Последний Оазис

– Я не знаю ни одного эльфа с таким именем, кроме короля. Но он, как ты понимаешь, не король. Я вообще не знаю, кто он. Но то, что он… – он задумался, будто подбирая слова, – передал тебе дар к магии, меня настораживает. И я еще раз предостерегаю тебя.

Теперь Этель отвела глаза. Щеки залились румянцем: казалось, она даже знала, когда это случилось – в ту самую их первую ночь три месяца назад, в день ее совершеннолетия. Она ждала этого все два года прежде, и он пришел. Он не поскупился на дар для нее, и она приняла и магию, и его любовь.

А теперь он точно ее не оставит: он сказал, что встретит ее, когда она освободится от долга перед Императором, и они не расстанутся больше никогда. В храме Единого бога нельзя лгать, и он сдержит слово – как сдержал три месяца назад.

Однако Ильсо, казалось, совсем не обратил внимания на ее смущение.

– Я тебе скажу одну вещь… – Он начал отстраненно. – Пожалуй, только я могу это тебе сказать, но выводы оставлю тебе. Но ты выслушай и прими верное решение.

Этель выпрямилась и посмотрела серьезно, выражая готовность слушать. Эльф скрестил ноги перед собой, положил локти на колени и начал, глядя прямо ей в глаза:

– Я был в Эшгете накануне захвата, выручал Когона из плена – это было за три дня до того, как мы нашли тебя. Но прежде, когда мы с ним разделились… В общем, он восстанавливался от ранения, а я ушел в дальнюю разведку – в Эшгет – чтобы скоординировать действия с Вайсшеххом. Ну, это ты знаешь. Но важно другое. По долгу службы я слушал разговоры, читал криминальные сводки, узнавал, чем живет город, жителей каких рас что волнует. И знаешь что? Удивительно, конечно… – Он даже как-то странно усмехнулся и поднял голову, будто что-то-то высматривая, но потом откинул ладонями волосы и посмотрел на Этель в упор. – Это не мое дело абсолютно. Но это дело твое. Поэтому просто слушай и сопоставляй факты – можешь даже не отвечать ничего, но я уверен, что все сойдется: в течение одной децены девять юных рожениц родили мертвых детей – по одной на день, в десятый день обошлось, но там и не было претендентов. Матери или лишились рассудка, или заболели странной болезнью – в их венах образовались красные прожилки. Через децену, друг за другом, они умерли тоже. С именем короля эльфов на устах.

Этель побледнела: она буквально физически почувствовала, как кровь отливает от лица, и спрятала дрожащие руки за спину. Ильсо приблизился и заговорил еще тише:

– Весть дошла до короля Жизога, он решил проверить всех эльфов в городе: все походило на грамотный шпионаж. Он расставил усиленную стражу, я ушел – мы с Вайсшеххом решили все задачи. Так что я не знаю завершение дела, но… что-то мне подсказывает, что тебе оно известно лучше, чем кому бы то ни было.

– Когда это произошло? – только и смогла спросить Этель.

И ответ Ильсо подтвердил ее худшие опасения:

– Три месяца назад.

Вместо щек вспыхнули волосы, и Этель всплеснула руками, прогоняя навязчивое пламя с кончиков пальцев. Из глаз потекли слезы: ее предали! Но Лайонель… он не мог так поступить! Его не было в городе почти два года!

– Это не он, – только и смогла ответить в нос Этель. – Кто-то подставил его.

– Скорее он подставил сам себя, явившись к тебе: ему нужен наследник, продолжатель рода с магическим даром – это очевидно, но для чего? Вот в чем вопрос!

– Это безумие! – воскликнула Этель. – Это совершенно ничего не значит!

– А как же твой дар? Почему он открылся после того, как, прости, конечно, он забрал твою невинность? А он маг – это очевидно.

– Он говорил что-то, что эльфы не склонны к магии, но он обнаружил в себе эту странность в раннем детстве, но это совершенно ни на что не повлияет! – Этель не заметила, как сама начала говорить. В памяти всплыли обрывки их нежных разговоров, слова любви, прикосновения, его ласки… а потом он ушел, и сейчас она его снова простила.

Ильсо сказал торжествующе:

– И теперь ты маг! Слишком многое разнится с его словами, и я… просто хотел тебя предупредить. Не бери в голову, если все уже для себя решила, просто знай, что такое было.

– Угу, – буркнула Этель и обняла колени. Стало не по себе. Она всю жизнь была бедовой, но в последние три месяца странности и впрямь выходили из-под контроля.

Ильсо выглянул проверить сладко спящих товарищей и, жмурясь от солнца, вернулся к ним в шатер. А потом Этель вспомнила, о чем его спрашивала, и подытожила их разговор:

– Выходит, что о твоей боли никто из эльфов не знал? Ну, что ты больше не сможешь выступать с музыкантами?

– Абсолютно, Этель. В этом я уверен полностью. Так что… – Он вздохнул и посмотрел на нее с грустной улыбкой. – Я теперь тоже ломаю голову, кто же это такой – твой Лайонель.

Глава 20

Мысли о Лайонеле и прошлом испарились тотчас, когда зашевелились полусонные орк и гном. Этель, сама порядком задремавшая, подскочила и бросилась на движение в палатке. Ильсо остался наблюдать.

Уже вечерело, и, по их распорядку, нужно было выходить в ночной путь, но сейчас первоочередным стало здоровье пострадавших спутников. И Этель, не скрывая эмоций, воскликнула:

– Очнулись! Ильсо, сюда! Прошло действие Песни Сновидца!

Когон фыркнул и перевернулся на живот, закрывая голову руками, Оргвин пытался сесть, но ему это удавалось с трудом. Этель подхватила его руку и придержала спину, но тот все равно притянулся к земле и закрыл глаза ладонями, будто боялся солнечного света.

– Как вы? Что болит? Может, воды принести? – забеспокоилась Этель и с тревогой глянула на эльфа, тот пожал плечами.

– Этель… – раздался хрип Когона, – просто помолчи, а? Голова трещит! Что это было?!

– Песнь Сновидца, – растерянно ответила Этель и провела по его спине. – Не больно?

– Не больно, но лучше не трогай. Я мокрый весь! Не пустыня, а парилка! – выругался орк, и Этель вправду решила к нему не прикасаться лишний раз. Подошла к гному:

– Милый Оргвин, как ты?

–Живо-ой, – протянул гном. – Ты постаралась? Не отдала старика его проклятому врагу?

Этель улыбнулась, подняла взгляд на Ильсо и прошептала:

– Мы вместе справились.

– А с лицом что? – насторожился гном и даже предпринял усилие, чтобы подняться. Ильсо подоспел и, подхватив Оргвина под мышки, помог ему усесться. На вопрос гнома развернулся и Когон, а потом властно прорычал:

– Покажи! Что там?

– Пустяки, – отмахнулась Этель. – Не справилась со своей же силой. Слишком… много ее для меня одной.

– Ничего доверить вам нельзя, – выдохнул Когон и разлегся на спине. – Что там дальше? Виден горизонт? Не хотелось бы повторять эту сделку со сновидениями…

– Что ты видел? – испуганно спросила Этель. – Снова убитую жену, да? Ваш разрушенный дом?

– Огонь, – только ответил Когон, и Этель застыла. Словно он сказал что-то личное, от чего по ее плечам пробежал холодок. И он подтвердил: – Тебя.

Этель смутилась, а он наоборот впился в нее глазами и словно вытягивал душу, спрашивая, что видит она. И убеждал, что имеет полное право на свои сны. И пока продолжалось это странное противостояние взглядов, Оргвин сказал:

– А я ничего не видел. Совсем. Впервые за двести лет. Эта пустынная тварь меня отпустила…

Все обернулись на гнома, хотя Этель ощущала острую необходимость поговорить с Когоном. Его намеки уносили из-под ног любую опору, но она не должна поддаваться его провокациям: она невеста Лайонеля, и он любит ее. Несмотря даже на то, что ей поведал эльф.

– Пойду приготовлю ужин, – отозвался Ильсо на молчание и сразу вышел. Когон крикнул вслед:

– Только не траву!

А Этель обратилась к обоим:

– Набирайтесь сил, нам нужно будет скоро идти. Ладно? Я помогу Ильсо.

Снаружи уже стемнело, и, помешивая похлебку, эльф смотрел куда-то вдаль и явно к чему-то прислушивался. Остывающий песок коснулся ее щиколоток, последние солнечные лучи обняли ее за плечи. От вечернего ветра пламя костра подрагивало. Этель спросила:

– Что-то слышишь? Нам ничего не грозит?

– Только песчаных скорпионов, – улыбнулся эльф. – Но это ерунда. Ты можешь пойти поспать, если хочешь. Вряд ли мы выйдем раньше рассвета.

– Вот бы знать, сколько еще до Цитадели, – вздохнула Этель. – Хотя бы очертания увидеть! Наверняка же ее видно издалека: она должна быть огромная и.. хрустальная?

Она спросила с удивлением, Ильсо снял котелок с огня, выпрямился и лукаво ответил:

– Хочешь, схожу проверю?

А на удивленный взгляд Этель пояснил:

– Кажется, я вижу ее огни.

***

На следующий вечер увидела и Этель, и Когон с Оргвином: Цитадель предстала перед ними воочию, во всей своей монументальности и завораживающей красе. Ее огни манили, как маяк в бескрайнем песчаном море, и простирались словно во весь горизонт.

В темноте не было видно, но Ильсо убедил, что название Цитадели не отражает реальность – им предстоит пройти через толстую каменную стену исполинским размером в длину и… наверняка оказаться в долгожданном Последнем Оазисе с цветами, высокими деревьями и водопадами. Они обязательно там будут, как и озера, и леса, и сладкие фрукты… Так думала Этель и с нетерпением ждала, когда они уже приблизятся к заветной цели.

– Мы все равно смертники, – глядя на таинственные огни на горизонте, заключил Когон. – У девчонки, возможно, шансы есть, Император ей благоволит. А в остальном… какой прок нам оттого, что завтра мы войдем в эти ворота?

– Лучше бы подумал, кто там живет и как они нас встретят, – посоветовал гном. – Если нам придется биться, то тогда мы точно не жильцы.

– Тогда нам стоит дождаться армии Императора, – забеспокоилась Этель. – Он же должен идти за нами! Путь расчищен, цветков больше не попадалось.

– Не думаю, что встретим кого-то, но… гном прав, надо учесть и это. Если за стенами и правда живой сад, то там могут быть жители: грех не обжиться в таком изобильном месте, – подал голос Ильсо и хлебнул своего травяного бульона.

Остальные разглядывали издалека светящиеся стены. Этель и вовсе ощущала какой-то трепет перед воплощением ожившей легенды – о существовании Цитадели ходили долгие споры, и большинство просто не верили, что она есть. А теперь она перед ней, как на ладони, а завтра они войдут туда с триумфом. Так ей представлялось. Даже если позднее, как предостерегал Когон, их всех ждала смерть.

– Нужно придумать план отступления, – задумчиво проговорила Этель, ветер закружил ее слова и ударил в лицо острыми песчинками. Она убрала неровные пряди, повернулась к друзьям и пояснила: – Нас схватят, Император зайдет внутрь, огласит себя единоличным правителем пустыни, повторится все, что было в Эшгете, но… тогда пришли вы.

Она с надеждой перевела взгляд с Когона на Ильсо, Оргвин довольно хмыкнул и потер бороду. Эльф заговорил:

– Тогда у меня была поддержка в городе. Тот же Вайсшехх, хоть и был пленен, но даже этот расклад входил в наши расчеты. Сейчас мы не знаем, чего ждать.

– Так давайте продумаем! – воскликнула Этель и закружила возле костра. – Мы дошли, понимаете? Мы сделали невозможное! Почему вы смиряетесь? Мы можем… бороться!

Когон ухмыльнулся:

– Моя… девочка.

Все неловко застыли только на мгновение, но затем Когон покачал головой:

– Ты видишь этот массив? – Он указал на горящую далекими огнями-точками стену. – Выглядит внушительнее Эшгета. Императору может и не нужен никакой оазис, вдруг ему нужны эти стены?

– Мы ничего не знаем! – вспыхнула Этель, а затем то же повторили ее волосы. Ей потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя, после чего она продолжила: – Просто… – она замолчала и резко выдохнула, изнутри ее забила крупная дрожь, и казалось, что вот-вот из глаз покатятся обидные слезы. – Просто… вдруг мы больше не увидимся?

Ее голос сорвался, она закрыла рот ладошкой и поспешила отвести глаза, чтобы не выдать слабость. А потом чьи-то крепкие руки шириной с ее талию обхватили ее за плечи и с силой потянули вниз.

– Сядь, Этель, – послышался над ухом тихий голос Когона, и она робко запротестовала, желая вырваться, но он сжал ее крепче и сам усадил возле костра. Затем сел рядом.

Ильсо с Оргвином переглянулись и заняли места напротив. Эльф растормошил щепки, гном запрокинул голову и мечтательно проговорил:

– Будто ночь перед великой битвой, чувствуете? – Он втянул остывающий воздух. – Словно завтра две армии сойдутся у стен древней крепости, которой больше лет, чем всей Лаории. Наверняка она тут существовала вечно? И раз на ее стенах расставлены сигнальные огни, значит… в ней и правда все эти годы кто-то живет?

– Или она просто подает знак Императору, – вклинился Ильсо, меняя котелок с похлебкой на котелок с травяным чаем. Запахло мятой и сливовыми листьями. – Слышу их шаг, они рядом. Идут за нами след в след.

– И на здоровье, – выплюнул Когон, но на порыв Этель освободиться прижал сильнее. И она смирилась: тепло с ним было, как-то… спокойно. – Без нас бы он стал добычей Крылатых Клешней.

– А я не жалею, – отозвался Оргвин. – И за мной, знаете ли, грешок имеется. Одно мое контрабандное дело чего стоит! Так что… даже если и на плаху, я готов. Мечту свою осуществил, получается? Пустыню прошел! От проклятия цветка избавился…

Он грустно усмехнулся, и Этель притаилась. В глазах застыли слезы: он что, прощается? Он что, даже не станет бороться за… нее?

– Я его свиту разнес, – пробасил Когон и с усмешкой почесал спину. Этель выглянула у него из-под подмышки и подняла глаза. – Да-да, крошка! За свое племя. За имя своего племени – своих же сородичей…

Теперь Этель уставилась на пламя. Невозможно было видеть никого из своих спутников, а так… хотя бы костер, размеренно потрескивая, успокаивал мысли.

– А я змеелюдам на него доносил, – улыбнулся Ильсо и разлил по чашкам ароматную жидкость. Когон вручил ей одну и посмотрел как-то… тепло. Сердце заколотилось. То ли от того, что она должна была что-то сказать, но слова не приходили, то ли от того, что Когон теперь не отводил от нее взгляда.

– Все отличились, выходит? – хохотнул Оргвин и поднял чашку. – Ну, значит, за последнюю ночь перед боем?

Мужчины соединили чашки и выпили. Этель съежилась и крепче обхватила свою. Лицо обжигал ароматный пар, белой струей разрезающий ночной воздух. С кем они собирались завтра сражаться, она не имела представления и даже не была уверена, что с кем-то придется. Но чтобы не мучиться сомнениями, проще всего было проверить.

Внезапная мысль обожгла сильнее солнечных лучей, и вдруг ее озвучил Ильсо:

– Я проверю округу. Не тушите костер. Вернусь к рассвету.

Этель выпрямилась и отставила чай:

– Я послежу за костром.

Когон с Оргвином переглянулись, но эльф кивнул, захватил лук и, оставляя легкие следы на сыпучей поверхности, скрылся в темноте опустившейся ночи.

***

Песок кружил по холодным барханам, и костер едва справлялся с его навязчивой силой. Этель следила. На остаток ночи они могли остаться без очага. Впереди по-прежнему маячили огни, и ей по-прежнему не верилось, что они подбирались к краю пустыни.

– Я сменю тебя, – буркнул Когон из-за палатки. Этель зажмурилась: непослушные песчинки из-под его сапог полетели на лицо. Но она не поднялась.

– Не стоит, Когон, спи спокойно. До рассвета еще далеко.

– Зато до Цитадели близко. – Орк кивнул в сторону огней. Он с трудом оставил ее одну у костра и теперь злился. Но она должна была настоять, иначе бы снова чувствовала себя обузой. – Но твоя нога туда не ступит!

Глаза Когона сверкнули красным, Этель посмотрела с вызовом: еще чего! Если им и в самом деле предстояло биться, что они смогут без ее магии?

– Не тебе решать, – сказала она гордо и выпрямилась. Полы тоги и шелковые штаны под ней заиграли с озорным ветром. Когон схватил ее за плечи:

– Скорее всего не будет никакой битвы за оазис, крошка! – процедил он. – Нас схватят, прикуют к позорным столбам и будут пытать испепеляющим солнцем!

– Чем это хуже того, что я сгорю под тем же солнцем в одиночестве посреди пустыни? Если хочешь меня оставить – так и скажи!

Она выпалила это не подумав – само как-то вырвалось, и Когон отшатнулся, будто от пощечины. Бессвязный хрип вырвался из его горла, грудь заходила ходуном. На затылке Этель зашевелились волосы: он точно был готов наброситься на нее, и она выставила перед собой руку, закрываясь.

Мгновение он стоял, замерев, и пытался усмирить тяжелое прерывистое дыхание. Тысячи эмоций застыли на его лице – от ненависти до искреннего сожаления, кулаки сжались: он боролся с чем-то внутри себя, и Этель не вмешивалась. Он должен справиться сам, она понимала, но вместе с тем боялась его гнева, направленного в ее сторону.

Но прошла еще пара мгновений, и Когон заговорил на удивление ровно:

– Я должен это сделать. – Он сглотнул и посмотрел как-то особенно скорбно. – Чтобы ты вернулась в целости и невредимости к своему возлюбленному, иначе… – он грустно усмехнулся, – он меня убьет. Ну… про крайней мере, я бы на его месте так и сделал.

Теперь настала очередь Этель обсыпаться мурашками, но также она не понимала, что должна чувствовать из-за слов орка: гнев, возмущение, неприязнь? Но вместо этого ей почему-то хотелось уткнуться в его широкую израненную зеленую грудь и рыдать что есть мочи, а он бы гладил ее по обугленным волосам, лысеющим на затылке, и приговаривал что-то странное и даже неуклюжее, а она бы слушала, слушала, слушала… И были бы это самые исцеляющие слова, что есть в мире.

– Просто позволь защитить тебя, – прошептала она еле слышно и все-таки уронила слезинку.

Между ними будто натянулась струна, и они шагали по ней осторожно, босыми ступнями, не решаясь смотреть под ноги, но не отводили взглядов друг с друга, будто боялись, что если отпустят, то струна непременно порвется, и они больше никогда не окажутся так близко.

Этель знала, что так и есть. Носок сапога Когона подрагивал, а сам он всем телом выдавал готовность сорваться с места, подхватить ее и унести на край пустыни, в тот самый далекий оазис, где никто не найдет ни беглого орка, ни потерянную служанку. И главное, она была уже готова согласиться на что угодно, лишь бы он сказал…

Но он не сказал. Вместо этого раздалось ворчливое:

– Отступись от девчонки, зеленокожий. Весь сон прогнал. – Оргвин вылез из палатки и, зевая, потянулся. – Империя тебя не за тем посылала, чтобы ты на своих огрызался.

– Ничего-то ты не понял, гном, – бросил Когон на удивление спокойно, но Этель заметила, как на его зеленых висках дрогнула вена. – Мы не можем ее туда отправить, пусть не упрашивает! Еще спалит что-нибудь ненароком, вовек с Императором не расплатимся, если, конечно, она до кучи приговор нам не подпишет!

Он выпалил это на одном дыхании, будто только и ждал обрушить на нее эту гневную тираду, что щеки Этель потеплели, и она опустила взгляд.

– А сколько раз она латала твои раны, помнишь? – вздохнул Оргвин и поднял сияющий взгляд. – Уймись, Когон, гляди, какая ночь…

Пожилой гном подмигнул Этель и глубоко вздохнул. За весь их путь месяц на небе словно и не сменил положения, но заканчивалась четвертая децена, отведенная Императором, и, значит, сезон Солнца уже полностью вступал в свои права – Красное Солнце переходило в Белое. А сегодня ночь стояла и вправду великая. Возможно, ночь перед битвой, а, возможно, перед великими переменами. Покой перед бурей.

Факелы на стенах крепости горели, но сама она будто спала. Одна только ночь, и завтра ее украсят знамена Империи. Этель улыбнулась:

– Мы все равно не победим.

– Полно тебе, Этель. – Гном уселся напротив, пряча седые косы под простенькой куфией. – Армия уже на подходе. Если встретим отпор, наших сил хватит, чтобы сдержать первый натиск. Твоих сил.

Когон сделал вид, что не слышит. Он боролся с угасающим костром.

Этель посмотрела на ладони: светятся. Вот она, ее обретенная сила, залог будущей победы, в которой не сомневался Оргвин. Вот только кожаные браслеты из запасов гнома до сих пор скрывали следы от оков. А теперь Империи был нужен ее дар.

– Я пойду к воротам. – Решение вдруг стало очевидным и настолько простым, что даже сказать стало не трудно: она правда могла спасти три ни в чем неповинные жизни, несмотря даже на то, что они сами так не считали. – Прямо сейчас. Если не смогу пробить оборону, то увижу слабые места. А завтра… открою ворота уже изнутри.

– Не смей! – Когон враз оказался рядом. – Пока не вернулся Ильсо, даже не думай!

Шелковая тишь разорвалась с треском его рыка, Оргвин тоже встал рядом с орком:

– Не стоит оно твоей жизни, деточка. Смерть даже во благо высшей цели – всего лишь смерть. Никто и не вспомнит…

Этель лишь пожала плечами. И ушла.

Глава 21

Ветер скрывал ее следы, играя с подолом истрепавшейся тоги. Ноги вязли в зыбучих песках, и с каждым шагом дыхание прерывалось. В пустыне кружились вихри, и Этель надеялась, что стихия скроет ее от лишних глаз. Огни Цитадели стерлись среди пелены из песка из ветра.

– Она пустая. – Ильсо возник из ниоткуда. Его способности маскироваться по-прежнему изумляли Этель. Он спрятал уши под капюшон и повязал плотный платок на все лицо. И казался теперь почти таким же, как она. Человеком.

– Там никого, – повторил он и почему-то помахал перед собой. Столбы песка между ними стали гуще. – После войны рубиновых чаш я впервые вижу невредимую крепость, так что… странно, что там никого нет, притом столько огней на стенах.

– Кто бы там ни был, они чувствуют нас. И поэтому прячутся. Император обрадуется легкой победе.

– Слушай… – Он вздохнул и осмотрелся. – Пойдем-ка отсюда. Когон будет ворчать, что мы пришли без него, да и лучше передать весточку Императору: его войска совсем близко, стоят по периметру.

Он схватил ее за предплечье и потащил сквозь сгустившийся мрак. На миг Этель поддалась его силе, но пески вдруг взбунтовались. Они окружили ее, оттолкнули Ильсо, и Этель поднялась над Цитаделью. Неведомая сила была укрыта там, и она звала ее. Этель слышала шепот, переходящий в сип, свист ветра, так похожий на звук хлыста господина, но теперь она была здесь хозяйкой. И она подняла руки.

Неведомая сила подхватила ее, и она оказалась над границей стены. Ветер поднял песчинки и кружил ураганами вокруг ее тела. Ильсо снизу закрывался, пытаясь что-то кричать, но она его даже не слышала. Укутала песком, словно коконом, и отставила, как ненужную фигуру на ее шахматной доске. Все потому, что на поле поспевали новые.

Она не видела – чувствовала, как сюда подходит отряд самого Императора. Его зеркальная маска с золотой каймой сверкала даже сквозь пыльный столб, и он с гордо поднятой головой приближался к главным воротам.

Несмотря на огромный размах Цитадели – ее стен не было видно ни конца, ни края, – Этель не сомневалась, что вход именно здесь: массивные железные ворота высотой в несколько слонов украшал огромный навесной замок и толстые цепи с порядком проржавевшими звеньями. Но в темноте ночи, освещаемые лишь далекими звездами, они словно отразили блеск цветка в ее волосах и замерцали холодным рубиновым светом. Там магия, поняла Этель, но знал ли об этом Император?

А потом она увидела темные силуэты гнома и орка на фоне песчаной пелены. Ведомые стройным конвоем, они одновременно остановились и, по команде стражи, опустились на колени. Перед ними сомкнулись скрещенные пики. Ильсо по другую руку пытался вырваться из песчаного кокона, в который она сама же его и обернула.

Но слово взял, естественно, Император:

– Задание выполнено, – проговорил он холодно и мягко. Полы белой тоги взмыли вверх под ногами Этель, волосы раскинулись по разные стороны, а в ладонях затеплилась горячая сила. Огни Цитадели за ее спиной дрогнули. – Поздравляю, вы справились.

Он равнодушно зааплодировал, Этель не скрываясь зажгла в ладонях огоньки.

– Почему они под конвоем? – звонко спросила она.

– Почему твой друг эльф в песчаном коконе? – парировал Император.

Этель и сама не знала. Стихия воздуха – ветра – почему-то подчинилась ей и сковала Ильсо, как она считала, в дар безопасности, но чем дольше она на него смотрела, тем беспомощнее он казался. А теперь по ее венам бежал только огонь. Как приказать песку и ветру распутать оковы на груди эльфа, она не имела представления.

– Чтобы вы его не забрали под конвой! – нашлась Этель и приказала: – Отпустите их. Тогда я сниму вас с прицела.

Но Император только рассмеялся:

– Глупая девочка! Думаешь, в моей армии нет магов? Такие же люди, как и ты, между прочим, но выпускники Академии Тэгеша: немного не равны шансы, да?

– Ты не видел, что она творит, – бросил Когон и тут же получил удар по лицу от стражника. Этель направила два огненных шара вперед и холодно сказала:

– Пусть выходят твои маги и сразятся со мной.

– Мне это неинтересно, – сморщился Ригард, махнул кому-то из свиты, и над друзьями выросли два палача с огромными топорами. Этель почувствовала, что холодеет. – Вы выполнили мое поручение, хотя могли умереть в песках, но судьба подарила мне удовольствие казнить вас лично.