Ловушка для Бога. Книга первая

– Ты ведь практически закончил свою скульптуру? – спросил преподаватель и сам ответил за Хермана: – Осталось работы на два-три дня. Доделывай и поезжай. Я буду рекомендовать жюри твою работу! – крикнул он вслед Херману. – Старайся!

Херман был счастлив. Когда он рассказал Микки о том, что его пригласили создавать «Сад руин», она расхохоталась и сказала:

– Да, конечно, создатель! Подсобным рабочим не хочешь?

– А я и подмастерьем согласен, – честно ответил Херман.

Микки передернула плечами:

– И на сколько ты уезжаешь?

Узнав, что Херман уезжает на все каникулы, она заглянула ему в глаза и примирительно попросила:

– Переезжай ко мне, напарница уезжает на все каникулы, а домой я не поеду. Ну пару раз съезжу, тут же рядом.

Но Херман уже принял решение.

– Ах так, ты уже решил! Ты еще пожалеешь об этом! Тебе же хуже! – выкрикнула она, схватила сумку со стула и выбежала из кафе, куда они зашли сразу после практики. Херман не ожидал такого, хотя в последнее время он замечал, что Микки стала излишне резкой даже для своего строптивого характера. «Что это с ней? – подумал он. – Месячные только что прошли, и даже скандала не случилось… Странно… Просто неожиданно… Надо было сделать вид, что советуюсь с нею». Херман вдруг разозлился. «В конце концов, я свободен делать то, что найду нужным. Позлится и смирится», – заключил он. Он покончил с едой и только сейчас почувствовал, насколько сильно он хочет спать. «Ну и пусть злится, злючка! Завтра увидимся», – думал Херман, заворачивая к дому.

Назавтра Херман пришел на практику раньше всех: ему нужно было заканчивать скульптуру. Работы там оказалось больше, чем «на два-три дня», тем более что Херман хотел, чтобы его скульптура была лучшая в экспозиции. Он рассчитал, что ему необходимо задерживаться на два-три часа эти последние два дня, чтобы закончить качественно и в срок. Преподаватель разрешил ему работать дополнительные часы, поскольку сам продолжал трудиться над своей скульптурой. Херман увлекся работой и не заметил, как пролетели три часа. Только тут он увидел, что Микки нет на ее рабочем месте, – она не пришла. Херман продолжил работу и работал до четырех. Переодевшись, он почувствовал, что по-настоящему устал. «Поеду домой, приму душ, переоденусь, перекушу – и к Микки», – решил он. По дороге к Микки он заехал в цветочный магазин и купил букет невысоких красных роз, и около семи он позвонил в ее дверь. Херман настолько был уверен, что Микки дома, что, когда после третьей попытки дверь не открылась, он позвонил еще раз. Но Микки дома не было. Он все так хорошо распланировал, и вот теперь он стоял под дверью с букетом и не знал, что делать. Наконец он опомнился, засунул букет в сумку на раме и поехал в кафе, где всегда торчал кто-нибудь из их компании. Но там, как нарочно, никого не оказалось. Херман решил заехать к Марку, отдать штатив, а затем снова поехать к Микки. «Придет же она ночевать! – думал со злостью он. – Нагуляется и придет». Херман представил, как он стоит и ждет ее у подъезда, и вот появляется Микки с высоким мускулистым придурком в кожаных штанах и косухе. Он покровительственно ведет ее за плечи и бубнит похабный анекдот, а она – подумать только – покорно и заискивающе смотрит снизу вверх ему в лицо и хихикает. От этой дикой картины, возникшей в воображении Хермана, краска прилила ему в голову, и, мотнув головой, Херман вскочил на велосипед и что было сил закрутил педали. Но Хермана ждало еще одно разочарование: Марка тоже не было дома. «Странно, он-то куда подевался? – недоумевал Херман. – Этот книжный червь, этот ботаник недоделанный!» Промотавшись весь оставшийся вечер по городу между кафе, квартирой Микки и домом Марка, Херман вернулся наконец домой. Злой и уставший, он набрал номер телефона в квартире Микки. Никто не ответил. Херман посмотрел на часы: было около двенадцати. «Наверное, она поехала к родителям. Вот и хорошо, пусть проветрится. Много из себя воображает, фифа!» – думал Херман, засыпая.

Утром Херман приехал на практику, едва не опоздав, и сразу увидел, что ни Микки, ни Марка на месте нет. Никто из группы ничего не знал, по крайней мере так все ответили на вопрос преподавателя. Все с интересом посмотрели на Хермана, когда он ответил, что тоже не знает, где может быть Микки. Все разошлись по рабочим местам, Херман почувствовал смутную тревогу, но успокоил себя мыслью о том, что Микки у родителей. О Марке он вообще не думал. Но как только он приступил к работе, все вылетело из его головы – он думал только о своей скульптуре. К четырем часам преподаватель подошел к нему. Херман как раз собирался выключить шлифовальную машину – все было сделано, скульптура была готова.

– Ты, я вижу, закончил, – громко сказал преподаватель, не соразмерив голос с неожиданно наступившей тишиной.

Херман смахнул пыль, отошел в сторону.

– Ну что же, посмотрим, – проговорил преподаватель, обходя скульптуру со всех сторон.

Волны бежали по поверхности камня, отдаленно напоминая гребнями женское тело.

– Естественно, весьма естественно, – приговаривал он. – Как назовешь?

Херман сглотнул, замялся и наконец сказал:

– «Естество».

– Хм, да ты – философ! – рассмеялся преподаватель. – Ладно, «естество» так «естество»!

Подумав, он добавил:

– Ее бы в мраморе сделать да отполировать хорошенько.

Херман понял, что преподавателю работа нравится.

– Когда едешь? – перевел он разговор на другое.

– Завтра утром, – ответил Херман.

– Иди собирайся, скульптуру мы с ребятами сами отвезем завтра, не волнуйся, – преподаватель протянул руку.

Крепко пожав руку Хермана двумя руками, преподаватель сказал:

– Передавай привет Люке. Он руководит проектом. Он тебя многому научит – он настоящий каменных дел мастер.

Херман кивнул.

– Я ему рассказывал о тебе, – добавил он и, хлопнув Хермана по плечу, направился к своему рабочему месту.

Только выехав со двора мастерской, Херман впервые с утра вспомнил о Микки. Он доехал до ближайшей телефонной будки, порылся в кармане в поисках мелочи и набрал номер. К его удивлению, Микки сразу ответила. Ее голос звучал расслабленно, тихо и отчужденно. Она сказала, что ездила домой и что с компанией школьных друзей была в кемпинге с ночевкой.

– Я тебе хотела сказать, но рассердилась на тебя и не сказала, – ответила она на упреки Хермана.

– Я сейчас к тебе приеду, – решительно сказал Херман.

Микки медлила с ответом.

– Я завтра уезжаю, я хочу тебя увидеть, нам надо поговорить, – говорил Херман и чувствовал, что его слова проваливаются в пустоту.

– Давай встретимся в нашем кафе, – сказала наконец Микки.

– Нет, только не там, там полно наших! – взмолился Херман.

– Ну и что с того, не у платана же встречаться! Короче, в кафе в семь, – отрезала Микки и повесила трубку.

Затем Херман позвонил Марку. Тот тоже оказался дома. Херман договорился, что заедет к нему часам к шести, чтобы отдать штатив. Когда Херман подъехал к дому Марка, он полез в сумку на раме за штативом, но наткнулся на шипы и довольно сильно оцарапал руку в нескольких местах. Он совершенно забыл про этот букет роз. Ему пришлось вытащить сначала букет и бросить его на траву в палисаднике у дома Марка и только потом достать штатив. Подумав, Херман подобрал увядший букет и засунул его обратно в сумку. Он застегнул сумку, поднял глаза на окна и увидел Марка в окне. Он стоял, наблюдал за Херманом и, без сомнения, видел букет. Херману стало и досадно, и обидно одновременно. Он уже злился и на Микки, и на Марка, и на весь божий свет. Марк исчез и через несколько секунд появился в дверном проеме, одетый в свои неизменные узкие черные джинсы и черную футболку с надписью «Металлика», его любимой группы. На шее, как всегда, висел шнурок с маленьким серебряным скарабеем. Волнистые каштановые волосы до плеч, карие глаза, бледная кожа и острый нос над довольно большим ртом придавали ему артистический вид.

– Заходи, – задумчиво промолвил он. – Я как раз читал про Иеронима Босха, его жизнеописание. Говорят, что он был членом секты адамитов. Ты ничего не слышал об этом?

В этом был весь Марк: скажет о чем-нибудь, что случилось тысячи лет тому назад, и спросит как ни в чем не бывало: «Ты ничего не слышал об этом?» Так, как будто это случилось вчера или позавчера самое позднее.

– Адамиты? Кто это? – недоуменно спросил Херман. – Мне, честное слово, не до адамитов или им подобным.

– О, я сейчас тебе все расскажу, – набросился Марк на Хермана.

Он всегда горел желанием поделиться только что добытыми знаниями о всяких странных и невероятных вещах, да мало кто соглашался его выслушать – большей частью из-за лени и невежества.

– Почему тебя не было вчера? – спросил Херман, чтобы переменить тему.

– Где не было? А, на практике? – переспросил Марк.

Он всегда по десять раз все переспрашивал.

– Я вчера ходил в собор, – продолжил он.

– Зачем? – с недоумением спросил Херман.

– Как зачем? Чтобы помолиться, – серьезно ответил Марк.

Херман кивнул, а сам подумал: «Что-то я не припомню, чтобы Марк за этот год хотя бы раз ходил в собор, тем более молиться. Да, он вроде протестант!» Марк засмеялся так, как могут смеяться только заучки, когда им удается рассмешить какого-нибудь «авторитета» в классе. Удается с их точки зрения. Несмотря на свою страсть к книгам и манеры лучшего ученика в классе, которые, если они есть, остаются с человеком на всю жизнь, Марк слушал тяжелый металл, собрал обширную коллекцию нескольких групп (Iron Maiden, Metallica, Manowar) и ездил даже в Великобританию и Германию на концерты. Марк знал наизусть почти весь их репертуар и благодаря этому бегло говорил по-английски. У него был отцовский «Поляроид», он брал его с собой на концерты, ждал своих кумиров на выходе после концерта, делал моментальное фото и брал автограф. Марк не создавал впечатление сильного парня, однако не боялся пробираться среди разгоряченных фанатов к своей цели. Он умел всегда найти нужные слова, и его все пропускали. В общем, в этом ему везло.

– Я ходил помолиться Черной Мадонне, – продолжал свое Марк, откинув назад волнистые волосы.

– Да говори ты толком, что ты плетешь! – не выдержал Херман.

Марк, довольный полученным разрешением воспроизвести в мельчайших подробностях всю прочитанную книгу, начал было издалека, но был прерван на взлете.

– Слушай, я очень спешу, вот штатив, спасибо. Расскажешь потом, извини. – Херман протянул ему штатив.

Марк взял штатив, повертел его в руках и вдруг скороговоркой сказал:

– Я ходил посмотреть на Мадонну и на капеллу Братства Богоматери, членом которого был Иероним Босх, и встретил там Микки.

Херман уставился на Марка:

– Микки, вчера? В соборе?

– Да, в соборе. Представляешь, захожу я в капеллу и вижу: Черная Мадонна – и перед ней стоит Микки и смотрит на нее долго-долго.

Херман прекрасно знал, о какой Мадонне говорит Марк. В глубине левого нефа находится тринадцатого века деревянная скульптура Мадонны, исцелительницы болезней и скорбей человеческих. Не один раз Херман проходил мимо нее, когда изучал собор перед тем, как отправиться на галерею.

– И все? Только смотрела? А потом что? – допытывался Херман. – А потом?

– Она постояла-постояла, прошептала слова и ушла, – тянул Марк. – Меня она не видела, я спрятался, за колонной стоял.

– Какие слова? Откуда ты знаешь, если стоял за колонной? Все ты врешь! – не выдержал Херман.

– Ничего не вру, – с обидой ответил Марк. – Я стоял за колонной, и она меня не видела, а когда мимо шла, то произнесла тихо слова, и я услышал.

– Какие слова? – спросил Херман.

– Какие? – Марк задумался.

Херман уже начал терять терпение, когда он задумчиво произнес:

– Я не помню… Но я вспомню, подумаю и вспомню.

– Ты уверен, что вчера видел Микки в соборе? – нетерпеливо спросил Херман.

– Почему вчера? Не вчера, а несколько дней тому назад. А это что, важно? Я вспомню, вот подумаю и вспомню.

– Нет, уже не важно, – ответил Херман. – Ты знаешь, я завтра уезжаю, пока.

– А как же Босх, ты хотел послушать?! – возмутился Марк.

– В другой раз, – ответил Херман и, развернув велосипед, пошел по садовой дорожке к дороге.

Обернувшись, он крикнул:

– Слова, вспомни слова!

Херман приехал в кафе незадолго до семи, поставил велосипед на стоянку у кафе. Велосипеда Микки он не увидел. Быстро вошел, огляделся по сторонам – Микки действительно еще не пришла. Знакомых также не было. Херман занял свободный столик у окна, улицу было хорошо видно – он увидит Микки издалека, если, конечно, она будет ехать из дома. В кафе тихо играла музыка. Наконец он увидел Микки.

Она пришла пешком. Короткая джинсовая юбка, замшевые серые сапоги и замшевая серая куртка с бахромой на плечах и по длине рукавов, черный тонкий свитер и длинные светлые волосы, вязаная разноцветная сумка на длинной ручке через плечо – Микки не изменяла своему стилю. Она сразу увидела Хермана, как только вошла, и быстро подошла к столику. Херман встал навстречу, поцеловал в щеку. Бесстрастное выражение ее лица скрывало чувства, которые бурлили у нее внутри. Херман знал, что она обижена на него, но было еще что-то, что-то другое, не связанное с ним, но имеющее к нему, вернее к ним обоим, отношение. Херман рассказал, как искал ее, сказал, что завтра уезжает, что хочет быть с ней наедине. Микки слушала, кивала, потягивая мятный коктейль со льдом. Херман спросил, что она делала в кемпинге. Микки ответила, что там был слет Гринписа, что один ее бывший одноклассник, член этой организации, пригласил ее и еще нескольких знакомых принять участие в мероприятиях. Ей очень понравились люди, то, как они заботятся о природе и будущем планеты. Она подумывает поработать волонтером у ее бывшего одноклассника в команде летом, поучаствовать в акциях. Херман спросил:

– У тебя с ним что-то было?

– Нет, просто понравились люди, нечем заняться летом. Ты же уезжаешь! – с упреком ответила она.

– Я буду приезжать, – возразил Херман. – Ты будешь меня ждать?

Микки посмотрела на него долгим взглядом и спросила:

– Ты долго еще собираешься здесь сидеть? Пошли, у меня для тебя дома подарок.

Они вышли из кафе, Микки пристроилась на раме впереди Хермана. Он ехал медленно, вдыхая ее запах, волосы щекотали ему лицо, иногда ветер кидал пряди в глаза, и он закрывал их на мгновение и тут же открывал, чтобы видеть дорогу.

На следующее утро Херман уехал. Летом он несколько раз приезжал к Микки, они оба ждали этих встреч. Микки коротко рассказывала про свое волонтерство, Херман – про свою работу в «Саду руин». Но времени каждый раз не хватало, воскресенье пролетало, и надо было расставаться. Пару раз они встретили Марка в кафе. Отец Марка пристроил его стажером в свое архитектурное бюро, он занимался внутренним интерьером жилых домов.

– Скука страшная, все по шаблону, никаких фантазий, что поделаешь – средний класс, экономия, консерватизм, – сетовал Марк, но было видно, что он доволен. – Я вот тут прочитал про Древний Египет… – заводил он свою песню, но Микки и Херман не слушали его.

Глава 11. Херман возвращается из «Сада руин». Микки узнает про галерею собора

Осень 1999

Наконец каникулы подошли к концу. В последнюю неделю сентября все съезжались на занятия, приехал и Херман. Он сошел с поезда, поднялся на эскалаторе в зал вокзала и вдруг увидел Микки. Она стояла у табло прибытия поездов и смотрела расписание. Херман тихо подошел к ней сзади и обнял.

– А я тебя встречаю! – радостно сказала Микки и поцеловала его в щеку.

Они поехали к Микки домой. Все произошло, как всегда, жадно, быстро и сразу. Потом они сидели за столом на кухне и ели бутерброды, которые Микки заранее сделала и теперь разогрела в духовке. Херман варил кофе и вдруг вспомнил:

– Ты знаешь, я ведь привез тебе подарок! Совсем забыл! Он в сумке, возьми, это коробочка в синей обертке.

Микки кинулась к сумке, открыла, быстро нашла коробочку, достала ее. И тут она увидела толстый желтый конверт, он был приоткрыт, и внутри была пачка фотографий. Любопытство пересилило, и она наугад вытащила одну фотографию, за ней другую, третью. Это оказались фотографии скульптур собора, которые она видела в бинокль, но совершенно в другом ракурсе. Микки достала еще несколько фотографий, среди них были незнакомые скульптуры. Большинство фотографий было сделано в фас, что было бы совершенно невозможно, не окажись фотограф наверху, на галерее. Забыв про подарок, Микки подошла с пачкой фотографий к Херману.

– Ты сделал фотографии? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнесла она.

Отпираться было бесполезно. Херман молча кивнул.

– Когда? – спросила Микки и, подумав, сама ответила: – Весной.

Херман молчал.

– Говори! Весной, да? – требовала ответа Микки.

Херман только кивнул.

– А как? Как ты попал на галерею? – продолжала она допытываться.

Херману пришлось рассказать про ключ. Микки ушла в гостиную, вернулась со всей пачкой фотографий и принялась их рассматривать. Херман досадовал на себя, что не убрал фотографии подальше, но изменить уже ничего было нельзя. Он судорожно пытался придумать причину, по которой было бы невозможно идти вдвоем на галерею, но ничего в голову не приходило. «Наврать, что потерял ключ? Она не поверит», – думал он, к тому же Херман прекрасно знал, что он не сможет соврать Микки. Она видела его насквозь. «Объясню, что там ничего интересного нет, что все скульптуры она и так может увидеть на фотографии, что надо не спать всю ночь, сидеть и дрожать от холода на холодном полу», – пытался найти аргументы Херман, пока Микки рассматривала фотографии. Вдруг она спросила:

– А что здесь написано?

Она показала фотографию надписи, сделанную крупным планом.

– Не знаю, – честно ответил Херман, – это, наверное, латынь.

– Надо посмотреть в словаре, – сказала Микки. – Подожди, у меня где-то был словарь латинских терминов.

Микки отложила фотографию в сторону и подошла к книжной полке. Перебрав книги на одной полке, затем на другой над письменным столом, она нашла тонкий словарь латинских терминов, употребляемых в области искусства, но, открыв его на нужную букву, выяснила, что такого слова там не было.

– Нужен настоящий словарь, – сделала вывод Микки.

Херман кивнул, но не сказал, что он уже смотрел это слово в словаре, но безуспешно. Такого слова в латыни не существовало.

– А где эта надпись? – спросила Микки.

– На галерее, – нехотя ответил Херман.

Микки чувствовала, что Херман не хочет, чтобы она побывала на галерее, что во всем этом есть какая-то тайна, загадка, которую ни Херман, ни она не в состоянии пока объяснить. Но Микки была не из тех, кто сдается без боя. Понимая, что в данный момент уговаривать Хермана бесполезно, что он будет стоять до конца, лишь бы не пускать Микки на галерею, она решила действовать не напрямую. «Хорошо бы подключить к этому Марка, – размышляла она, продолжая разглядывать фотографии с невинным выражением лица. – Он как клещами вцепится, а может быть, он разгадает слово, и тогда Херману придется согласиться». Постепенно у нее созревал план. И когда Херман, уже поздно вечером, вышел от Микки и направился к дому тети, в желтом конверте на одну фотографию стало меньше. Херман катил по городу, а Микки все смотрела на фотографию, на которой посередине было латиницей написано слово VITRIOL, и повторяла его вслух.

На следующий день с утра Микки уже была в библиотеке академии. Не обнаружив нужного слова в словаре, Микки задумалась: «Наверняка Херман знал, что этого слова нет в словаре, и ничего не сказал… Странно, что за тайны!» Микки сидела и не знала, что предпринять дальше. Она рассматривала буквы, все буквы были одинаковой величины, шрифт был четкий и простой. «Может быть, это не латынь? Фламандский? Французский? Нет, при чем тут французский. Вот фламандский надо проверить», – решила Микки и попросила словарь фламандского диалекта. Такового в библиотеке не оказалось. Но почему-то Микки была уверена, что и во фламандском такого слова не существует. «Тут что-то другое, – думала она. – Может быть, это имя? Почему бы и нет: имя архитектора или скульптора, который создал все эти скульптуры. Какое-то странное имя – не голландское и не фламандское. Имя… а почему тогда все буквы одной величины?» Она еще раз внимательно вгляделась в надпись: буквы были вырезаны на некотором расстоянии друг от друга и, без сомнения, все они были заглавные. «Это аббревиатура!» – догадалась Микки. Что-то внутри ей говорило: «Да, верно, аббревиатура, не сомневайся». Микки задержала дыхание и услышала, как сильно и быстро бьется ее сердце. «Чего это я так разволновалась? – удивилась она. – Тоже мне, „тайна“. Мало ли на свете тайн». Но внутренний голос говорил: «Тайна… тайна… тайна…» Микки отмахнулась: «Если это аббревиатура, то от этого не легче. Как расшифровать?» Посидев еще немного в читальном зале, Микки попросила выдать на ее имя «Историю Северного Брабанта» и путеводитель по Хертогенбосу с описанием собора Святого Иоанна. Пролистав обе книги по несколько раз, она молча вернула их и вышла из здания. «Да, без Марка тут не обойтись», – пришла она к выводу и сразу же поехала к нему домой. «Быстрее доеду, чем дозвонюсь, тут рядом», – думала она, нажимая на педали. И только когда Микки подъехала к дому Марка, ей в голову пришла мысль, что Марк, наверное, торчит у своего папаши в архитектурном бюро. Так оно и было. Дверь открыла его мать, невысокая худощавая женщина с коротко подстриженными седеющими волосами. Микки представилась. Она ни разу не была в доме у Марка. Марк был единственный в группе, кто все еще жил с родителями.

– А Марк на работе, – с гордостью сказала она. Это прозвучало как упрек: «Он-то на работе, делом занят, а, интересно, чем другие заняты?» Микки не осмелилась спросить адрес бюро. Надо было ждать до вечера и заловить его в кафе.

Микки и Херман встретились около пяти часов в кафе. Там уже сидели несколько знакомых студентов из академии, но не из их компании. Микки потащила Хермана в дальний угол кафе за отдельный столик. Как только они заказали еду, пиво для Хермана и белое сухое вино для Микки, Микки взялась за дело. Для начала она завела разговор про «Сад руин», думая, что Херману будет приятно, что она проявляет интерес, и он захочет рассказать, чем занимался все каникулы. Но, к ее удивлению, он ограничился общими фразами, ничего нового не добавив ко вчерашнему немногословному рассказу. Тогда она рассказала несколько смешных эпизодов из своей волонтерской жизни, избегая упоминать чересчур много мужских имен. Затем плавно перешла от экологии к истории, упомянула несколько фактов из истории Ден Боса. Она довольно долго распространялась об экологической системе, созданной на старинных стенах укреплений Ден Боса, завоевавшего себе славу «непобедимого болотного дракона» еще со времен Средневековья. Наконец, порядком утомив Хермана, она, глядя прямо ему в глаза, спросила:

– Ты возьмешь меня с собой на галерею?

Херман был застигнут врасплох. Не дожидаясь его ответа, Микки страстно зашептала:

– Ты должен взять меня, должен. Я всю ночь не спала. Я слышала внутренний голос, – Она сделала паузу, ее глаза сделались огромными, губы пылали. – Обещай мне, сейчас, сию минуту, что возьмешь меня, и я буду принадлежать тебе вечно!

Ее лицо было серьезно, как никогда, голос срывался. Казалось, что для нее нет ничего важнее в жизни, чем оказаться на галерее.

– Ну же! Обещаешь?! – почти выкрикнула она.

Херман понял, что сопротивляться бесполезно.

– Обещаю, но ты будешь делать то, что я тебе скажу. И никому не скажешь об этом. Обещай!

– Обещаю! – торжественно сказала Микки, положив свою ладонь на ладонь Хермана, в этот момент под столом она скрестила два пальца на другой руке.

Договор был заключен. Они рано ушли из кафе и направились на квартиру Микки – она должна была выполнить данное Херману обещание.

Херман собрался уходить, казалось, что он не думает про галерею. Но он думал. Он чувствовал, что после того, как Микки побывает там, что-то в их отношениях изменится, и тревожное предчувствие охватывало его душу. Микки внутренне торжествовала: она не ожидала, что победа достанется ей так легко. Закрыв за Херманом дверь, она сразу пошла в душ. Горячая вода расслабила все тело, и ей захотелось спать. «И где это носило Марка? Ну да ладно, все завтра. Никуда он не денется», – подумала Микки, проваливаясь в сон.

Глава 12. Микки ведет расследование

Осень 1999

Проснувшись рано утром и быстро собравшись в академию, Микки выехала из дома с большим запасом времени с тем, чтобы перехватить Марка по дороге и озадачить его переводом слова на фотографии. Она взяла с собой фотографию, но не собиралась ее показывать Марку, по крайней мере сразу. Ее план удался: ей, правда, пришлось доехать почти до самого дома Марка, когда она его наконец увидела. Марк удивился, встретив Микки около своего дома, тем более что ему сказали, что она заезжала вчера. Микки приступила сразу к делу. Она сказала, что ей очень нужно узнать значение слова, и что в словаре его нет, и что она думает, что это аббревиатура. Микки не хотела сразу раскрывать карты. Но не таков был Марк, чтобы удовлетвориться такой скудной информацией. Вопрос за вопросом он ловко вытянул из Микки все, что она знала. Микки почувствовала себя одураченной и разозлилась.