Золото в нашей крови

– Что любая музыка прекрасна?– первое, что приходит мне в голову, я озвучиваю сразу же.

– И она тоже,– уголки его губ немного поднимаются, и я подавляю желание улыбнуться ему.

Глава 6.

Карма.

« Правящая семья владеет восьмиконечной звездой. Символ любви Девы Марии и силы богини Иштар. По некоторым трактовкам, такая звезда символизирует воскрешение и утреннюю звезду, что ярче солнца и влиятельнее луны. Существует легенда, якобы в день создания Золотого мира и брака Романа Романова, потомка императора Николая 1 и сестры королевы Италии Елены, и Россаны Да Романо, потомка великого рода Да Романо на небе виднелась восьмиконечная звезда. Люди связывают это с Вифлеемской звездой, которая помогла волхвам найти Христа. С тех пор потомки правящей семьи используют её в качестве семейного герба. Если член мафии удостаивается признания, он может применять на свою эмблему четырехконечную звезду, как покровительство Дона, но если упомянутый предает правителя или нечестно использует это, лишается этого права»

Сборник для особых детей, глава «Гербы»

Я прижимаюсь головой к сидению, внимательно слушая, как он заводит машину, видавшую лучшие времена. Коррозия расползлась по её металлу, как вирус, убивающий здоровые клетки. Как капля мрака разводами заполняет себя на белой краске. Я выдыхаю дым, следя, как он чертыхается и ударяет по механизму, пытаясь оживить его. Дымок превращается в кружок, вызывая у меня наглую ухмылку.

Наконец-то машина заводится, вызывает у меня дрожь, но я пытаюсь не допустить пугающих мыслей. Ежегодно умирает около миллиона людей из-за автокатастроф, но кто сказал, что я окажусь среди этого миллиона?

Рафид садится на переднее сидение. Я сжимаю в руке окурок, подавляя дым и растирая горячий пепел по коже, чтобы не оставить следов и тем более частичку себя.

Мужчина выезжает с улицы, а после и с Южного централа. В зеркале не отражается ни улыбка, ни безумная радость как перед боем или тренировкой, значит, едет туда, где мне обязательно стоит побывать.

Мы подъезжаем к заброшенному двухэтажному зданию. Внешне оно выглядит абсолютно нелюдимым, если бы не две машины, стоящие перед ним. Из разбитых окон даже не видно теней обитающих призраков. Место очевидно охраняется, раз на его кирпичных стенах нет граффити или скучных, детских надписей. Решетка с колючей проволокой, хотя я уверена, что если отойти от здания на пару километров, то можно найти лазейку. Контрольный пункт, который можно избежать и камеры, которые можно отключить. Или подорвать пункт в будний день, желательно рано утром, и спокойно пробраться, пока полиция будет разъезжать по всему Лос-Анджелесу, застрянет в пробке и прибудет сюда примерно через несколько часов, в лучшем случае – полтора.

Они, может, и охраняют это место, но оно не числиться к государственным, раз по пути сюда нас ни разу не остановили для проверки документов или багажа.

Рафид накидывает капюшон, опускает зеркало на свою кофту, и я выпрямляюсь. Лезвие ножа ласково прикасается к коже его шеи. Укус, который я оставила на нем, скрыт огромным пластырем. Мужчина пытается повернуться, но я надавливаю, вдыхая аромат мужского одеколона, смешанного с чем-то странным. Чем-то сладким, наподобие яблока и карамели.

– Где мы?– интересуюсь я, поднимая нож к шраму. Быть призраком – мой талант, которым я постоянно пользуюсь.

Рафид тяжело сглатывает и медленно поднимает зеркало, чтобы встретиться со мной взглядом. Его раскаяние в глазах сменяется на раздражение, и я не могу удержаться от ухмылки. Слишком приятно видеть эту эмоцию, особенно когда она проявляется от моей власти.

– Ты не должна быть здесь.

– Мы ведь партнеры,– протестую я, ведя нож к груди, и утыкаюсь кончиком в место, где бьется его сердце,– Тем более, где оно, там и моё,– и вновь злость превращается в уродливую вину, причину которую я еще не установила.

Я протягиваю другую руку и резко поворачиваю на себя, сжимая со всей силы его подбородок. Я прижимаюсь к нему, закрываю глаза и внимательно слежу за его реакцией. Дыхание, вздрагивание или напряжение тела. Но почти ничего, что было раньше. Сделав вид, что я ничего не замечаю, я провожу ногтями по его лицу, оставляя красные царапины и целую наиболее выделяющуюся из них, ощущая на губах вкус чужого металла. Отстранившись, изучаю кровь на своих пухлых губах и с безумной улыбкой оборачиваюсь к нему.

Рафид с утомительным выдохом стирает свою кровь, но не успевает убрать палец, как я сильно кусаю его, наслаждаясь его вздрагиванием. Только мужчина не выглядит и вполовину удовлетворенным моим типичным поведением.

– Так зачем мы приехали?

– Я приехал решить некоторые проблемы, а ты будешь ждать меня,– почти, что в приказном тоне произносит он, и я киваю.

Он сужает глаза, как будто не доверяет мне, и осторожно открывает двери и выходит из машины. Я выхожу следом, до того как он закроет свою дверь и заблокирует машину.

– Мими.

– Мы же решили захватить власть этого города.

– Тебя не было несколько дней,– я хмурюсь, слыша обвинение,– и я не собирался захватывать местную власть.

– У тебя всегда были проблемы с планированием будущего. Слишком узко мыслишь, милый,– я цепляюсь за его цепочку с двумя кольцами и тяну к себе,– Неужели ты заскучал? Расстроился?– я легонько бью его по щеке и направляюсь к пустующему зданию, натягивая бандану на лицо,– Так, где мы и зачем?

– Санта – Ана, заброшенное здание фармацевтической компании. Сейчас здесь организуются встречи для передачи разных товаров. Наркотики, оружие, лекарства, иногда и продажа людей.

Я почти застываю на месте, но заставляю себя не подавать виду. Подойдя к входу, узнаю знакомое название на грязном плакате.

Sauvetage groupe. Масштабная компания, которая успешно развивается и в мире Серебра и Золота. Имеет легальный заработок в производстве лекарств и спасении людей, а также нелегальный, с которым я хорошо знакома. Не знала, что он основался даже здесь.

Я захожу в пустое здание и останавливаюсь, чтобы осмотреть его. Даже внутри нет запретных и нелепых надписей. Слишком правильно и идеально. Рафид дергает меня в сторону и идет по узкому коридору в самый конец. В дверных проемах либо двери сломаны, либо же их нет, словно кто-то вынес их отсюда. Стеклянные колбы хрустят под моими ботинками. Документы и другая бумага впитала в себя различные жидкости, как природного, так и технического происхождения.

Мужчина останавливается перед последним кабинетом, и я замечаю дуло пистолета, направленное на него. Наклонив голову, вижу темного парня, младше Рафида, но выглядит он намного испуганнее, чем он.

– Дайр ждет меня,– сдавленно произносит он. Парень направляет оружие на меня, и я поднимаю бровь, улыбаясь его смелости,– Она со мной.

– Дайр не предупреждал о ней.

– Непредвиденные обстоятельства,– бурчит он, даже не посмотрев на меня.

Я делаю шаг, и стекло вновь хрустит под моими ногами, и он стреляет мне под ноги. Я должна напугаться, вздрогнуть, но это не происходит.

– В следующий раз, стреляй куда-нибудь выше, хотя бы в стену. Знаешь, напугает значительнее,– я подхожу и провожу рукой по его мягким кудрям, не испытывая никакого страха, – Такой милый. Странно, что ты стоишь, защищая их. Неужели не нашли того, что жаждет смерти больше?– выдаю я свои мысли, не думая о последствиях.

– Что?

– Будь я врагом, стреляла бы в тебя первого, как предупреждение.

Рафид прижимает руку к моему рту и толкает меня внутрь, но цепочка мыслей уже началась в голове парня. Он медленно опускает пистолет и смотрит в след нам, осознавая всю значимость моих слов. Я дарю напоследок ему свою фирменную улыбку, чтобы закрепить эффект. Ввести и в этой системе ошибку программы.

Однако Рафида не впечатляет мое вмешательство в чужую иерархию. Он никогда не понимал всю прелесть этого разрушения. Никогда не принимал эту сторону меня, пытаясь исправить. Но эта деталь в моем мозге давно заржавела.

Мы останавливаемся перед еще одним дверным проемом, но на этот раз тут есть дверь. На стенах прикреплены фотографии и заметки, как у многих детективов и хакеров, соединенных нитками. Оставляя меня с новой игрушкой, мужчина стучит в дверь и заходит внутрь.

Я провожу пальцами по лицам незнакомых людей, пытаясь запомнить каждого. Тихие шаги сменяются треском стекла и шелестом бумаги. Охранник подходит ближе, волнующе смотря на меня.

– Ты бы действительно убила меня?– сомнительно спрашивает, дергает за ниточку на своей шее.

– Конечно,– просто отвечаю я,– Тебя специально и поставили для этого.

Я чуть наклоняю голову, чтобы изучить его. На вид ему не больше 20. Чуть выше меня. Худой и с испуганным блеском в глазах. Заблудившийся олененок, который вышел на территорию голодных волков.

Если бы Рафид решил припугнуть его, он бы бросился бежать, но вряд ли смог бы. Слишком наивный, юный и определенно не готовый к этой стороне мира.

Я замечаю листочек в его кудрях и поднимаю руку, чтобы убрать его. Парень напрягается и отклоняется в сторону, приподнимая пистолет. Я игнорирую его страх и вынимаю маленький зеленый лист. Приглаживая пальцем его тонкое строение, весело улыбаюсь парню.

– Как твое имя?

– Авель,– заикаясь, произносит он, и предлагает положить листок в его руку.

– Интересный выбор,– я перекладываю растительность в его руку, и Авель сдувает его, что-то шепча,– Твои родители верующие?

– Мои родители мертвы, – его голос ломается, но после он откашливается, чтобы не казаться таким ранимым,– Но я мечтаю стать верующим,– смущенно бубнит парень, смотря как падает жизнь на холодный пол.

– Это лучше, чем быть посвященным, но не верить,– я поднимаю глаза на фотографии людей и записи.

Первое, что бросается это фотография девушки с бирюзовыми волосами и пирсингом в носу и губах. Юные черты лица не спрятаны за слоем косметики, как это любят делать подростки. Она весело улыбается на камеру и обнимает сурового мужчину с темными волосами и голубыми глазами, как и у неё. Его лицо отвернуто, словно он не хотел позволить ей запечатлеть их, но уголки губ, говорят о другом.

– Красивая,– подмечаю я, проводя пальцами по крашеным волосам.

– Очень,– с придыханием отвечает Авель,– Дженнифер, сестра босса, – рассказывает он, наверно решив, что если я с Рафидом, то и в курсе дел его босса.

– Модель?

– Работает администратором зала в Enfer.

– Никогда не была там,– признаюсь я, следя за его реакцией.

– Мало, кто может этим похвастаться. Ей повезло, что Алан знаком с владельцем и смог договориться по поводу работы для неё.

– Алан?

– Правая рука босса. Вы еще не встречались? – я пытаюсь медленно покачать головой и опускаю глаза, выражая свое сожаление от такой потери,– Это неудивительно. Он редко бывает тут. Дайр отправляет его для переговоров с нашими покупателями.

Вероятнее всего они являются посредниками в цепочке продажи контрабанд, но насколько мне известно с этого они получают меньше тех, кто погружает товар. Поэтому такие банды берутся за все, что будет оплачено. Убийство, поиски, пытки или продажи.

– А по поводу клуба, ты можешь договориться с Кипом. Он у нас вроде запасного водителя, постоянно свободен. В пятницу он может привести с собой друга.

– Боюсь, мне не позволят,– я киваю на дверь, за которой должен быть Рафид. Щеки парня покрываются румянцем от осознания нашей связи и понимающе кивает.

Между нами возникает тишина, пока я внимательно слежу за ниточкой, связывающей город Асуан в Египте, Саюлиту в Мексике и порт в Лос-Анджелесе. Важные торговые точки в этих странах, но я не могу вспомнить, чтобы мы когда-то доставляли что-то именно в этот порт. Чаще всего выбирали южный, но в этот раз поставка идет по новому адресу.

– Когда?– я не обозначаю детали этой сделки, боясь выдать себя.

– Через недели две. Вчера сообщили, что товар успешно доставлен в Саюлиту, теперь его нужно перегрузить на корабль и отправить к нам. Если все пройдет хорошо, Оскал будет доволен.

– Оскал?

– Не знаю всей истории, но Рой договорился с Оскалом о покупке оружия у Фареза, а тот окажет ему какую-то услугу. С Фарезом было трудно договориться, но все же мы смогли.

Если произойдут проблемы с перевозкой, Рой окажется в больших долгах перед Фарезом и Оскалом.

– Как они смогут поделить все оружие?– я скрещиваю руки на груди и наклоняюсь ближе ко всем записям, боясь упустить что-то важное.

– Рою нужно не оружие. Птенец – вот что ему важно. Точнее его пение.

« – Мы с ним так не договаривались!– взрывается Мауро и опрокидывает стол, пока я крадусь ближе к нему,– Птенец был куплен мной.

– Я сожалею, но все вышло из-под контроля».

Так вот кто перекупил Птенца у него. Никогда бы не подумала, что короля контрабанды сможет победить обычная пешка Оскала. Или уже не просто пешка? Но почему Птенец отправляется к своему покупателю сейчас, а не несколько лет назад, когда сделка у Мауро была сорвана.

– А как в этом заинтересован Харрис?

– Ждет свой товар. Все просто. Каждый получает от этого союза какую-то выгоду. Оскал – оружие, Рой – птенца, а Харрис – рабочую силу.

Люди. Продажа людей. Теперь понятно, почему Sauvetage groupe здесь. Значит, Мексика продолжает поставлять людей на рынке доноров, рабочей силы и сексуального рабства.

Репрессировать.

Я скрываю свою улыбку, и киваю парню. Всего неделя на создание плана и его совершенствование, пока корабль не прибыл в порт и товар не выгрузили. Но и с таким сжатым сроком можно справиться.

Дверь резко открывается и выходит мрачный Рафид и мужчина, запечатленный на фотографии с девушкой. Он наступает на зеленый листок, убивая его. Разрушая его невинность и чистоту.

Вероятнее всего, Дайр. Он занял какое-то место во всей этой иерархии и значит, важен Рою. Он нужен для этой сделки. Местный главарь мелких банд или одной, но самой главной?

– Надеюсь, ты не решил поиграть с нами,– грозно произносит мужчина.

– Ни за что на свете,– соглашается Рафид и прикасается к моему плечу.

Я стою на месте и внимательно изучаю Дайра. Высокий, скрывающий силу и мощь. Забинтованные руки, коротко подстриженные темные волосы, испепеляющий взгляд, сулящий проблемы, но он не знает кого пытается напугать. Страх мне неизвестен, как и чувства.

Единственное, что приносит мне удовольствие – это мои задачи, как кармы. Я заставляю страдать за грехи в этой жизни, а не дожидаться следующей. Я – следствие их действий, как хорошее, так и плохое. Я – серая масса добра и зла. Каждый видит во мне то, что хочет, но люди редко видят что-то светлое. Всегда темное и кровавое.

– До скорой встречи, Дайр,– Рафид крепко сжимает мое плечо, намекая, что это встреча последняя,– Прощай, Авель.

Мужчина грубо толкает меня к выходу, чтобы показать мою незначимость для него. Попытка обезопасить, которую я никогда не понимала и не принимала. Кивает обоим, сжимая одну руку в кулак, чтобы сдержать свои эмоции.

Позади нас начинается спор, ведущий только к одному концу. Авель осознал свою роль в их планах и скорее всего, потребует изменить свою судьбу. Но я не думала, что он так быстро попытается все исправить. У него были годы, чтобы продумать план как избежать своей будущей участи.

Голоса затихают, и раздается несколько шагов, а после оглушительный выстрел. Я продолжаю идти, не желая даже оборачиваться, чтобы взглянуть на картину новой смерти.

Из подобных иерархий есть только один выход. Смерть.

Я это хорошо знаю, но почему-то решила повлиять на простую пешку. Незначительную фигурку, которую моментально столкнут. Не вспомнят о ценности на первых этапах битвы.

Такова судьба тех, кто не проявил достаточно амбиций.

Рафид открывает дверь машины, ожидая, когда я сяду. Я продолжаю цепляться глазами заброшенного здания, поэтому ему приходится меня посадить, пристегнуть ремень безопасности и закрыть дверь.

Почему они основались здесь? Мауро упоминал, что его партнер у самого сердца Золота мира, значит где-то в Европе, но как его фабрики оказались в Америке? Покупка оружия могла осуществляться напрямую, но он влез в это дело, значит, ему важно быть причастным к этому. Почему?

Меня больше интересует характер его участия. Он мстителен и хитер, однако бывает достаточно милым для просьб о помощи. Но я сомневаюсь, что кто-то из участников этой сделки попросил бы его о помощи, гордости много. Лусиан не из тех, кто склоняется и обхаживает Золотых господ. Скорее собственное высокомерие задушит его, прежде чем он будет прислуживать кому-то.

Сев на свое место, Рафид тянется к ключам, но останавливается, замечая мое состояние. Возможно, он принимает это за сожаление, но я слишком занята чужими планами и той паутиной, в которую мне пока не следует влезать.

Его рука касается моей щеки, поглаживая большим пальцем мою кожу. Затем он целует меня в подбородок и кладет голову на мое плечо, играя с белыми волосами, спрятанными под кепкой.

– Еще не поздно обратиться за помощью,– шепчет Рафид.

– За какой помощью?– я не совсем понимаю о чем он.

– Психологической,– пытаюсь оттолкнуть его, но он сжимает мое лицо в своих ладонях, поворачивая к себе,– Ты нуждаешься в этом. Ты не справляешься, и ты это понимаешь. Тебе больно.

– Мне никогда не бывает больно, – я хватаю его за горло и сжимаю его, перекрывая воздух, но мужчина не реагирует. Не пытается остановить. Он лишь желает показать мне насколько я безумна, показать эту сторону меня, чтобы я ужаснулась.

Но этого никогда не произойдет. Потому что я такая. Я родилась с этим и умру, но никогда не испытаю отвращения к своим поступкам.

Через пару секунд я отпускаю его и успокаиваюсь. Рафиду это очевидно не нравится, и он встряхивает меня, пытаясь починить сломанный механизм. Но как Дайр поступил с Авелем, так поступили и со мной.

– Когда ты ходила к доктору, тебе становилось лучше, пока…,– он замолкает, но я решаю надавить на это. Напомнить ему.

– Пока что?– я отталкиваю его руки и наклоняюсь ближе,– Давай, Рафид, продолжай. Пока я не перерезала ему горло?

– Он сказал, что у тебя расстройство личности, и ты испугалась,– я усмехаюсь, но он не находит в этом ничего смешного.

– Каждый болен,– равнодушно отвечаю,– Неужели хватит времени, чтобы поставить каждому диагноз? Ты принимаешь все близко к сердцу. Давай закончим этот абсурд и поговорим о твоих планах на перевоз оружия,– теперь я ощущаю не злость, а прилив радости и веселья,– Как ты планируешь помешать им?

Надежда гаснет в глазах мужчины, и он медленно бросает идею как-то излечить меня, лишая жалкого тепла, и отворачивается. Он никогда не поймет меня. Никогда не примет. Я всегда знала, что мы разные, но не думала, что это зайдет так далеко.

– Я никому не буду мешать. Послушай, Мими,– пытается оправдаться Рафид,– Я много думал за этот год, пока тебя не было рядом. Игра в месть ни к чему нас не приведет. Это никогда не успокоит тебя. Просто прими…

– Сколько?– спрашиваю я, отстегивая ремень.

– Говорю же, много думал за этот год.

– Тебе понадобилась чертова секунда, чтобы отказаться от мести. Мне интересна сумма, которая повлияла на это.

– Мой брат действительно раскаивается в случившемся.

– Двадцать миллионов?

– Мы с тобой пострадали от рук мафиози, но ты никогда не думала кого им? Ты задумывалась о том, как воспитывали Романову? А я помню, как мой отец обращался с нами. Он пытался сделать из нас зверей, а не людей. Ты не понаслышке знаешь, что с женщинами там обращаются хуже…

– Неужели пятьдесят?– я игнорирую его рассуждения. Рафид качает головой и закрывает лицо руками,– Сто?

– Пять,– бурчит он, и я замираю.

– Ты с ума сошел? – я беру его за темные волосы и дергаю на себя. Он терпит боль, но не пытается защититься,– Пять миллионов, вот сколько стоит твое прощение? Пять миллионов стоит смерть твоих братьев и твоя несчастная жизнь? В Адевске на такую сумму невозможно найти квартиру, а ты хотел переехать…

– Я передумал,– прерывает он меня, взглянув виноватыми глазами. Снова эти извинения, но за какой проступок?– Я хочу жить здесь. Проще спрятаться за чьей-то спиной, чем вставать на линию огня. Мими,– он кладет руку мне на бедро,– Романова тоже последствие чужих решений. Твоя жажда погубит тебя.

Я почти не слышу его, внимательно следя за ритмом своего сердца. Я потратила на его вербовку несколько месяцев. Отдала столько сил и времени, чтобы он так легко отказался от меня?

– Ты продажный ублюдок,– шепчу я, медленно хлопая в ладоши,– Твой брат, вероятно, очень доволен своей работой. Ты же просто отдался ему в руки, – Рафид краснеет от злости и сжимает подлокотник, чтобы не выплеснуть свою силу на мне,– Шлюхи имеют больше гордости, чем ты.

Он бьет кулаком по рулю, оглушая нас.

– Я в отличие от тебя имею разум! Ты чертова психопатка, которая играется с невинной девушкой. Тебе приносит удовольствие от её страданий и беготни. Ты считаешь себя самой умной? Ни черта, Мими. Ты самый глупый и больной человек, которого я мог встретить. Даже мой отец не относился к людям, как ты! Может, хорошо, что Романова убила твою мать и отца? Они не увидят в какого монстра ты превратилась.

Он выдыхает свой гнев и несколько раз бьет по машине, ругаясь на родном языке. Я начинаю смеяться и закидываю голову, не скрывая своего веселья. Мужчина с ужасом смотрит на меня, на мои слезы, как заламываются руки, и сжимается живот. Когда боль становится невыносимой, я стираю слезы, набирая больше воздуха в легкие, тихо посмеиваясь.

– Ты сошла с ума,– признает он, словно потерял последние крупицы веры в мое изменение. Ему никогда не было дано исправить меня.

Я поворачиваюсь к нему и ласково провожу рукой по темным волосам, которые еще совсем недавно натягивала, желая причинить боль. Он выглядит, как испуганный человек, наблюдающий за бешенным животным, но я намного спокойнее него. Разумнее и хитрее.

– Как её зовут?– мой голос ломается. Он тяжело сглатывает и начинает бегать глазами по зданию, в поиске ответа,– А я думала, какого черта с тобой творится,– едва касаясь, провожу пальцем по шраму,– Надеюсь, ты поймешь, какую совершил ошибку, когда она бросит тебя.

Я выхожу из машины и иду по широкой дороге в сторону города. Чертова вина, страстные прикосновения, перепады настроения, запах женских духов, пластырь, скрывающий следы другой женщины и наконец-то изменение планов. Он остается здесь ради неё. Он забыл обо мне, о наших планах, о том, сколько всего сделали, чтобы выбраться из того ада.

Но не время думать о потерях или о мести. Карма постигнет и его. Сейчас у меня есть и дела поважнее Фареза.

***

Я выключаю чужой ноутбук и откладываю его как перед тем, как Рафид заходит в уютную по его меркам гостиную, ставя на маленький, стеклянный стол небольшой пакет с продуктами. Мужчина выдыхает, обнаружив полную раковину грязной посуды и замоченную водой кофту, которую мне пришлось отстирывать от крови. Благо пятен не осталось, иначе бы мне пришлось сочинять правдоподобную сказку, либо порезать руку.

– Вижу, домашние обязанности тебя тяготят,– шутливо озвучивает он, засучив рукава ужасной клетчатой рубашки.

– Твоего друга не привлекает качество, а не меня.

Больше всего мне нравилось в наших отношениях, что у нас никогда не было периода извинений. Мы часто ругались, временно расставались, но всего сходились. Я не ждала первого шага от него, он это уважал, видя во мне хоть и странную, но принимающую ответственность девушку. Он никогда не пытался быть интересным, что и не особо усложняло мой заказ. Будь он младше или чуточку особеннее, чем другие, моя задача тяготила бы меня, но Фарез превосходная жертва, о которой я и не вспомню через несколько лет.

Найдя его собирающим вещи в том отвратительном, заброшенном доме, я сделала вид, что ничего не произошло, за что он ухватился обеими руками и по-прежнему не отпускал. Рафид привез меня и несколько своих вещей в небольшой домик в Плайя-дель-Рей. Пока его знакомый отдыхает в Канаде, он будет следить за его домом.

Но собранные вещи, наполовину оставленные тут, частично в машине, видимо, никогда не вернуться в тот полузаброшенный дом, как и его машина в Южный централ. Я не стала спрашивать, что произошло за несколько часов, но что-то изменилось. И я не причина этому, что немного обескураживает.

Фарез подходит к раковине и начинает мыть посуду, пока я слежу за его действиями.

Нормальные люди так и живут? Приходят после трудного дня на работе, морально истощенными, перегруженными проблемами с заказчиками, директорами, обычными покупателями или клиентами. Заходят в дом, где их встречает такой же уставший партнер, но способный на вымотанную поддержку и улыбку. Дети, пришедшие со школы или вышедшие из своей комнаты, чтобы поздороваться с родителями и помочь им разобрать пакеты продуктов.