Последний Оазис

– Твое право, Когон, только помни, кто твой настоящий враг.

Он отошел и принялся отдавать указания текущему по ступеням войску. Лайонель, одобрительно кивнув, скрылся за уступом вместе со своим отрядом. Когон обернулся: гном водил рукой по камню и что-то приговаривал. А потом достал что-то из своей походной сумки с диковинками и вложил в руку замершему часовому.

И почему-то Когон был уверен, что не было в этом жесте ничего опасного.

***

Этель казалось, что она летит в бездну. Пол из чистого обсидиана отражал глубину ее боли, которую обволакивала пустота. И зеркальный потолок обрушивался на ее плечи тяжестью предназначения: она здесь, чтобы завершить ритуал Истинных. Благодаря ей возродится древняя раса. И прежде чем свершить неизбежное, они должны были научить ее основам своих знаний: опасались сопротивления и бунта среди других рас. Хотя кто им мог противостоять, когда от магии погибали все, кроме людей?

Вероятно, для этого Император и привел войско в Хрустальную Цитадель. Но то, что половину этого войска составляли так же и другие расы, почему-то никого не волновало. А значит, не волновало и Этель. За последнюю децену ей стало все равно, что происходит: они тихо таяла в огне своей силы.

– Как хороша! – воскликнула Дарующая, когда пламя из рук Этель пробило созданную ей пирамиду Изобилия. – Тебе пора научиться ставить свою пирамиду – Исцеления.

– Поток не тот, – отозвалась Видящая, проявляясь из живой стены. – Пока направление магии не перешло в созидательное русло, боюсь, девчонке доступна лишь пирамида Мора.

Этель посмотрела отрешенно. Не возникло ни одной мысли, ни одного вопроса: лишь рубиновый гребень – подарок Творящего, что сменил место рубинового сухоцвета – пульсировал в такт ее дыханию.

– Мы пытались его исправить без малого две сотни лет! – воскликнула Дарующая, и ее золотая пирамида Изобилия превратилась в ржавую пирамиду Нищеты. Этель без эмоций следила. – Все тщетно!

– Теперь нас четверо. – Видящая с недоверием покосилась на безэмоциональную Этель. – У нас будет полная чаша.

– Это ни на что не повлияет, ты знаешь это, – отмахнулась Дарующая и, расправив складки шикарного атласного платья, подчеркивающего ее фигуру, села прямо на пол и вскинула руки. – Скрижаль Истины гласит о том, что только чистые помыслы очистят чашу, а искренняя любовь перезапустит поток.

– Пустое! – процедила Видящая, приняла физический облик и принялась строить свою пирамиду – Прозрения. Но вместо ясных синих граней возникали мутные серые: выходила Пирамида Слепоты. Ее глаза сверкнули фиолетовым и разрушили стенки метким лучом. – Разве мы не любим искренне, сестра? Разве может быть иначе, когда из всех Истинных остались только мы с тобой и братом?

– Мы сотню раз говорили об этом, – вздохнула Дарующая. – Если бы это был дар, то среди нас должна была остаться еще одна женщина. Которая бы дала нашему брату наследника.

Теперь они обе повернулись к Этель. Ее глаза зажглись голубым: она еще не знала, как смешивать силу рубина с внутренним стержнем, чтобы радужка меняла цвет на фиолетовый. А может быть, пепелище внутри нее не давало это сделать.

– Еще слишком рано, – с выдохом проговорила Видящая. – Она не наполнена, ее сила выходит наружу, в ней нет баланса.

– Что, если нам построить Пирамиду Истины? – задумчиво проговорила Дарующая, над ее ладонями замерцали рубиновые искры. – Всем четверым, над их ложем…

– Только после активации Хрустальной Цитадели, – отрезала Видящая. – А прежде… нам нужен другой поток. Чтобы Творящий воздвиг пирамиду Жизни над их спальней.

– Выходит, уже скоро, – промурлыкала Дарующая и встала напротив Этель. – Давай еще разок, Исцеляющая. – А потом, словно заметив что-то, приблизилась и надавила на гребень. Этель вздрогнула – кажется, впервые за всю децену ощутила что-то, кроме пустоты. По всему телу прошла волна холодных пульсаций. Дарующая прошептала: – Ты чувствуешь это?

Этель посмотрела в ее молодое притягательное лицо, но ничего не ответила. Она вообще не видела смысла что-то говорить: она просто знала, что может теперь все что угодно.

– Дамы, приветствуем вас! – Массивные входные двери зала Магии Пирамид впустили Творящего в темно-синем камзоле с высоким воротником и серебристом плаще. С ним вошел Император. Его доспехи блестели, словно на солнце.

Возле ушей женщин вспыхнули рубины, и они безмолвно поклонились. Этель не шевельнулась. Прислушалась к потоку внутри себя: горячий. Но какой был в нем теперь смысл?

– Наконец у нас новый хранитель Цитадели. – Творящий указал на Ригарда. – Император будто готовился всю жизнь для этой роли: справляется превосходно! Ни одна чужая душонка не проскочит сквозь магические засовы и поддельные зеркала.

– Это радостно слышать, мой брат, – улыбнулась Дарующая. – Исцеляющей нет равных в бою, и мы с Видящей предлагаем научить ее заклинанию Пирамиды…

– О, нечему тут учить: уверен, моя дорогая Этель схватит эти простые заклинания на лету. У меня есть предложение получше.

Он хитро улыбнулся и жестом пригласил Ригарда подойти ближе. А потом объявил всем:

– Мы научим тебя воскрешению, милая Этель. Вернее, ты сама себя научишь.

Видящая и Дарующая переглянулись, будто не веря своим ушам, но Этель приготовилась слушать. Сила притаилась, ожидая новый поток. Император вскинул брови и сложил руки на груди, явно ожидая продолжения.

Но Творящий решил иначе. Он закрыл глаза, раскинул руки, и в центре зала стали расти прозрачные темные грани. Пирамида – поняла Этель. Пирамида Смерти.

Рубин вспыхнул возле его уха и создал вокруг Творящего розово-красный пузырь. Этель наблюдала. Дарующая и Видящая тоже застыли, обездвиженные. Но Творящий повернулся к Императору и фальшиво улыбнулся:

– Помни, чему я научил тебя, Ригард. Сохрани свою суть в зеркалах.

Тот молчаливо кивнул, и красочная оболочка перешла на Императора. Символы на его доспехе засветились рубиновым, и он закрыл глаза, впитывая силу. Но Творящий на этом не остановился: по одному взмаху его руки Пирамида Смерти накрыла Императора.

На лицах женщин отразился ужас, только вытянутая рука Творящего останавливала их от бездумных действий. Этель смотрела, как Император оседает на колени и покрывается темной корочкой трещин, глаза впадают, щеки втягиваются, волосы превращаются в пепел…

– Верни его, – произнес Творящий. – Сейчас. Он умирает.

Ригард схватился за горло, будто воздух покидал его легкие, и доспех рассыпался пылью. Его нижняя туника, а затем и открытая кожа начинали тлеть. Этель не шевельнулась. Ее глаза остались холодными, а шею сдавил невидимый обруч – это не ее воля.

– Достаточно твоего желания, моя любовь, – продолжал напевать Творящий. – Он излечится твоей силой, ты – Исцеляющая.

Но Император кряхтел и глядел испуганно, его тело таяло. Этель подошла и посмотрела свысока: ей понравилась власть, которую давала магия. И она положила руки ему на плечи.

Их взгляды встретились: умоляющий и гордый, но Этель и на этот раз не обронила эмоций. Остатки металлического доспеха Императора под ее ладонями оплавились.

– Спаси его! – надрываясь, воскликнул Творящий и вперился в Этель. Она подняла подбородок и сжала пальцы.

Раздался глухой хруст, и тело Императора осыпалось пеплом прямо к ее ногам. Этель перешагнула серую кучку и брезгливо отряхнула руки. Пирамида Смерти погасла.

– Мне незачем, Творящий, – произнесла она безразлично. – И в этом полностью твоя заслуга.

Она посмотрела с вызовом и, ступая уверенно и быстро, покинула Зал Пирамиды. Острые каблучки холодом разрезали тишину Цитадели, кожаный корсет сильнее сдавил грудь, кожаные штаны облепили напряженные ноги, плащ развился от ее решительного шага. Светящиеся голубым глаза прокладывали холодную дорожку на черном полу.

– Вернись, Этель! – раздался за спиной рев Творящего, и в нее полетел черно-красный сгусток магии Смерти. Не обернувшись, Этель сожгла его одной лишь мыслью. И ответила огненным потоком возле его лица.

Послышались звуки борьбы и эхо женских голосов из зала, затем снова восклик Творящего и хруст льда под ее ногами: он заморозил пол.

Этель прожгла дорожку. И скрылась в своей комнате.

***

Ее встретила холодная постель с огрубевшими, покрывшимися инеем простынями – то, что оставил Творящий в последний визит. Но и ей сейчас не хотелось тепла. Она выжгла свое сердце до костей и будет жить с этим, как бы ни хотели ее приручить Истинные. Даже несмотря на то, что Этель теперь одна из них.

Вся комната дышала рубиновым светом, а кожа Этель мерцала, как полированный металл. Гребень в волосах пульсировал – будто с насмешкой напоминал, что она еще живая, но Этель не верила. Она смотрела в стену. Не думала. Не чувствовала. Но где-то глубоко – там, куда даже магия не доставала – что-то болело.

Неосторожно брошенные комки памяти, остатки чувств, лица… друзей. Они стерлись так быстро, что будто и не существовали никогда, но не было от этого ни вины, ни обиды, ни тревоги: так стало, и точка. Факт, с которым Этель смирилась.

Она села на край холодной кровати и обняла себя. Звучно выдохнула. Сейчас сюда снова нагрянет Творящий, признается в чувствах, но ей так же будет все равно: теперь она знала, что это – ложь. Все эти зеркала лгали ей каждый день, каждую секунду, что даже отражение застывшего лица с тонкими, сжатыми в узкую линию губами теперь казалось чужим. Это была не она.

Наверное, и он уже понимал это. Он сотворил ее сам и теперь думал, как скорее избавиться от обузы после проведения ритуала, а Истинный наследник… что ж, она будет только рада избежать этой участи. Найдется другая, более сговорчивая.

Эти стены напоминали ей тюрьму – ту саму, в Эшгете, откуда словно вечность назад ее вытащили Когон с Ильсо. Сейчас они остались в пустыне, возрождать старую Цитадель, готовить оборону, возможно, а она… просто смирилась. Как тогда, во время военного переворота. И, о, ужас, она отомстила Императору за все. За жизни неповинных ни в чем змеелюдов, за Джэйвин, за… себя. Холодно, расчетливо, без эмоций. По воле самого Творящего. Или… своей собственной?

Она не думала. Это – вторично. Но даже голос – тихий шелест среди гнетущей тишины покоев – возник таким же едва уловимым переливом за стеной.

– Т-ш-ш… уйми сердце, девочка… Он его слышит, он знает, что ты прячешь в душ-ше…

Шелест возник и тут же пропал, переходя в легкий скрежет, словно чешуя терлась о камень, но не осталось даже эха. А Этель впервые покрылась мурашками: с ней говорили стены.

Но отчего-то ей захотелось ответить:

– Кто здесь? Что ты знаешь?

– Молчи, девочка, – шепот отозвался сразу. – Мы в Цитадели, но снаружи происходят великие дела.

Этель повернула голову, но, как и все предыдущие разы, увидела лишь светящиеся глаза, обугленные черные кончики на светлых прядях и острые скулы в холодном потрескавшемся отражении зеркала. Не себя.

– Возможно, о нас и не вспомнят. Возможно, вся раса Истинных останется лишь прахом, но главное, что Тусклые горы излечатся. Лаория исцелится! Пришла ты, Исцеляющая – ты, девочка. Я слышу твое дыхание, стук сердца, слышу течение огня в твоих венах, но… слышу и голоса эльфов за этими стенами. Они привели армию, они принесли магию и чистую силу. Они могли… могли развить ее, в отличие от вас, людей, потому что держали в тайне свое знание, потому что они… не были рабами.

Говоривший звучно втянул воздух, и Этель наконец убедилась, что это не стены. Там, между ними, среди толщи пустого камня, извивалось гибкое и могучее чешуйчатое тело змеелюда.

Этель вздрогнула от воспоминаний, но тут же представила, как огромный нос касается ее кожи и ведет по телу, впитывая каждый запах, словно бездомный пес. Но она не боялась. Куда больший холод внутри вызывало ее собственное отражение, и она едва слышно выдохнула:

– Вайсшехх… это ты?

– По приказу Лайонеля, короля эльфов – да… – Чешуя снова зашелестела по камню, и Этель впервые прислушалась. А затем сняла рубиновый гребень. Почувствовала свой дар. – После Долины Нищих меня отправили сюда, я… нес разведку возле этих стен, чтобы узнать их планы. Ильсо сработал безупречно, даже несмотря на то, что Император привел им тебя, но ты… девочка, в силах предотвратить ритуал.

– Во власти Творящего Пирамиды Смерти, обратный поток магии усиливает разрушающую силу! – внезапно Этель влилась в его разговор, но Вайсшехх прервал:

– Т-ш-ш, девочка… молчи. Он услышит… он узрит предательство, но ты должна ему подчиниться, должна выполнить то, что он хочет. Я дам сигнал армии, они успеют… вовремя.

Этель, понимая, что змеелюд прав, не смела что-то ответить. Плечи задрожали: не скованное магией рубина, ее сердце трепетало. И она сказала только одно:

– Когон…

– Идет за тобой. С ним Оргвин, Ильсо и вся армия эльфов во главе с королем. Просто… не выдай себя. Надень гребень…

Этель опустила взгляд. Рубин переливался, протягивая к ее ладоням цепкие красно-розовые лучи. За дверью послышались тихие размеренные шаги, и она сжала в руке подарок Творящего. В последний раз. Лед простыней за ее спиной хрустнул.

– Молодец, – прошелестел Вайсшехх. – А теперь впусти его. Пусть он поверит в твое раскаяние, пусть думает, что непобедим.

– Спасибо, – одними губами ответила Этель, и шепот за стенкой стих. Рубин обжег ладонь, и самым сложным вдруг стало надеть прежде любимое украшение.

Но сквозь раскаленные гвозди, засевшие на пепелище ее сердца, теперь пробивался маленький тлеющий огонек надежды.