Край Железной воли

– Никогда, – отрезал Гилур.

Мужчины вонзили в друг в друга острые взгляды. Казалось, если что-то или кто-то попробует встать между ними, то вспыхнет и осядет пеплом. Они давили, заставляя противника отвернуться, но никто из них не собирался уступать.

– Мы пойдем, Себастьян. – Кларисса порезала его сияющей чернотой глаз и подняла взгляд к играющему желваками мужу. – Я устала.

Гилур в миг потерял интерес к Кэннуру. Положил ладонь на щеку некромантки, поглаживая фарфоровую кожу большим пальцем, расслабил налитые силой мышцы и с нежной улыбкой выдохнул:

– Пошли.

Кэннур понаблюдал, как медленно уплывают Ди-Горны, и, проглотив колкую зависть к их безгорестному счастью, отправился разгребать дерьмо, что успел заварить Гилур.

К моменту, когда Себастьян вернулся в Белый дворец, на крышах Тирриона уже лежал оранжевый свет. Тронный зал не переставая гудел, а молодой король испарился. Ночь у Кэннура выдалась гадкая, и последнее, что ему хотелось делать, – бегать по нескончаемым коридорам дворца, выискивая Его Величество.

– Уиллис?

Библиотека, погруженная в сумерки, зашуршала одеждами и зашипела тихой бранью.

– Я подожду, – холодно бросил Себастьян и, игнорируя два полуобнаженных тела у кресла, сел в соседнее. Закинул ногу на ногу, стал ждать, когда потревоженные любители уединения оденутся.

Златовласый мужчина наскоро заправил рубашку в штаны и швырнул в девушку белый фартук.

– Вон.

– Зачем же так грубо? – Себастьян покосился на девушку, что, запинаясь о платье, спешила к двери. – Для твоего удовлетворения служанка неплоха, а для человеческого отношения – не так хороша?

– Не смей осуждать меня, Себастьян. – Уиллис упал в кресло. Массивные серьги в его ушах звякнули и скрылись в крупных кудрях. – Гериону уже год, а она до сих пор меня к себе не подпускает. Я устал ждать.

– Мне неинтересна твоя личная жизнь. И я бы не стал тебя прерывать, если бы того не требовала срочность.

Раздражение покинуло губы Агмунда – теперь он был насторожен и хмур.

– Гилур? – Уиллис дождался кивка от Себастьяна. – Так и знал, что его появление не сулит ничего хорошего. Он все свои тридцать лет игнорировал моего отца, а до меня вдруг решил низойти. Зачем отец вообще его терпел? Надо было избавиться от Ди-Горнов уже давным-давно.

– Не торопись.

Одной Бездне известно, как тяжело было Себастьяну сдержать неуважительный вздох усталости. В людях напрочь отсутствует умение учиться на своих ошибках: сталь – решение всех их проблем, интриги – лучший способ развлечься. Неудивительно, что сердце отца Себастьяна не выдержало и остановилось. И, вероятно, это ждет и его самого. Но ничего не поделаешь: Кэннуры должны Селенгару и будут расплачиваться еще не одну вечность.

– Ди-Горны своенравны, но их вклад в королевство бесценен. Они столетиями охраняли границы с Бездной, и никто лучше них с этим не справится. И, Уиллис, люди края Железной воли до нелепости верны и слишком привязаны к своему графу. Они будут мстить.

– И что ты предлагаешь? Спустить все с рук и подставить шею под его меч? Край Железной воли принадлежит Агмундам, как и остальные земли Селенгара! Гилур позабыл об этом, и я обязан ему напомнить.

Кэннур избегал пристальных и ощутимо обжигающих глаз Его Величества, без интереса осматривал валяющиеся на полу камзол, золотую корону и раздумывал над своими последующими словами. Злить Уиллиса не входило в его в планы. Он должен был как можно скорее разобраться с этим и вернуться к ней.

– Гилур достаточно умен, чтобы не идти на короля войной, но и достаточно глуп, чтобы решиться на мятеж. Нам стоит быть осторожными, особенно тебе. Не ведись на его провокации, обдумывай каждый свой шаг, не дай Ди-Горну толкнуть себя в нужное ему течение.

– Себастьян, – посмеялся Агмунд. – Король не должен ходить на цыпочках и оглядываться, боясь совершить неверный шаг. Ты хочешь решить все мирно, и частично я тебя понимаю, но корона на моей голове, а не на твоей. Помни об этом.

«Помни об этом».

Слова ударили Себастьяна хлыстом и пробудили яд, который пустила в него его неумолимая Эндора. Ему предстоит встретиться с ее болью, яростью и ненавистью. Вероятно, она его не простит, когда он достанет из нее плод, питающийся ее жизнью. Пусть так. Она останется жива – это главное. Себастьян не позволит ей умереть: ни от его наследника, ни от ее собственных рук.

– Себастьян, – донесся до Кэннура настойчивый голос Его Величества. – Что с тобой?

– Мне нужно возвращаться в Мертвый дворец.

– Сейчас?! Ты в своем уме? Оставишь меня одного в такой момент?

Ответа у Себастьяна не было – не того, который Агмунд хотел бы услышать. Он, действительно, собирался оставить короля и отправиться к жене. У нее оставалось не так много времени.

– Себастьян, – нажал Уиллис, но без строгости – с беспокойством. – В чем дело?

– Эндора носит ребенка с древним даром.

– Прекрасные новости! – Король подцепил носком туфель белый камзол и, придирчиво осмотрев помятую ткань, накинул его себе на плечи. Повернулся к каменному лицу Кэннура и вскинул брови. – Или нет?

Да, для Агмунда это были прекрасные новости: у его сына будет верный, незаменимый друг – Кэннур. А вот для Себастьяна это были не новости – оживший кошмар.

– Я знал, что ребенок унаследует этот дар, но до последнего надеялся на его отсутствие. Эндора не переживет роды.

– А что твои исследования? – тихо спросил Уиллис и подался вперед. – Я могу найти тебе пару девиц на сносях.

Себастьян мысленно скривился.

– Нет. Кому надо – сами придут. Все строго добровольно.

– Ваше Величество! – В библиотеку влетел полноватый сборщик доносов. – На шестой отряд специального желтого ранга напали и дали бесклятвенникам сбежать.

– Кто?!

Уиллис рывком поднялся на ноги, а Себастьян едва слышно вздохнул.

– Защитники узнали в нападавших братьев Увин. Они ожидают в одной из гостевых столовых.

Агмунд опешил и прошипел:

– Почему они не в темнице?

– Граф Ди-Горн, Ваше Величество, – несмело выдавил из себя мужчина. – Он отказывается покидать Белый дворец без них.

– Кем он себя возомнил?! – Лицо короля пошло красными пятнами. – Стоило моему отцу отправиться в небесные чертоги Великой, как Гилур сразу же расправил свои крылья! Он думает, что мне не хватит духу повырывать из пастей его людей зубы? Моей власти хватит и на его голову! Себастьян, за мной!

Кэннур с усилием протер ладонями лицо, покорно встал. Оглянувшись на солнечные лучи, сквозящие через окно, он сцепил зубы и последовал за королем. Его сердце кусалось – противилось: он должен быть совершенно в другом месте, но Себастьян вынужден бегать за Гилуром, создающим проблемы себе и другим.

Небольшая уютная столовая, оформленная в синих цветах, вмещала в себя овальный стол из темного дерева, расставленные по углам высокие вазы, с пахучими ярко-оранжевыми цветами, и напряженную тишину, готовую лопнуть с оглушительным хлопком.

Гилур сидел во главе стола и, положив локти на столешницу, упирался мощным подбородком в замок из пальцев. По бокам от него разместились дерзко ухмыляющиеся темноволосые юнцы. Они были почти идентичны друг другу: их отличали только кучерявые локоны, падающие на лоб одного из гончих.

Агмунд сел за стол, лениво оглядел черные кожаные жилеты на молодых защитниках. Махнув взглядом по Ди-Горну, он задержался на железной голове барана, сверкающей на его груди, и на секунду скривился, молча проглатывая адресованный ему плевок.

– Что же подвигло двух первокурсников Академии напасть на специальный отряд? – ровно спросил король.

Себастьян нашел себе место рядом с Уиллисом и вскинул глаза на братьев Увин, ожидая ответа.

– Они хотели увести наших родителей в Серые горы!

– Им был дан выбор, как и всем: или обучение в Академии, или Серые горы. Ваши родители предпочли стать бесклятвенниками и познали последствия принятого ими решения. – Агмунд постучал пальцами по столешнице и уперся взглядом в хмурого Ди-Горна. – И мне очень хочется узнать: откуда в крае Железной воли столько незарегистрированных магов?

– Я не считаю людей по головам, как скотину. Если они предпочли обучению свободу, то я не осуждаю их за это, – прямо ответил Гилур, ничуть не смущаясь Его Величества.

– Не стоило им приезжать, – тихо проговорил кучерявый Увин.

– Открыто заявляете, что скрывали бы и дальше от своего короля бесклятвенников? – процедил Уиллис. – Вас следует отправить в Серые горы с такими мыслями.

Красноглазые братья переглянулись, но не было в них беспокойства. Они лишь пододвинулись ближе к Гилуру, чувствуя его уверенную защиту.

– Гончие – ценный и редкий дар, Ваше Величество, – рассудительно начал граф Кэннур. – Я хорошо знаком с Янгридом и Фатиром. Они благодарные ученики и прекрасные боевые маги. Разве можно отправлять в Серые горы за любовь к родителям?

– Можно наказывать за пренебрежение к королю, – отбил слова Себастьяна Уиллис. – Но ты прав. Дар, действительно, очень ценный.

Агмунд задумался, катая серьгу между пальцев.

– Жаль разочаровывать вас. – Гилур поднялся. – Но я забираю этих ценных и одаренных в край Железной воли. Им не место среди ваших низкопоклонников.

Вслед за Ди-Горном поднялись братья Увин.

Себастьян уловил скрежет челюсти короля и шумно выдохнул. Кэннуру стоило что-то предпринять, пока эти двое не натворили дел. Как же ему надоело быть единственным разумным человеком в этом королевстве.

– Ваше Величество, Гилур перебрал со спиртным на приеме и не может рассуждать трезво. Прошу вас закрыть глаза на его хамство.

– Вздор. Я не выпил ни капли.

Король поводил сжатыми губами, и, уловив во взгляде Кэннура предостережение, выдохнул раздражение и согласился кивком: в данной ситуации ему необходимо быть аккуратным.

– Я даю Увин неделю на то, чтобы привести свои мысли в порядок. Если по истечении срока они захотят покинуть столицу, то я не буду их удерживать. Гилур, я прощаю тебе твою грубость и надеюсь завтра не увидеть твоего лица в Тиррионе.

Агмунд скрипнул стулом и покинул гостевую столовую, лишая Ди-Горна удовольствия играть на его натянутых нервах.

Гилур глухо зарычал:

– Кто тебя просил влезать?!

– А так у тебя все было под контролем, Гилур? – уязвил его Себастьян. – Зачем ты провоцируешь Его Величество?

– Почему Кэннурам всегда и везде нужно засунуть свой нос? – Граф Ди-Горн махнул гончим на дверь – Увин сразу же испарились. – У тебя других дел нет?

– Полно. И благосостояние королевства – одно из них, а ты – прямая угроза для Селенгара. Бесклятвенники, неожиданный интерес к делам «Высшего света», открытое подрывание уважения к новому королю – прямые доказательства твоих нечистых намерений. Уиллис прекрасно все видит, Гилур. И я не советую тебе испытывать его терпение. Как показывает практика, у Агмундов оно весьма хрупкое.

– Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. – Ди-Горн широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы. – Вам не угодишь: то я подозрительно сижу за горами и строю коварные планы, то я проявляю нездоровый интерес к «Высшему свету». В желании защитить двух малолетних идиотов нет ничего подозрительного, Себастьян. Они не станут прогибаться под Уиллиса и если останутся здесь, то сгинут.

– А бесклятвенники?

Кэннур холодно осмотрел напускную веселость Гилура.

– Это больные домыслы. Можешь взять своего короля под руку и лично убедиться в их отсутствии на моих землях.

– Ты ведь этого и добиваешься? – Себастьян провел ладонью по столу, смахивая невидимую пыль. – Два человека из твоего края используют магию на главной улице Тирриона, перед этим рассказав куче народа о том, что они не учились в Академии. Следом вмешиваются две важные для королевства гончие, родившиеся в твоем крае. И, надо же, в разгар этих событий ты находишься в столице. Ты приехал не поздравить Уиллиса с коронацией, а вывести его из себя. Ты рассчитывал сделать из молодого короля безумца. – Кэннур надавил на расслабленного Ди-Горна бездонной чернотой глаз. – Но ты не учел главного – меня. Кларисса, в своих письмах к Эндоре, неоднократно интересовалась: не поеду ли я на коронацию? И я не собирался, но пришлось. Не прогадал, да?

Гилур расхохотался и, убрав руки за спину, пошел к двери.

– Кэннуры заразились блаженным недугом от Агмундов. Я не вижу других причин для твоей больной фантазии. Езжай домой и отдохни, Себастьян.

– Захват трона обошелся Агмундам слишком дорого. Найдутся ли у тебя средства для расплаты за пролитую кровь?

– Повторяю, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я тебя предупредил.

Гилур фыркнул и захлопнул за собой дверь.

Он даже не представляет, чем может обернуться его слепая самоуверенность. И Себастьяну нужно хорошенько подумать, чтобы оградить королевство от бессмысленной и ненасытной войны. У края Железной воли нет ни шанса против армии Селенгара. Холд Беррит – весьма ценный союзник, но граф стар: большей частью обязанностей Холда давно заведует его сын – Нил, а он не допустит участия графства в войне. Из этого следует, Край Ди-Горна вырежут под корень, а мир потеряет еще один древний дар. Этого необходимо избежать.

Из раздумий Себастьяна вывел шелест пергамента. На столешницу опустился маг-посланник. Сердце графа замерло. Нет ничего необычного в посланниках для Кэннура, он получает их довольно часто, но этот был особенный – на нем чернела подпись Вэра.

Кэннур не помнил, как открыл конверт, не понимал, как оказался перед Магической канцелярией. Грудь разрывала боль, а кости крутил страх. Эндора рожает. Эндора умрет – он это ясно понимал, однако продолжал надеяться. Он успеет. Он спасет ее.

Спасет себя.

– Граф Кэннур! – Янгрид перегородил Себастьяну дорогу. Он всегда был недалеким, но вставать на пути у некроманта, устелившего всю улицу тенями – верх безрассудности. Молодой защитник напоролся на пустые черные глаза графа и подумал отступить, как сжал кулаки и вскинул подбородок. – Где Фатир? Если через час Уиллис его не вернет, то я…

Остатки его слов поглотила тьма. Себастьян отшвырнул мычащее препятствие и влетел в канцелярию. Просторный холл мгновенно заполнился черным туманом. Тени густыми клубами заволокли пол. Они ползали по стенам, расступались перед своим хозяином, стремительно плывущим к единственному столу.

– Себастьян? – Секретарь вскинул брови на столь эффектное появление. – Перенос зарезервирован.

Себастьяна не остановили его слова, а может, он их даже не услышал. Лицо некроманта было лишено жизни – несло лишь обжигающий лед. Тьма вилась вокруг него и высасывала из помещения весь воздух.

– Мертвый дворец.

Секретарь замешкался, выискивая на столе нужную книгу.

– У тебя три секунды.

Кэннур затянул вокруг его стола морозный темный туман, сжимающийся и отзывающийся эхом страданий, которые ждут медлительного мужчину.

Секретарь обреченно завыл и в секунду нашел запропастившийся фолиант.

– Пятьдесят три.

С его языка только-только слетело последнее слово, а Себастьян уже скрылся за дверью, ведущей к артефакту-переноса.

Мужчина и девушка стояли в легких полуобъятиях. Она запрокинула голову и, прижимаясь щекой к его груди, взирала на него прозрачно-голубыми глазами, полными обожания. На ее лице играла живая улыбка, а на его – равнодушная маска. Черные глаза мужчины смотрели строго перед собой, но его рука нежно держала хрупкую талию возлюбленной. На фоне огненно-рыжих волос некроманта светло-пепельные локоны девушки казались почти бесцветными, но это не делало их менее красивыми.

– Моя хрустальная Эндора, – прошептал Себастьян, взывая к ее изображению на картине. Он отчаянно желал видеть жену живой, грезил о ее тепле, но не видел, не чувствовал. Перед глазами стояло ее безжизненное тело, окровавленные простыни и остывшие слезы на впалых щеках. – Я не успел. Не спас.

В затянутую тенями комнату пробился лучик света, юркнувший через открывшуюся дверь, и погас. Аккуратные шаги простучали по душной темноте и остановились у сгорбленного силуэта Кэннура.

– Добрый день, Себастьян.

Уиллис отогнал ладонью извивавшееся у лица щупальце тьмы, осмотрел картину в руках недвижимого некроманта и, громко сглотнув, покосился на кровать – ее укрывал черный туман, но Агмунд видел сквозь него очертания тощего тела.

– Прошло два месяца. – Уиллис решил сообщить Себастьяну о его продолжительном затворничестве, как делал это каждый раз, приезжая в Мертвый дворец. – Не против моей компании?

Король снял серый дорожный плащ и сел на пол рядом с Кэннуром.

Себастьян не был против – ему было все равно. И даже на ладонь, которую положил Агмунд к нему на спину, – плевать.

– Мне очень жаль, но пора начинать жить. Ты нужен Селенгару. Ты нужен своему сыну.

– Не смей упоминать его в моем присутствии. Он не более чем убийца, высосавший из Эндоры жизнь. – По полотну робко застучали тяжелые капли. Себастьян отложил картину, страшась испортить последний подарок его хрустальной Эндоры, и уставился в пол. – Я даже не успел с ней попрощаться.

– Она знала, что ты ее любил. – Агмунд сжал его трясущееся плечо крепкими пальцами. – И картина – не единственное, что графиня оставила тебе в память о себе.

– Я просил не говорить об этом чудовище!

Себастьян махнул рукой, и когтистая лапа тумана отшвырнула Агмунда в стоящий рядом шкаф. Некромант не повернулся на треск и стоны. Он поднял портрет, укутался воющими его голосом тенями.

Уиллис оторвал щеку от холодного мрамора и, гневно шипя, поковылял к выходу.

– Вэр! – крикнул он и скрылся за дверью, а Кэннур вновь остался наедине со своей женой.

Себастьян водил пальцем по хрупкому силуэту Эндоры: по ее черному строгому платью с кружевным высоким горлом; по шелковым волосам, белой коже, веснушкам на щеках и носу, открытой улыбке. Картина не передавала и толики ее настоящей красоты: Эндора не стала уделять себе много времени, свои последние силы она вложила в мужа. Она с болезненной точностью передала черноту глаз и опасный блеск Бездны в них. Графиня напитала своей душой каждый огненный волосок на его голове и идеально отобразила его черно-магическую сущность. Эндора пропитала собой все полотно, и Кэннур чувствовал кожей исходившую от картины незримую любовь, трепет которой он сохранит в черном сердце навечно.

Густую теневую тишину огладил тихий горловой звук. Вслед за ним посыпались нежные попискивания и неразборчивое слитное младенческое гуление.

– Тебе нравится? – заискивающе пропел Уиллис. – Это сделал твой отец. Когда ты подрастешь, то тоже сможешь создавать тьму.

Напрягшись всем телом, Кэннур отложил картину на пол и настороженно встал. Его ядро заколотилось, вены облил жидкий мороз. Студеная сила наполнила некроманта до распирания в костях и зазывающе зашептала о смерти.

– Унеси его. Живо.

Едва слова сорвались с губ Кэннура, ребенок затих.

В черные языки магии Себастьяна проникли незримые нити чужой силы. Чужой, но так схожей с его. Маленький некромант пытался отобрать у Кэннура тени и нетерпеливо дергал за тьму. Граф ухмыльнулся такой наглости и позволил ему забрать своих верных слуг. Как только младенец получил желаемое, он развел плотный мрачный туман.

Огромные черные глаза, обрамленные длинными ресницами, недовольно уставились на Кэннура. Пухлые слюнявые губки надулись, передавая яркую брезгливость, – Себастьян даже невольно пригладил растрепанные волосы и оправил мятый костюм. Маленький некромант был зол, недоволен, но весь «ужас» от его гнева перечеркивал островок рыжего пушка на макушке, уверенно смотрящего в потолок.

– Как его зовут? – тихо спросил Себастьян, боясь шелохнуться – напугать.

Уиллис улыбнулся и поудобнее переложил малыша.

– Ты мне скажи.

Граф вздохнул и первый раз за два месяца ощутил приятную прохладу в легких. Его тело жадно впитало свежесть и запросило еще. Кэннур начал дышать полной грудью, сменяя поверхностное втягивание воздуха на здоровое дыхание.

– Каспар, – озвучил Себастьян имя первого Кэннура. У них не было принято повторяться, но это имя, как нельзя кстати, подходило его сыну.

Малыш нахмурился еще больше. Тени сгустились вокруг него, медленно зажевывая и Агмунда.

– Ему не нравится. – В голосе короля просквозило беспокойство. – Будь добр, забери у меня своего сына.

Себастьян рассмеялся, покачал головой. Ему нравилось смотреть, как Агмунд трепещет перед его сыном.

Сыном.

Маленький Кэннур внимательно вслушался в смех отца, и его губы растянула улыбка: светлая, чистая, беззубая. Черное сердце графа замерло. Себастьян за несколько широких шагов оказался рядом. Он осторожно взял малыша и прижал его теплое тельце к своей холодной груди. Этот ребенок был невинен и… и жестоко брошен родным отцом.

– Прости меня, Каспар. Я больше никогда не оставлю тебя. Никогда.

Тронный зал сиял великолепием и роскошью. Ряд высоких окон, занимающих всю левую стену, наполняли его дневным чистым светом, играющим на позолоченных лепнинах, золотых украшениях и короне Его Величества.

Уиллис восседал на массивном резном троне, так похожем на обычное кресло, но его ценность и чистая золотая суть не давали права называть его «обычным креслом». По левую руку от него стоял граф Кэннур и оттенял чернотой костюма белизну камзола короля. По правую руку разместился Размар в неизменном темно-зеленом пиджаке и штанах в цвет.

Двери тронного зала распахнулись, и к Его Величеству хозяйской походкой зашагал Гилур Ди-Горн. Цепи свисали с его острых стальных наплечников и доходили до середины голени сапог. Под звон и тихий стук от каблучков рядом шагающей Клариссы Ди-Горны дошли до помоста.

Агмунд без интереса осмотрел облаченного в черную кожу графа и мешковатое темно-серое платье графини, выглядывающее из-под мехового белого плаща. Одежды не смогли скрыть ее огромного живота, сразу бросающегося в глаза.

– Вы просили меня об аудиенции, граф Ди-Горн. – Уиллис положил локоть на подлокотник и закинул ногу на ногу. – Не будем тратить время на долгие приветствия, переходите сразу к делу.

Гилур хмыкнул, оценивая изворотливость Агмунда: он не собирался приветствовать короля.

– За последние три месяца вы отправили в Серые горы четырнадцать боевых магов, проходивших обучение в Академии. И еще трое одаренных сгинули. Все семнадцать человек – уроженцы края Железной воли. Как вы это объясните? – Ди-Горн оскалился и потерял сдержанность. – Почему вы морите моих людей?!

– Твоих людей? – заискивающе спросил Уиллис. – Сдается мне, родились они в моем королевстве и принадлежат мне. Ты всего лишь пастух. Паси моих овец и не лезь в дела своего короля, Гилур.

– Ты не король, – выплюнул он. – Король бы не стал называть свой народ стадом. Ты самозванец, не жалеющий жизни людей. И ты, Уиллис, это знаешь. Не свое – не жалко.

Размар свел брови на такую грубость, а Агмунд тихо мурлыкнул смешком.

– Выбирайте выражения, граф. – Себастьян припечатал его холодным взглядом. – Вы говорите с Его Величеством.

Гилур скривился на некроманта и повернулся к невозмутимой Клариссе.

– Тебе лучше пойти к Эндоре, дорогая.

– Ее здесь нет. – Кэннур сцепил пальцы замком, чувствуя острую необходимость ощутить холод перстня. – Она умерла в родах три месяца назад.

Гилур завел Клариссу за спину и накрыл ее живот широкой ладонью. Его янтарные глаза напитались почти осязаемой яростью, предназначенной Себастьяну.

– Ты нам солгал! – Воздух затрещал. Мгновение – и Ди-Горнов окружила живая гроза. – Мы уходим.

– Это вряд ли, – остановил их Уиллис. – В данный момент все выходы из края Железной воли перекрыты. Генерал Шлор войдет в край с армией, получив маг-посланника. К слову, письмо с отмашкой уже лежит в шкатулке-артефакте и ждет. Если ты посмеешь уйти или попытаешься напасть на меня, то твой край вырежут подчистую.

Многоарочный потолок сотряс оглушительный раскат грома. Тени, льющиеся с тонких пальцев Клариссы, уже образовали у их ног бурлящее черное болото. Ди-Горны готовились дать отпор.

– Не к чему так нервничать. – Уиллис небрежно махнул рукой. – Еще рано. Приведите Холда Беррит!

Уже через пару минут два гвардейца тащили полуобморочного старика. Его белая рубашка измазалась в пыли, грязи, пропиталась потемневшими брызгами крови. Длинные волосы с вплетенными в них стальными бусинами висели седыми колтунами. Беррит болтался в крепкой хватке гвардейцев и не поднимал век, но даже будь он в сознании, то не смог бы этого сделать – темные синяки плотно растеклись по его лицу, не оставив живого места.

– Подонки, – процедил Гилур.

– Мы? – сухо переспросил Кэннур. – Ты собирался свергнуть своего короля. Сидел у себя за горами и ждал, когда трон унаследует молодой Агмунд, а потом выполз из своей норы и начал подстрекать людей на измену. К счастью, граф Беррит оказался сговорчивым и весьма осведомленным. Все семнадцать человек, «заморенные» Его Величеством, были твоими единомышленниками. Если будешь отрицать, то Холд с радостью повторит все ранее нам рассказанное.