Край Железной воли

– Ты нюхаешь меня? – с легким подозрением спросил Гилур и, коротко обняв в ответ, отстранился. – Занимайся этим с другими гончими, мне такое не понять.

– Я думала, что вы мертвы! – Я отшагнула назад и изобразила непринужденность, попыталась. – Все так думают.

Тело затрясло в лихорадке. Ощутив грозовой дух, дар не собирался отступать и скрутил мышцы, заставляя меня вдыхать хотя бы этот отдаленно напоминающий Винсента злой запах.

– Для края Железной воли я мертв и не вернусь. У него теперь новый защитник, – Ди-Горн выгнул бровь на мой нездоровый интерес к нему. – Прекращай.

Винсент тоже так часто делал. Только он всегда изгибал правую бровь, пересеченную шрамом. Перед глазами встало его хмурое лицо. Сознание начало наслаивать его образ на Гилура, и каждый новый лист распарывал сердце.

– Не могу, – честно призналась я, понимая, что проигрываю собственному разуму. – Как вы выжили?

– Меня спас Гаас, – коротко ответил Гилур и торопливо пошел в противоположную от меня сторону.

Я последовала за ним.

– Вот же прицепилась! – Ди-Горн топнул ногой, пытаясь отогнать меня, как привязавшуюся дворовую собаку. – Я не твоя мамка!

Я дернулась. Резкость Гилура привела в чувства. Зло рыкнув на саму себя, развернулась и понеслась прочь от свежести грозы.

– Куда?!

Я не повернулась. Магия взбунтовалась и билась под черепом, порождая невыносимый давящий гул. Я силой воли сжимала ее, заставляя подчиниться. Внутри шла борьба: магия пыталась докричаться до меня и заставить вернуться к Винсенту, а разум лупил ее, пытаясь донести всю нелепость ее слепого желания.

Амулет в ухе полностью захватил меня, я чувствовала каждый его стук и, пробегая между стволов и перепрыгивая поваленные деревья, пыталась убежать от этого рвущего сердце звука. Тщетно. Я никогда от этого не избавлюсь, разве что, если кто-нибудь отрежет мне ухо и вырежет сердце.

Глава 3

По сумрачному коридору били тяжелые шаги. Давящую тишину распарывал лязг железных цепей. Я слилась с холодной горой и стала завывающим сквозняком, гуляющим по Грозовому дворцу. Стук каблуков сапог приближался. Железный звон был все громче.

В полумраке сверкнули янтарные глаза – и в тронный зал вышел мужчина. Его высокая фигура была облачена в черную кожу, поглощающую свет. Мощную грудь и бугры мышц на руках обтягивал мундир с глухим воротом, а крепкие бедра были обтянуты ремнями ножен. Мужчина нес силу, уверенность и скручивал мое нутро в опасливом трепете.

С приходом хозяина Грозовой дворец зашевелился, проснулся. Лениво гуляющие под потолком тронного зала тучи забурлили. Темно-синие, серые, черные густые облака закрутились, приветствуя и преклоняясь. Мрачную вату пронзили бледные вспышки. Гром сотряс гору, но ни один камень не дрогнул – не посмел.

Легкие жадно втянули воздух, но я не почувствовала даже прохладной тени Грозового дворца.

Мужчина направился к трону. На каждый тяжелый шаг цепи, падающие с его правого наплечника, угрожающе звенели. Стальные горы на его широких плечах ловили блики молний, распарывающих туманный потолок. Огромный железный череп барана взирал на него со стены сверху вниз, но он был лишь фоном, подчеркивающим силу своего хозяина, развалившегося на рваном гранитном троне.

Мужчина захватил собой все пространство и, упершись локтем в подлокотник, лениво катал в пальцах стальную серьгу. Янтарные злые глаза смотрели перед собой, зубы скрипели.

Я хотела протянуть руку и провести дрожащими пальцами по так хорошо знакомым мне чертам: по прямому носу с горбинкой, шраму, пересекающему все лицо, морщинке, залегшей между густых черных бровей, но не могла. Я была бестелесным наблюдателем – призраком.

Горящий взгляд порезал воздух и выхватил меня. Тонкие губы растянулись в широкой улыбке, являя слегка удлиненные клыки и вонзаясь ими в мое сердце.

Бок пронзила тупая боль, а следом тело встретило землю.

– Где ты витаешь?! – рявкнул Роб. Его живые цепи поймали солнце и снесли горстку мелких уродцев – клупов.

– Не выспалась.

Серьга в ухе нагрелась, обжигала раскаленной сталью и кусала душу. Пульс в амулете стучал нарочито громко и требовательно – отвлекал. Винсент словно специально изводил меня, стараясь довести до безумия.

Пас. Все тридцать игл ринулись на тварей. Визг, хрипы сотрясли наполненный смрадом воздух.

– Вот это другое дело, Дэлла! – задорно выкрикнул Марик, влетая в вопящее месиво и разбрасываясь стальными звездочками. Ошметки плоти покрывали его темные волосы, черная кровь заливала кожу, а ярко-синие глаза сияли. – Панцерник мой!

– Вот еще!

Януш бросился к верткой твари и за пару секунд сжег ее в алом пламени. От отродья остались только толстые хитиновые пластины и десятки членистых лапок.

– Кто защищает беженцев? – докричалась я до молодых защитников через поднявшийся шум.

Марик и Януш переглянулись.

– Дэл!

Я бросилась на крик Гериона раньше, чем повернула голову. Иглы полетели на его зов о помощи и прошли тела бездновых отродьев, что уже пускали слюни на скудную группку потрепанных людей.

– Остальные на вас, – отдала я приказ Робу и пошла к спине Гериона.

Агмунд все так же страдал от своего недуга. Он присутствовал при каждой моей вылазке в край Истинного света, видел уже сотни сражений с тварями, с редкими людьми Уиллиса, но бояться крови меньше не стал. Не знаю, зачем он себя мучал. Может, боялся, что однажды мои иглы наткнутся на сердце его отца? Вероятно. Я не спрашивала.

– Все целы?

Беженцы неуверенно кивнули и покосились на зажмурившегося Гериона.

– Он свой, – махнула я на сына Уиллиса рукой и осмотрелась. Эти люди укрылись в руинах Мертвого дворца, и не приди я сюда, они сгинули бы в глотках отродьев. Им повезло. Повезло ли? – Как вы выжили? Вас кто-то защищал?

Измотанные ужасами Бездны люди одновременно покачали головами. Не врут. Им действительно повезло.

– И вам никто здесь не встретился?

И вновь отрицательные мотания голов.

– Понятно.

Мой голос был сух, тело держалось уверенно, стойко, но в груди что-то коротко оборвалось. Я еще раз осмотрела останки дворца, выискивая ответ на непонятное мне чувство. Сожаление? Разочарование? Тоска? Нет. Это что-то другое.

Разбитая надежда.

– Зачистили, – отчитался Роб, стряхивая со своего черного ежика волос куски плоти. Зеленые глаза поймали первые краски заката. – Заночуем?

– Да. Герион. – Агмунд вздрогнул от звона моего голоса и неохотно разлепил веки. – Позаботься о беженцах. Януш, Марик, проверьте конюшни и сараи. Собирайте все, что покажется вам полезным. Я и Роб осмотрим дворец. – Исправилась: – Его остатки.

Все без возражений и без промедления приступили к выполнению распоряжений. Сомневаюсь, что мы найдем что-то стоящее: богатства у Кэннуров хватало, а вот простых и по-настоящему ценных вещей у них было немного. Какой толк от золотого блюда, если на него положить толком нечего?

Часы за поиском пролетели незаметно. Солнце скрылось, и жаркий летний день сменился равнодушной ночью. В темноте разгребать камни и обломки прежней жизни Кэннуров было бессмысленно, но я не уходила, искала. Копалась в маленькой части своего прошлого, воротила каменные глыбы, разрывала кучи из белого мрамора и кусков битого стекла: мне не верилось, что за такой короткий срок от моего счастья остались лишь холодные клочья.

– Мы собираемся ужинать. Идешь? – Герион подкрался ко мне со спины и сел на обвалившуюся стену. Его лисьи глаза внимательно следили за моей пустой работой, пыхтением и молчанием. – Он жив, Дэлла.

– Кто? – без интереса уточнила я. Мне не нужен был ответ. Ничего не было нужно. Я просто коротала время, зная, что меня ждет очередная бессонная ночь, наполненная «им». – Маги-разума могут воздействовать на сознание на расстоянии? – И тут же сама нашла ответ: черная сталь, вплавленная в мою спину, оградила бы меня от потустороннего вмешательства, по крайней мере, я б это хотя бы почувствовала. – Как он это делает?

Как крадет мои сны? Или я схожу с ума, и он тут совсем не при чем?

– Амулет? – Я коснулась теплой серьги кончиками пальцев, уловила требовательный стук и одернула руку. – Ты еще здесь?

– Столько вопросов, – посмеялся Агмунд. – Но мои ответы тебе не интересны, как и мое присутствие. Не буду мешать вам искать призраков, госпожа Мэрит.

– Здесь нет призраков. Больше нет, – шепнула я ему вслед. Хотела вернуться к руинам, как взгляд ухватился за край сломанной костяной рамы. – Герион, подожди. Помоги убрать арку.

Агмунд вскинул брови на огромный белый кусок мрамора. Однако вернулся и, не без тихой брани, помог мне сдвинуть громадину.

Руки сами потянулись к находке и стали медленно освобождать ее от останков дворца. Передо мной картина. Полотно почти не пострадало, и запечатленные на нем лица были так же четки, как и в тот злополучный день. Нежная Эндора и равнодушный Себастьян. Она смотрела на него, он – на меня. Его черные глаза проникали в душу, тревожили горький осадок и заставляли шрамы на груди зудеть. Я вновь ощущала, как собственные пальцы пытаются выцарапать сердце, как рассудок тонет в обиде и слепой злобе, и как самая темная часть меня выползает наружу.

– Ты говорил про ужин. Идем?

Я резко встала, пролетела мимо открывшего рот Гериона. Он не скажет мне того, чего сама себе не смогу сказать я.

Едва мы оказались за красно-бурыми горами, плечи каждого из защитников расслабились, а мой дар жадно внюхался в горько-свежий Тихий лес. В крае Мерцающей пыли не было того вездесущего смрада Бездны, заполнившего владения Уиллиса Агмунда. Здесь был мой кусок земли, и не было в нем места ни тварям, ни непрошеным гостям.

– Это ваш новый дом. – Я указала рукой на деревню. Многие жители уже проснулись и размеренно плыли по мирному течению жизни. Беженцы вытаращились на спокойствие улиц, точно бы уже не помнили, как жили до Бездны. – Герион выделит вам дома и снабдит всем необходимым. У вас есть три дня на обустройство, а по их истечении вы приступите к работе. Земледелие, строительство, скотоводство – вы вправе выбрать то, что вам ближе.

– Скотоводство? – изумилась женщина и смяла в руках драный платок.

– Защитники приводят в деревню уцелевшую животину. Пока скотины совсем мало и вся она живет в общем сарае, но мы стараемся. Однажды вы сможете обзавестись личной. Это же касается и найденных вещей. Вы сдаете их завхозу, а она распределяет их по оставленным заявкам.

– А кто завхоз? – слишком громко поинтересовался сухой старик, очевидно рассчитывая побороться за столь полезную должность.

Я втянула носом утренний воздух, ища необходимое равновесие. Я рассчитывала найти на своей земле покой, а он мне только снится.

Ложь. Он даже не снится.

– Так кто завхоз?

– Моя мать, – басом отозвался Роб, чем выбил из головы у старика мысли о приглянувшейся ему должности.

– Я была кухаркой у Альбин, – прощебетала молодая девчушка. – Если позволите, я была бы рада готовить для вас, госпожа.

Да, я стала госпожой. Против воли и совершенно не соответствуя общим представлениям. Я защищала свой кусок земли, а они на нем жили. Люди были нужны краю, как деревьям нужны были птицы. Ими они для меня и стали – птицами. Взамен я старалась оправдывать их ожидания, внешне.

Внутренне я желала только одного – покоя.

– Кашеварит для госпожи мой отец, – вновь обрубил чью-то «мечту» Роб.

– Если у вас остались еще вопросы, то Герион Агмунд с удовольствием на них ответит. – Я слегка подтолкнула вздыхающего Гериона к насторожившейся кучке беженцев. Агмунд не вызывал у них доверия. – Считайте его моей правой рукой.

– Советник? – вылупился громкоголосый старик.

– Да, советник, – быстро отмахнулась я. Пусть думают так. Хотя оно почти так и есть. – Располагайтесь, отдыхайте.

И снова в тусклых глазах новых жителей засквозило недоверие.

– Госпожа Мэрит позаботится о вашем покое, – мягко успокоил их Герион. – А вы, в свою очередь, принесете в ее край уют и жизнь.

Агмунд подобрал правильные слова – повидавшие ужасов несчастные расслабились и почти без опаски последовали за ним.

– Отнесите Пьере добытое и можете быть свободны.

– Не нужно говорить с нами, как с безликими солдатами. – Януш свел светлые брови. Пожалуй, только они и выдавали цвет его волос: мелкие кудряшки на голове огневика покрылись черными разводами. – Мы в одном отряде.

– Как скажешь, – легко согласилась я. Лишние слова – лишнее общение. – Увидимся.

Я чувствовала взгляды отряда, прожигающие спину, не поворачивалась. Вперед меня вела мысль о минутах, которые я проведу в своей огромной купели.

Стены дворца встретили меня приятной свежестью и уютной тишиной. Для восстановления деревни и дворца было привлечено множество людей. Неодаренные занимались домами и посадками, а маги взяли на себя дворец и подошли к этому делу с поразительной самоотдачей. Маги-земли и артефакторы вырастили в его стенах настоящий лес. Деревья росли прямо в стенах, а их лиственные ветки шуршали под потолком. Вокруг не было ни мрамора, ни золота, только бурый камень и красная древесина. Даже лестница, соединяющая первый и третий этажи, вилась спиралью, подражая вьющемуся плющу. Дворец словно был частью Тихого леса, веками стоящего и крепко проросшего в земли края Мерцающей пыли.

В покоях я бросила дорожную сумку на широкую кровать, скинула с себя задубевшую от бездновой крови одежду и сразу же скрылась в помывочной. Там меня ждала купель, своими размерами напоминающая пруд, и, благодаря артефакторам, водой она заполнялась быстро, что заслуживало моей отдельной благодарности, ибо свободного времени у меня было не так уж и много – крохи. И эти крохи я с большим удовольствием потратила на купание.

К моменту, когда я все же спустилась в столовую, часть жителей дворца уже вовсю завтракала. Нежные рубашки, отглаженные штаны и блестящая кожа камзола Цвира – мои гости не забывали заботиться о своем внешнем виде. Я на их фоне была черным пятном – широкая рубаха, просторные штаны, высокие сапоги и замученный полулысый кожаный ремень. И это не считая перевязей с иглами, обтягивающих мои руки и бедра.

– Доброе утро, госпожа.

Зеленоглазый худосочный мужчина поставил на стол сковородку со шкварчащими ломтями зайчатины.

– Не называй меня так. – Я села между присосавшимся к медному кубку Герионом и скучающим Миафом. – Мы с тобой познакомились, когда я была еще безродной ученицей Академии. Не к чему эти изощрения, обращайся ко мне, как и ко всем, по имени.

Мужчина улыбнулся, легко пропуская мои слова мимо лопоухих ушей.

Минуты, потраченной на разговор с Чаном, хватило, чтобы сковородка опустела.

Цвир, удерживая в каждой руке по куску зайчатины, довольно жевал, и его козлиная бородка задорно подпрыгивала.

Эдвард и Эдит брезгливо кривились на сидящего между ними прожорливого защитника, молчаливо упрекая мужчину за отсутствие манер.

Хаклир держался на удивление стойко и не обращал на Цвира внимания. Он лениво таскал мясо по тарелке и задумчиво, напористо всматривался в меня. И я бы с легкостью проигнорировала эту странность некроманта, вот только сидящий рядом с ним Сэм тоже не сводил с меня глаз: никогда старательно жевал жесткое мясо, никогда громко проглатывал, никогда манерно вытирал рот белой салфеткой.

– Вы не оставили госпоже ни кусочка! – всплеснул руками Чан.

Цвир быстро затолкал зайчатину в рот.

Хаклир ловко засунул многострадальный кусок за щеку и стал лениво пожевывать, делая невозмутимый вид.

Тарелки двойняшек Беррит тоже подозрительно быстро опустели.

Герион натянул губы и развел руками – он тоже остался без горячей пищи.

– На. – Миаф пододвинул мне свою тарелку с нетронутым куском румяного мяса и круглой булкой. – Я не голоден.

– Учитесь! – ткнул пальцем в Миафа Чан и скрылся за дверями кухни.

Стол равнодушно пожал плечами.

Грустно покручивая вилку на столе, паразит обиженно зыркнул бесцветными глазами на собравшихся.

– Не удалось позавтракать? – съехидничала я, подцепляя вилкой зайчатину. – Люди утратили совесть?

– Этот мир обречен, – вздохнул Миаф. – И капельки стыда жалеют.

Эдит громко закатила глаза.

– И знаешь, что самое обидное?

– И что же самое обидное, Миаф? – притворно-невозмутимо спросила я, поддерживая пустую беседу. Им это было нужно, и проще им это дать, чем выслушивать нытье.

– Кто-то из них, – паразит обвел белыми глазами стол, – опустился до воровства и не чувствует за собой вины. Признавайтесь! Кто посмел украсть мой лук?

Никто в краже не сознался. Стол вернулся к завтраку: кто-то дожевывал остатки хлеба, кто-то швыркал чаем, а самые голодные взяли с тарелки грязно-серые шарики.

– Ну и дрянь. – Эдит отшвырнула от себя надкусанную глину.

– Полезное не должно быть вкусным, – защитил свою стряпню Хаклир и, откинув белоснежную косу за спину, продолжил испытывать меня черными глазами.

– Так и есть, – отозвался Сэм, ковыряясь во мне взглядом.

Столь неприкрытое и наглое внимание начинало раздражать.

– А мне нравится.

Цвир, громко причмокивая, облизал пальцы.

– Будь твоя воля, ты бы и кабана сожрал, – тихо вставил Герион, – заживо.

Защитник предостерегающе нахмурился на колкие слова, но Агмунд проигнорировал его – продолжал невозмутимо играть со своими золотыми кудрявыми локонами и отвлеченно потягивал едко пахнущий напиток.

– Побереги свою безумную душеньку и острый язык, Агмунд. Ты жив лишь благодаря милости Мэрит.

Герион фыркнул. Его не задеть подобными высказываниями, он слышал и похуже – привык; прощать бывшему принцу безумие его отца никто не собирался.

Я проглотила последний кусок с тарелки, залпом выпила горький травяной чай и нарочито громко ударила кружкой о стол, заставляя собравшихся коротко вздрогнуть.

– Хаклир, Сэм. Какого шлигра происходит? Я смертельно устала и у меня прескверное настроение. Вам глазки бы поберечь.

– Можно подумать, оно у тебя бывает хорошим, – тихо подметил Миаф и резко повернул голову к Сэму. Бесцветные глаза засияли фиолетовыми. От сытой радости паразит схватил круглую гадость Хаклира, с аппетитом вгрызся в ее липкий бок.

Сэм надул пухлые щеки на паразита и ткнул локтем невозмутимого некроманта.

Хаклир расправил костлявые плечи.

– Дэл, мы хотели бы попросить тебя о помощи в одном исследовании.

– Нет, – быстро отказалась я. – Хватит с меня исследований.

– Но твой дар не изучен! – всполошился Сэм.

– Тебе это тоже будет на пользу, – напомнил о себе Эдвард. – Познание сути дара необходимо. Управлять древней силой непросто, и знание тебе в этом поможет.

– Я и так справляюсь, если ты не заметил.

– Это восторг! – втесался Цвир. Его широкое лицо озарилось улыбкой. – Обожаю ходить с Дэллой на зачистки. Мне даже делать ничего не приходится.

– Лентяй, – фыркнул Миаф, но вместо ожидаемого пристыженного защитника получил травяным шариком по лбу.

Цвир пресек возмущения паразита выставленным пальцем.

– Заткнись.

– Пожалуйста, Дэл, – взмолился Сэм. – Это не только для нас и тебя. Когда-нибудь ты забеременеешь, и для удачного вынашивания плода целителям необходимо знать тонкости древнего дара.

Я смутилась, но за смятением пришло четкое понимание: этого не случится. Вряд ли я когда-нибудь смогу настолько близко подпустить человека. Обожглась я о чувства знатно, а больной любви к страданиям не испытываю. Так что лучше мне не лезть в это болото, а то второй раз я рискую не выбраться.

Герион выдержал на мне взгляд и тяжело выдохнул:

– Она сказала, что не хочет. Вы прекрасно осведомлены о мерзких делах Себастьяна, но вам хватило наглости предложить Дэлле добровольно стать вашей подопытной. Только и можете думать, что о своей выгоде.

Стол затих, только Миаф довольно мурлыкал, стреляя фиолетовыми глазками.

Агмунд протянул мне руку.

Я осмотрела изящные тонкие пальцы и вложила в его поразительно мягкую ладонь свою. Вспышка белого света ударила по глазам. Нос забился древесным магическим духом, и тело унесло в сияющий перенос.

Магия Гериона выплюнула нас в Тронном зале. Не успела я оправиться от выкручивающего кишки переноса, как из широкой арки вышел Пауль. За ним потянулись Гилур, Гаас и Размар. Они закончили очередной совет и нашли новое занятие – пилить меня взглядами.

– Шпионы Уиллиса устранены от гор края до границы графства Кэннур, – сухо отчиталась я Лунуину. – Среди них были истязатели. Больше, чем обычно.

Пауль поблагодарил холодным кивком. Ему было нужно от меня совершенно другое, но дать я этого не могла – не хотела. Помогла тем, чем умела – убивала.

– Доброе утро, Дэлла, – улыбнулся Размар, косясь на сжимающего мои пальцы Агмунда.

Двух месяцев ему хватило, чтобы вернуть себе прежнюю статность королевского советника. Ничего не выдавало его относительно недавней близости к небесным чертогам Великой: белокурые волосы блестели, белая кожа сияла, прямой нос гордо задирался, а темно-зеленые глаза выли раскаянием.

– Доброе.

Я выдернула руку из нежной ладони Гериона и широкими шагами направилась к высоким дверям.

Слишком много встреч для одного утра.

Вылетев на крыльцо, я вдохнула сладость маков и растянула дар, проверяя территорию на наличие бездновых отродьев. Чисто. Достала из широкого кармана штанов конверт-артефакт и пару маленьких пустых листов. Отыскав в другом кармане пишущий камень, быстро нацарапала заступившим на дежурство отрядам пару строк с просьбой отчитаться о положении дел на постах.

Ответы прилетят не раньше, чем через полчаса, и, пользуясь появившимся свободным временем, я решила навестить старого друга.

На крыльце домика с ухоженной низенькой оградкой из выструганных веточек сидел Наир и, шумно посапывая, плел из бечевки сеть. Холщовая рубаха, подранные штаны, беспорядочно торчащие каштановые волосы – друг словно никогда и не покидал деревни.

– Возвращаешься к старым привычкам?

Я окинула взглядом свежий сарайчик, притаившийся у ствола кедра.

– Пытаюсь создать видимость прежней жизни, но пока не получается.

– Не получается собирать всякое барахло или жить прошлым?

Села рядом с ним на крыльцо и подняла из сухой хвои порванный сачок.

– Ни то, ни другое. – Наир искоса понаблюдал, как я кручу в руках его рыболовную снасть. – Я чувствую, что стал другим. Мне больше не нравятся вещи, без которых я раньше не мог и дня представить. Все изменилось, Дэл. Ты изменилась. Я изменился. И меня это пугает.

– Вокруг кружат вереницы тварей, Уиллис и Бенир жаждут вырезать пол Селенгара, а ты боишься нового дома, себя и чуть пришибленной подруги? Ты ничуть не изменился, Наир. Все тебе плохо, что неведомо. Посмотри дальше своего короткого носа. – Я безжалостно взъерошила его непослушные волосы. – Бестолочь.

– Сама такая!

Наир отмахнулся от моей руки и, ворча под свой оскорбленный нос, вернулся к плетению сети. Однако легкая улыбка осветила беспокойные тени на его смуглом лице. Ее свет затронул и поселившийся во мне мрак, но он был слишком густ и непрогляден: душная тьма отступила лишь на миг, дав мне ухватить каплю чужой жизни.

– Здравствуйте, госпожа.

Элья поклонилась, подсобрала шерстяную юбку и ветром прошмыгнула мимо нас в дом. Я только и успела, что увидеть ее выцветший голубой платок и замызганный подол платья.

– Шустрая она для своих лет.

Наир согласно посмеялся.

Маленькая вспышка света и последующее шелестение маг-посланников оборвали его смех. Я наскоро пробежалась по донесениям с постов: территории зачищены, а значит – я могу на время сбежать из деревни.

– Я пойду.

– Уже?!

Парень вскочил вместе со мной и вытаращился, безмолвно моля о моем времени.

– Мне нужно проверить, как продвигается строительство кузни.

Заученным движением я коснулась его твердого плеча и натянула губы в притворной улыбке. У меня не было для него лишнего лживого тепла и пустого времени: я дала столько, сколько смогла. Врать старому другу было и так непросто, я не хотела превращать эту мучительную игру в жизнь в обыденность.

Не с ним.

Наир поджал губы, прикрыл глаза и кивнул, отпуская меня и соглашаясь с брошенной ему подачкой.

Под кузню вырубили часть леса на окраине деревни. Мужики уже заканчивали кладку черепицы, а крепкорукий и голосистый кузнец руководил чужой работой с избыточным одушевлением. Работяги старались игнорировать его нескончаемые наставления и поучения, но глиняные черепицы, задерживающиеся в руках, раскрывали их усталость и тайные помыслы.

– Утро доброе, госпожа. – Кузнец показал щели между зубов. – К началу следующей недели закончим.

– Что с рудой? – коротко спросила я, ловя вздохи облегчения, донесшиеся с крыши.

– Мало. С десяток наполовину заполненных тележек. – Он раздосадовано сплюнул на небольшой мшистый пригорок. – И это с той, что притащили с туннеля.