Край Железной воли

– Нет, – легко ответил я и чуть не замурчал от вида их потрясенных лиц. – Мое главное желание – увидеть, как Селенгар захлебнется в своей собственной крови. Так зачем мне мешать Бездне, если она разделяет мои цели?

– Гилур Ди-Горн не допустил бы этого! – взорвалась Беррит.

– Рилда, – шикнул граф и схватил ее за запястье.

– Не затыкай меня, Нил! – Она вырвала руку из хватки мужа, тихо зашипела.

Меня позабавил гнев графини, и я бы даже посмеялся, если бы рядом не пыхтел Каспар и не омрачал веселье.

– Ваше время истекло. У вас полчаса, чтобы покинуть мой край.

Я лениво махнул Беррит кистью и отвернулся к арке, ведущей в столовую. Из-за каменной рамы выглядывала бледная полуживая некромантка: Кларисса и раньше выглядела скверно, а со смертью Гилура так вовсе похерела.

– Винсент, может, стоит выслушать, что они предложат нам за помощь? – ненавязчиво спросил Каспар, чем заставил меня оторвать взгляд от медленно умирающей матери.

– В наших шахтах полно черной руды. И мы готовы разделить их с вами в качестве благодарности за покровительство. – Нил Беррит не упустил шанса, предоставленного Кэннуром. – Так же вы можете рассчитывать на знания и умения древнего рода Беррит, господин.

– Если в ваших шахтах нет голов двух королей, то они мне не к чему. К тому же, когда Селенгар пожрет Бездна, они полностью станут моими. А что касается ваших знаний, то невелика потеря. Убирайтесь. У вас осталось двадцать восемь минут.

Нил ласково огладил напряженную спину Рилды, повел ее к выходу из Грозового дворца. Защитники Беррит расступились, пропуская графа и графиню, и оцепили их поникшие фигуры защитным кругом.

– Обратитесь к госпоже Мэрит, – выкрикнул Каспар и, проигнорировав мой рык, добавил: – Я не ручаюсь за ее положительный ответ, но она вас, несомненно, выслушает.

Нил повернулся и обреченно выдохнул:

– Графиня Лофгран опередила нас.

– Что? – переспросил я, как если бы не расслышал. Кости пронзил мороз. Дэлла же не может быть настолько глупа?

– Касия организовала целый бал в честь их сотрудничества. – Беррит поморщился, и его очки чуть съехали. – Графиня не поскупилась на праздник посреди пожирающей людей Бездны.

– Они не поедут, – улыбаясь, отмахнулся Каспар. – Кто в здравом уме свяжет себя с Лофгран? Среди людей Лунуина и Мэрит полно тех, кто знает о ее сомнительных ценностях. Касия либо предаст, либо вывернет сделку с наибольшей выгодой для себя.

– Мы тоже так решили, – отозвалась Рилда. – Но думаете, мы бы пришли в Грозовой дворец, имея выбор? Лунуин уже дал свое согласие на встречу с графством Лофгран. И ответ Мэрит – вопрос времени. И не надо далеко ходить, чтобы знать его наперед.

Лофгран – наихудший союзник, которого только можно представить. Они никогда не пачкают свои руки и все делают чужими. Им чужда преданность и верность обещаниям: Касия воткнет им ножи в спины сразу же, как только подвернется наиболее выгодный для нее вариант. Мне не понятны мотивы Пауля, но раз они пошли на такой отчаянный шаг, то они нуждаются в Лофгран. И мне не стоит оставаться в этом раздражающем неведении.

– Беррит, вы остаетесь, – ровно оповестил я. – На рассвете мы отправимся в графство Лофгран и спросим, где затерялось мое приглашение на праздник.

– Господин, мы не собирались на нем присутствовать. – Нил извинился поклоном. – У нас полно дел.

– Вам все еще нужна моя помощь? – Я вопросительно выгнул бровь. Беррит переглянулись и согласно прикрыли глаза. – Каспар покажет вам ваши комнаты. Свободны.

Некромант обворожительно улыбнулся и, резво спустившись по каменному помосту, учтиво указал на арку, ведущую к спальным этажам.

– Прошу за мной.

Граф и графиня на негнущихся ногах последовали за Кэннуром. Беррит хорошо понимали, чем обернется мое присутствие на балу Лофгран. Но они не имели такой роскоши, как отказ.

Я сидел на каменном троне и перебирал пальцами амулет с теплым биением сердца Дэл. Зал давно опустел, а я все не уходил, купался в сладких мыслях о мести. Скалящаяся улыбка играла на моих губах, предвкушая злое личико Дэл, когда я оборву все их планы. Она заставила меня утром выйти из себя, и я не могу не вернуть ей укол.

Глава 7

Дэлла

Исходивший от тварей смрад забил нос, а их кровь залила всю широкую дорогу, пропитывая каждый камешек, песчинку, редкую травинку.

Варпы испугано ржали и вставали на дыбы. Герион бегал вокруг них, успокаивал. Он не поворачивался на вой бездновых отродьев и полностью сосредоточился на перепуганных животинах; Агмунд лишь периодически вздрагивал от влажного скользящего звука, вылетающего из-под рассекающей плоть стали.

– Сейчас рванет! – оповестил всех Марик и бросился прочь от чахылки.

Огромная тварь твердо стояла на двух ногах. Ее мощное тело покрывала длинная болотная шерсть, а по волочащимся по земле рукам стекали черные пульсирующие ручьи. Не замечая ран, чахылка раздула грудь. Два ее огромных голубых глаза выпучились от нарастающего под черепом давления. С оглушительным хлопком отродье выпустило из себя воздух и скоп бледно-зеленых спор.

– Януш! – крикнула я огневику, отвлекшемуся на кисляков. Споры окружили меня. Рукав черной рубахи – все, что отделяло мои легкие от удушающего яда.

Защитник развернулся и, быстро оценив ситуацию рыже-карим взглядом, направил в мою сторону два огненных потока, огибающих меня и выжигающих споры. В этот момент я прошила тридцатью иглами двух кисляков, оставшихся без его внимания.

– Перебьетесь!

Марик перегородил дорогу горстке уродливых клупов, заслоняя широкой спиной прижавшегося к кособокой карете Размара. Защитник снял с пояса пять стальных звезд и одним четким взмахом кисти отправил их в черепушки тварей. Остальным уродцам защитник в несколько уверенных движений распорол вздутые животы.

– Я же просил тебя не выходить! – отчитал Пауль отца и выставил перед собой ладонь. Сочно-кислая невидимая сила завибрировала в воздухе, и все еще дышащие твари заверещали, падая на землю и раздирая свои головы собственными когтями.

– Бездна! – обхватил череп Жирон. Некромант тихо заскулил и торопливо скрылся за каретой, спасаясь от магии истинного света.

Как только действие древней силы Лунуина прошло, бездновые отродья с еще большим напором набросились на нас. Они рычали и хрипели, булькали и сипло гоготали – Пауль ввел их в состояние слепой ярости.

– Паршивый у тебя дар!

Я отправила в несущегося на меня чахылку все пять игл-артефактов. Тварь разорвало чередой мощных взрывов. Ошметки вонючей плоти, брызги черной крови разлетелись в стороны, окуная отряд в смердящий дух Бездны.

– Шлигр! – Януш смахнул с плеча кусок волосатой плоти. – Можно поаккуратнее?!

– Одной мой дар не нравится, – Пауль отсек голову бескута саблей. Огромная бездновая собака мешком упала на дорогу. Вслед за ней полетели клыкастые головы ее сородичей: Лунуин кружил в остром танце – каждый его опасный взмах находил цель. – Другой пятном на рубашке не доволен. Что за отряд?

– Попрошу не обобщать!

Айви пролетела мимо меня, мимо снующих игл, удерживающих рассвирепевших панцерников. Защитница подцепила отродье копьем за одну из десятков непробиваемых пластин. Тварь подлетела в воздух. Раньше, чем панцерник свернется в непробиваемый калачик, Айви рассекла раскаленной сталью его бледное брюхо. Со спины к огневичке подполз еще один и вытянул плоскую морду, готовясь к кусачему броску, но она мгновенно воткнула копье в показавшуюся обвисшую шею.

– Я помогу, – вернулся к бою Жирон. Его тени выныривали из-под земли и подбрасывали панцерников, открывая для атак их брюхи.

С помощью некроманта, я и Айви быстро добили десяток броневых отродьев: огневичка выпускала им кишки раскаленным копьем, а я протыкала их сердца верткими иглами.

После еще нескольких волн кислой силы Пауля и равных им по количеству вспышек необузданной ярости у тварей мы справились с разномастной оравой черно-магических существ.

– Мы в нескольких часах от графства Лофгран, – начал тихо озвучивать свои мысли некромант. – Если такая многочисленная стая тварей забралась так далеко на Север, то все деревни южнее можно считать мертвыми. Либо Винсент халтурит, либо заслон Бездны полностью пал. – Жирон присел у оторванной головы чахылки и срезал тонким ножичком прядь болотных волос. Мужчина заметил мой вопросительный взгляд, пояснил: – Я работаю над средством для укрепления волосяных луковиц.

– Ты?! – уставился на его лысину Марик и, попав под острый взгляд Жирона, спешно удалился, пока ожившие за спиной некроманта тени не лишили его блестящих ночных волос.

– У Жирона в Тиррионе было целых две лавки с товарами для поддержания женской красоты. – Айви повертела передо мной густым каштановым хвостом, а потом похлопала длинными ресницами, обрамляющими зеленые глаза. – Красавица, да?

Я натянуто улыбнулась. Айви телосложением была ближе к мужчине, но ее миловидное лицо и гладкую смуглую кожу нельзя было не заметить – для девушки под сорок она выглядела неплохо.

– Надо оттащить тела, иначе не проедем. – Пауль подошел к нам и не без интереса оглядел красующуюся передо мной Айви: ее форма защитника насквозь пропиталась твариной кровью, а местами к черной коже камзола налипли куски плоти; вдобавок Жирон наблюдал за ней со стороны и нежно умилялся своей верной покупательнице. – Чем вы заняты вообще?

– Не бери в голову, – махнула я рукой и пошла к Марику и Янушу, уже приступившим к расчистке дороги. Немного помедлив, обернулась. – Больше не используй свою силу до Лунного дворца. Пожалуйста.

– Чем она тебе не угодила? – оскорбился Пауль.

– Бесполезная. Мешает только, – резко ответила я и оглядела поля, колосящиеся по обе стороны от дороги. Ветер был слабый, до меня отчетливо долетало зловоние бездновых отродьев. – Надо поторопиться, если не хотим наткнуться на еще одну группу тварей.

– Ты назвала дар Истинного света «бесполезным»? – возмутился Лунуин, пропуская вторую часть моих слов мимо ушей. – Этот «бесполезный» дар способен закрыть Бездну и спасти Селенгар. Рехнулась?

– Я согласилась на это только как защитник. – Я ткнула пальцем в его рубашку, превратившуюся в липкую черную слизь. – Ты – мое задание, Пауль. Я пообещала, что сопровожу тебя в графство Лофгран и обратно. Если Истинный правитель рассчитывает вернуться живым, то должен прекратить кошмарить тварей.

Пауль скривил губы в грызущем его раздражении, но принял мои правила и принялся нервно оттаскивать тела к обочине.

Под всеобщее пыхтение, ругань и брезгливое фырканье Януша мы расчистили себе путь и, набившись в тесную карету, отправились в Лунный дворец.

За окном мелькали бескрайние поля. Люди успели засадить их пшеницей, кукурузой, картофелем, но это все, что они успели. Жесткая дикая трава душила неспособные на борьбу растения и победоносно возвышалась над ними; ловила розовый живительный свет и смеялась над умирающими в тени сиротами.

Так же нам встречались и деревни, но не было в них жизни. Дома с настежь открытыми дверями приглашали, кричали скрипом и молили, чтобы в их стенах поселился кто-то помимо воющего ветра. Сорванное с веревок белье превратилось в комки грязи, а у некоторых деревянных избушек в ожидании хозяев стояли груженные телеги, которые уже никогда никуда не поедут, которые никогда не избавятся от давящего на них бесхозного груза.

Толика жизни все же была в пустынных деревнях. Жужжание сотен мух, снующих над почерневшими конечностями и разлагающимися телами, перебивало стук колес, а карканье сытых ворон резало по воспаленным мозгам. У этих смердящих земель новые жители, и это не только те, что были на виду.

Я смотрела на тени смерти за окном и дергала кольцо в ухе. На пальцах уже теплилась влага, а я продолжала тянуть, надеясь, что однажды у меня получится его оторвать. Как бы я ни старалась не думать о Винсенте, амулет все время мне о нем напоминал. Его теплый пульс болезненно бил под черепом и змеей душил сердце.

– Жирон, осмотри Гериона. – Айви сидела напротив нас и придирчиво разглядывала посеревшее лицо неморгающего Агмунда.

Герион старательно смотрел над головой защитницы, пытаясь не замечать нашей испачканной кровью одежды, но в такой густоте это не получилось бы и у слепого. О чем говорить? Даже Размар, едва мы набились в карету, уткнулся в окно и слился с рамой.

Марик и Януш, сидящие по бокам от Айви, повторили ее движение вперед, вглядываясь в Гериона. Марик изучил его и сразу же потерял интерес, а вот Януш поджимал улыбку, жадно вглядывался в тихий ужас на побелевшем лице, довольствуясь чужими страданиями, – имея отца-судью, он, вероятно, имел слабость к истязаниям.

– Я не могу лечить страхи, – холодно отозвался Жирон с другого бока Агмунда. – Но решение его проблемы очевидное и простое.

Вытолкав окаменевшего Гериона из кареты, мы поменяли их местами с Паулем.

Лунуин был недоволен потерей места извозчика и раздражающе сопел у меня над горящим ухом. И он делал это долго: сопел, когда мы въехали в графство Лофгран, и тогда, когда за окнами мелькали сожженные дотла села; он сопел, даже когда говорил!

– Касия Лофгран даст бал в честь нашего с ней соглашения. Я попрошу вас не высовываться и смотреть в оба. Хоть ей и нужна наша помощь, мелочиться она не станет и постарается выбить из нашего договора как можно больше для себя. Ваш длинный язык или непристойное поведение могут повысить для нас цену. – Пауль смачно присвистнул носом. – Нам необходим ее порт. Мы не имеем права на ошибку. Ясно?

– Ясно, – вымученно простонали мы, сверкая закрывающимися в темноте глазами.

– Рассчитываю на вас, – важно отчеканил он.

Пауль повернул голову к окну, смотря на приближающиеся мелкие огни бледных фонарей. Его нос почти уткнулся мне в ухо, насвистывая спящую песню.

– Бездна, – простонала я и вылетела из движущейся кареты под оклики отряда.

– Решила составить мне компанию?

Герион по-прежнему избегал взгляда на мою вымазанную чернотой одежду и кожу, но проведенного времени без окровавленных защитников ему хватило, чтобы вновь обрести способность говорить.

– Если ты не против. – Можно подумать, я в противном случае уйду. Поудобнее устроилась на жесткой лавке.

– Как я могу быть против твоей компании, Дэлла? Ночь – не самое мое любимое время суток, но, сидя рядом с красивой девушкой, я могу представить, что мы отправились на прогулку, чтобы скрыться от лишних глаз.

За нашими спинами, в карете, послышалась агрессивная возня и тихая брань Айви:

– Не жмитесь ко мне! Я дама не вашего полета, мальцы!

– На такой высоте ты уже сто лет летаешь, а мужика так и не встретила, – выпалил Януш и, судя по глухому треску и вою, отхватил за ядовитые слова.

– Ну я попытался, – остановил свою фантазию о душевной прогулке Герион и коротко посмеялся.

Я вслушалась в приятный стройный смех и повернулась к Агмунду. Он перестал носить распущенные волосы. Теперь золотая кудрявая копна была убрана в низкий хвост, так его высокородное лицо еще больше бросалось в глаза и приятно их радовало.

Герион заметил внимание к себе и чуть скосил на меня хитрые глаза – ненадолго, до первого увиденного им кровавого пятна.

– Ты говорил, что это началось после смерти королевы. Как так вышло, что она решила самостоятельно отправиться в небесные чертоги?

Я не рассчитывала, что он ответит, но, на удивление, Агмунд легко начал говорить:

– Уиллис никогда не был щедр на ласку и власть любил чуть ли не больше самого себя. Он не подпускал королеву к делам Селенгара и замечал лишь тогда, когда вспоминал о необходимости появления наследников.

Герион словил тихую грусть, но сбросил ее с себя, резко вскинув острый подбородок.

– Моей матери было непросто жить подобно скотине, пригодной только для разведения. Она не соглашалась с такой ролью и после моего рождения зарекалась рожать Агмунду детей. Он не расстроился – среди дворцовой прислуги было полно молодых девушек, принимающих внимание отца, – но спустить это с рук королеве Уиллис не мог. Она лишила его своего тела, а он лишил ее жизни.

– Что?!

Губы Гериона чуть дрогнули, и он выставил ладонь, успокаивая мое потрясение.

– Не в прямом смысле. Король запретил ей видеться со всеми, кроме слуг и сына. Ей было запрещено покидать дворец, а в редкие совместные выходы она должна была молчать и улыбаться. Однажды королева не сдержалась и заступилась за женщину, чья семья пускала слухи о рождении Истинного правителя.

– Я знаю ее. Знала. – Горло огладила кусучая скорбь. – В конечном итоге эта женщина умерла за те же речи, что привели к смерти ее семью.

– Мне жаль.

– Не стоит. Нас ничего не связывало. – Я отмахнулась от вставшего перед глазами лица торговки. – Что было дальше?

Герион бегло осмотрел меня. Убедившись, что я не заливаюсь слезами, и подавив приступ тошноты, дергающей его кадык, он продолжил:

– Я поддержал мать в ее желании спасти несчастную женщину. Уиллис уступил нам прилюдно, а потом обрушил свой гнев на жену. Обвинил ее в том, что она портит ему наследника и пригрозил забрать единственное, что у нее осталось – сына.

– Урод.

Агмунд кивнул, а следом, противясь, поджал губы.

– Он бы так не поступил, тогда в нем еще не пустило корни безумие. Но слова были сказаны, и это стало ее последней каплей. – Он немного помолчал, громко сглотнул. – В то утро она не спустилась на завтрак. Когда я зашел в ее покои, то не мог ни кричать, ни плакать. Я мог только смотреть, как мать лежит в луже собственной крови. Там было столько крови…

Светло-зеленые глаза остекленели. Моя ладонь почти коснулась мужского окаменевшего плеча, но я ее одернула. Мне лучше не лезть в это кровавое воспоминание.

Не стоит ворошить то, что ты не в силах унять.

– Отец не горевал, лишь вздохнул с облегчением и стал растить во мне Агмунда. Но королева своей смертью отомстила ему за все свои страдания. Правление наших предков строилось на крови и ей же поддерживалась власть, а я от одного ее вида стал цепенеть, возвращаясь в то утро. Уиллис грозился забрать у королевы сына, а она забрала у него наследника.

Герион замолчал. Он не показывал грусти или скорби – он продолжал крепко держать поводья и смотрел перед собой.

Нетрудно догадаться, что детство с таким отцом, как Уиллис, было далеко от беззаботного, но услышанное все равно меня потрясло. С малых лет его воспитывали два разных человека – сломленный и ломающий. И если бы его мать не поселила в него страх крови и осталась жива, то из Гериона мог вырасти настоящий Агмунд: неуравновешенный, жестокий, безумный и обладающий сильным даром. Во время нашего спарринга я не смогла ни разу его задеть, а если представить его в бою, убрать страх крови, а в руки вложить острую сталь…

По спине пробежал холодок, и я дернула плечами, смахивая секундный ужас. Королева знала, что делала. Она показала принцу на личном примере ценность человеческой жизни и дала почувствовать боль от потери любимого человека. Она научила его тому, чему никогда не учили Агмундов – состраданию.

– Забавно, – хмыкнула я и опустила глаза на свои пальцы с засохшими темными разводами. – Ты мог просто жить в крае Мерцающей пыли и не ввязываться во все это. Но предпочел находиться рядом с тем, кто каждый вечер снимает с себя одежду, пропитанную кровью. Пытаешься побороть страх?

– С тобой я его почти не замечаю.

Я вскинула голову и наткнулась на веселые глаза Гериона. Он спокойно смотрел на меня, не замечая вгоняющие его в ужас пятна. Щеки обдал жар, и я резко отвернулась.

Надолго выдержки Агмунда не хватило: он отнял от меня взгляд почти сразу, как это сделала я.

– Я не заинтересован в тебе, как в девушке, Дэл. Изначально был, но это прошло.

Я недоверчиво сощурилась, памятуя его весьма неприкрытое внимание ко мне.

– Разочарована? – заметил мой взгляд Герион и посмеялся. – Я не стану врать: ты красивая и интересная девушка, но, уж прости, ты больная на голову. Мне нравится проводить с тобой время и чувствовать себя нужным тебе, но это все. Большего мне не нужно, ибо я не горю желанием быть зарезанным при первом же семейном разногласии.

Его слова показались мне камнем, прилетевшим в лоб. Не из-за того, что он утратил ко мне интерес – этому я была даже рада; и не из-за остроты его жестокой шутки, а из-за того, что мне напомнили о том, о чем бы я не хотела вспоминать.

– Великая, Дэл, я не это имел в виду, – понял смысл сказанного Герион и жалостливо свел брови. – Я хотел сказать, что это я слишком слаб и мягкосердечен для тебя. В том, что произошло в Мертвом дворце, Себастьян сам виноват.

– Я не хочу об этом говорить, – обрубила я и сосредоточилась на выглядывающем из-за пригорка дворце.

– Я тоже, – с тенью ледяных воспоминаний прошептал Герион. – Прости.

Лунный дворец находился в низине, окруженной холмами. Округлый замок, состоящий из множества башен, возвышался над прибрежным городком и стремился пузатыми крышами в высь. Его светлые гладкие стены освещали фонари с бледно-голубым светом и покрывали множество просторных балконов с рядом колонн. От его подножия тянулись узкие двухэтажные домики, повторяющие кладкой и цветом крыш главное строение в этой долине.

Я поймала легкими влажный ветер, идущий от смиренного Горького моря, и разочарованно поморщилась. Море пахло тухлой рыбой, сладкими водорослями и гнилой древесиной.

Весь бело-серый берег стал сплошной пристанью. Вдоль деревянных дорожек, уходящих в воду, покачивались небольшие рыбацкие лодки и парусные суденышки. И даже издалека было видно повсюду разбросанные сети, бочки и покрытый обломками песок. Лофграны не любили море так, как свои Шумные воды ценили люди края Железной воли.

Узкие улочки городка были щедро залиты голубым светом фонарей. По пути нам попадались переулки со спящими на каменной кладке людьми. Где-то беженцы соорудили палатки из парусины, но это было больше исключение, в большинстве своем они укрывались лишь тенью домов или занимали кованые лавки.

Услышав стук колес кареты, неспящие горожане стали выглядывать в окошки. Они открывали скрипучие ставни и махали нам ладошками, приветствуя спасителей. Но спаситель у них был один – Пауль Лунуин, а я лишь его сопровождение.

– Касия Лофгран захочет получить от тебя ответ.

Герион зажмурился и отвернулся от безногого старика, провалившегося к тонкой ножке фонаря.

– И она его получит, лично. Если Касия приписала своему роду герб и назвала графство «своей землей», то это не делает из нее хозяйку. Это часть Селенгара по-прежнему принадлежит Уиллису, и мы вообще не должны тут находиться. Я не знаю, чем думал Пауль и Размар, соглашаясь на визит, но если они готовы рисковать своими людьми для защиты Лофгран, то это их дело. Я не собираюсь здесь задерживаться и через три дня ноги моей в графстве Лофгран не будет. Как и моих людей. Никогда.

– И я согласен с тобой. Но Паулю нужен порт для кораблей, и поэтому мы должны вести себя миролюбиво и не усложнять ему переговоры с Касией.

Я выгнула бровь и сложила руки крестом.

– И кто это переживает за мое «миролюбие»? Пауль?

– Размар. – Герион виновато натянул губы. – Он не хочет, чтобы вы с братом собачились. У вас, и без того, не все гладко.

– Предатель, – беззлобно фыркнула я.

Агмунд нарочито-возмущенно вытаращился и пихнул меня бедром.

– Ты знаешь, что я всегда на твоей стороне.

Я толкнула его в ответ и поджала губы, пряча приподнявшееся настроение.

– Знаю.

Перед Лунным дворцом нас ждали два ряда стражников. Они заняли полукруглую площадь и перекрывали своими прямыми спинами высокие двустворчатые ворота. Облаченные в белоснежную форму с проколотым на ней гербом – рука из белого камня, держащая двумя пальцами монету, бывшие солдаты, защитники, гвардейцы защищали свою новую госпожу и не шелохнулись, даже когда из кривой кареты вывалился наш облитый черной кровью отряд.

Пауль вышел вперед.

Размар встал рядом с сыном и громко объявил:

– Истинный правитель Селенгара – Пауль Лунуин, прибыл по приглашению графини Лофгран.

Я обвела неторопливым взглядом живые молчаливые статуи и подняла глаза к широкому балкону над кованными воротами.

Положив одну руку на каменные светлые перила и натягивая красные губы в улыбке, на нас сверху вниз смотрела Касия Лофгран. Ее блондинистые волосы были убраны в высокую прическу и блистали россыпью драгоценных заколок. Пышное платье из небесно-голубого бархата идеально повторяло цвет ее глаз, обмазывающих каждого из отряда брезгливым взглядом.

– Вижу, ваша дорога не была лишена бед, – елейно пропела графиня, перестав покрывать отвращением наш внешний вид. – Прошу вас, заходите.

Стража расступилась.

Пауль и Размар пошли первыми. Мой отряд последовал за ними, держа Лунуина в зоне видимости.