Мессир С.

– Она предупреждала, только ей не помогли, – наконец ответил Денис, не открывая глаз. – Ей просто не поверили. Да и я бы не поверил. Хотя раньше она была очень уважаемой женщиной…

– Одержимость, – просто и обыкновенно пояснил Ларин и встал со стула. – Что-то еще? – У Дениса создавалось впечатление, что терпение его заканчивалось, но из-за непроницаемой стены между его третьим глазом и Лариным он не мог это знать наверняка.

– Я вижу пустую комнату, в которой они сидят, но они не знали друг друга до этого. Это была их первая встреча. И…

– Что?

– Машина, – прошептал экстрасенс, и его зрачки быстро забегали под закрытыми веками. – Они одержимы какой-то идеей. Затем садятся в машину и просто едут. Удар, два трупа, еще один… нет, все-таки там была ещё и девушка.

Тогда он снова открыл глаза и осмотрелся по сторонам, будто что-то искал.

– Но их здесь нет. Парень и девушка где-то моего возраста. Он умер сразу, даже ничего не почувствовал. А девушка… Она как будто не понимает, что умерла.

Александр с интересом наблюдал за его смятением. Денис явно не понимал, как связать все то, что он только что озвучил. Просто смотрел в одну точку и не мог подобрать слова, которые хоть как-то могли бы выразить все, что происходило сейчас внутри него. Вдруг в его мысли ворвалась Кристина, которую вытеснить за пределы его экстрасенсорного восприятия было невозможно, и он только мог догадываться о том, каким образом она была связана со всем этим.

– Они спланировали аварию, – выдал Денис. – Это было убийство, все, что я могу сказать.

Повисла жуткая тишина. Ларин настойчиво смотрел Денису в глаза, ожидая, что тот вымолвит еще что-нибудь животрепещущее. Что-нибудь в духе «чертовщина», «дьявольские промыслы» или самое обидное – «сумасшедший дом».

– Ну что ж, молодец, для начала не плохо, – наконец сказал Александр, будто до этого принимал какое-то важное решение у себя в голове. – Поехали.

– И все? – смело спросил Денис, так как только сейчас почувствовал отступление головной боли. – Ты приезжаешь на вечеринку к другу, тот рассказывает тебе про меня. Затем в пять утра мы едем в морг, чтобы я просто на просто развлек тебя?

– По-моему, – начал Ларин, – я тебе сказал, что хочу посмотреть, как ты работаешь, а не как задаешь вопросы. И сейчас скорее развлекаешься ты, не я.

Закончив, Александр покинул морг, предварительно сказав «до встречи, Вов» патологоанатому.

Около минуты Денис колебался и все еще не понимал, что ему делать. Наверное, бессонная ночь сказывалась на нем именно таким образом.

– Спасибо за таблетку, – поблагодарил он и стремительно вышел следом, услышав за спиной безразличное «не за что» и не представляя, куда ему теперь идти.

3

Лучи субботнего утреннего солнца лениво ползли по крышам домов, дорогам и улицам, словно обласкивая своим едва ли уловимым теплом и напоминая разливающуюся карамель по нёбу, которое перед эти «заморозил» пломбир. Ясное, на редкость синее небо висело над Москвой, обещая оставаться таким до вечера.

Забыв зашторить шторы, она теперь лежала в кровати и изо всех сил старалась не разлеплять своих сонных глаз, которые слепило это солнце «по акции» сквозь окно. Тогда Кристина скинула с себя одеяло и свесила ноги с кровати. Ночной кошмар еще не собирался отступать. Всегда один и тот же: как человек в черном всюду преследует ее. И продолжается это уже третий год. Но ей нужно было перебороть себя, подняться с мягкой постели и сделать восемь шагов – туда четыре и обратно, чтобы солнечный свет больше не досаждал. Желудок был пуст, но еды не требовал. Пока что. В груди образовался спазм, а мозг уже начал включаться, как те старые компьютеры, которые после кнопки запуска начинали жужжать.

Наконец Кристина встала и, приблизившись к окну, с какой-то беспочвенной злобой задернула белые шторы, которые так долго искала в интернет-магазинах, облегченно вздыхая. Брякнул телефон, словно гусь из канавы. Она вернулась в кровать, потягиваясь и зевая, и взяла мобильный в руки, побитая и разбитая после ночного приступа и кошмара, как будто вовсе и не спала. Пришло смс от Миши, который уже просил открыть дверь, прямо сейчас. Кристина старательно потёрла глаза и попыталась сфокусировать свой взгляд на экране телефона. Сколько времени? 11:26. Все еще пребывая в полудреме, она накинула белый махровый халат на свое обнаженное тело и направилась в коридор, поскольку спорить еще было не с кем, разве что с самой собой.

По пути она заметила, что в квартире по-прежнему никого не было, поочередно заглянув в комнату к родителям и комнату брата. Ни мамы, ни отца, ни даже Насти. Куда все подевались в субботу утром?

– Привет, – буркнул Миша и сразу же зашел внутрь, заставляя ее поднять брови от удивления. Обычно только она могла бесцеремонно вторгаться на его территорию, а он нет.

Миша быстро разулся, снял куртку и посмотрел на Кристину такими же сонными и красными глазами. Как только оба увидели друг друга, сразу же засомневались в том, кому же из них было сейчас хреновее.

– Ты вообще спал сегодня? – спросила Кристина, игнорируя его выходку, и направилась на кухню, так как желудок начал понимать, что наступило утро.

– Немного, – ответили ей в спину.

– Кофе будешь?

– Мечтаю.

Спустя три минуты кофейная машинка закашлялась, Кристина села на диван и поджала под себя ноги. Безусловно, организм проснулся, но уже начинал ей нашептывать о том, как сильно ему хотелось еще одну дозу двух, трех, а может, даже четырех часов старого доброго сна. Она проверила телефон, залезла в соцсети, посмотрела журнал звонков. Настя и никто из родителей, на удивление, так и не звонили ей сегодня утром.

Миша впервые находился у нее в квартире, отвлекая тем самым Кристину от всяких мыслей. Скандинавский стиль со пастельными тонами и с сочными цветочными акцентами завораживал. Просто и со вкусом. Без заморочек. Здесь пахло свежестью, чистым бельем, как будто оно сушилось где-то в Альпах, и женскими духами. Кухня была просторной и светлой, даже немного резало глаза от солнечных лучей, что били в окна, но она умиляла. Своими шкафчиками, вазами с веточками каких-то неизвестных ему цветов, разноцветными кружками, горшочками с миниатюрными зелеными деревьями. Конечно, родители много путешествовали и часто работали за границей, поэтому почти ничего русского здесь не осталось.

Вдруг Кристина поднялась, будто о чем-то вспомнила, и направилась к шкафчику с посудой. Вынула оттуда две чашки и спросила, нужен ли сахар. Миша отрицательно покачал головой. Затем последовал вопрос о молоке, и реакция друга оставалась прежней, будто тот неожиданно разучился говорить. На самом деле, просто не было сил шевелить сухим шершавым, как у кота, языком. Она это прекрасно понимала, поэтому отставила в сторону его чашку, а молоко добавила себе. Напряжение повисло в воздухе и натянулось, словно тетива.

– Как там Настя? – решился спросить он. – Что вчера случилось то? Я набирал Женю неоднократно, но он не поднимал трубу. Они вроде бы к двенадцати должны были подъехать, нет? – начал непринужденно Миша, потирая пульсирующие виски.

Кристина убрала пакет молока в холодильник, дождалась, пока машинка выкашляет весь кофе, и разлила его по чашкам, старательно подавляя в себе желание высказаться и возмутиться его приездом к ней домой. Она поставила перед Мишей его порцию, а сама вернулась на диван, словно сохраняя определенную ею самой дистанцию, которую они должны были соблюдать.

– Она в порядке, – наконец ответила Кристина и сделала глоток. – А Женя…

– Что-то произошло? Он в больнице?

– Он в морге, – металлическим голосом ответила Журавлева, глядя Мише прямо в глаза, будто это он во всем виноват. Миша же со стуком поставил чашку на стеклянную поверхность обеденного стола и от потрясения прикрыл ладонью рот. Он неплохо знал молодого человека Насти Дементьевой, и, даже если сказать больше, он их и познакомил, совсем не ожидая, что парочка будет существовать два с половиной года.

– Они когда ехали к тебе, попали в аварию, поэтому я и уехала с вечеринки. Зато Настя в полном порядке. Сегодня у меня ночевала, наверное, еще утром в полицию уехала, или к себе… я даже и не знаю. У нее шок, это понятно… Да и я сама, мягко сказать, в ауте. Должна же была отвезти ее в отделение… – рассказала Кристина, искусно избегая те моменты, где она могла бы оправдаться перед ним за холодное поведение во дворе, когда выезжала оттуда на машине.

Она устало вздохнула и на мгновение прикрыла глаза, решив умолчать и о ночном приступе. О них он и не знал.

Миша наблюдал, как ее темные шоколадные волосы сверкали в лучах солнца, и не понимал, что в ней его так цепляло. Эта отстраненность? Недоступность? Холодность? Что именно? Или, может быть, тот контраст, которым она так искусно обладала, перемещаясь со сцены в обычную жизнь и обратно? Где из темпераментной, чувственной и сострадательной девушки она превращалась в нечто неприступное, ледяное и сумасбродное, что просто на просто сносило ему крышу. Наверное, все-таки последнее: сносило крышу. Было даже как-то странно сидеть здесь и видеть ее, видеть по собственному желанию, а не по ее прихоти. Чистая смуглая кожа совершенно без косметики, полусонные и полупрозрачные глаза, как два аквариума. Обычно всем ее знакомым казалось, что она родилась на море, или часто туда ездит, так как в волосах всегда были выгоревшие прядки, в гардеробе полно белого льна, лицо выразительное, выточенное, типаж commercial, как сказал бы фотограф Никита, который еще ночью спорил с ним на сотню зеленых. Увидев Кристину однажды, он отнес ее к такому типу девушек, которые обладают неким шармом, завораживают и притягивают благодаря харизме, выразительным глазам и губам. Ну и продать могут благодаря этому все, что заблагорассудится. К продуктам он относил и душу, подозревая, что Кристина пользуется ей как билбордом. На ее счет Миша и Никита никогда не сходились в одном.

Казалось, Кристина даже не была против присутствия Миши, потому что ее реакция была уж чересчур спокойной. И не смотря на все его восхищение ее красотой, он вспоминал, как дома в своей постели оставил какую-то незнакомку.

– А что… что случилось-то вообще? – пытаясь по классике собрать мозги в кучу, которая больше напоминала ему дерьмо, спросил он.

– Как Настя мне сказала, в них врезалась машина, на скорости сто восемьдесят. Интересно, откуда она эту цифру взяла…

– Да может, от ментов услышала. Ты же знаешь, мозг в стрессе так впитывает в себя инфу, как губка.

– Может, – задумчиво согласилась Кристина и сделала еще один глоток. – Ты почему не пьешь?

Андреев после таких новостей даже как-то забыл о кофе и тут же поторопился отпить немного. Вдруг стук в голову, щелчок, и он стал лучше разбираться в окружающем его пространстве. Как в том кино, где чувак проглатывает прозрачную таблетку, и мир начинает окрашиваться всеми цветами радуги, а мозг шпарит так быстро, словно бегущий over 1000 км/ч хомяк в колесе, которому сыпнули несколько грамм кокаина (только этот уже из другого фильма). После вчерашних убивающих зелий, Миша думал, что не встанет с постели до понедельника. Наверное, он до сих пор был под их действием, иначе как по-другому можно было объяснить его бодрствование. А тут еще и кофе. Толпа разъехалась только к семи утра. После ночного веселья он, так и не поспав, почистил зубы, сходил в душ, оделся и с полузакрытыми глазами вышел из дома, дабы не видеть то, что отрыгнула вчерашняя вечеринка. Ночь показалась ему слишком длинной и изнуряющей. Но, по крайней мере, конфуз утреннего стояка был решен.

Наконец Кристина поставила чашку на стол и направила на своего нежданного гостя теплый и вкрадчивый взгляд. И он знал, что она спросит. Ждал этого с самого порога.

– Ты зачем приехал?

– Значит, тебе можно приезжать ко мне ночью, а мне к тебе утром – нет?

Ответил он легко и просто, так как долго представлял себе эту ситуацию и этот диалог. Кристина лишь неоднозначно улыбнулась, снова взяла свою чашку и сделала пару глотков.

– Должно было что-то случиться, чтобы ты приехал, вот и все, – ответила она невероятно мягко, и ее фраза снова повторилась, только уже у него в голове. – Я звонила тебе ночью.

– Да? Я не видел.

– Да, – ответила она, умалчивая о том, что ее звонок сбросили.

– Слушай, я даже не знаю с чего начать…

Послышался ее сладкий смех, который снова заставил его поднять на нее глаза.

– Значит, все-таки что-то случилось! – Кристина оживлено встала с дивана, буквально вспорхнула и переставила пустую чашку в раковину. – Ну не мог ты вот так вот просто заявиться ко мне.

Она снова тем временем наполнила его кружку черной дымящейся жидкостью, а Миша принялся рассказывать ей о том, что случилось с ним за последние несколько часов, замечая, как разгораются азартом ее глаза и как расстояние между ними незаметно сокращается.

Кристина и до сегодняшнего дня знала, что случилось с матерью Миши, и как только он упоминал о ней, она становилась мягче и сострадательнее.

– Ты думаешь, ему можно верить? – спросила она, когда он замолчал. – Он… как он вообще это делает?

– Клянусь, я никогда в жизни не видел то, что увидел несколько часов назад, Кристин. Вроде самого-то парня видел часто у себя, но мы почему-то так и не зависали вместе.

– Это который с другом таким высоким светловолосым?

– Да.

– Ух, жесть, я еле отбилась от него на лестнице. Все, я вспомнила этого Дениса. Я, конечно, понимаю, что он задел тебя, но зачем ты избил то его?

Миша долго смотрел ей в глаза. Все-таки, какое-то сходство с его матерью у нее было. Может, поэтому Миша так и стремился проводить с этой девушкой все свободное время.

– Я ничего не помню. Помню, как меня уже оттаскивали от него.

Кристина уставилась на него, глубоко вздохнула, выдохнула «бухать надо меньше» и встала к окну, повернувшись к Мише спиной. Он знал, что только она поверит в эту историю.

– Тогда найди его и поговори с ним. Надо выяснить, а то, может, это все лажа, и ему просто кто-то слил инфу. Всегда все надо перепроверять, – раздраженно резюмировала она, будто обращаясь к самой себе. – И да, телефон мне свой дай, мне нужно кое-что проверить.

– Зачем? Что там проверять?

Кристина не ответила, но уже требовательно смотрела на него. Ему ничего не оставалось, как сделать то, что она просила. Потребовалось всего три секунды, чтобы улыбка вновь озарила ее лицо, и Кристина показала ему экран мобильного. И вправду, один пропущенный был.

– Значит, кто-то действительно меня сбросил, – победно заявила она.

– Видимо, – пробормотал Миша, взял из ее рук свой телефон и уткнулся в него. Посмотрел на время звонка и попытался вспомнить, что делал в тот момент. Бухал. Они все напивались в бассейне. Кто угодно мог сбросить вызов.

И вдруг он сказал, убирая телефон в задний карман джинсов:

– Мне, кстати, тут Леша написал…

Что-то едва ли заметное промелькнуло в ее холодном взгляде, и все эти долгие минуты Миша никак не мог определить, что именно. Кристина почти никогда не показывала свои эмоции. Нет, когда ей было весело, об этом знали все вокруг, но все, что было глубже, скрывалось за семью печатями.

– Через месяц у него каникулы. Он уже взял билеты, прилетает второго ноября. Думал, тебе нужно об этом сказать. Он не писал тебе?

Ни один мускул не дрогнул на ее лице, что не могло не восхитить. Но черт возьми! Он так хотел знать, что же происходило за этой не выражающей ни одной эмоции маской, и уже начал догадываться, с кем еще у нее было такое поразительное сходство в сокрытии своих внутренних переживаний.

– Нет, не писал, – выдохнула Кристина, закипая. – Мне все равно, когда он там приезжает. Лучше найди Дениса. Мне самой уже интересно, что это за парень.

– И все?

– Все? В смысле?

– Ахренеть! – иронично воскликнул Андреев. – Приезжает твой бывший, а ты даже среагировать не можешь как нормальная девушка!

Миша ударил ладонью по столу и вскочил со стула, слегка возвышаясь над ней. Кровь прилила к лицу, его начало подташнивать, словно долгожданное утреннее похмелье вышло из сумрака. Hello, mothef*cker! Здравствуй, Миша, я хочью тебья немножечко вздрючить (предполагается, что похмелье говорит с немецким акцентом).

– Серьезно? – спросила Кристина и рассмеялась, скрещивая руки. Ее глаза странно сверкали, сбивая Мишу с толку. Она прямо-таки ждала, что он выкинет что-то еще, возмущенный ее безразличием к своей же собственной личной жизни. Но он вдруг изменился в лице, будто увидел что-то ужасное, пока смотрел ей в глаза.

– У тебя кровь идет, – тихо ответил он. – Из носа.

– Что? – Кристина сморщила лоб и посмотрела на него как на идиота.

Миша замер и не мог пошевелиться, завороженный тем, как капля уже достигла ее верхней губы. Ему казалось, что время с той секунды замедлилось. Да и не только время, вся жизнь.

Кристина вдруг почувствовала металлический привкус на языке, и сердце ее бешено заколотилось. В комнате стало душно, и ей до истерики захотелось открыть все окна в квартире.

– Господи, – испуганно выдохнула она, прикоснулась дрожащими пальцами к участку между носом и верхней губой и подвела их глазам. – Твою мать…

– Ты как себя чувствуешь? – спросил Миша и сделал шаг в ее сторону.

– Я да… не знаю, вроде нормально, открой окно.

Андреев бросился выполнять ее просьбу, не переставая кидать на нее тревожные взгляды.

Кристина быстро рванула к салфетнице, выдернула одну салфетку и приложила ее к носу, параллельно ощущая, как кровь молниеносно стекает по ее горлу вниз к пищеводу, и от постоянных глотков ей становилось трудно дышать. Казалось бы, что страшного в том, что из носа потекла кровь? Но Кристина, не выяснив природу своих приступов, боялась, что с ней может быть что-то серьезное, какое-то заболевание. Особенно после очередного приступа этой ночью и всех переживаний она предполагала, что пошедшая внезапно кровь – далеко не добрый знак.

По полу загулял сквозняк, который скорее исходил от истерической беготни Миши, чем с улицы, и Кристина позволила себе на секунду прикрыть глаза, от чего перестала ощущать пол под ногами.

– Воу, Крис… Кристин! – крикнул Миша и подлетел к ней, вовремя успев подхватить. Она обмякла в его руках, и он поддержал ее за голову, чтобы та не запрокинулась назад. Ее ресницы дрогнули, и она едва приоткрыла глаза, остановив свой взгляд на Мише. Он смотрел на нее завороженно, не отрываясь, как будто она могла исчезнуть в любую минуту, а его мозг фиксировал, как в замочной скважине поворачивается ключ, и Кристина окончательно потеряла сознание.

***

Солнце закатывалось за дома, разливая последние краски уходящего дня. Воздух теплый, прогретый тремя месяцами знойного лета, несмотря на пришедший октябрь. Леонардо сидел на улице за столиком кафе на углу Пьяцца-дель-Пополо и ждал. Справа от него стояли церкви-близнецы, впереди раскинулась площадь с обелиском Фламинио в центре и постепенно зажигающимися фонарями, а позади – бурная улица Виа ди Репетта. Официантка уже дважды спросила, решил ли он что-то заказать, но дважды ей отвечали «no, grazie». Ей казалось, что он не местный, даже, может быть, иностранец. Иностранец без акцента. Эти два слова даже встретить в одном предложение очень странно. По одному «спасибо» она могла узнать своего земляка, и темноволосый мужчина возрастом до тридцати, с легкой щетиной, смуглой кожей и карими, почти черными глазами, как раз оказался таким.

До его чувствительных ушей доносилось цоканье многочисленных женских туфелек по брусчатке, и он блаженно закрыл глаза, вспоминая свою яркую молодость в этом городе. Как ему нравился их беззаботный смех, блестящие глаза и длинные ноги. Любимый родной город, от которого десять лет назад он устал, выдохся и решил уехать как можно дальше, чтобы любовь не могла причинить ему больше боли, чем он бы того хотел. Все-таки, ничего здесь не изменилось в его отсутствие. Ему по-прежнему было больно.

Рядом с ним на стул опустился взрослый тучный темноволосый мужчина в деловом костюме и загорелыми морщинками вокруг глаз. На плече у него висела черная сумка, которую он опустил себе на колени, словно боясь с ней расстаться, и махнул рукой.

– Una birra, per favore, – запыхавшись, пропел он официантке, которая сразу же оказалась возле него. Она улыбнулась и снова скрылась внутри кафе. А вот этот точно иностранец.

– Ну, добрый вечер, – поздоровался он, потирая шею и оглядывая обстановку вокруг.

– Добрый, Феликс, – ответил Леонардо, изучая его. Крепкое телосложение, сильные руки, уверенный и твердый взгляд, густые черные брови, и первые признаки пятидесятилетнего возраста. Его отвлекли выкрики ругательств девушки, переходившей дорогу. Мотоциклист, выскочивший из неоткуда, чуть не сбил ее и с оглушительным звуком мотора скрылся прочь. Ничего не изменилось в его отсутствие.

– Как тебе Рим? – спросил Феликс, остановив взгляд на Лео.

– Уже часы считаю.

– До чего?

– До вылета.

Феликс удрученно вздохнул и посмотрел на него исподлобья, как отцы смотрят на своих непутевых детей. Таким терпким укором был пропитан его взор. Ему принесли пива, и он сделал внушительный жадный глоток, блаженно прикрыв глаза. Затем снова открыл их и посмотрел на Леонардо, который все это время смотрел на него до того унылым взглядом, что хотелось сбежать.

– Он в Москве, – коротко сказал Феликс, переходя к делу, и уставился на своего собеседника, почти не моргая. – Я вижу, тебе не до разговоров сейчас.

– Конечно, я жду тебя уже час.

– Ну и что! – воскликнул Феликс, делая еще один глоток и снова махая официантке. – Здесь сидеть – одно удовольствие. Жарко только, ужасно…

Лео наконец слабо улыбнулся и почесал переносицу, словно подсознательно не хотел, чтобы кто-либо видел его в хорошем настроении.

– Ты так за столько лет не привык к ней?

– Как видишь, – Феликс улыбнулся во все зубы, и было видно, как капелька пота стекает по его виску.

– Так что ты говорил про Москву? Решил туда вернуться?

– Собственно, я осмелюсь тебя перед этим спросить еще об одной вещи. Ты про Ватикан слышал что-нибудь?

– Эээ… там вроде Папа Римский сидит, нет?

Феликс скрыл половину лица за кружкой пива и сердито посмотрел на Леонардо.

– А, я забыл про экзорцизм, на котором они решили навариться, открыв курс лекций. А что, всем надо как-то зарабатывать… А вообще нет! – заключил Лео и откинулся на спинку стула. – Не интересуюсь.

Феликс поставил бокал на стол, попросил официантку принести оливок, и снова сосредоточился на собеседнике. Неужели запахло дождем, или ему показалось? Наверное, неспроста он видел низко летающих чаек и мошкару, когда ехал сюда.

– Он официально признал ассоциацию из двухсот пятидесяти, – поднял указательный палец вверх, – двухсот пятидесяти католических священников, которые утверждают, что спасают людей от демонов!

– То есть Ватикан официально признал экзорцизм? Ты серьезно?

Феликс кивнул и принялся изучать его мимику. Леонардо поднес большой палец к губам и задумался.

– Ты думаешь, никакого подтекста здесь нет? Думаешь, если бы кто-то «там» ничего бы не знал, стал бы он принимать какие-то решения, что-то предпринимать? – ответил Феликс, собирая салфеткой пот со своего лба.

– Ой, Феликс, ты вечно во всем видишь какие-то тайные заговоры… – выдохнул Лео, задержав взгляд на открытой и блестящей женской спине проходящей… русской? Да, такие смелые вырезы могли носить только они. А еще Лео услышал, как она сказала своей менее привлекательной подруге «Да», представляя себя на ее месте.

Солнце наконец село, и город зажегся собственным искусственным светом. Воздух не двигался, а только наполнялся вибрациями тысячи голосов.

Любитель пива с нетерпением достал из своей сумки большой коричневый конверт и протянул его Леонардо.

– Ладно, смотри. Совсем недавно я встретился с одной женщиной, норвежкой, – продолжил Феликс, деловито сложив руки в замок. – Она лишь, – он глубоко вздохнул и возвел голубые глаза к небу, – подтвердила слухи. Все подтвердила.

– Все! – жестко оборвал его Леонардо. – Я устал уже слушать об этом. Я перся сюда черт знает сколько, чтобы опять слушать твой бред?

Феликс чуть не поперхнулся, поспешно отставил бокал в сторону и вытер мокрую ладонь салфеткой. Спина обливалась потом, ноги гудели, а тело требовало отдыха. Желательно, в одиночестве. Задержаться в Риме планировалось всего на одну ночь. Встретиться с этим итальяшкой, передать конверт, а с ним и дорогостоящую информацию, полученную в Норвегии благодаря личному обаянию и внушительной сумме денег. А, собственно, зачем?

– Сколько раз ты видел, как люди убивают себя? – Он понизил громкость своего голоса, боясь, что кто-то мог их услышать. – Сколько раз родственники погибших проклинали тебя? – продолжил он. – Сколько раз ты пытался помочь, но не смог, потому что демон был сильнее? И вообще, ты хотя бы помнишь, почему так бежал из Рима, словно сумасшедший? Или совсем уже просрал остатки своих мозгов?