Ловушка для Бога. Книга первая

– Так ты говоришь, что всего сорок две скульптуры? – переспросил он. – Н-да, очень интересно, вот бы посмотреть фотографии. А так трудно что-либо сказать… – набивал себе цену Марк, решив, что ему не мешало бы тоже побывать на галерее собора.

– Это невозможно, – горячо возразила Микки. – Ты только ничего не говори Херману. Я обещала ничего никому не говорить! Ты только разгадай слово!

– А что мне за это будет? Разгадать за просто так? Так дела не делаются, – торговался Марк.

– Что будет, что будет… – злилась Микки. – А что ты хочешь?

– Ну, я много чего хочу… Например, тебя поцеловать, – продолжал он свою линию.

– Еще чего! – вскинулась Микки. – Много хочешь – мало получишь! Обойдешься!

– Да, все же придется попросить Хермана показать фотографии, без этого ничего не разгадаешь. Надо же понять, в каком направлении искать разгадку, – рассуждал Марк, не реагируя на слова Микки. – Да, без этого не обойтись. – Краем глаза он заметил, что Микки с досады закусила губу. – Поехали, поговорим, до занятий успеем, – решительно сказал Марк и резко нажал на педали велосипеда.

– Стой, стой! – закричала Микки.

Марк резко остановился и обернулся:

– Что? Что такое?

– Ты же обещал не говорить Херману! – крикнула Микки.

– Ничего я такого не обещал, – возразил он и неожиданно схватил Микки за волосы на затылке, притянул ее голову к себе и зажал ей рот поцелуем.

Микки попыталась вырваться, но на удивление хватка у Марка была крепкая. Как Микки ни сжимала губы, язык Марка проник в ее рот. Микки попыталась его оттолкнуть, но он перехватил ее руки. Микки ничего не оставалось, как попытаться укусить его за язык, но в этот момент Марк разжал руки и выпустил Микки, сказав:

– Вот так-то лучше. Будешь пай-девочкой, и я ничего никому не скажу. Поехали.

Он повернулся и как ни в чем не бывало поехал впереди. Микки не могла прийти в себя, такого она не ожидала. Дорога была одна, и ей пришлось ехать за Марком, невольно глядя на его затылок, спину и ноги. На первом же перекрестке она свернула и поехала в академию другой дорогой. Она налегла на педали, чтобы приехать в академию раньше Марка, но было очевидно, что это не удастся, поскольку ей пришлось ехать в объезд. От досады на себя и от обиды Микки хотелось плакать. Вспышки ярости перемежались с чувством жалости к себе. Ей хотелось пожаловаться Херману, чтобы он защитил ее и отомстил за нее. Но ее тут же охватывало чувство стыда, и она понимала, что ни за что ему ничего не скажет. Микки попалась в ею же расставленную ловушку. В смятении она подъехала к академии, когда уже началось общее собрание курса перед занятиями. Она тихонько прокралась в зал и села сзади, чтобы не попасться на глаза ни Херману, ни Марку. Ей надо было прийти в себя и продумать, как вести себя дальше. Глазами она отыскала Хермана и, к своему ужасу, увидела, что Марк сидит рядом с ним. В эту минуту Марк обернулся и заметил Микки. Их глаза встретились. Губы Марка изогнулись в улыбке, и он поднес палец ко рту, показывая Микки, что пока будет молчать. Микки отвернулась. «Ерунда, – подумала она. – Что случилось-то? Возьму и расскажу все Херману!» Но в глубине души она знала, что ничего ему не скажет.

Начались занятия, во время перерывов Марк не отходил от Хермана, Микки пришлось терпеть его общество. Улучив минуту, Херман шепнул Микки:

– Что это Марк все вокруг крутится, будто медом намазано? Будто учуял чего-то.

Микки пожала плечами. После занятий все решили отметить начало учебы и завалились в кафе. До вечера Микки не могла остаться с Херманом наедине. Марк весь вечер бубнил Херману о каких-то древнеегипетских статуях, а Херман, к удивлению Микки, его внимательно слушал. Наконец все стали расходиться. Микки надеялась, что Херман пойдет ее проводить, и она наконец-то, улучив подходящий момент, все ему расскажет. Но Марк продолжал свою тему, Херман слушал, и, проводив Микки до полдороги, Марк и Херман, которым было по пути, расстались с ней. Вечер был вконец испорчен, хотя утро и день были не лучше.

На следующий день на занятиях Марк делал вид, что не замечает Микки. Во время перерывов он то куда-то исчезал, то, выбирая момент, когда Микки не было поблизости, подходил к Херману и показывал ему какую-то книжку. Микки мучило любопытство, но она хотела сначала поговорить с Херманом и убедиться, что Марк не проболтался, кроме того, она решила выдержать характер. Так прошел день. После занятий Херман предложил Микки пойти в музей Северного Брабанта посмотреть на старинные экспонаты: его интересовали книги. Микки с радостью согласилась. «Лишь бы Марк не увязался», – подумала она, но Марка не было видно. В музее Херман рассматривал некоторые старинные книги, вернее рисунки в них, и Микки поняла, что он так же, как и она, ищет это таинственное слово. Но ничего подобного они не увидели. Не выдержав, Микки сказала:

– Я все думаю про галерею и скульптуры. Мне так хочется увидеть их все разом. Когда ты поведешь меня на галерею?

Херман внимательно посмотрел на нее и, подумав, сказал:

– Через два дня.

– А почему через два дня, почему не завтра? – тихо спросила Микки.

– Потому что через два дня будет полнолуние, – спокойно ответил Херман. – Пойдем в кафе, поедим.

За весь оставшийся вечер они о галерее больше не говорили.

Глава 13. Марк

Осень 1999

В тот же день, когда Микки рассказала Марку про слово и про галерею скульптур у самой крыши собора, Марк, придя домой, сразу направился к отцу в кабинет. Кабинет располагался в просторной комнате. Середину комнаты занимал большой овальный стол с массивной люстрой матового стекла над ним. На столе отец всегда раскладывал чертежи своих проектов. Вдоль стен до потолка возвышались стеллажи с книгами, у окна письменный стол с мраморным бюро и часами занимал все пространство. Направо от двери у стены стоял небольшой кожаный диван, в углу торшер, за ним массивное кожаное кресло с подлокотниками в виде бронзовых бараньих голов. Мебель в кабинете была старинная в стиле ампир за исключением современного высокого кожаного кресла на колесиках за письменным столом. Библиотеку большей частью составляла специальная литература по архитектуре, дизайну, строительству. Но был стеллаж, в котором хранились редкие книги по истории архитектуры, истории искусства и искусству. Кроме того, целая полка в этом стеллаже была отведена книгам по мифологии, религии, психологии. В самом конце полки втиснулись несколько книг по астрологии и так называемым оккультным наукам.

1985—1989

Сколько Марк себя помнил, после ужина отец уходил в свой кабинет, как он говорил, «поработать», и дверь в кабинет оставалась плотно закрытой до самой ночи, когда Марку уже полагалось идти спать. И сколько раз, глядя на свет из-под двери, стоял Марк в темном коридоре и не решался войти. Однажды, уже двенадцатилетним подростком, Марк отважился и постучал в дверь. Отец кашлянул и громко сказал:

– Входи.

Марк вошел. Отец сидел в кресле, опершись о подлокотник, с книгой в руках. Он строго взглянул на Марка:

– Что? Чего тебе?

В кабинете был включен только торшер, и морды баранов тускло отблескивали бронзой. «Чего тебе-бе-бе?» – повторили они. Марк чувствовал скованность и неловкость. Отец был всегда строг, молчалив, педантичен и никогда не играл с Марком. Марк набрался смелости и спросил:

– Что ты читаешь?

Отец с удивлением взглянул на Марка и спросил насмешливо:

– А что, молодежь нынче интересуется книгами?

– Да нет, – ответил смущенно Марк. – Просто мне интересно.

– И что же тебе интересно? – не меняя тона, спросил отец. Марк задумался на мгновение, потом сказал:

– История, античная история, как все начиналось…

Взгляд отца смягчился, но он возразил:

– Но это же скучно, все это было так давно… К чему это сейчас?

– Мне нравится читать про героев, – оживившись, сказал Марк. – Я тоже хочу сделать что-нибудь героическое.

– Героическое? – удивился снова отец. – Что сейчас можно сделать героического?!

– Да много чего, – заволновался Марк. – Ну, например, сделать какое-нибудь открытие, узнать то, чего другие не знают, и потом всем рассказать…

– То, чего другие не знают? – переспросил отец. – И другим рассказать?

Марк с готовностью кивнул. Отец усмехнулся, покачал головой и с интересом спросил:

– Ну а если те, другие, не хотят знать, что тогда будешь делать?

Марк не ожидал такого поворота и задумался. Через несколько секунд он неуверенно сказал:

– Я им объясню, хотя…

– А если они не захотят слушать? – настаивал отец.

– Я их заставлю! – с горячностью ответил он, но тут же сник, вспомнив, как на днях получил увесистую затрещину от мальчишки с другого конца улицы и даже не попытался дать ему сдачи.

– Ну вот что, герой, – сказал отец, поднимаясь с кресла и направляясь к стеллажу. – Я дам тебе почитать одну книгу с условием, что ты прочтешь и напишешь десять предложений о самом главном в этой книге. Через две недели ты придешь сюда и дашь мне прочитать свой отзыв, и мы поговорим об этом.

Он достал с полки книгу и протянул ее Марку. Марк взял книгу и посмотрел на название. Это оказалось «Двенадцать подвигов Геракла».

– А… я знаю, даже фильм такой смотрел, он и сейчас идет по телевизору, – разочарованно сказал Марк.

Отец строго посмотрел на него:

– Прочти и выскажи свое мнение. Понимаешь, свое мнение. Подумай…

Марк нехотя взял книгу.

– Вот еще что, герой! – продолжил отец, сделав вид, что не заметил разочарования Марка. – С завтрашнего дня я запишу тебя в спортзал на борьбу. Будешь ходить на тренировки. А сейчас – в кровать, мне надо работать.

Разговор был закончен, Марк послушно кивнул, выдавил: «Спокойной ночи, папа» – и закрыл за собой дверь. Он услышал, как отец снова опустился в кресло. «Работать! Не работать, а читать!» – со злостью подумал Марк. «А ты про Геракла почитай и мнение свое составь», – передразнивал он отца, поднимаясь в свою спальню. Поднявшись на второй этаж, он увидел, что в другом конце коридора дверь в родительскую спальню была открыта, и там горел свет. «Ждет, – подумал он про мать. – Жди, жди, не дождешься. Ему „надо поработать“».

– Марк, где ты ходишь? Ложись спать немедленно! – подала из спальни голос мать.

«Только и может, что спать гнать», – с досадой подумал он, но громко сказал:

– Спокойной ночи, ма.

– Добрых снов, – ответила она заученной фразой.

«Добрых снов», – мысленно передразнил ее Марк и вошел в свою спальню. Он положил книгу на письменный стол, зная, что с ней надо обращаться предельно аккуратно. Книги в библиотеке были изданы много лет назад, и многие были раритетом. Библиотеку начал собирать еще прадед, продолжил дед, отец только хранил, изредка покупая то одну книгу, то другую. «Интересно, он действительно запишет меня в секцию борьбы? – размышлял Марк, лежа под одеялом. – Сколько было шуму, когда я просил записать меня в тренажерный зал в прошлом году! „Это помешает твоей учебе“, – мысленно передразнил он мать. – Она была категорически против, хотя отец вроде бы не возражал тогда, – вспоминал Марк, – сказал только, что я не умею планировать и распоряжаться своим временем. Надо признать, что он прав и что учился я не очень прилежно в прошлом году. Ладно, поживем – увидим. А было бы классно наподдать им всем, чтобы не лезли… и слушали…» – подумал он обо всех своих обидчиках и, улыбаясь, заснул.

Ночью ему во сне явился Геракл, облаченный в шкуру льва и с дубиной. Марку снилось, что как будто он сидит на берегу канала и мучительно выжимает из себя те десять предложений, которые ему велел написать отец о подвигах Геракла. Он сидел лицом к воде и не видел, что происходит на дороге, идущей вдоль канала. Это почему-то вызывало у него постоянное беспокойство, как если бы он ожидал появления незнакомца. Марк, сколько ни старался, ничего не мог написать. Ему вдруг стало ясно, что он ничего не может написать потому, что у него действительно не было никакого собственного мнения на этот счет. «Зачем они все это придумали? – задавался он вопросом, думая о древних греках. – Что здесь такого интересного? И почему до сих пор об этом долдонят и учителя в школе, и отец, и даже фильм сняли? Кстати, довольно прикольный. Ерунда, конечно, но прикольно».

В этот момент он почувствовал чье-то присутствие. Он резко обернулся и увидел Геракла. Тот стоял в нескольких метрах от него, опершись о дубину, и пристально смотрел на него. Марк онемел.

– Ты знаешь, кто я? – сурово спросил Геракл и встряхнул гривой спутанных волос.

– Да-а-а, – протянул Марк, заикаясь. – Г-г-геракл.

Геракл пристально смотрел на Марка, ожидая чего-то. Марк на всякий случай добавил:

– Из Греции. Древней.

Геракл качнул головой:

– Нет, это мой брат.

– А ты кто? Разве не Геракл? – в недоумении спросил Марк. – У тебя и шкура льва, и дубина, и вот ты какой. Сильный.

Подумав, Марк добавил:

– Могучий.

Геракл вздохнул и печально сказал:

– А вот раньше меня здесь, в этих местах, все знали и почитали, почти как бога. Хотя я и есть полубог.

Печаль полубога вызвала ответное чувство в душе у Марка, и он горячо воскликнул:

– Ты герой, сын Зевса! Получил бессмертие! Тебя до сих пор помнят!

– Не меня – брата, – с печалью ответил Геракл. – Но я печалюсь не потому, что у брата больше почестей, а потому, что меня здесь забыли.

– Как забыли? А ты здесь родился, жил? – недоумевал Марк.

– Да, жил. Вернее, обитал здесь, повсюду, везде: и в рощах, и в лесах, и по берегам рек и болот, и в душах и мыслях людей, – отвечал Геракл. – А звали меня Геракл Магусанус. Здесь поблизости даже храм мой был. В Эмпеле. Слыхал?

– В Эмпеле? – удивился Марк с мальчишеской непосредственностью. – А за что тебе воздвигли храм?

Геракл усмехнулся:

– Ну как же, за то, что я совершил те же двенадцать подвигов, что и Геракл в Греции, только здесь, на этой земле. Их все герои совершают.

Марк открыл рот от удивления:

– А я ничего такого не слышал. А льва ты тоже здесь убил?

– Убил, – кивнул Геракл.

– Здесь убил, прямо вот на этом месте? – все не верил Марк.

– Да, вот прямо здесь, – ответил Геракл, касаясь груди.

Марк покачал головой.

– А ты, я слышал, хочешь стать героем? – спросил Геракл.

Марк смутился и, кивнув, опустил голову. Геракл расхохотался. От смеха слезы выступили на его глазах, хохот перешел в шум воды, как у водяной мельницы, затем в рокот, похожий на рокот моря, и, наконец, смех уже дорос до небес и перешел в отдаленные раскаты грома, как будто сам громовержец Зевс отвечал своему сыну Гераклу. От обиды слезы подступили к глазам Марка, лицо его покраснело, но, собрав всю свою смелость, он крикнул:

– Что здесь смешного? Почему ты смеешься?

Смех прекратился, и в полной тишине прозвучал голос, исполненный могучей силы:

– От радости.

Марк хотел ответить, но проснулся от оглушительного звонка механического будильника, доставшегося ему от дедушки.

По дороге в школу Марк думал о своем сне. Он его хорошо запомнил, во всех подробностях. «Геракл Магусанус. Где-то я слышал это имя? Кто-то рассказывал об этом… Совсем недавно…» – пытался вспомнить Марк. «Он упомянул Эмпель, это же неподалеку, на северо-восток от Ден Боса… А, все! Вспомнил! Все понятно! Это же нам на уроке учитель по истории рассказывал про это, как я забыл, вот мне и приснилось!» – обрадовался Марк такому простому объяснению сна.

На следующий день отец действительно записал Марка в секцию борьбы, и через два дня Марк пришел на занятие. Тренер скептически посмотрел на его слабые мышцы и сказал, что первые два месяца Марк будет в группе общей физической подготовки. После первого же занятия все тело ныло и не слушалось, но Марк про себя решил, что будет тренироваться три раза в неделю, как бы трудно ему ни пришлось.

Несколько дней прошло, прежде чем Марк открыл «Мифы Древней Греции», и, начав читать о Геракле, не смог оторваться. Образность и логика повествования греческого мифа захватили Марка: лежа на кровати у себя в узкой длинной комнате, он представлял себя на месте Геракла, совершающего подвиги, и думал: «Он стал героем потому, что принимал справедливые решения и поступал по справедливости». Когда Марк прочитал о последних днях героя, он испытал щемящую жалость к Гераклу и одновременно протест против судьбы, уготованной Гераклу богами. Он не мог понять, зачем надо было обрекать Геракла на страдания, ревность Геры казалась ему недостаточной причиной обращения его в безумие и того, что он совершил в припадке безумного гнева. «Зачем? Почему?» – задавался он вновь и вновь этими вопросами и не находил ответа. В глубине души он чувствовал, что такова была неизбежность, что так было единственно возможно и правильно, но почему, он не мог объяснить. «Где-то он ошибся, чего-то он не сделал или не смог сделать…» – вертелась в голове мысль, но дальше дело не двигалось, и от этого Марк впадал в раздражение, захлопывал книгу и со злостью бросал в противоположную стену тряпичный мячик, набитый маленькими пластмассовыми бусинами. Мячик глухо ударялся о стену и падал, обмякнув, на пол. Марк свешивался с кровати, с трудом дотягивался до мячика и, откинувшись на кровать, снова бросал мяч. Приближался срок, установленный отцом, но не было написано ни строчки. За день до окончания срока Марк сразу после занятий в школе приехал домой, сел за стол в своей комнате, достал листок и ручку. Он сидел за столом уже полчаса, но не мог ничего придумать. «Покатаюсь на велосипеде, доеду до канала», – решил он. Подъезжая к каналу, Марк неожиданно вспомнил свой сон про Геракла. Он как раз остановился в том самом месте, где во сне ему явился Геракл Магусанус. Марк сел на траву под деревом, прислонившись спиной к стволу, достал блокнот и карандаш и быстро написал о своих чувствах к Гераклу и его судьбе, о его ошибках и о том, что он обрел бессмертие в памяти людей, совершив подвиги ради справедливости. Подумав, он добавил слова Геракла Магусануса о том, что он обитал в окрестностях Ден Боса, «повсюду, везде: и в рощах, и в лесах, и по берегам рек и болот, и в душах и мыслях людей», и почитался ими как герой, снискавший бессмертие.

На следующий день, сразу после ужина, отец пригласил Марка к себе в кабинет и спросил, прочитал ли он о подвигах Геракла.

– Да, – ответил, волнуясь, Марк. – И я написал десять предложений.

– Ну что же, – отец был доволен ответом Марка, – покажи.

Марк вынул из кармана сложенный вчетверо листок и протянул отцу. По мере того как отец читал, удивление проступало на его лице все явственнее.

– Откуда ты взял про Геракла Магусануса? – спросил он. – И какое отношение он имеет к греческому Гераклу?

Марк потупился и сослался на учителя истории и его рассказ о руинах храма в Эмпеле. Отец кивнул, соглашаясь.

– Римский Геркулес – это довольно-таки искаженное представление о Геракле. Не в одних военных победах дело. А вот Геракл Магусанус – это ближе к сути, это – «Старая юность», это то, чем Геракл стал, совершив свои подвиги.

– Разве бывает юность старой? – воскликнул Марк.

Отец усмехнулся и ответил:

– «Старая юность» означает «мудрая юность», то есть знающая и понимающая себя и мир вокруг и соответственно поступающая. Впрочем, такого действительно не бывает. Люди начинают задумываться об этом, когда они уже немолоды. Поэтому вокруг и нет Гераклов.

Марк задумался. Слова отца поразили его.

– Но я же задумался! – вдруг воскликнул он и взглянул на отца.

– Ну, быть тебе героем, – в шутку ответил отец и какое-то время сидел молча, задумавшись.

Бараны на подлокотниках замерли, прислушиваясь к бегу времени, которое отсчитывали старинные напольные часы в глубине кабинета. Затем он помрачнел и сказал:

– В Греции были еще герои, прочти и напиши десять строк. А сейчас иди.

Помолчав, добавил свое неизменное:

– Мне надо поработать…

«Аудиенция» была закончена.

С тех пор Марк прочел уже довольно много книг из библиотеки: он читал и писал десять строк для беседы с отцом все время, пока учился в школе. Но Марку казалось, что беседы с каждым разом становились все формальнее, отца больше интересовало, действительно ли Марк прочел книгу добросовестно, а не перескакивал через несколько страниц, пропуская рассуждения и описания. Поначалу Марк старался написать о своих мыслях и чувствах, но отец каждый раз в пух и прах раскритиковывал записи Марка, уделяя внимание каким-то незначительным фактам и подробностям. Часто своим вопросом отец ставил Марка в тупик, и он осознавал, что неправ, но одновременно у него крепло убеждение, что и отец неправ, что и он не понимает чего-то самого главного. Иногда они начинали спорить, Марк горячился, доказывая, отец тоже забывался в споре, потом он ловил себя на этом и высокомерно одним предложением ставил Марка на место, указывая ему то на возраст, то на его недавний промах в школе, то на глупое увлечение рок-музыкой. Марк ненавидел отца в такие моменты до глубины души и клялся себе, что никогда и ни за что не будет больше ни брать у отца книги, ни тем более обсуждать их. Но проходили дни, и Марк снова приходил к отцу за книгой. Когда Марк поступил в Институт дизайна, их беседы как-то сами собой прекратились, а привычка брать книги в домашней библиотеке осталась.

Глава 14. Марк покупает «Харлей-Дэвидсон»

Осень 1999

Обо всем этом как раз и вспомнилось Марку, когда он подошел к кабинету и остановился на мгновение, прежде чем отворить дверь. До прихода отца оставалось около двух часов – уйма времени для того, чтобы поискать нужные книги. Марк сразу взял словарь латинского языка, но нужного слова не нашел. Тогда он подошел к стеллажу с редкими книгами и принялся читать названия на корешках книг. Среди энциклопедий и справочников, сочинений, посвященных античным и средневековым авторам, книг по теологии и теософии выделялась своим простым названием небольшая книга «Тайны готических соборов». «Вот, как раз по теме», – подумал Марк и с трудом вытащил книжку из плотного ряда книг на полке. Он открыл книгу и начал читать, не отходя от стеллажа. Начало книги показалось ему ясным и понятным. Пролистав книгу, увидев фотографии со скульптурами из собора Парижской Богоматери и бегло прочитав подписи к ним, Марк решил, что это именно та книга, которая прольет свет на все загадки и тайны скульптур на галерее собора Святого Иоанна, если таковые вообще имеются. Автор обещал объяснить алхимический смысл, заложенный в скульптуры и знаки, встречающиеся в готических соборах, нужно было всего лишь прочитать книгу. Таким образом, полдела было сделано, но слово на фотографии оставалось пока нерасшифрованным.

Марк припомнил, что несколько лет тому назад видел у отца на столе какую-то книгу, связанную с алхимией. Он тогда еще спросил у отца, можно ли почитать, на что отец ничего не ответил, а всучил ему сборник средневековых легенд, в котором среди прочих была легенда и о докторе Фаусте. Марку казалось, что он визуально помнит, как выглядела та книга, название он точно не помнил, помнил только, что в названии фигурировало слово «алхимия». Сейчас он надеялся, что сможет отыскать ее на стеллажах. Он принялся методично просматривать полку за полкой. Стеллажи доставали до потолка, поэтому прочитать названия книг на верхних полках без того, чтобы не воспользоваться стремянкой, было невозможно. Марк разложил невысокую удобную стремянку и принялся за дело. Постепенно он увлекся: некоторые названия его заинтриговали. Особенно его заинтересовала книга Фулканелли «Философские обители», он даже записал ее название и номер стеллажа и полки, на которой она стояла, с тем, чтобы позже, улучив момент, взять и изучить.

Время летело незаметно, и совершенно неожиданно для себя Марк услышал, как внизу хлопнула дверь – это вернулся с работы отец. Меньше всего Марк хотел, чтобы отец застал его в кабинете, да еще за поиском нужной книги, не говоря уже о перспективе что-либо вообще обсуждать с отцом. Слишком много накопилось горячих тем за последнее время: отец был недоволен тем, как Марк работал стажером в его архитектурном бюро во время летних каникул, – ни прилежания, ни интереса, ни инициативы. Пытаясь привлечь Марка к семейному бизнесу, отец назначил ему довольно приличный оклад, и, проработав всего два месяца, Марк заработал достаточно денег, чтобы осуществить свою мечту. Эта мечта и была второй болевой точкой, от которой у отца начинали ходить желваки на скулах: мало того что Марк был фанатом рока и одевался соответственно, теперь Марк неуклонно приближался к тому моменту, когда он в полной экипировке оседлает «Харлей-Дэвидсон», только что купленный на заработанные с помощью отца деньги, и поедет не спеша по городу с правами на вождение в кармане, которые он получил накануне. Поэтому Марк быстро спустился со стремянки, отнес ее бегом на прежнее место и выскользнул из кабинета, притворив дверь. У себя в комнате он улегся на кровать и принялся просматривать только что «похищенную» книгу. Он листал страницу за страницей, выхватывая глазами куски текста, содержание которого становилось все сложнее и запутаннее, и смысл ускользал от него. Но Марк относил это на счет беглого отрывочного чтения. «Ну конечно, тут надо разбираться, внимательно читать, и все поймешь», – думал он, зевая. Постепенно мысли его переключились на предстоящую покупку мотоцикла. Мысль о том, что завтра он уже станет обладателем «Харлея», пусть подержанного, видавшего виды, заставляла его сердце биться с удвоенной силой. Он дотянулся до музыкального центра и включил альбом «Металлики». Книга упала на пол, Марк предусмотрительно задвинул ее под кровать. Марк никогда не включал музыку громко, сразу переключая ее на наушники, тут уж он мог насладиться, не опасаясь гнева родителей. Он лежал с закрытыми глазами, кивал в такт, и пряди длинных каштановых слегка волнистых волос закрывали его лицо. Неожиданно он почувствовал прикосновение к руке, которая свисала с кровати и сотрясалась в заданном музыкой ритме вместе с телом. Он вздрогнул и открыл глаза. Сквозь пряди волос он увидел силуэт матери. Он не слышал, как она вошла в комнату. Откинув волосы и приподнявшись на кровати, он увидел, что губы у матери шевелятся – она что-то говорила ему. Лицо у нее было, как всегда, бесстрастно. Марк выключил музыку и снял наушники.