Под тенью проклятья

– Значит, без ритуала боги не признают союз? Как он выглядит?

Ингвар на мгновение задержал на мне взгляд, словно решая, стоит ли мне знать.

– Всё начинается с подношения. В храм несут дары – мёд, хлеб, шерсть, иногда оружие. Затем жрец призывает богов и предков, прося благословения. Огнём и кровью скрепляют клятву – пускают в жертву быка или коня.

Я вздрогнула.

– Кровь?

Он кивнул.

– Без неё не обойтись. Огонь очищает, кровь связывает. Жених и невеста встают у жертвенника, касаются клинка, а жрец высекает на камне их имена их кровью. С этого момента пути их слиты в одно русло. Ни отринуть, ни изменить.

– И всё же… – я внимательно всматривалась в лицо Ингвара. – Что, если кто-то передумает? Если… захочет разорвать эти узы?

– Это невозможно, – его голос был твёрд. – Разорвать такой союз – значит отвергнуть саму судьбу, пойти против богов. А за это… платят сполна.

Я сглотнула.

– Как?

– По-разному. Иногда человек просто исчезает. Будто его никогда не было. Иногда остаётся, но боги отнимают у него всё, что было дорого. В том числе и жизнь.

– И это везде так? На других фьордах тоже?

– Везде, – отрезал он. – От ледяных берегов севера до южных скал, где волны бьются о камень.

– И зачем это всё? – я задумалась, чувствуя, как брови сами лезут вверх. – Какой смысл?

– На самом деле причин много, синичка. Смысл в том, чтобы судьбы не сплетались случайно, не рвались по прихоти. Чтобы любовь не была капризом, а долг – не пустым словом.

– Да это же несправедливо! – выпалила я, стукнув кружкой по столу. – Как можно клясться навеки, если никто не знает, что ждёт впереди?

– Потому и клянутся. Чтобы не шататься меж хочу и не хочу, не рыскать путями назад, как потерянный пёс. Это как клятва воина перед ярлом: дал слово – стой, хоть копья летят. Но дело не только в нас. Ритуал сплетает миры – живых с тенями духов, что стерегут эти земли. Брак – это их договор с нами, вырезанный кровью на рунах. Древние силы дают защиту: от бурь, от врагов. А мы платим верностью их законам. Так было, когда мир ещё лежал в ледяной колыбели.

Я задумалась. Внутри пылал протест – хотелось вскочить, затопать ногами и заорать, что вся эта их клятвенная чушь несправедлива до тошноты. Но с другой стороны… Это их мир, их законы. Кто я такая, чтобы осуждать?

– Какой кошмар… – я поёжилась, ощутив, как по спине пробежали холодные мурашки. – Всё равно не понимаю.

– Вот и я о том же! – подхватил Ингвар с внезапным жаром, хлопнув себя по колену. – Духи, защита, клятвы – это всё ладно, но одна жена до конца дней? – он закатил глаза, будто его заставили жевать гнилую рыбу. – Это испытание потяжелее, чем схватка с лесным троллем. Скука смертная!

Я зыркнула на него с осуждением.

Вот павлин.

Бедная девчонка, которой выпадет «счастье» стать его женой.

– И это всё, что тебя волнует?

– Ну а что ещё? – он задумчиво почесал затылок, а потом его взгляд – мутный от мёда – лениво скользнул по молодой подавальщице, что прошагала мимо с подносом, звенящим кружками. – Странно, что ты таких вещей не знаешь. Видать, и правда не из наших краёв.

Знал бы ты правду, блондинчик.

Я уставилась на почти пустую кружку, задумавшись. Меня пронзила боль от мысли, что если я не выберусь отсюда, моя свобода и выбор окажутся под замком. Меня, скорее всего, заставят выйти замуж, и тогда – прощай шанс на другую семью, другую жизнь.

Варварство какое-то.

А мысли о побеге только сильнее жгли. Сбегу – и что дальше? Этот мир для меня – тёмный лес, и в прямом, и в переносном смысле. В родном городе я могла заблудиться в трёх улицах, а тут… Тут всё чужое, дикое. Как это вообще провернуть? Я даже карту нарисовать не смогу – не то что фьорды обойти.

Схватив кружку, я опрокинула остатки мёда одним махом. Алкоголь сильнее ударил в голову, и слёзы сами собой навернулись на глаза. Я смахнула их рукавом, сердито моргнув.

Послышался голос Ингвара, заставив меня вздрогнуть:

– Рейгард тебя не обидит.

– Он меня запер! – я буркнула, скрестив руки так, что суставы хрустнули. – Кто вообще додумался держать девушку взаперти, как овцу в загоне?

– Согласен, тут он перегнул. Но с другой стороны, он хотел убедиться, что ты не сбежишь.

– Прекрасно. Отличный способ расположить к себе человека.

Ингвар нахмурился, и от этой его смены настроения мне вдруг захотелось расхохотаться. То он серьёзен, то шутит, как мальчишка, дразнящий ворон. Я понимала, что он, скорее всего, выгораживает своего дружка, но в его голосе мелькала тёплая нотка – будто он и правда хотел меня подбодрить. Раздражающий, но искренний.

Мысли оборвал резкий женский выкрик, разнёсшийся по таверне.

– Убери свои грязные лапищи, свинья вонючая!

– Да брось, Альва, не ломайся! – прогундосил в ответ мужской бас.

Я крутанула головой. Здоровенный детина – борода в клочьях, руки как брёвна – скалился, тяня руки к стройной блондинке с подносом. Она не сплоховала: влепила ему пощёчину так, что хлопок отлетел от бревенчатых стен.

Но громила даже не шелохнулся – загоготал, будто его щекотали, а не били. Его дружки за столом подхватили хохот, стуча кулаками по доскам.

– У вас тут ко всем женщинам так неуважительно относятся?

Я услышала, как Ингвар усмехнулся.

– Неуважение? Альва только прикидывается цветочком, а на деле – та ещё волчица, – он осёкся, кашлянул в кулак, будто проглотил лишнее слово. – Ну, скажем, бойкая. Сам проверял.

– Даже если и так, это повод её лапать?

Ингвар пожал плечами, будто я спросила, почему снег падает зимой, и неспешно глотнул из кружки.

– Если не заметила, Альва и сама справляется.

Я снова глянула туда. Ждала слёз, криков, ну хоть чего-то. А вместо этого Альва схватила поднос – тяжёлый, с резной кромкой – и с размаху врезала громиле по башке. Тот охнул, но всё равно продолжал ржать, а она, гордо вскинув подбородок, прошагала прочь.

– Здесь никто не тронет деву против её воли, Элла, – тихо заговорил Ингвар, глядя на меня поверх кружки. – Всё будет так, как она дозволит. Не больше и не меньше.

Я поджала губы, глядя, как пламя свечей бросает тени на грубые стены.

Допив остатки, я выдохнула – возмущение угасло, оставив лишь усталость и лёгкий гул в голове, будто рой пчёл поселился между ушами. Пальцем провела по шершавому краю кружки, и вдруг поняла, что хочу спросить о другом. Сердце стукнуло, мысли выстроились в шеренгу. Подняв взгляд, я решилась.

– А насчёт проклятия… – голос дрогнул, но я продолжила. – Неужели нет никого, кто мог бы его снять?

Ингвар нахмурился, словно я ткнула палкой в старый шрам. Он молчал, будто взвешивал, стоит ли открывать рот, но всё же заговорил, понизив голос:

– Рейгард годами искал способ. По всем землям гонцов слали. Лекари, знахари, даже ведуньи, что живут за морем… Все не ведают, как его снять.

– Ну за что мне это? – простонала я, рухнув подбородком на стол и глядя на него исподлобья. – Даже малюсенького шанса нет?

– Ну-у… – протянул он, и в его глазах мелькнул лукавый блеск.

– Что?! – я резко выпрямилась и подалась ближе. – Всё-таки есть что-то?

– Я бы так не сказал, но…

– Ингвар! – громкий рык неподалёку заставил меня подскочить на месте.

Я подняла голову и замерла. Рейгард. Очень, очень злой Рейгард. Он стоял у нашего стола, сверля друга взглядом.

– О, явился! – Ингвар хлопнул ладонью по столу, расплываясь в ухмылке. – А я уж думал, ты уже не придёшь. Садись, а то твоя невеста совсем раскисла.

– Зачем ты её сюда притащил? – рявкнул Рейгард так, что голоса в таверне смолкли. – Ты же знаешь, что ей опасно покидать дом!

Ингвар только шире ухмыльнулся, будто злость друга была его личной потехой. Мужчины впились друг в друга взглядами – один яростный, другой насмешливый.

– Ингвар привёл меня отвлечься. Мне что, уже и выпить нельзя? – вмешалась я, чувствуя, как слова выходят из меня с трудом. В глазах всё начало плыть, и я встряхнула головой, пытаясь хоть немного прийти в себя.

Рейгард медленно перевёл на меня взгляд. Его глаза искрились яростью, от которой по моему телу пробежала дрожь.

Я повернулась на стуле, уже готовая высказать ему всё, что думаю – что я не вещь, и могу делать, что захочу. Но краем глаза заметила рядом с ним ещё одного мужчину, который сразу привлёк моё внимание. Он выглядел совсем иначе, чем воины, которых я привыкла видеть за последнее время.

На нём был длинный плащ, а под ним что-то вроде платья. В голове внезапно всплыл образ Султана Сулеймана из Великолепного века, и из меня вырвался смешок. Я прикрыла рот рукой, пытаясь удержать себя от смеха, но всё равно не могла не заметить странные детали его внешности.

На поясе мужчины висело множество мешочков, что-то типа амулетов и каких-то мелочей.

Он казался таким… неестественно грациозным для северянина. Хотя откуда мне знать.

Подняв взгляд на мужчину, я нахмурилась.

Почему он так странно смотрит на меня? Подумаешь, выпила! Тут что, девам даже пить нельзя?

Не успела я додумать, как почувствовала крепкую хватку на своём локте. Меня резко потянули вверх, заставляя встать. Я ойкнула, ноги подкашивались, тело было ватным, и я чуть не упала, но сильная рука придержала меня за талию.

– Эй, я не закончила! А ну пусти! – попыталась я вырваться, но безуспешно.

– Нет, ты закончила, – грубый голос Рейгарда прозвучал над ухом. Затем он обернулся к мужчине, что пришёл с ним. – Завтра продолжим.

Мужчина в ответ на это лишь коротко кивнул.

Рейгард поднял меня с места, и я не стала перечить – сил уже не осталось – и позволила ему потащить меня в сторону выхода. Позади раздался приглушённый смешок, скорее всего Ингвара, и я едва удержалась от того, чтобы оглянуться и показать ему язык.

В следующую секунду меня буквально выволакивали из таверны.

Глава 5

Одно из самых запомнившихся событий моего детства связано с тем днём, когда я впервые решила сама испечь пирог. Да, всё верно – это было связано с пирогом.

Я всегда с восхищением наблюдала, как бабушка ловко управляется с тестом, аккуратно выкладывает яблоки и посыпает их корицей. Её выпечка всегда была безупречной – ароматной, золотистой, с аппетитной хрустящей корочкой. Я мечтала попробовать сделать что-то похожее сама, чтобы удивить её.

В один из дней, дождавшись, когда бабушка уйдёт на работу, я решительно взялась за дело.

Сначала всё шло гладко: тесто было замешано, яблоки нарезаны и уложены в форму. Но стоило поставить заготовку в духовку, как меня начали терзать сомнения.

Вдруг тесто оказалось слишком жидким? Яблоки нарезаны неправильно?

Когда пирог, наконец, испёкся, он выглядел далеко не так идеально, как бабушкин.

Края подгорели, и это меня сильно огорчило. Всё же, собравшись с духом, я решилась попробовать своё творение. На удивление, он оказался вкусным.

Вскоре бабушка вернулась. На столе стоял пирог, который я изо всех сил пыталась спасти – замаскировала кремом, стараясь скрыть подгоревшие края.

А сама… выглядела так, будто не пирог готовила, а сражалась с ним.

Мука покрывала руки, лоб и даже пряди волос. К фартуку прилипли кусочки теста, а на щеке красовалось что-то липкое, скорее всего крем.

Бабушка лишь мягко улыбнулась, покачала головой, но ничего не сказала.

Лишь с любопытством взглянула на мою выпечку, затем отломила кусочек, попробовала и сказала:

– Знаешь, он напоминает мне людей. Не все могут быть красивыми снаружи, но главное – то, что внутри. Важно, чтобы душа была тёплой и доброй, как начинка этого пирога. Внешняя оболочка может подгореть, но если внутри всё сделано с любовью, то это и есть настоящая ценность. А бывают пироги, которые снаружи выглядят как произведение искусства, но внутри они пресные и совсем не вкусные.

– То есть если человек красивый, то внутри он может быть… невкусным? – недоверчиво спросила я.

Бабушка рассмеялась.

– Не всегда так, милая. Просто иногда оболочка обманчива, а истинная суть скрыта глубже.

В тот миг я впервые задумалась, какими на самом деле бывают люди.

***

Ночь обрушилась на город, словно тяжёлый, чёрный плащ, знаменуя конец дня. По узким улочкам скользил ледяной ветер, резким хлыстом ударяя в лицо, пробирая до самых костей. Я сжалась, зябко передёрнув плечами, но холод был не единственной тяжестью. Усталость давила, словно камень на шее, приглушая мысли, замедляя движения.

Уже вечер?

Сколько же мы там просидели?

Рейгард сжал мою руку крепче, и я вздрогнула.

Попыталась вырваться, но тело будто стало чужим – вялым, непослушным. Алкоголь, разлившись по венам, туго стянул сознание, превратив всё вокруг в мерцающую, зыбкую дымку. Голова кружилась, мысли путались, словно ускользали сквозь пальцы, но в этом тумане было что-то странно притягательное.

Она убаюкивала. Смягчала тревоги.

– Мне больно, не сжимай так, – пробормотала я, едва удерживая равновесие, когда споткнулась о какой-то камень.

Рейгард ослабил хватку, но не отпустил. А я уже не сопротивлялась.

Он уверенно вёл меня вперёд, а я лишь бесцельно следовала за ним, скользнув рассеянным взглядом по прохожим. Редкие фигуры расходились в стороны, отводя глаза, не осмеливаясь задержать взгляд на нас.

Странные какие.

Внезапная воспоминания пронзила сознание, отрезвляя на долю секунды.

Точно. Они ведь боятся его.

Жалость к ярлу шевельнулась в груди, но испарилась почти сразу, стоило памяти вернуть утреннюю сцену. Как он со мной обращался. Как вёл себя.

Пелена дурманящего тепла вновь сомкнулась вокруг сознания.

Слабость накатила внезапно, выбивая почву из-под ног. Тело ещё не оправилось, а алкоголь лишь усугубил состояние, делая движения неловкими. Шаг – и подол платья спутал ноги, заставляя споткнуться. Мир вокруг пошатнулся, очертания расплылись, будто пространство утратило чёткость.

Но прежде, чем я успела коснуться земли, сильные руки перехватили меня за талию. Рейгард среагировал мгновенно, легко удерживая меня, будто знал, что это случится.

Резкое движение – и я снова оказалась закинута на его плечо. Ударившись животом о твёрдую, словно камень, опору, я лишь выдохнула и закрыла глаза. Сил возмущаться уже не осталось, да и смысла в этом не было.

И если честно, это было даже к лучшему – хотя бы не придётся тащиться самой.

Да уж.

Алкоголь явно не моё. Но странное тепло, растёкшееся по телу, нравилось.

Мы шли в тишине, и мои мысли вновь вернулись к проклятию.

В памяти всплыло лицо Иды, её взгляд, полыхающий яростью, и что-то в её реакции показалось мне странным.

Даже если она влюблена в него, разве её не должно убить его прикосновение?

– Та девушка, Ида, её ты тоже касаться не можешь? – вопрос сорвался с губ сам собой, прежде чем я успела его обдумать.

Едва слова слетели с уст, я почувствовала, как тело Рейгарда напряглось подо мной. Он резко замедлил шаг, затем остановился.

Если бы я могла видеть его лицо, то, наверняка, там сейчас читалось полное разочарование в моей способности держать язык за зубами.

– О чём ты говорила с Ингваром? – его голос прозвучал низко, глухо, почти угрожающе.

– Он рассказал мне о ваших браках. Странные у вас традиции. Это ведь так неудобно. А вдруг выйдешь замуж, а муж окажется тираном? Бьёт женщин, издевается. Куда потом деваться?

– Это не традиция, а закон. Всё зависит от богов. Они так решили, и мы не имеем права ослушаться.

Он снова двинулся вперёд.

– И у нас не бьют дев, – добавил он после короткой паузы. Голос его прозвучал твёрдо, словно в этом не могло быть ни тени сомнения. – Это не по чести. Мужчина должен защищать, а не поднимать руку на тех, кто слабее. Такое не остаётся безнаказанным.

Я прикрыла глаза, с трудом сглотнув ком в горле.

– Вот бы все так думали… – выдохнула почти шёпотом, вспоминая отца.

На секунду грудь болезненно сжалась, но я быстро загнала это чувство обратно, вытеснила, как делала всегда.

– И так на всех… фьордах?

Наступила тишина. Слышны были только его шаги, ступающие по хрустящему снегу.

Я уже начала думать, что надоела ему своими вопросами и он не ответит, но затем его голос прозвучал тише обычного:

– Не на всех.

Я чуть нахмурилась, но открывать глаза не стала.

– Понятно.

Я слишком быстро утратила интерес к разговору и снова погрузилась в свои мысли. Но через мгновение я вновь заговорила:

– Ты так и не ответил на вопрос про Иду.

– Нет.

– Что «нет»?

– Её касаться я тоже не могу.

– Тогда почему она была так возмущена, что у тебя появилась невеста, если между вами ничего не может быть? – я приподнялась на его плече, ухватившись за спину.

Он снова замолчал, и я буквально почувствовала, как с каждым моим словом его напряжение нарастает. Было очевидно, что отвечать он не хочет, но уж простите, раз меня в это впутали, мне нужны ответы.

– Не знаю, – наконец произнёс он.

– Что-то ты недоговариваешь, дорогой ярл.

– Не я один.

– Ну ты хотя бы намекни. Она ведь влюблена в тебя, я права?

– Ты меня отвлекаешь. Я могу тебя уронить.

– Нет, не можешь, – я фыркнула. – Ты такой здоровенный, что, кажется, и огромный валун поднять смог бы. Или корову. Или меня с коровой вместе.

Послышался его хриплый смех, от которого по всему моему телу пробежала волна мурашек.

– Так ты ответишь? – я продолжила наседать.

– Мы вместе росли – я, Ингвар и Ида.

Я ждала, что он продолжит, но он снова замолчал.

– И-и?

– И всё.

– Пф, очень информативно, – устало выдохнула я, снова расслабившись. Какой же он немногословный. Ничего не вытянешь.

Мои веки начали смыкаться – так хотелось лечь в тёплую кровать и просто уснуть.

– Что это за слово? Инфор… инфор… тильно?

Его голос выдернул меня из лёгкой дрёмы, а затем послышался скрип двери.

Я и забыла, что здесь таких слов, скорее всего, не знают.

– Ну-у, – протянула я, пытаясь собрать мысли в кучу и объяснить так, чтобы он понял. – Что-то типа великой вести, но я сказала это с сарказмом.

– Что такое сарказм?

– Забудь, – выдохнула я и прикрыла глаза. Голова начала побаливать.

Всё-таки объяснять человеку из прошлого словарь современного языка – затея не из лучших. Особенно когда сама еле соображаешь и вот-вот готова пасть в объятия нирваны.

– Ты используешь странные слова, незнакомые нам, но говоришь на нашем языке, – послышался скрип половиц под его ногами.

Было темно, я почти ничего не видела, а вот он, кажется, ориентировался, как сова в ночи.

– Так и не хочешь рассказать мне, откуда ты?

Ну вот, опять. Если я ему всё расскажу, меня точно лишат жизни, в этом я больше чем уверена. Хотя… я ему нужна. Может, стоит рискнуть?

Нет, всё равно слишком опасно. По крайней мере пока.

Сжав губы, я решила сделать ход конём – притвориться спящей. Ну а вдруг прокатит? Может, тогда он просто донесёт меня до комнаты и швырнёт на кровать, как ему это привычно. К тому же алкоголь и вправду меня разморил, да и организм ещё не до конца восстановился.

– Не притворяйся, дева, – насмешливо проговорил он. – Ты дышишь, как раненый кабан.

– Ты всех женщин со свиньями сравниваешь? Может, дело вовсе не в проклятии, а в твоих манерах? – я из последних сил приподняла голову, чтобы хоть как-то взглянуть на него, но мой взгляд невольно притянули его чёрные волосы. – Слушай, мне вот интересно, а если твоих волос коснуться, от них тоже умереть можно?

– Не знаю. И проверять не намерен.

– Ну чисто из любопытства. Волос-то всё равно часть тебя, хоть и мёртвая. А вдруг выпадет, и кто-то его подберёт?

Послышался тяжёлый выдох.

– Ты слишком много думаешь для девы.

– Ну, кто-то же должен думать, раз ты больше молчишь, чем говоришь, – парировала я. – А ещё это помогает отвлечься. К тому же я не…

Не успела я договорить, как он без церемоний швырнул меня на кровать. Внутри всё моментально вспыхнуло гневом.

– Ты прекратишь со мной так обращаться или нет?! Я же живая, в конце концов! Могла и головой удариться! – выпалила я, раздражённо дёрнув юбку, которая предательски задралась.

Он бросил на меня холодный взгляд, словно размышляя, стоит ли вообще отвечать, и спокойно скинул обувь, отшвырнув её под стул.

– Ты только что пыталась притвориться мёртвой.

– Не мёртвой, а спящей! Дикарь! – я сверлила его взглядом, поднимаясь на кровати. – У вас тут что, с детства учат обращаться с женщинами, как с вещами? Я требую хотя бы минимального уважения!

Он молчал, но его глаза потемнели, а выражение лица стало таким ледяным.

– Не надо на меня так смотреть, – я вскинула подбородок, встречая его взгляд с вызовом. – Может, другие и боятся тебя, но я не из их числа. Ингвар мне уже сказал, что ты мне не навредишь, так что не старайся.

Руки сами собой скрестились на груди, словно возводя невидимую стену между нами. Его молчание только подливало масла в огонь, но я не собиралась уступать.

Слегка ухмыльнувшись, он наклонил голову и внимательно, почти оценивающе, посмотрел на меня.

– Упрямая. И в кого ты такая?

– В маму, – гордо произнесла я, вздёрнув голову.

– Начинаешь вспоминать? – его ухмылка стала шире.

– Нет, – поспешно одёрнула себя, отводя взгляд в сторону. – Считай, просто интуиция.

Большая свеча на столе отбрасывала мерцающий свет, заполняя комнату уютным, но тревожным полумраком. Она была такой крупной, что её могло хватить на целую ночь, а может, и на несколько. В её свете я разглядела грубую деревянную мебель, массивные балки на потолке и самого Рейгарда, чей силуэт с каждым его движением казался всё более внушительным.

Это ведь не та комната, где я проснулась.

Мысль вспыхнула, как молния, и в тот же миг мои глаза широко раскрылись. Я огляделась снова, уже внимательнее. Да, сомнений быть не могло – это была его спальня. Та самая, из которой днём я умудрилась сбежать.

– Ты зачем меня сюда притащил?

– Спать, – ответил он, продолжая раздеваться.

Меня будто по голове ударили, и я мгновенно отрезвела. Мир вокруг начал растворяться в калейдоскопе смутных образов, а сердце стучало так громко, что, кажется, его могли услышать даже на соседнем фьорде.

– Я здесь не останусь! – я вскочила с кровати и молниеносно рванула к двери.

Но не успела даже дотронуться до ручки, как он перехватил меня за талию и сжал в железной хватке.

– Пусти! – я заёрзала, отчаянно царапая его руки. – Я не буду с тобой спать, озабоченный!

– Да успокойся ты! Не собираюсь я ничего с тобой делать!

– Ложь! Не верю! У тебя планы на меня! Гад! Пусти! – я вырывалась изо всех сил, извиваясь, как рыба, попавшая в сеть.

Рейгард раздражённо выругался, легко приподнял меня в воздух и снова швырнул на кровать. Я приземлилась прямо у изголовья, едва не ударившись головой.