Край Железной воли

Сати Харлан

Край Железной воли

Глава 1

Себастьян

Задорные солнечные блики бегали по комнате, привнося в Мертвый дворец утерянную жизнь. Стены цвета топленого молока больше не отражали ее звонкий смех, а по белому мраморному полу не стучали каблучки.

Себастьян Кэннур сидел на кровати и видел лишь бледные тени. Он не замечал лакированного светлого шкафа с цветочной росписью, не обращал внимания на резные ножки туалетного столика и разбросанные по нему флаконы с резко пахнущими травами, его не трогала неоконченная картина, стоящая в углу комнаты; все, что мог видеть Себастьян – тени, залегшие под прозрачно-голубыми глазами любимой.

Хрупкое тело девушки не занимало и пятой части кровати. Белоснежные столбы держали над ней небесный балдахин, скрывая от нее зеркальный потолок, но это к лучшему – Эндоре не стоило видеть, во что она превратилась.

– Нам следует выбрать ей имя.

Девушка погладила круглый живот, прикрытый нежно-зеленой простыней. Тонкие лямки кружевной сорочки упали с ее худеньких плеч, и взору открылись выступающие ключицы, своей остротой протыкающие сердце Себастьяна.

– Я отправляюсь на коронацию. Приеду через четыре дня. Если почувствуешь себя хуже, сразу зови Вэра. Он со мной свяжется.

Кэннур провел кончиками пальцев по впалой щеке Эндоры и заправил за ухо прядку пепельных волос, затем склонился к посеревшему лицу девушки и, обдав ее губы холодным дыханием, захватил их порхающим поцелуем.

Эндора хотела оттолкнуть его – Себастьян не позволил. Она хотела накричать – он ловил ее возмущение нежными губами. Жена хотела ударить мужа – заставить его заметить растущего в ней ребенка, но Эндора не могла противостоять его ласковому напору и сдалась. Девушка запустила обтянутые прозрачной кожей пальцы в огненно-рыжие короткие волосы и углубила ледяной поцелуй.

Контраст теплого и холодного дыхания обострял ощущения и дарил им шанс чувствовать друг друга ярче, четче. Они тонули в мягком поцелуе. Их руки поплыли по телам, любовно оглаживая каждый изгиб. Два сердца забились в одном частом ритме, гоняя по венам нагревающуюся кровь.

Тонкая ладонь Себастьяна огладила вершину налитой груди и спустилась к талии, стремясь к бедру, но, как только его пальцы коснулись живота, тело некроманта пронзил злой мороз, заставивший отдернуть от жены руку.

– Не уходи, – взмолилась Эндора, хватаясь за отстраняющегося Себастьяна и утягивая его новым поцелуем. – Пожалуйста, останься с нами.

– Прости меня, моя хрустальная Эндора, – прошептал он ей в губы, задыхаясь от едкой вины и жарких чувств, от которых его черное сердце выпрыгивло из груди. – Но я не признаю того, кто хочет забрать тебя у меня. Откажись от этого безумства. Не убивай нас.

Ручки девушки расслабились и упали вдоль ее тела, выпуская некроманта, но прозрачно-голубые глаза цепко его держали. В них не было строгости, злости – лишь измученная усталость и решимость. Она не передумает. Она лишит его себя, но родит нужного ей ребенка.

Себастьян спустился с кровати, вставая перед женой на колени. Он не собирается сдаваться и мириться с ее смертельным желанием. Схватив ладони жены своим, он поднес ее хрупкие пальчики к губам и взмолился в них:

– Сжалься надо мной, над собой. Разреши спасти тебя. Откажись от растущего в тебе убийцы. Откажись. – Кэннур потерся щекой о ее едва теплые кисти, хватая еще теплящуюся в девушке жизнь. – Откажись.

– Себастьян, – всхлипнула Эндора и уложила ладони мужа на живот. Он хотел их отнять, но, видя слезы в глазах любимой, покорился ее воле. – Это ребенок. Он не виноват в том, что его мать слабая и глупая.

Под пальцами Кэннура плод заелозил. Это было противоречивое чувство, но больше неприятное, чем теплое: отец чувствовал свое дитя, ощущал его желание познакомиться с ним и улавливал вибрации силы, исходящие от плода, – эта сила убивала его Эндору.

– Я не откажусь от нашей дочери. И я б не стала ничего менять, даже если бы знала, что этим все закончится. Пойми меня, Себастьян. Раздели мою радость.

– Радость, – горько усмехнулся Кэннур и медленно убрал руки от ужалившего его живота.

Плод опутал пальцы графа незримыми нитями и потянул их обратно. Нет, он приказал ему их вернуть! Себастьян легко скинул действие подчинения и чуть не взвыл от досады: он до последнего наделся, что плод не унаследует его древний дар.

Она не переживет роды, в этом он мог больше не сомневаться.

– Ты решила все за нас, а теперь просишь радоваться твоей смерти, Эндора. Как я могу? – Себастьян достал из кармана часы и поджал губы. Он опаздывал. – Откажись, и я обещаю провести каждую секунду своей жизни рядом с тобой. Молю, прекрати эту пытку.

– Прости, – выдохнула она и зажмурилась, не желая смотреть на боль в черных глазах.

Жгучий яд заполнил ледяное нутро Себастьяна. Он выедал мясо и сочился в душу. Спасаясь от этого беспощадного чувства, Кэннур надел свою равнодушную маску, пустил по венам мертвенно-холодные тени, но это не уняло его мук – только скрыло от чужих глаз терзающую его боль.

– Мне пора.

Себастьян коротко поцеловал жену в мокрую щеку и направился к двери.

Девушка едва потянулась за ним, как вскрикнула, схватилась за живот и упала обратно на подушку. Через ее частое дыхание сквозили хрипы, серая кожа покрылась испариной, а в голубых глазах замер страх. Она смотрела на Кэннура, прожигающего взглядом ее живот, и не шевелилась.

– Если ты прикоснешься к ней раньше срока, я убью себя, Себастьян. Помни об этом.

И вновь она пустила яд по его венам. Он больше не мог смотреть на стремительно вытекающую из Эндоры жизнь и вышел, оставляя ее одну.

Себастьян спустился по ближайшей лестнице в холл и бросил короткий взгляд на костяной шипастый трон. Кэннур без сожалений оставил бы его без наследника, лишь бы его хрустальная Эндора была жива. Но трон не останется пустым: растущий внутри его жены плод, без сомнений, унаследовал не только черно-магическую суть, но и древний дар подчинения.

– Вэр.

Короткостриженый черноволосый дворецкий вышел из высокой арки.

– Я здесь, граф Кэннур.

– Принеси Эндоре красок.

– Сделаю. Что-то еще?

Кэннур развернулся к Вэру всем телом и осмотрел его вечно молодое лицо и белый костюм.

– Времени осталось мало. Плод пытался использовать на мне подчинение.

Вэр улыбнулся и учтиво поклонился.

– У вас будет сильный наследник, господин.

– Не будет, – отрезал Себастьян и дернул кадыком. Это все, что он мог себе позволить, показывая вспарывающее его по костям раздражение. – Подготовь к моему приезду секционную. Я вырежу из нее это.

Кэннур постарается сохранить жизнь наследника, но, если несозревшее ядро его выжжет, он не будет сожалеть о своем решении.

Его Эндора должна жить.

– Как пожелаете, граф Кэннур. – Дворецкий задумался и добавил: – Может стоит использовать мерцающую пыль? Последняя испытуемая скончалась на седьмом месяце. Учитывая, что госпожа без пыли смогла доносить одаренный плод до восьмого, у нас неплохие шансы на успех.

– Нет. И не смей больше говорить об этом за пределами подвала.

– Простите. – Вэр вновь неглубоко поклонился. – Но я все же закончу свою мысль. Вы начали исследования для спасения жизни наследника и госпожи. Какой тогда в этом смысл, если вы не хотите использовать полученные данные? Мертвому дворцу нужен наследник, граф Кэннур. Я прошу вас не торопиться в своих решениях и дать молодому господину или госпоже родиться.

– Рождение наследника – смерть Эндоры. – Себастьян пустил тени по белому мрамору. Они потекли из-под его ног, заветвились в воздухе и начали медленно затягивать холл. Он искал ее согласия. Он пытался. Теперь он сделает то, что должен, и никто его не сможет склонить к иному. – Я жду к своему возвращению готовую секционную.

– Слушаюсь.

Вэр

– Доброе утро, Вэр, – тяжело дыша проговорила Эндора. Госпожа стояла окутанная в плотный черный халат и держалась одной рукой за столб кровати, а другой – за живот. Она редко вставала, и, видя, как трясутся ее ножки-палочки, Вэру хотелось уложить девушку обратно в кровать. – Малышка с утра наредкость активна.

Некромант оглядел заметно опустившийся живот и ответил натянутыми губами на вымученную улыбку девушки. Пожалуй, ей не стоит ложиться.

– Как вы определили, что это будущая молодая госпожа?

Вэр отодвинул склянки на туалетном столике, поставил чемоданчик с красками. Наскоро пробежав глазами по бутылкам, но убедился в том, что мать наследника выпила нужные целительские смеси.

– Я так чувствую. – Эндора отпустила опору и быстрыми шатающимися шагами посеменила к табуретке. Плюхнувшись на нее, она повернулась лицом к мольберту с неоконченной картиной. – Спасибо за краски. Я надеюсь закончить ее к приезду Себастьяна.

– Не сомневаюсь в ваших силах, госпожа. – А вот в оставшемся у нее времени он сильно сомневался. Разумеется, говорить об этом Вэр не стал.

Дворецкий прошел по покоям и распахнул окно, пуская свежий летний воздух. Когда он собирался уходить, то задержался на Эндоре. Она водила кистью по холсту, кропотливо вырисовывая черты лица господина, но его интересовала не картина, а ее вторая рука – она лежала на пояснице и медленно ее массировала.

Вэр снова осмотрел опустившийся живот и скрыл улыбку.

– Если вас беспокоит спина, я могу принести обезболивающую мазь.

– Не нужно.

– Чай?

– Я не стою твоей заботы, Вэр. – Эндора звонко посмеялась, но тут же затихла, поморщилась. – Мне ничего не нужно. Удели время себе.

– Вы, как всегда, добры, госпожа. – Уходить Вэр передумал, несмотря на то, что графиня Кэннур явно этого хотела. – Как вы себя чувствуете?

– Как всегда, – пожала она плечами. – Тошнит, изводит слабость, ночью выпал еще один зуб. – Опомнившись, Эндора испугано повернулась к невозмутимому дворецкому. – Не говори Себастьяну. Ему и без того не просто.

– Вы можете говорить мне обо всем, что вас тревожит, госпожа. Я не предам ваше доверие.

– Спасибо, – шепнула она и всмотрелась в холодное лицо мужа. На холсте господин был облачен в свою ледяную маску, не пропускающую присущих людям чувств, но Эндора смотрела на него так, словно он тянул к ней руки, и улыбалась, точно не в силах сдержать ответа на видимую лишь ей улыбку. – Он убьет нашего ребенка, да?

Вэр промолчал. Он не в праве говорить о планах господина.

– Убьет, – вздохнула девушка, поглаживая живот и добавляя спокойные мазки на картину. – Я лишила его выбора. Соврала – забеременела и вынудила оставить ребенка. Он не обязан любить и заботиться о нем, но я обязана охранять жизнь, что зародилась по моей вине. – Эндора утонула в мерцание черного перстня, болтающегося на ее костлявом пальце – Как мне поступить, Вэр? Я не прощу ему смерти дочери, а он не просит ее за мою.

И вновь дворецкий не ответил: влиять на ее решение он бы не посмел.

– Пожалуйста, Вэр, скажи хоть что-то. Что угодно, только не молчи. Я устала от тишины.

Дворецкий прикинул в голове дозволенные ответы. Стоило хорошенько подумать о словах, способных склонить госпожу к тому или иному решению.

– Я попал в Мертвый дворец еще ребенком.

Эндору не смутило столь далекое от ее темы откровение. Она продолжила рисовать, а Вэр – говорить.

– Кэннуры вырастили меня, оплатили обучение в Академии Древних, дали возможность будущего, о котором сирота не мог и мечтать.

Некромант поклонился – не ей, а дворцу и его хозяевам, отдавая дань уважения.

– Разве сироте так сложно стать прислугой? Многие из тех, с кем я выросла на улицах Тирриона, получили работу в знатных семьях. А одна особо наглая сирота стала графиней.

Эндора подмигнула Вэру, заставив его улыбнуться, по-настоящему – от сердца.

– Я хотел отплатить Кэннурам за доброту. Мое единственное желание – служить их великому роду до последнего вздоха. Надеюсь, успею позаботиться и о маленькой наследнице, госпожа.

– Я… Я тоже на это надеюсь, – просипела графиня, уходя в легкую задумчивость: Вэр дал ей ответ, о котором она просила. – И сколько вздохов тебе осталось?

– Простите?

Госпожа отложила кисть.

– Сколько тебе лет? Себастьян говорил, что ты служил еще его отцу.

– Я вырос с ним. Мне семьдесят три.

– Ты неплохо сохранился, Вэр, – посмеялась девушка. – Узнала бы у тебя секрет молодости, но боюсь, что он мне не пригодится. – Эндора подняла глаза к зеркальному потолку и, ошпарившись о свое полуживое отражение, вернула взгляд на картину. – Уверена, Себастьян, в свои семьдесят три, будет неотразим и глубоко несчастен. Из-за меня.

– Да, но он будет не один. Моего дара хватит еще лет на тридцать. Я помогу господину вырастить дочь и уйду. Вы уже выбрали ей имя?

Эндора замерла, следом ее острые плечи потянула почти осязаемая грусть, от нее на языке Вэра стало горько, а его грудь задавила духота.

– Я не хотел обидеть вас, госпожа. Прошу, простите мне мое невежество.

– Все в порядке. – Девушка попыталась улыбнуться дрожащими губами. Не вышло. – Я еще не придумала, но, как только Себастьян вернется, мы подберем нашей малышке самое прекрасное имя. Великая!

Графиня вздрогнула и, положив руки на шарик, накрытый халатом, нежно огладила его. Ее ладони поднимались и опускались под сильными пинками маленького Кэннура. Девушка слилась с этими ощущениями, прикрыла веки, наслаждаясь общением с малышкой.

– Сегодня она сама не своя: то колотится, то замирает. – Эндора повернулась к Вэру, заметив на себе его тень. Госпожа поежилась под пристальным черным взором, направленным на живот, но это не заставило дворецкого отойти или хотя бы моргнуть. – Хотите потрогать?

Некромант за секунду оказался в ее ногах, опираясь на одно колено, и накрыл руками ладони Эндоры.

– Иначе она не позволит, – успокоил Вэр напрягшуюся госпожу.

Пропуская через тонкие пальцы девушки слабые потоки силы, он медленно изучал молодую госпожу, и чем больше Вэр узнавал о наследнице, тем шире улыбался.

– Прекрасный малыш. Такой же сильный, как и его отец. Граф Кэннур будет гордиться столь одаренным сыном.

– Сыном? – потрясенно прошептала Эндора, но ее удивление сразу сменилось легкой измученной улыбкой. – Прости, сыночек, мама немного ошиблась. Ты ведь не обижаешься?

Живот под их руками подпрыгнул. Вэр поймал ахнувшую госпожу, спасая ее от падения со стула. За первым ударом последовал второй, третий. Сын не щадил мать и чего-то настойчиво требовал. Вэр знал, чего именно, и, по своему обыкновению, молчал – держал мычащую от боли графиню и внутренне ликовал.

– Что происходит, Вэр? – Ответа не последовало. – Вэр!

Некромант подхватил стонущее тельце графини и понес к кровати. Наследник успокоился, затих, но Эндора не расслаблялась – ожидала очередного болезненного удара и испугано обнимала ладонями живот.

– Вэр, пожалуйста, ответь. Что это было? С ним все хорошо?

Некромант опустил госпожу на кровать, подставил к ней мольберт, разместил на прикроватном столике краски и кисти.

– Вам стоит поторопиться с картиной, госпожа.

Себастьян

Тронный зал тихо шуршал тканями и звенел голосами: гости обсуждали прошедшую коронацию, восхваляли молодого короля и пестрили перед глазами яркими нарядами. Себастьян держался поодаль от гудящей ульем толпы, но спокойствия не находил. Шумное веселье, блеск золотых прожилок в мраморном полу, белизна и изящная резьба стен – совершенно ему не подходили. Кэннур был темным пятном среди всех этих сочных платьев и отглаженных белых рубашек – это только выделяло его и привлекало внимание окружающих.

Вокруг графа Кэннура вились десятки прекрасных дам, игриво качающихся под музыку и безмолвно зазывающих молодого некроманта в танец. Мужчины ему широко улыбались, махали руками, приглашая к разговору. У него один ответ – нет. Они не знали, что в зале он был лишь телом – душой и мыслями Себастьян был в графстве Кэннур. Там, где его ждет хрустальная Эндора.

– Граф Кэннур. – Высокая голубоглазая девушка присела в глубоком реверансе, придерживая алое пышное платье и демонстрируя изобилие драгоценных заколок, запутавшихся блондинистые волосы. – Чем обязана?

– Графиня Лофгран, – холодно поприветствовал Себастьян. Граф отыскал взглядом две угольно-черные макушки, мелькающие в толпе, и дождался, когда Кассия Лофгран найдет объект его внимания. – Ди-Горны – редкие гости.

– Весьма, – протянула Кассия, наблюдая за беседой Ди-Горнов и советника Размара. – Однако, меня больше интересует отсутствие на коронации постоянных гостей.

Графиня вступила в его игру, остается выиграть у нее больше, чем потерять.

Себастьян убрал руки за спину, обхватил пальцами перстень, ища призрачной близости Эндоры. На какое-то время этого ему хватит, но стоит поторопиться: скоро беспокойства и тревоги его догонят – мысли о жене вновь проглотят и лишат некроманта рассудительной трезвости.

– Примите мои соболезнования, Себастьян, – Лофгран воспользовалась его промедлением и повела разговор в нужное ей русло. – Ваш отец был неотъемлемой частью Селенгара. Это огромная потеря для всего королевства. – Девушка изобразила скорбь – талантливо. Не знай ее Кэннур, то охотно бы поверил в искренность Кассии. – Что за недуг имел смелость его поразить?

– Старость, усугубленная излишней самоотверженностью и глухим упрямством.

Графиня жадно впитала полученное знание и отправилась за следующим.

– Как это грустно – умереть в тени короля, так и не получив должного признания. Вы же не станете довольствоваться малым, граф Кэннур?

– Пытаться получить больше – наглость.

– Разве? Я не имею и малой части ваших обязанностей, но обладаю землями, обширнее и богаче. И, чего греха таить, не отказалась бы и от еще одного кусочка. – Кассия хихикнула, смягчая дерзость слов. – Но, увы, приглянувшийся мне кусочек у того, кто даже не соизволил явиться на коронацию своего короля.

Себастьян без спешки огляделся – лениво, не выдавая волнения и отчаянной надежды найти седую голову, обсыпанную стальными бусинами.

– Холд Беррит не пришел, – подытожил Кэннур. Его опасения подтвердились. Смерть отца, беременность жены, исследования – все это заставило графа потерять бдительность и позволило Селенгару сделать шаг к той грани краха, которая так влекла королевство.

– Гилур Ди-Горн должен знать, где затерялся граф Беррит.

Кэннур нахмурился на столь неожиданное и уверенное заявление.

– Вы не знали о близких отношениях Холда Беррит и Гилура Ди-Горна? – Лофгран растянула красные губы в довольной ухмылке. – Как же так? Насколько мне известно, Кларисса и Эндора – подруги. Из всех, живущих за пределами края Железной воли, Ди-Горны только с вами поддерживали подобие общения. Неужели они умолчали о своих новых друзьях? Или вас заменили?

– Довольно интриг, Кассия. У меня не то настроение и совершенно нет времени на твои извороты.

Все во много раз хуже, чем он мог предположить. Ему следовало немедленно вмешаться в дела Гилура, пока не стало слишком поздно. Можно подумать, у него своих проблем нет!

– Неужели ты думаешь, что я так просто тебе все выложу? – хитро улыбнулась Лофгран. Она шагнула к некроманту, провела пальцами по глухому вороту черной рубашки, постукивая ноготками по пуговицам. – Я жду вознаграждения.

– Я дал тебе ответы, а подобного рода «награду» ищи в другом месте. – Тени вырвались из-под пиджака Кэннура и откинули юркую дамскую ручку. – А лучше найди себе мужа. От твоей похоти начинают страдать окружающие.

– Мне нужен не муж, а любовник. – Кассия даже не обратила внимания на грубый отказ. – Я не собираюсь делить свое графство с человеком, не имеющим отношения к моему роду. А наследники появляются и вне брака.

– В Бездну наследников, – не сдержался Себастьян и в этот же миг вернул каменное равнодушие, готовое осыпаться пылью в любую секунду. – Если вам нечего сказать, графиня Лофгран, то не отнимайте мое время.

Кассия осмотрела шаткое равновесие Кэннура, прикинула что-то в своей расчетливой головушке и нашла в пестрой толпе высокую фигуру Ди-Горна: он и Кларисса по-прежнему общались с советником Размаром.

– Гилур приезжал в графство Беррит пять раз за прошедшие три месяца, – выдала дорогое знание Лофгран. – Если бы ты меньше крутился вокруг юной графини Кэннур, то заметил бы раньше назревающие проблемы.

Себастьян не думал о гадкости слов графини, его голову занимали острые опасения. Ди-Горн все свои тридцать лет и носа из-за гор не показывал, а тут приобщился к «Высшему свету» и даже явился на коронацию.

Все это пахло скверно – кровью.

Не попрощавшись с Кассией, Себастьян двинулся к Ди-Горнам. Кэннур держал на виду равнодушие, а внутренности бешено плясали. Сейчас у него полно других забот: он не может бросить свою хрустальную Эндору и начать разгребать все то, что успели натворить графы в его отсутствие. Не может, не хочет, но будет. Кэннуры должны Селенгару и расплатятся еще очень нескоро.

– Еще раз примите мои поздравления! Дети – великое счастье, – весьма громко заявил молодой белокурый советник. Пожалуй, он был даже слишком молод для подобных заявлений.

– Принимаем, – сдержанно кивнула Кларисса, плотнее прижимаясь к боку мужа и невзначай укрывая живот светло-голубой тканью мешковатого платья.

Гилур успокоил жену невесомым поцелуем в щеку. Его рука крепко охватывала стройную талию некромантки, а ладонь лежала на выпирающем животе, заботливо охраняя и ее, и растущего наследника.

Кэннур постарался не кривиться от вида их счастья. Игнорируя силки, стягивающие его черное сердце, он дал о себе знать:

– Я присоединяюсь к поздравлениям.

– Себастьян! – обрадовался Гилур, больше, чем это того требовало, и отбил тяжелой ладонью худое плечо некроманта.

– Как Эндора? Она не ответила на два последних маг-посланника.

– Прекрасно, – быстро ответил Клариссе Себастьян и, ища спокойствия, пересчитал взглядом пуговицы на темно-зеленом костюме советника. Он уже не верил в дружбу некромантки и его хрустальной Эндоры: Ди-Горны вылезли из-за гор неспроста. – Почему Холд не явился на коронацию?

– Мне почем знать? – нахмурился Гилур.

– Вы тесно общались последнее время. – Кэннур выцепил взглядом железную брошь на сером камзоле Ди-Горна. Череп барана красовался на широкой груди мужчины и был размещен там намерено. – Сомневаешься в Уиллисе Агмунде как в короле, Гилур? Сними.

Янтарные радужки Ди-Горна вспыхнули, а по его серебряным наручам пробежали молнии.

– Откуда такие мысли! – Размар со своей юной наивностью пришел в ужас. – Граф чтит свой род. Я не вижу в гербе ничего предосудительного.

– Агмунды их упразднили. Нам следует уважать волю наших королей.

Гилур фыркнул.

– Твоя верность похвальна, но не ровняй меня под себя. Кэннуры с приходом Агмундов потеряли лишь красивый цветочек на своих черных одеждах. Ди-Горны с гербом утратили свободу и вынуждены терпеть заносчивых самопровозглашенных королей, сделавших из моего народа скот. – Мужчина сжал челюсть до скрипа зубов. – Они вывозят их из родного края, заставляют обучаться в Академии Древних, и преследуют Агмунды лишь одну цель – подогнать магов под пятку своего сапога. Они ломают волю молодых одаренных, навязывают трепет перед титулом и крутят ими по своему усмотрению. Железную волю моих людей не так просто сломить, и за это они вынуждены страдать.

– Вы преувеличиваете, – тихо вставил Размар, нервно поправляя манжеты пиджака и опасливо оглядываясь.

Гилур его не слышал и не разделял беспокойства советника: Себастьян ткнул в его воспаленную рану, и Ди-Горн не успокоится, пока не выдавит из нее весь гной.

– Агмунд щелкает пальцами, и у одного из уроженцев края Железной воли появляется ошейник. Агмунд щелкает два раза, и у кого-то останавливается сердце. Им нет дела до людей – их интересует только власть и беспрекословное послушание. Это не короли – это заигравшиеся дети. – Ди-Горн расправился и ткнул пальцем в Себастьяна. – А вы, Кэннуры, стали их мамочками, подтирающими сопли. Без твоего отца Агмунд не прожил и месяца: откусил себе язык в очередном припадке и захлебнулся собственной кровью. Уиллис ничем не отличается от своих предков. Он еще совсем юн, а уже раскидывается головами направо и налево. И самое мерзкое – действуют Агмунды всегда чужими руками. Трусы. Я не сниму герб, и он не посмеет мне и слова про него вякнуть. Вот увидишь.

Размар наскоро поклонился и торопливо удалился: столь громкие речи принесут проблем не только вещавшему, но и слушавшему.

Себастьян осмотрел прижимающуюся к боку Гилура Клариссу, задержался на ее животе и укоризненно покачал головой.

– Ты и раньше был не особо сдержан, но подобные высказывания присущи мятежнику и переходят все дозволенные границы. Я сделаю вид, что не слышал этого, а ты подумай о своей жене и ребенке. Пусть земли края Железной воли и под короной Агмундов, но они принадлежат тебе. Ты сам виноват в том, что твои люди не признают власти – они растут на ненависти к Агмундам, посеянной Ди-Горнами. Вы живете прошлым и отказываетесь принимать настоящее. Прими Агмундов и научи свой народ их уважать, иначе ты рискуешь потерять будущее.