Ловушка для Бога. Книга первая

Ловушка для Бога

Книга первая

Лариса Хорикова

Посвящается моей матери

Вере Георгиевне Пушкиной

Корректор Александра Приданникова

Дизайнер обложки Ольга Третьякова

Скульптуры на фотографиях Сергей Хориков

Консультант Сергей Хориков

© Лариса Хорикова, 2025

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-8161-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Желание высказаться зрело давно, но проявляться на бумаге стало как только я прикоснулась к галерейной деятельности в Нидерландах и голландскому образу жизни. Так и возникли молодые дерзкие голландские герои книги и мое путешествие с ними продолжается уже несколько лет. Сюжет романа основывается на реальных событиях и люди, которых я встречала в Западной Европе и России, послужили прототипами героев, действующих в реальном пространственно-временном контексте. И, конечно, сквозь все события романа звучат, не умолкая, голоса близкой мне по духу Эллады, земли философии и науки, и России, моей родины.

Отправляясь вместе с героями в путешествие, читатель, возможно, найдет свой собственный ответ на вызов времени.

Так долго пьем мы Сущее

Из жбана Бытия,

Что вправе вслух предположить,

Зачем здесь ты и я.

Часть 1. Собор

Глава 1. Сон Хермана

Апрель 2012

Херман поставил будильник на половину шестого, нырнул под одеяло и мгновенно заснул. Перед рассветом ему приснился сон. Ему снилось, что он на представлении в цирке. Он сидел в пятом ряду, на арене семья дрессировщиков, одетая в костюмы гладиаторов, принуждала четырех тигров проделывать различные трюки. Арена была отгорожена от зрителей высоким забором из металлических прутьев. Тигры выглядели уставшими, но послушными. Номер завершился прыжками тигров сквозь горящие обручи. Вслед за ними на арене появились клоуны в гладиаторских костюмах. Высокий и худой потрясал трезубцем, толстяк сжимал короткий меч, в другой руке крутил сеть. Поединок закончился тем, что им удалось накинуть сеть на третьего клоуна, изображавшего свинью, и «воткнуть» меч и трезубец, как нож и вилку, в толстый бок «свиньи». Все это энергичное действо сопровождалось громкой веселой музыкой, смехом и аплодисментами зрителей. Херману тоже было смешно и весело. «Что я здесь делаю?» – с удивлением подумал он, и в этот самый момент на арене оказался он сам, одетый в гладиаторский наряд, настоящий, из тех, что он видел в музее в Риме. Вместо меча в руках он держал электропилу. Внезапно погас свет и наступила полная тишина. Херман содрогнулся. Тонкий луч голубоватого света откуда-то из неизмеримой глубины прорезал черноту и осветил гладиатора на арене. Херман стоял в круге света, но это был не луч прожектора – это был луч лунного света, проникающего через круглое отверстие в стене каменного колодца, дном которого и оказалась арена. Херман узнал это место. Он поднял голову – над головой мерцали далекие звезды. Машинально он нашел Полярную звезду. «Приветствую тебя!» – раздался сверху негромкий внятный, хорошо знакомый голос. «Приветствую тебя!» – опять машинально ответил Херман и посмотрел вверх. Вверху на кромке колодца выделялись два силуэта. «Кто второй?» – не успел подумать Херман, как раздался резкий голос незнакомца: «Тема. Какая ваша тема?» – «Тема? Ах да, тема, – судорожно вспоминал Херман, и вдруг неожиданно для самого себя он громко крикнул: – Мраморная метафизика!» – «Что-что?» – переспросил голос, в нем слышалось недоумение. «Мраморная метафизика! Метафизика камня!» – снова громче и уверенней крикнул Херман. «Принято!» – раздалось в ответ, и отблеск от факелов в руках появившихся на кромке колодца людей осветил незнакомца. «Кто ты?!» – крикнул Херман, и голос его дрогнул. «Я…» – донеслось сверху, но странный шум заглушил ответ, и Херман проснулся от звонка будильника. Мариам, его новая подруга (третья за последние полгода), не слышала звонка и, закутавшись в одеяло, продолжала спать. Он уже несколько раз ночевал у Мариам в ее квартирке в самом центре Антверпена, но каждый раз утром чувствовал, что проснулся в чужом доме. Херман лежал с широко открытыми глазами и смотрел в потолок. Затем он встал и пошел в ванную комнату бриться.

Херман взглянул в зеркало. На него смотрел загорелый сероглазый мужчина тридцати восьми лет, лицо украшали пышные русые усы, выделялась чувственная нижняя губа, четко очерченный подбородок требовал бритвы. После отдыха в Тирольских Альпах он посвежел, скинул лишние килограммы – хождения по горам и скалолазание дали свои результаты. Как будто и не было в последние месяцы бесцельного существования с постоянными вечеринками со случайными знакомыми и еще более случайными подружками. Воспоминания о времени, проведенном с Мариам в горах, сладко отозвались в теле. Херман провел рукой по усам, которые он отрастил по ее настоянию. За те три месяца, что они сошлись, он так и не привык к ним. «Горы, камни, нагромождение скал… секс, славно было», – усмехнулся он своим мыслям, включая воду. «А сейчас, сегодня – визит в галерею, завтра – „арена“», – такой поворот мыслей заставил Хермана поспешно собраться, выпить кофе и выйти из дома. На улице моросил холодный дождь. «Да, не повезло», – пробурчал он, садясь в видавший виды джип. Уже рассвело. Улицы Антверпена разворачивались перед ним в пелене дождя, не создавая препятствий, и через четверть часа автомобиль Хермана, вырвавшись из города, принялся заглатывать ленту шоссе. Херман направлялся в Голландию.

Глава 2. Дорога в галерею. Начало истории

1988

Самым главным в жизни Хермана был камень и работа с камнем, поскольку он был скульптором. То, что он стал скульптором, произошло по большей части из-за того, что по дороге в школу ему приходилось проезжать на велосипеде мимо городского собора в Утрехте, в котором шли реставрационные работы. Каменщики, гранитчики и резчики наполняли утренний воздух какофонией звуков от ударов по металлу и камню. Он останавливался и слушал ритмичные пульсирующие звуки от самых тонких и звонких до низких и гулких, завершавшихся глухим ударом от падения тяжелого куска камня, отколотого от блока гранита или песчаника. Возвращаясь из школы, Херман слышал тот же пульсирующий ритм, совпадавший с биением крови в венах, но все уже было не таким пронзительным: звуки, доносившиеся из-за ограждения собора, перемешивались с криками его друзей, городским шумом, ветром, дождем и звуками его пустого желудка.

Шло время, и реставрация собора подходила к концу. Веселый перезвон от ударов металла по камню стал тише, теперь нередко он перекрывался звуками от электроинструментов. И однажды Херман решился: ясным осенним утром он заглянул в проем ограждения и увидел под огромным навесом резчика. Резчик, пожилой, как ему показалось, но крепкий, четкими точными ударами вырезал руны на плоском куске гранита. Он бил киянкой по металлическому стержню, острому на одном конце и сплющенному от ударов на другом, не останавливаясь, подчиняясь ритму ударов крови в сердце, и камень, казалось, с готовностью расставался со своей плотью, обнажая знаки, сокрытые в нем природой. Херман смотрел, не отрываясь, отдаваясь этому биению жизни, этому ритму толчков крови, ритму его пробуждающегося мужского естества в совсем еще мальчишеском теле. Резчик резко остановился, почувствовав взгляд, и поднял голову.

– Что смотришь? Нравится? – резко и громко спросил он и, облизав губы, покрытые гранитной пылью, сплюнул.

Херман молчал.

– Подойди, парень, хочешь – попробуй, – сказал резчик с усмешкой и протянул Херману инструмент.

Херман, сам не зная почему, послушно взял киянку и резец, хранившие тепло ладоней мастера. Гладкая, светлого дерева, отполированная рукоятка киянки сама легла в правую руку, шпунт толщиной в два пальца тянул левую руку вниз.

– Как бить? – хрипло спросил он.

– Да бей сильней! Здесь! – засмеялся резчик и ткнул пальцем в кусок гранита рядом.

Херман ударил раз, другой – гранит не ответил: ни царапины.

– Сильней! – крикнул резчик и незлобно выругался.

Херман ударил – резец отскочил, оставив вмятину в камне.

– Еще, еще, еще! Сильней! Бей! – задавал ритм мастер.

Херман бил с каждым разом сильней, камень крошился под острым резцом, Херман ударил с еще большей силой – киянка соскочила с расплющенного конца шпунта, и удар со всей силы пришелся по запястью. Херман выронил инструмент и сжал зубы от боли, рука сразу же онемела. В этот момент сзади взревела электропила и раздался скрежет металла о камень. Херман обернулся и увидел, что человек в маске режет гранит, почти как сливочное масло, придавая громадной гранитной призме очертания человеческой фигуры. В этом было что-то завораживающее: чувство могущества человека над природой заполнило все пространство, перемешиваясь с ревом и пылью, летящей из-под пилы. Резчик тронул Хермана за плечо.

– Подними инструмент! – крикнул он в лицо Херману.

Из-за шума Херман не разобрал слов, но догадался по губам. Он протянул резец и молоток резчику, тот взял, усмехнулся и сказал:

– Ну что, наработался?

Херман не слышал этого, но прочел по губам.

– Я еще приду! – крикнул Херман и выбежал на улицу.

Апрель 2012

Херману хотелось ехать быстрее, но он опасался видеокамер на дорогах. Шоссе пока оставалось незагруженным, и он успевал проехать основную часть пути без пробок. Он направлялся в Ден Бос, как этот город называют сами голландцы, хотя официальное название города – Хертогенбос, что означает «Герцогский лес». Херман хорошо знал этот старинный город, где однажды подростком провел летние каникулы, а позже еще два года, пока учился в Академии искусств.

Хотя в городе есть и другие впечатляющие достопримечательности, собор Святого Иоанна доминирует над всей старой частью города и создает атмосферу нереальности современной жизни, которая где-то бурлит, но не здесь. Есть здания, способные изменять сознание человека, независимо даже от того, обращает ли человек внимание на архитектурный объект или воспринимает его как нечто, что надо просто обойти или пройти мимо лишь только потому, что так пролегает ежедневный маршрут. Херман осознал еще в юности, что неотъемлемой частью его жизни стал собор в Утрехте, мимо которого он каждое утро проезжал по пути в школу. На самом деле был путь и покороче. Он с приятелями ездил короткой дорогой, но через несколько дней он чувствовал, что ему надо обязательно пересечь площадь у собора, услышать ветер, увидеть тень от здания и подумать: «Самый высокий в Голландии… О чем они думали, когда строили его?» Эта потребность привела его в музей собора. Среди множества исторических фактов его поразило то, что колокольня и часть основного здания собора были разрушены торнадо в XVII веке. Разглядывая старинный рисунок руин, которые после торнадо представляли собою колокольня и основное здание, он подумал о том, что спустя почти сто лет торнадо довершил начатое протестантскими погромами. «Это случай или закономерность?» – подумал он тогда. С тех пор этот вопрос время от времени возникал неожиданно, казалось бы, в неподходящий момент, вызывая беспокойство и неудовлетворенность. Хотелось отмахнуться от него и забыть, и он забывался до нового толчка памяти и снова оставался без ответа.

«Случай или закономерность? Вот в чем вопрос», – вновь пришло на ум Херману, но вопрос оставался без ответа и сейчас. «Если бы я не приехал на летние каникулы в Ден Бос и не увидел собор Святого Иоанна, стал бы я скульптором? Если бы я не встретил Микки у собора с папкой зарисовок гаргулий собора, поступил бы я в академию? Случай или закономерность?» – крутились мысли в голове. «И если бы не приглашение от галереи со странным названием „На новом месте“, я бы не приехал в город моей юности», – почти вслух сказал Херман, заезжая на подземную парковку в центре Старого города.

Машин было немного, и Херман остановился недалеко от парковочного автомата. «Удачно, – подумал Херман, – пока все идет по плану: быстро доехал, дождь прекратился, есть время прогуляться до открытия галереи». Херман достал приглашение. Он получил его на днях. Среди нескольких писем, пришедших в тот день, выделялся терракотовый конверт с серебряной и оранжевой полосами. На серебряном фоне – четкая надпись: «Галерея „На новом месте“». В конверте оказалось приглашение посетить экспозицию скульптора из России. Херман никогда не слышал о такой галерее, но он был заочно знаком со скульптором, вернее, с фотографиями его скульптур, поскольку тот подавал заявку на участие в восьмом симпозиуме.

«Встреча в галерее не займет много времени, потом перекусить – и снова в путь, к „Руинам“, – подумал Херман, и тут он вдруг вспомнил свой сон. – Тема! Я ведь так ничего и решил… Завтра я должен назвать тему восьмого международного симпозиума по скульптуре и обосновать ее перед правлением „Острова“, а у меня пустота…»

Дождь кончился еще на шоссе перед съездом в Ден Бос, и, когда он поднялся на лифте и вышел из паркинга на улицу, сквозь облака пробивалось солнце. Было около девяти часов утра, у него был по крайней мере час в запасе. Город уже проснулся, люди направлялись по делам, начиналось обычное утро. До галереи было рукой подать, Херман знал это место. В студенческие годы они часто проходили по этой улице, направляясь в пивную. Он припомнил, что где-то там, на пересечении двух улиц, была еще кондитерская, где подавали вкусные пирожные, которые всегда заказывала Микки. Собственно, из-за нее он и заходил в эту кондитерскую и терпеливо ждал, пока Микки справится с огромным круглым темно-коричневым пирожным под названием «Голова мавра». Сейчас этот вид пирожных называется по-другому. Название изменили в силу толерантного отношения к иным культурам, хотя порой услышишь, как старики между собой употребляют прежнее название.

Август 1998

Микки была худой, невысокой и угловатой, скорее подросток, чем девушка. Длинные соломенные волосы, феньки на запястьях, джинсовая куртка и юбка с психоделическими цветами до середины икры выделяли ее из толпы. Когда они познакомились, хиппи уже успели второй раз выйти из моды, тем более было странно видеть в ее руках папку с рисунками, мольберт и складной стульчик за спиной.

– Рисуешь гаргулий? – поинтересовался Херман. – Не испугаешься ночью одна?

– Уж лучше быть одной ночью с гаргульями, чем с таким придурком, как ты! – ответила она, презрительно оглядев Хермана с головы до ног.

– А ты, я вижу, застряла в эпохе хиппи. Случайно, косячка не найдется?

– Найдется! – вдруг смирившись, ответила Микки и уставилась на Хермана серыми, глубоко посаженными глазами. – Пойдем, модник!

Глава 3. Первые рисунки

Лето 1989

В семье Хермана не придавали большого значения одежде – была бы удобная, привычная и добротная. Главный принцип поколения, к которому принадлежали родители Хермана, был «жить по достатку», и, хотя достаток был по крайней мере не ниже среднего, девиз семьи, впрочем, как и всей Голландии, состоял в призыве «Экономь!». Отец Хермана работал бухгалтером в местном банке, хорошо разбирался в процентах по вкладам, и благодаря жесткой экономии в семье откладывались деньги на образование детей, на черный день и просто откладывались. Отец поначалу планировал, что старший сын пойдет по его стопам, и усердно донимал мальчика устным счетом. Но Херман для бухгалтера был слишком мечтательным, задумчивым, и вместе с тем охотно занимался спортом и не чурался физической работы. В двенадцать лет на экзаменах он не показал высоких результатов и не попал в классы для одаренных детей. Тем не менее дар у Хермана был – он хорошо рисовал. Талант обнаружился случайно.

Когда ему было четырнадцать лет, мать Хермана серьезно заболела, и было решено на летние каникулы отправить Хермана к тетке, которая жила с мужем в небольшом доме на окраине Ден Боса. Два их сына уже давно отделились и жили самостоятельно в разных частях Голландии. Дядя Хэнк торговал канцтоварами: раз в месяц он делал оптовую закупку в крупной компании в Роттердаме, загружал товар в свой старый «Фиат» и через три часа дороги аккуратно складывал коробки и коробочки на полки в бывшей конюшне, приспособленной под склад. Помимо склада в бывшей конюшне удалось найти место под крохотный кабинет и вполне приличную комнату, которую дядя почему-то называл «переговорная». Дядя Хэнк согласился, что племянник приедет, при условии, что он заменит ему курьера по доставке канцтоваров, который работал у дяди два года и зарекомендовал себя исключительно с хорошей стороны. В этом году этот расторопный малый окончил школу и уехал на заработки в Роттердам. Было решено, что так Херман отработает затраты на проживание и стол.

Дом был старый, достался тетке от ее матери, требовал ремонта и вложений, поэтому дядя скрепя сердце согласился сдать «переговорную», которую легко превратили в жилую комнату. Когда Херман приехал, там жил художник. Ранним утром жилец отправлялся на велосипеде в центр города рисовать и возвращался поздно вечером, перекидывался парой слов с хозяином и уходил в свою комнату. Когда погода была дождливой, он сидел под навесом, который примыкал вплотную к конюшне, и рисовал. На Хермана он не обращал никакого внимания. Впрочем, Херман целыми днями был занят доставкой, партии были крошечными, порой несколько заказов умещалось в одной прикрученной к велосипеду корзине, а значит, приходилось колесить по городу в разные концы. Поначалу он с трудом ориентировался, особенно в старой части города, но всегда колокольня собора Святого Иоанна задавала правильное направление.

Однажды в старой части города он ошибся с нумерацией дома, и ему пришлось ехать довольно долго по нечетной стороне улочки вдоль канала до следующего моста. Здесь ему еще не приходилось бывать. Было тихо, безлюдно, темная вода в канале отражала серое небо. Мост уже было видно, после моста канал сжимался, дома становились берегами, один дом стоял поперек канала, а вода утекала в арку, проделанную в цоколе дома. Дома отражались в воде, и создавалась иллюзия глубины. Место притягивало, заставляло остановиться и замереть. И Херман действительно замер – потому, что на мосту он увидел их жильца. Он расположился на низком складном стуле в самом начале моста спиной к Херману. Он рисовал канал и арку, в которую утекала вода. Херман не хотел, чтобы художник его увидел. Но объезжать было слишком далеко. «Если я проеду за его спиной, он, возможно, не обратит на меня внимания, а если обернется, я просто поздороваюсь и поеду дальше», – сказал себе Херман и завернул на мост. Художник не обернулся, Херман быстро проехал, не посмотрев на мольберт.

На следующий день раннее утро обещало, что весь день будет солнечным, но художник не уехал, как обычно, а устроился под навесом. Херману нужно было загрузить свою корзину, и он прошел мимо навеса. Вдруг художник его окликнул:

– Ты знаешь это место в городе? Подойди!

Херман взглянул на рисунок.

– Да, знаю. Очень похоже.

Херман чувствовал, что рисунок передает главное об этом месте, но не знал, какие подобрать слова.

– Похоже, то-то же, похоже, – передразнил его художник и отвернулся.

Херману стало обидно, он подумал: «Подумаешь, художник! Канал нарисовал, кому это нужно?!» Но голос внутри ответил эхом: «Нужно…» – «Возьми и фотографию сделай!» – продолжал злиться Херман. «Возьми и сделай», – вторил голос внутри. «Отстань! Уймись!» – почти кричал Херман, когда уже со всей силы давил на педали, направляясь к центру города. «Стань! Займись!» – дразнил кто-то внутри. «Ну и займусь, – уже соглашался Херман, когда оставалось доставить последний заказ. – Вот заказ отвезу и займусь». Херман был уже у дверей детского сада, куда надо было доставить пачку альбомов для рисования, когда он понял, что ему нужен альбом. Недолго думая, он взял из пачки один альбом и убрал его в сумку, висящую на велосипедной раме. «Может, не заметят, – подумал он торопливо, – а если заметят, я завтра привезу еще один. Если что, скажу, что альбом нечаянно упал в грязь». Кастелянша не стала пересчитывать альбомы, а просто подписала накладную, она была явно чем-то расстроена. Уже через двадцать минут Херман, пристроив велосипед к перилам моста и положив альбом на колени, рисовал канал и воду, утекающую в арку, огрызком карандаша. Он позабыл обо всем на свете.

Когда Херман вернулся домой, солнце уже садилось и стало прохладно. Однако художник все еще сидел под навесом.

– Слушай, сейчас тебе дядя устроит! Звонили из детского сада, недосчитались одного альбома. Столько шума поднялось! – с издевкой сказал художник и с любопытством посмотрел на Хермана.

В этот момент в дверях появился дядя и потребовал объяснений. Херман почему-то сразу признался, что взял альбом, чтобы нарисовать одно место в Старом городе.

– Ну-ка, ну-ка, покажи, – со смехом сказал художник.

Херман вспыхнул и достал из сумки альбом.

– Рисунок неплох, тебе учиться надо, – сказал он и продолжал, обращаясь к дяде: – Я серьезно говорю, у парня талант.

– Завтра отвезешь новый альбом и извинишься, – вместо ответа выдавил дядя и пошел к дому.

Художник посмотрел ему вслед и покачал головой.

– Хочешь взглянуть, что я сегодня сделал? – обернулся он к Херману.

Херман кивнул. Художник подошел к столику под навесом и открыл папку. Херман увидел вчерашний рисунок, но теперь канал, и дома по сторонам, и вода, утекающая в арку в цоколе дома, были перевернуты, и вода, а за нею и канал, и дома уплывали во вторую половину песочных часов, которые стояли на чьей-то раскрытой ладони.

– Здорово! – выдохнул Херман.

Глава 4. Галерея. Знакомство с Лювером

Апрель 2012

Незаметно для себя Херман дошел до кондитерской, о которой он вспоминал, но теперь там кондитерской не оказалось. Вместо вывески La Ligna тянулись три неоновые полосы – терракотового, серебряного и оранжевого цветов. Ниже, над самым входом, на терракотовом фоне стены здания выделялась надпись серебряного цвета «На новом месте», жалюзи опять же терракотового, серебряного и оранжевого цветов с эмблемой посередине закрывали витрину. Херман сверил номер здания в приглашении. Ошибки не было: вместо кондитерской теперь была галерея. До открытия галереи оставалось сорок пять минут. «Успею дойти до моста, посмотрю, как вода утекает в арку», – подумал Херман. Ему почему-то припомнилось, как он в первый раз начал рисовать.

Город нехотя раскрывался перед Херманом, многое расплылось в памяти, он даже сбился с дороги и попал на улицу, по которой едва ли ходил раньше. Там он наткнулся на небольшую скульптуру из местного камня, изображавшую сидящую селянку в обнимку с курицей. «Мило, очень мило», – пробормотал Херман, обходя скульптуру со всех сторон. Наконец он дошел до моста: все было как тогда, на окнах дома поперек канала яркими пятнами выделялись герани. Вода замедляла свой бег перед тем, как навсегда исчезнуть в арке. «Неужели тот мальчик и я – одно? Или он исчез навсегда?» – подумал Херман, и в ответ прозвучало: «Всегда… всегда…»

«О чем думают люди, которые живут в этих домах? У них тоже в голове звучит эхо потому, что это место такое особенное?» – думал Херман, глядя на воду, медленно шевелившую водоросли под мостом. Пора было уже возвращаться. Он медленно окинул взглядом все вокруг, стараясь запомнить каждую деталь. «Я еще приду!» – пообещал он то ли сам себе, то ли каналу и дому с аркой.

Херман шел быстрым шагом по знакомой улице, в памяти всплывали лица, обрывки фраз людей, с которыми он провел немало времени на этих улицах, в барах, в академии. Вдруг что-то зацепило его взгляд. По стене дома на уровне третьего этажа молодой долговязый мужчина, одетый в приличную одежду, энергично карабкался вверх, вернее, невероятным образом удерживался параллельно стене дома. Казалось, еще один рывок – и он заберется на крышу. «Невероятно, физически невозможно», – мелькнуло в голове, и в ту же секунду Херман понял, что это скульптура. «Кто это придумал? Цепляет! Невозможно, но достоверно. А может быть, это возможно, только надо взять разгон…» – продолжал размышлять Херман, хотя дом со скульптурой остался далеко позади.

Теперь Херман подходил к галерее с другой стороны. Еще издалека он увидел, что жалюзи в витрине подняты. «Ага, открылись!» – радостно подумал он. Херман толкнул дверь и вошел. Внутри было тихо, светло и пахло свежим кофе. При входе в маленьком фойе около темно-синего кожаного дивана и таких же двух кресел на стеклянном столике стояла небольшая скульптура, изображавшая старца, выглядывающего из морской раковины. На обратной стороне раковины была изображена мишень с четырьмя рисками. Скульптура называлась «Протей, навигатор».