Ловушка для Бога. Книга первая

– До тебя не достучаться. Я стучала, ты не ответил, – отдала дань вежливости мать. – Отец хочет поговорить с тобой. Он в гостиной.

Марк кивнул:

– Я сейчас приду, ма.

Мать сжала губы в тонкую линию и повторила:

– Он ждет.

Все ее поведение не предвещало ничего хорошего. «Ну, сейчас начнется», – с тоской подумал Марк, спускаясь в гостиную. В гостиной царил, как обычно, полумрак. Окна, выходившие на улицу, не были занавешены, и с улицы было видно, что происходит в доме.

Когда смотришь с улицы в освещенные окна домов и видишь, как уютно люди сидят и чем-то занимаются, то завидуешь им, думая, какое это счастье – общаться с близкими тебе людьми, которых ты любишь. Но опыт говорит нам, что это счастье так же призрачно, как и призрачна картинка в окне: вот ты сделал еще шаг – и нет ни счастья, ни картинки.

Отец растопил камин, но в комнате было еще прохладно, если не сказать холодно. Отец расположился в своем кресле напротив камина и телевизора. Телевизор работал, но почти беззвучно. Мать присела на диван, она включила торшер и открыла журнал, собираясь читать. В комнате висело напряженное молчание.

– Привет, па! – как можно беспечнее сказал Марк и плюхнулся на другой конец дивана. – Как дела в бюро? – выказывая заинтересованность, спросил Марк. – Как новый проект? Согласовали?

Марк никак не хотел ссориться с отцом, он знал, что каждый останется при своем мнении и начинать все просто бессмысленно. Отец не ответил. Вместо этого он спросил:

– Ты пересмотрел свое решение так неразумно распорядиться деньгами, полученными за твою работу стажером?

– Почему неразумно?! Надоело ездить на велосипеде. Кому-то нравится ездить на машине, кому-то на мотоцикле. Что здесь такого? – все еще надеясь на примирение, ответил Марк.

Отец усмехнулся:

– Велосипед ему надоел, подумайте только! Действительно, несолидно.

Марк насторожился, не понимая, куда клонит отец. Отец продолжал:

– В следующем году ты заканчиваешь академию, я уже отдал распоряжение о создании нового сектора дизайна в бюро, ты приступаешь к работе с завтрашнего дня. Работать будешь во второй половине дня и в субботу. Ты же не учишься в субботу, не так ли?

Вопрос был риторическим, отец не нуждался в подтверждении, он и так все прекрасно знал. Помолчав немного, он заявил:

– Мы с матерью решили, что тебе уже пора ездить на машине, мы покупаем новый автомобиль, а ты можешь взять мой «Рено». Он, конечно, стоит больше, я уже оценил его в гараже. Сейчас отдашь часть, остальное – когда заработаешь.

Марк был поражен: отец предлагал ему сделку, и, надо сказать, выгодную сделку. Более того, он предлагал ему работу – и хорошо оплачиваемую работу. Тут было над чем подумать. У Марка хватило ума поблагодарить. Но в ту же минуту все внутри восстало против: нет, он не променяет свою мечту на развалину «Рено». Голос внутри шепнул: «Не такая уж и развалина, очень даже приличная машина, да просто хорошая!» Марк цыкнул на голос и сказал:

– Спасибо за работу, па! Я буду работать, хотя мне и будет трудно со временем.

Лицо отца смягчилось.

– Я посмотрю свое расписание, не уверен, что смогу работать каждый день… – Марк тянул время, чтобы приступить к самому главному, и у него мгновенно созрело контрпредложение. – Может быть, мне начать работать со второго семестра, когда уже кончатся лекции? Тогда я смогу отдавать вам деньги за машину.

Отец всеми силами хотел втянуть Марка в работу в бюро, поэтому он сказал:

– Да, надо продумать график, нельзя допустить, чтобы страдала учеба. Возможен гибкий график.

Так Марк выторговал себе почти свободный график посещения работы. Марк сделал еще один осторожный шаг и сказал, потупившись:

– Сейчас я не могу принять такой дорогой подарок. Машина действительно почти новая, стоит дорого, а я пока студент. Мои друзья в академии отвернутся от меня, и твоим сотрудникам не понравится, что они ездят на велосипедах, в то время как сын их начальника разъезжает на папиной тачке.

Довод был весомый. Отец покачал головой, как бы соглашаясь. Марк шагнул как по канату, качнул балансиром:

– Вот когда начну работать по-настоящему, тогда перейду на машину. А пока поезжу на мотоцикле. Тем более подержанном. Приобрету опыт.

Когда отец думал о желании Марка приобрести мотоцикл, он воспринимал это как дань моде, как способ самоутвердиться и, главное, как источник повышенной опасности для их единственного сына. Кроме того, в глубине души он завидовал сыну, его смелости в стремлении осуществить свои желания и мечты, но сознаться в этом самому себе было невозможно. Теперь же мотоцикл был представлен всего лишь как средство передвижения, и это каким-то образом примирило отца с действительностью. Но сразу согласиться он не мог, поэтому обратился к жене:

– А ты что скажешь?

Мать Марка, не проронившая ни слова, в глубине души злорадствовала: «Ну вот он тебя и обставил, старый дурень! Надо было в молодости на мотоцикле гонять, теперь нечего икру метать». Взглянув на мужа, затем на Марка, вздохнув, она сказала:

– Обещай мне, что ты будешь ездить осторожно!

Марк понял, что выиграл, но, сдержавшись, прочувствованно сказал:

– Обещаю, ма!

Марк не сказал родителям в тот вечер, что он уже договорился о покупке мотоцикла. Сделка была назначена на четыре часа дня у нотариуса неподалеку от академии, куда Марк и направился сразу после занятий. Марк уже несколько раз осматривал мотоцикл в гараже у владельца, даже приезжал на первый осмотр со специалистом, он как мог сбивал цену, придираясь безбожно ко всем мелочам. Здоровый толстый малый, хозяин «Харлея», остро нуждался в деньгах: его подруга подзалетела, нужно было срочно жениться. После месяца переговоров они наконец ударили по рукам, теперь оставалось только оформить сделку. Через полчаса Марк вышел от нотариуса владельцем мотоцикла и поехал его регистрировать. К вечеру Марк имел полное право гонять по дорогам и днем и ночью – в пределах скоростного режима, конечно.

Глава 15. Встреча Микки и Марка в кафе

Осень 1999

После разговора с Херманом около десяти часов вечера Микки приехала домой. Едва она успела снять сапоги и куртку, как раздался телефонный звонок. У нее сжалось сердце, она уже чувствовала, что это Марк.

– Я подойду! – крикнула она напарнице и взяла трубку.

Это действительно был Марк.

– Привет, Микки, где ты пропадаешь? Я звоню тебе уже целый час! – дружелюбно зачастил он. – Надо встретиться! Я такое раскопал! Такое!

– Но уже поздно, – попыталась возразить Микки.

– Ерунда! Детское время! Я сейчас в кафе рядом с твоим домом. Выходи быстрее, я жду. Тебе пять минут!

Чувствуя, что Микки колеблется, он тихо добавил:

– Я знаю значение слова.

То, что он произнес это тихо, оказало магическое действие на Микки, и она так же тихо ответила:

– Я сейчас приду.

Напарница, услышав, что Микки снова одевается, крикнула:

– Тебя все какой-то придурок домогался! А ты куда?

– Я ненадолго, я – в кафе рядом, сейчас вернусь! – крикнула в ответ Микки, закрывая за собой дверь.

Через несколько минут она уже заходила в кафе. Марк увидел ее, встал и подошел, помог раздеться, проводил к столику, придвинул стул – в общем, был сама любезность. Невольно Микки почувствовала, что ей это приятно. Микки сразу заметила, что на нем были кожаные штаны и косуха, но Марк всегда так одевался, когда отправлялся на рок-концерт или в рок-клуб, поэтому Микки не придала этому особого значения.

– Позволь, я угощу тебя коктейлем, – вкрадчиво сказал Марк, глядя на губы Микки, и, обращаясь к официанту, громко добавил:

– Коктейль, пожалуйста.

Микки хотела было возразить, но в последний момент подумала: «А почему бы и нет?» Марк сидел молча и в упор смотрел на нее и, казалось, наслаждался ситуацией. Микки испытывала неловкость, что было для нее совершенно необычно: как правило, она диктовала в любой ситуации, особенно если участники были мужского пола. С Марком она почему-то не могла вести себя как обычно и от этого чувствовала себя неуверенно и неловко. Чтобы прервать затянувшуюся паузу, она, вздернув подбородок, довольно грубо сказала:

– Ну и что ты раскопал?

– А ты что раскопала? – ответил вопросом на вопрос Марк.

Он явно не собирался сдавать позиции и продолжал торговаться.

– Я первая спросила! Говори, или я пойду! – пригрозила Микки.

Марк улыбнулся, как бы говоря: «Да никуда ты не пойдешь, а будешь сидеть и слушать столько, сколько я захочу», посмотрел опять долгим взглядом на ее губы и наконец сказал:

– Алхимия. Это алхимия.

– Что алхимия? – не поняла Микки. – При чем тут алхимия?

В ее памяти всплыла школа и то, как молодой учитель, новоиспеченный выпускник, пришел в класс естествознания на первый урок и заявил, что будет учить их основам физики и химии. Он был довольно симпатичный высокий блондин и пытался держаться уверенно, но его волнение выдавали длинные руки, которые он все никак не мог пристроить к месту. Микки тогда его дерзко спросила: «Вы нас будете учить алхимии?» Весь класс засмеялся. Кровь прилила к лицу учителя, но он улыбнулся и сказал: «В некоторой степени да, поскольку химия – дочь алхимии». И он принялся рассказывать, как в Средние века ученые тратили впустую время, проводя тысячи экспериментов с химическими веществами и пытаясь превратить металлы в золото с помощью философского камня, что, конечно, невозможно. «Но, – добавил он, – их усилия не пропали даром. Благодаря этим экспериментам развивалась будущая наука химия». Затем он повернулся к Микки и спросил: «А что ты знаешь об алхимии?» Теперь уже Микки слегка покраснела: «Да, собственно, ничего, доктор Фауст». Класс опять разразился смехом. Микки сама не ожидала, что назовет учителя доктором Фаустом. В тот момент перед ее мысленным взором предстала иллюстрация к легенде о докторе Фаусте из учебника по литературе, вот она и сказала. Учитель улыбнулся, видно было, что ему понравилось такое обращение. С тех пор эта кличка к нему приклеилась. Других ассоциаций со словом «алхимия» у Микки не возникло.

– При чем тут алхимия, если речь идет о скульптуре? – снова спросила Микки.

– При всем при том, – продолжал улыбаться Марк и еще раз повторил: – При всем при том это алхимия.

Он замолчал, наслаждаясь замешательством Микки.

– Говори яснее! – не выдержала она.

Марк смотрел на нее, улыбаясь. Наконец он томным голосом спросил:

– Микки, ты была когда-нибудь в Париже?

Микки взорвалась:

– Да при чем тут Париж! Париж, алхимия – что за ерунда?!

– Ответь: была или не была? – снова спокойно спросил Марк.

– Была в детстве, с отцом, – ответила Микки, – не помню уже ничего. Хотя помню, как ходили в собор Парижской Богоматери, вернее, помню какие-то отрывки… витражи, плитки пола…

Она задумалась на мгновение, перенеслась во времени, вспомнила, как родители разводились, часто ругались, спорили, с кем останется Микки. Она передернула плечом, отгоняя воспоминания.

– Ну, ты помнишь самое главное – собор Парижской Богоматери. А знаешь ли ты, что в соборе с помощью скульптур записаны все тайны алхимии? – спросил Марк, глядя Микки в глаза.

Не дожидаясь ответа, продолжал:

– Есть еще несколько соборов со скульптурами, имеющими тайный смысл, тайное зашифрованное послание, и, похоже, собор Святого Иоанна – один из них.

– С чего это ты взял? – недоверчиво спросила Микки.

– Книга есть одна, «Тайны готических соборов» называется. Говорят, что ее написал современный алхимик по имени Фулканелли. Никто не знает, кто он, где живет и жив ли. Вот он в этой книге все и расшифровывает, объясняет, – Марк говорил убедительно, Микки слушала. – Мне надо увидеть эти скульптуры на галерее, тогда я смогу сказать, что они значат, в чем их тайный смысл.

Марк говорил тихо, но сквозь тихие спокойные слова прорывалось его желание завладеть тайной скульптур на галерее. Микки знала, что давно нравится Марку, что он давно мечтает о ней, она замечала, как время от времени страсть прорывалась за внешним безразличием, и это льстило ее женскому самолюбию. Но сейчас она увидела в глазах Марка пламень совсем другой страсти и ощутила болезненный укол ревности.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – холодно возразила Микки. – Я же обещала Херману никому ничего не говорить.

– А ты и не говорила! – воскликнул Марк и, прямо глядя в удивленные глаза Микки, продолжил: – Я сам узнал, у отца в книжках вычитал. Ты не беспокойся об этом, я сам скажу Херману, ты только меня поддержи…

Микки не ожидала такого поворота, у нее даже рот приоткрылся от удивления.

– А если он спросит, в какой книжке? – не сдавалась она.

– В какой, в какой! Скажу, что отец рассказывал про реконструкцию и про скульптуры. А я ему расскажу про «Тайны готических соборов», он и захочет во всем разобраться. Ты же знаешь Хермана, какой он дотошный, въедливый. Как ты только его иногда выносишь? Он бывает таким занудой! – подливал Марк масла в огонь. – Ведь он тебе ничего не рассказал про тайну, а ты с ним дружишь уже столько времени. Разве это честно: ничего тебе не говорить, а когда ты случайно, именно случайно, узнала про тайну, вынудить тебя дать обещание молчать, ничего не объясняя?

Марк бил в болевые точки Микки.

Микки вспыхнула:

– Тебе-то что? Тоже мне, правдолюб!

Марк спокойно ответил:

– Просто я тебе доверяю, и для меня важно твое мнение… – Он помолчал немного. – Очень важно.

– Что-то я сомневаюсь! – возразила Микки, хотя это ей польстило.

Вдруг Микки почувствовала, что разозлилась на Хермана. И было за что! Херман уже настолько привык, что Микки с ним, что последнее время просто не спрашивал, какое у нее мнение на тот или иной счет. Он высказывал свое мнение, подразумевая, что у и Микки такое же, ну или примерно такое же. Даже теперь, после каникул, когда они провели столько времени врозь, на первой же встрече Херман слушал ее вполуха, не вникая в подробности, не замечая, что ее рассказ о том, чем она была занята все это время, полон пропусков и недомолвок. Он пропустил все ее намеки, большей частью выдуманные ею для возбуждения у Хермана чувства ревности, что, по мнению Микки, говорило о безразличии или о его полной уверенности в том, что Микки принадлежит ему сейчас и будет принадлежать ему и дальше. Марк следил, как меняется у Микки выражение лица, и в тот момент, когда у Микки сердито сдвинулись брови, проникновенно сказал:

– Я всегда ценил твое мнение, Микки, у тебя такая тонкая интуиция… Ты всегда все видишь наперед… – Он поднял свой бокал. – За твою красоту!

Микки, улыбнувшись, коснулась бокала Марка. Марк, у которого в бокале был безалкогольный коктейль, выпил, оставив на дне несколько кусочков льда.

– До дна, до дна! – запротестовал он, видя, что Микки, отпив несколько маленьких глотков, ставит бокал на стол. – За твою красоту – только до дна!

Марк удержал руку Микки, не давая ей поставить бокал.

Микки выпила почти весь коктейль и, откинувшись на спинку стула, сидела и смотрела на Марка. Хотя было бы правильнее сказать, что она сидела и рассматривала его в упор. В полумраке зала, с волосами до плеч, в кожаной куртке, с расстегнутым воротом тенниски, с бледным лицом, на котором ярко блестели карие глаза и змеились темно-красным изгибом губы, Марк казался совершенно незнакомым, каким-то взрослым, все понимающим.

– Ты знаешь, – сказал он, серьезно глядя ей прямо в глаза, – мой старик берет меня на работу к себе в бюро и отдает свою тачку. Приступаю с завтрашнего дня.

Брови у Микки взлетели и снова опустились на место, она процедила:

– Хорошо иметь такого папочку… Ты, я вижу, доволен! – Потом она вдруг расхохоталась и сквозь смех проговорила: – Прямо вижу тебя за рулем этого «дивана», как ты зажигаешь у академии!

Марк усмехнулся в ответ и спросил:

– А что еще ты видишь?

Микки, взглянув исподлобья на Марка, сказала:

– Да я много чего вижу… Например, то, что ты на меня глаз положил.

Марк ничего не ответил, он молча и серьезно смотрел на Микки. Затем он достал из внутреннего кармана куртки книгу, пролистал ее не торопясь и на нужной странице раскрыл, положив ее перед собой на стол. Микки увидела несколько небольших фотографий скульптур.

– Взгляни, нет ли здесь скульптур, похожих на скульптуры собора, – сказал Марк, протягивая ей раскрытую книгу.

Микки вновь ощутила болезненный укол из-за того, что Марк не ответил на ее вызов и не признался, что она ему нравится. Она тут же прониклась ненавистью к книге, глядя на нее как на свою соперницу, но не подала виду и бережно приняла ее из рук Марка.

– Какая старинная! – нарочито восхищаясь, произнесла Микки, растягивая слова. – Откуда такая?

– От деда еще. – Марк качнул головой, откидывая упавшую на глаза прядь волос.

Микки принялась внимательно рассматривать фотографии и читать подписи. И скульптуры, и подписи к ним были по крайней мере необычными. Чем-то они напоминали скульптуры с фотографий, сделанных Херманом.

– Ну что, похожи? – нетерпеливо спросил Марк.

Микки подняла на него глаза. В полумраке ее глубоко посаженные глаза казались темными, отливали свинцом. Она отвела взгляд, взяла бокал и отпила несколько глотков, поставила на стол. На дне ярко зеленела мята зубчатыми мелкими листиками, зажатыми среди кубиков льда. Неожиданно перед ее взором возникли рисунки Хермана: гаргулья, печальное химерическое существо с длинными ушами, с выражением тщетно пытающегося осмыслить происходящее вокруг. Затем в мыслях она вдруг оказалась на ветвях платана в свое первое посещение, когда они с Херманом стали любовниками. Она вспомнила странное тянущее ощущение, когда впервые увидела все эти скульптуры на арках в бинокль. Чем дольше она смотрела на них, тем отчетливее становилось ощущение. Оно возникло сначала у нее в груди, спустилось затем в низ живота и застряло там, требуя выхода. Оно было похоже на желание, очень похоже, и Микки приняла его за желание. Она еще тогда удивилась, что ей захотелось заняться любовью с Херманом, это вовсе не входило в ее планы. Позже она поймала себя на том, что это ощущение возникает у нее всякий раз, когда она смотрит на эти скульптуры. Вот и сейчас, хотя скульптуры на фотографиях были другими, ощущение, возникающее при взгляде на них, было похожим. Оно не давало покоя, куда-то понуждало идти, что-то сделать. И Микки, поддаваясь воспоминаниям и этому странному ощущению, сказала чуть слышно:

– Да, похожи…

– Ну вот видишь! – воскликнул Марк, не давая Микки опомниться. – Я же говорю: алхимия! Когда Херман обещал взять тебя на галерею?

Микки все еще была под впечатлением от скульптур на фотографиях в книге и тихо ответила:

– Через два дня.

– А почему через два дня? – спросил Марк, обрадовавшись, что он прикоснется к тайне так скоро.

– Будет полнолуние… – проговорила Микки и вдруг внутренне содрогнулась от страха, представив себя ночью на галерее под полной луной перед всеми этими существами.

На мгновение ей привиделось, что она стоит перед ожившими скульптурами и они надвигаются на нее. Она вздрогнула и мотнула головой, прогоняя видение. Марк встал, обогнул столик и сел рядом с Микки, взял ее за руку. Рука у Микки слегка дрожала.

– Ну что ты… Все будет хорошо. Я поговорю завтра с Херманом, ты только скажи, что без меня вам не разгадать тайны. – Марк подумал, что Микки опасается разговора с Херманом. – Скажешь? – не отставал Марк.

Микки кивнула. Постепенно краска вернулась на ее лицо.

Марк перевернул страницу. На гравюре в центре круга на ветвях мирового древа разместились знаки планет. По кругу читалась надпись: VISITETIS INTERIORA TERRAE RECTIFICANDO INVENIETIS OCCULTUM LAPIDEM VERAM MEDICINAM. Микки подняла на Марка вопросительный взгляд.

– Если взять первые буквы, получится то слово, которое ты ищешь.

Микки записала на салфетке аббревиатуру.

– Тут еще две буквы добавились. И что все это значит?

– «Ищи в недрах земли, и, продвигаясь вперед, ты найдешь скрытый камень, истинную панацею», – процитировал Марк. – Там ниже есть перевод. Это про путь к личной божественной искре, эликсиру бессмертия.

Микки разглядывала гравюру, наконец она сказала:

– Действительно, алхимия, но легче не стало, сплошные тайны. Мне пора. Ты проводишь? – Микки не хотелось расставаться с Марком, ей хотелось просто переменить тему.

– Конечно, – с готовностью ответил Марк и, взяв книгу со стола, встал, увлекая за собой Микки.

Она тоже поднялась на ноги и поняла, что у нее слегка кружится голова – подействовал коктейль. Они вышли на улицу. Прохладный воздух мгновенно освежил лицо и прояснил голову. Они не спеша двинулись в сторону дома Микки. Пройдя несколько шагов, Марк остановился напротив своего мотоцикла и спросил:

– Микки, а ты смотрела фильм «Беспечный ездок»?

Микки отрицательно покачала головой.

– А хочешь прокатиться? Как в фильме – ночью по пустому шоссе…

Марк стоял совсем близко, но не касался Микки, и от этого между ними проскакивали искры взаимного притяжения. Микки, не подозревая никакого подвоха, ответила:

– Да, неплохо бы проветриться…

– Мечты сбываются! – сказал Марк и, одним движением подведя Микки к мотоциклу, протянул ей шлем.

Микки не поверила своим глазам: Марк оседлал мотоцикл, сверкающий в свете фонаря всеми своими блестящими частями, и ждал, когда она наконец застегнет шлем, сядет сзади и обнимет его, изо всех сил прижимаясь к спине. Микки стояла в нерешительности. Марк повернул ручку газа, мотор призывно взревел, и Микки, решившись, шагнула к мотоциклу, высоко занесла ногу и, изогнувшись, прильнула к спине Марка, сцепив руки у него на поясе. Кровь волной прокатилась по телу, заставляя забыть обо всем на свете. Уже через несколько минут выехав из города, они бездумно неслись по шоссе, безуспешно догоняя луч света, исходивший из фар мотоцикла.

Глава 16. Поездка в Амстердам. Встреча с Иеронимом

Осень 1999

Менее чем через час Марк притормозил, въезжая в Амстердам с южной стороны. Еще несколько минут – и они уже были на главной площади города перед королевским дворцом. Посередине площади, как всегда, группы молодых людей сидели у подножия памятника и, казалось, не собирались расходиться. Несколько человек явно пришли на площадь из кофешопа и возбужденно смеялись над чем-то своим, никому не понятным. На них никто не обращал внимания. Марк и Микки дошли до середины площади и остановились в стороне, глядя на дворец и церковь Святой Катерины. Ее силуэт терялся в темноте неба, затянутого облаками. Было довольно тепло, но время от времени свежие, наполненные влагой порывы ветра, ослабленные лабиринтом улиц, по которым они проносились с моря, напоминали о том, что дождь не за горами. Марк и Микки растерянно стояли посередине площади, слушали ветер, степенное молчание королевского дворца, затаенную обиду старинной церкви, приглушенные звуки долетавших до них голосов и не знали, о чем говорить и что делать дальше. Вдруг они увидели, как из глубокой тени от стен церкви вышел человек и направился к ним. На груди у него что-то поблескивало, в руке он нес какой-то предмет. По походке они поняли, что человек немолод. Им обоим одновременно пришла одна и та же мысль, что это бездомный бродяга направляется к ним, чтобы выпросить на выпивку. Инстинктивно Марк и Микки сделали движение, чтобы уйти. Но человек, заметив это, довольно громко окликнул их:

– Постойте, не уходите! Подержите, пожалуйста, штатив. Мне надо перезарядить фотоаппарат.

Это было неожиданно – услышать ночью, что кто-то собирается перезаряжать пленку в фотоаппарате для того, чтобы продолжить, вероятно, занятие фотографией. Человек подошел, протянул Марку штатив, который тот машинально взял, и, взглянув на Микки, сказал:

– Добрый вечер! Вернее, доброй ночи! Я Иероним Баккер, художник и фотограф. Я сейчас работаю над проектом «Ночной Амстердам» для журнала. Позвольте, я сделаю несколько снимков. Вы так красиво смотритесь посередине площади, такие красивые силуэты…

– Вы намереваетесь снимать в темноте? – воскликнула с удивлением Микки.

– Простите, не имею чести знать вас, – ответил фотограф.

– Извините. Микки, меня зовут Микки, – смутившись под его колючим взглядом, ответила Микки.

– А, Микки. Ну да, конечно, Микки, – забормотал он, – очень приятно, Микки.

Он взглянул на Марка.

– Марк, – с неохотой сказал Марк, продолжая держать штатив.

– Слушайте, Марк, вы не могли бы встать сюда, а вы, Микки, стойте рядом, да, вот так. Не беспокойтесь, я сейчас возьму у вас штатив, – пообещал старик, но вместо этого он полез в карман своей просторной куртки и стал шарить там в поисках какого-то нужного ему предмета.

Но нужный предмет не находился. Наконец он, зажав что-то в кулаке, принялся вытаскивать руку из кармана, но вместе с рукой из кармана выпали несколько листков бумаги, исписанных убористым почерком. Марк инстинктивно наклонился, чтобы поднять их, и в этот момент из внутреннего кармана его куртки выпала книга «Тайны готических соборов». К изумлению Марка, фотограф с неожиданной прытью кинулся поднимать листки, и книга Марка оказалась в его руках. На площади было довольно светло, но фотограф вынул из кармана маленький фонарик, включил его, придвинул книгу к глазам, рассматривая обложку.