Золото в нашей крови

Тот дождь можно было бы сравнить с градом, а гневный ветер с торнадо. Это был последний летний день, и он принес столько разочарования людям. Сколько планов было у них, чтобы попрощаться с тем летом. Достойно его проводить и со счастливой улыбкой встретить осень, которая потребует куда больше труда, чем в теплые дни.

Все ждали ясной погоды, а я была рада дождю. Рада горю небес.

Кроссовки с потертой подошвой намокли от луж на дорогах и сильного дождя. С одежды можно было бы выжимать огромное количество воды. Кожа была бледнее мертвого, и меня это нисколько не печалило. Я хотела замерзнуть. Хотела заболеть. Хотела просто уйти, но куда?

У меня не было друзей, к которым можно было бы прийти за поддержкой и помощью. У меня не было близких, которые с радостью бы забрали меня из того кошмара и сделали бы все, чтобы жизнь стала ярче. У меня не было семьи.

У меня не было имени. Я никогда не могла с гордостью сказать свою фамилию, потому что стоило бы мне прошептать, как коварный ветер передал бы её. Я знала, чья во мне кровь. Я знала, к чьей семье принадлежу, но это все было лишь пустым звуком в тот момент, как и всегда впрочем.

Кажется, я никогда не произносила свою фамилию. Свой род. Никогда не молилась за жизнь моих кровных родных, потому что больше никого не осталось, а времени попросить об их покое не было, ведь проходилось просить прощения за других.

Многие семьи ждали рождения детей, чтобы прокричать на весь мир.

Был рожден наследник Золотого мира.

Это была огромная честь стать им. Особенно родиться в правящей семье мафии.

Золотой мир представляет собой абсолютно все, что отмечено на картах. Словно мир, который мы знаем, разделен на две части. Золотую и Серебряную. Мафия и простая жизнь граждан. Названием этой группировки послужил тот факт, кто занял трон всей мафии. Человек с золотом в крови.

В крови каждого есть золото, совсем крошечная доля, в то время как в жилах правящего рода кровь – это малая часть по рассказам многих, кто посмел увидеть ранения Золоторожденных. На самом деле же золото занимает лишь половину и поэтому складывается ощущение, что в их венах течет лишь металл. Никто не может точно описать причину этого странного биологического явления. Я знаю лишь, что с каждым ребенком золото уменьшается в их жилах и есть вероятность, что вскоре Золоторожденных не станет.

Что же касается частей этого мира, то при создании группировки весь мир был разделен между влиятельными семьями. Со временем некоторые страны начали продавать свои территории, и теперь они считаются нетронутыми, не вошедшими в состав мафии. Но есть вероятность, что там живут представители иерархии Золотого мира. Так вышло, что наследники занимают места своих отцов и становятся Капо9 какой-либо части или страны, которая входит в состав.

Конечно же, Золоторожденные являются Боссами10. Ближайшие родственники – Младшими Боссами11. Консильери12 – друзья или преданные люди. Никто и никогда еще не занимал должность выше Капо, принадлежав другой семье, кроме Золотых правителей. Ведь те в свою очередь очень тщательно следят за связами своих наследников. Отцы выбирают наиболее покорных детей из правящих семей для чистоты рода. К ним применяется особый отбор и жестокое воспитание.

Мафия – самое жестокое, чье существование мог бы простить Бог.

И вот теперь избранницей Золоторожденного становится девушка, с темным прошлым и простым происхождением. Как их называют «Серебряные» или « люди Серебра». У них рождается еще более ничтожная, чем серебро мира, дочь.

И, казалось бы, по законам мафии она должна быть воспитана по правилам, если бы не ее мать, которая бежала каждый раз, когда девочка обретала власть. Каждый раз, когда люди говорили об её будущем вкладе и продолжении великого рода.

Первый побег был до рождения девочки. Через некоторое время их нашли и привели назад на Сицилию. По правилам, мать должны быть лишить жизни, но этого не произошло.

Второй побег был, когда девочке было девять и с тех пор её не могут найти. Говорят, последний Золоторожденный был убит своей избранницей, только из-за этого побег оказался удачным.

С тех пор их ищут, но не для восстановления рода, а чтобы убить последнюю наследницу, так как она недостаточно хорошо обучена, чтобы стать женой будущего правителя или матерью будущих Боссов. Тогда в Золотом мире начнут выбирать новую правящую семью для мафии.

Пока живую или мертвую дочь не покажут Консильери и Младшему Боссу, они будут управлять Золотым миром, до тех пор, пока сами не предстанут перед духом покойного Босса.

Никому не нравится эта подвешенность. Все мечтают о стабильной жизни и развитии группировки, как раньше. Но с тех пор как трон Золотого мира занял Михаил, о спокойствии все забыли. И даже после его смерти лучше не стало, если только не хуже.

Я же в свою очередь из-за родственной связи с зачинщиком бунта и предателя должна была попасть в Бронзу. В группу головорезов, которые истребляют предателей Золотого мира. Или просто убита кем-то из Золота.

Я с самого рождения не была любима родителями, а после Серебряный мир признал меня изгоем из-за жизни рядом с правящей семьей. Теперь я не могу войти ни в Серебро, ни в Золото.

Я знала и знаю это, по сей день, но тогда меня добили слова мамы.

« Лучше бы ты вообще не рождалась. Я потеряла все из-за тебя. Ты мое проклятие, Анастасия».

Я всегда чувствовала вину за то, что мама пыталась найти деньги для нашего существования через свое тело. Я всегда просила у неё прощение за то, что могла сделать не так. Никогда в жизни не было и дня, чтобы я не ощущала давления своей совести. Тот день показал мне что, чтобы я не сделала для нее, она будет помнить обо всем.

Она всегда будет ненавидеть меня.

Смотря на реку, я понимала, что моя смерть уж точно не принесет ей еще больше горя. У меня никогда не было суицидальных наклонностей. Не хватало на них времени, пока я бралась за любую работу, чтобы добыть для нас немного денег. Я забывала о школе, отдыхе и собственном существовании, пока разрывалась ради заработка.

Я нелегально работала в подпольных барах с клеткой для боев, одиннадцатилетней девочкой, но после первого унизительного предложения ушла оттуда, не желая терпеть к себе такое отношение.

Я подрабатывала в морге в двенадцать лет, рассматривая холодные трупы, поглощала запах их разложившейся плоти. Потом еще и помогала продать тех, кого никто не ищет, на черном рынке. Но тех денег не хватало, ведь мама продолжала заниматься той работой, что и раньше. Я отвергала мысли, что она этим занимается для своего удовольствия. Я не хотела принимать этого.

Я пыталась стать лучше, но мне не удалось.

Как и умереть.

Меня вытащили из воды и увезли в больницу. На вопросы людей как я смогла выжить после падания с такой высоты, я пожимала плечами. Именно с тех пор это привычка у меня и появилась. Отсутствие необходимости отвечать. Существовать.

Вернувшись домой, я встретила двух полицейских и думала, что они хотят сообщить маме о моей неудачной попытке самоубийства, но как оказалось сообщать уже было некому.

Она была сбита машиной, водитель которой не справился с управлением в такую погоду, вылетая с моста. После вскрытия мне сказали, что её позвоночник был сломан и нижняя часть тела отказала. Будь она не так травмирована, она бы выплыла.

Не помню точно, что со мной произошло. Мне было пятнадцать, когда я сломалась окончательно. Когда потеряла единственного человека, что испытывал ко мне что-то кроме желания убить ради выгоды. Когда человек, у которого я молила о настоящей любви и истинном прощении – так и не дал мне ни первое, ни второе.

День под дождем изменил девочку, которая боролась с унижениями, гордо держа свою голову, заменяя её на дрожащую от любого шороха и ту, что будет терпеть как об неё вытирают ноги, хоть и скрипя зубами.

Стук в дверь развевает туман воспоминаний. Я натягиваю пиджак на тело и подхожу к двери, проворачивая ключ. Аманда машет мне рукой и протягивает коробку конфет.

– Я думала, твоя болезнь удержит тебя до завтра,– я трясу коробкой, ожидая объяснений такой щедрости.

– Ничто не может удержать меня от работы. Это моя благодарность.

Не дожидаясь моего приглашения, она заходит внутрь и садится рядом с моим креслом, пододвигая к себе ноутбук с открытыми файлами о посещаемости на этой неделе.

– Клуб переживает трудные времена,– печально замечает она, подсчитывая что-то в своей голове.

– Два года назад было намного лучше, – я сажусь возле неё,– В том числе и наличие персонала, разнообразие алкоголя и заработная плата.

– Ты даже это изучила?– её нос морщится от этого, но я просто пожимаю плечами. История во всех её проявлениях остается моей слабостью.

– Что случилось, Аманда? Ты пришла сюда явно не проследить за статистикой посещаемости,– отодвинув ноутбук, открываю коробку шоколадных конфет, но девушка, вновь не дожидаясь разрешения, кладет сладость в рот, чтобы забить его для обдумывания ответа.

– Луиза настаивает на продлении твоего испытательного срока, аргументируя это не подготовленностью к большей части твоей работы.

– Разве ты не помогаешь?

– Она намекает и на мою… бесполезность в этом вопросе, хоть и я была до нее помощником директора, а также выполняла работу за неё, в том числе презентации для конференций. Пэрис была прекрасным начальником, но оставалась девушкой с разбитым сердцем.

Я провожу языком по зубам и сжимаю губы в тонкую полоску, чтобы скрыть свою скуку. Попытки Аманды вызвать у меня сострадание провальны, плохо организованы, но в целом, не раздражающе.

– Это после неё у меня осталось столько работы?– Аманда вновь берет конфету, и сожалеюще улыбается мне,– Уже сомневаюсь в её профессионализме.

– Как нынешний администратор – ты можешь, но как сентиментальное существо, чувствующее в тысячи раз острее, чем мужчины – ты должна понять её.

– Не вижу взаимосвязи с чувствами и работой,– девушка кивает на мою стену, разделяющую мой кабинет и Роя,– По-прежнему не понимаю,– Аманда разочарованно выдыхает и падает на спинку стула,– Женщина может быть и матерью, и президентом. Еще ни разу не было случая, когда война начиналась из-за того, что глава государства занята семейной жизнью или своими увлечениями. Нужно уметь разделять это, иначе мир падет.

– Ты жестока,– она касается пустой ячейки, и опускает глаза на опустевшую коробку.

Я спокойно выдыхаю и выбрасываю коробку в корзину, не испытывая никакой раздражительности к ней. Сладости не приносят мне удовольствие, как многим девушкам или парням. Еда в целом не особо привлекает меня.

– Могу тогда я поинтересоваться кое-чем?

– Конечно,– Аманда подпирает голову кулаком, сосредотачивая свое внимание на мне, пока я остаюсь замкнутой и в речи, и в позе.

– Что произошло с Питером и Патриком?– она не выглядит удивленной моему вопросу.

– Два года назад к нам пришел Карл Харрис, отец Лу и Джошуа,– начинает девушка,– Мистер Рой хотел купить у него сеть ресторанов. Но в один день их встречи для согласования этой сделки, босс уехал по семейным делам. Что – то случилось с его матерью. И тогда Пита попросили проследить за благополучием мистера Харриса, потому что в тот вечер было очень много народу, но он как-то халатно отнесся к этой просьбе. Пэт решил прикрыть напарника и следил сам за гостем.

Она поворачивается к окну, смотря на пасмурную погоду, видимо вспоминая детали того дня. Или занята тем, чтобы преподнести мне историю таким образом, чтобы я сочувствовала всем пострадавшим в произошедшем. Учитывая тот факт, что Аманда постоянно прикрывает всех, помогает и не думает о себе, второй вариант.

– Харрис пригласил его выпить с ним. Тот – согласился, потому что боялся, так обидеть важного партнера для босса, и, не уследив за мерой, потерял контроль, – она опускает взгляд, сжимая руки. Возможно, чувствует себя виноватой из-за этого,– Ты должна понимать, что мы преданы мистеру Рою. Он вытащил нас всех из такого дна, которое тебе и не снилось. Он дал второй шанс на новую жизнь. Мы не терпим неуважения к его имени. Он ведь принял и тебя, потому что ты нуждалась в работе.

Благотворить Александра за то, что он чрезвычайно нуждался в администраторе? Верить в его доброту, пока я была занята составлением всех условий для того, чтобы меня взяли сюда?

Но без его слова этого все же не произошло бы.

– Когда мы с тобой говорили, я слышала твою потребность,– размышляет девушка, – Не знаю, что там такого произошло, что ты так спешила покинуть Россию, что при введении тебя в должность первым же рейсом улетела. Он это знает. Поначалу он хотел выбрать другую девушку, которая работа в этой сфере дольше твоего, но слыша твой голос – сказал, что ты наш новый администратор. Без колебаний, Ана.

Только Рой знает, что я оставалась единственным выбором. Было много девушек, но никто не захотел присоединиться к их «семье» после той статьи о падении престижа. Сейчас он смог вернуть клубу былую славу, но долго ли она пробудет с ним? Как скоро закончится лекарство от этой болезни?

Но он принял меня. Если верить её словам, просто услышав меня. Как бы я не хотела отрицать, его заслуга в том, что я жива, есть.

– Так произошло, что Харрис сказал что-то оскорбительное про босса. Пэт хотел зажечь сигарету, но от злости плеснув алкоголь ему в лицо и поджег. В итоге Харрис получил ожог третьей степени. Потребовал посадить Пэта в тюрьму, но Рой продал часть своих акций на владение клуба, чтобы замять дело. Через несколько месяцев к нам пришла Луиза и теперь Джошуа.

Повисла тяжелая пауза.

Теперь ясно, почему ввели этот запрет на огонь в клубе. Почему Дэвид так нервничал и переживал. Питеру стали меньше доверять, а Патрику вовсе запретили употреблять на работе. А ведь Александр отдал столько всего, чтобы помочь простому человеку. Сделал слишком многое, чтобы Патрик не попал в тюрьму и не испортил себе жизнь окончательно.

Сострадателен и предан людям, которые будут защищать его честь несмотря ни на что. Я встречала таких людей, но они настолько редки, как и искренняя доброта.

За стеной слышится женский короткий стон. Я напрягаюсь как струна от странного волнения и глубокой злости.

Это не она. Ты больше не маленькая девочка, которой придется это выносить.

Затем раздается еще один, но протяжнее. Моя рука тянется к ножу, но я отдергиваю её, замечая какое-то движение рядом со мной. Аманда сжимает мое плечо и указывает на дверь, желая вывести меня.

– Пойдем, там должны были прийти Оуэн и Мия,– предвкушение от этой встречи звенит в её голосе, и я послушно поднимаюсь, старательно прислушиваясь к ритму своего сердца, который становится все тише и тише.

Мы выходим из моего кабинета, и Луиза произносит имя, того, кто дарит ей это блаженство. Я желаю услышать наигранность в этом звуке, но оно так реально, что мне хочется окунуться в воду, чтобы смыть с себя отвращение.

План. Нужно оставаться верной ему.

– Когда я говорила о Луизе, я ведь не шутила,– звучит скомканный смесью разных чувств голос девушки,– Он никогда не уволит её. Никогда не прогонит и не важно, что она сделает. Мы закрываем на многое глаза, зная, что стать её врагом – это последнее чего мы хотим. Поэтому, Ана,– она поворачивается ко мне,– Проявляй равнодушие. Не давай намеков, что тебе что-то не нравится в их отношениях с боссом и уж тем более не давай намеков, что между вами может что-то быть. Ей стоит пожелать, как он выбросит тебя как ненужную игрушку и это не потому что он в нее «влюблен», – она делает кавычки на том слове,– а потому что стоит ей пожаловаться папочке, и тот снова начнет шантажировать босса. Я умоляю тебя…

Я прерываю её, положив руки на неё хрупкие плечи, и открыто ей улыбаюсь.

– Я все поняла,– но обещание так и не соскользнуло с моего рта, как она этого хотела.

Меня всегда учили выполнять то, что я пообещала сделать, поэтому дать ей слово я не могу, пока меня интересует буря, которую может устроить Харрис. Мне важно, чтобы он вылез из своей норы и показал мне свое уродливое лицо. Пока я не вижу врага, я не могу лишить его жизни одним ударом, а броски в никуда – никогда не привлекали меня.

С барменом уже сидят Мия и Оуэн. Я сажусь к ним и, пытаясь понять о чем они говорят, но разговор заканчивается мгновенно, стоит им увидеть меня. Дэвид чуть ли не роняет шейкер с напитком, который мешал, но удерживает и угрюмо рассматривает бутылки на его рабочем месте, игнорируя мое присутствие.

– Я неделю ждала этого дня,– мечтательно обводит глазами забитый зал Мия,– Надеюсь, эта пятница принесет больше плюсов, чем расстройств.

– Я тоже,– без сарказма сообщает мой голос, разглядывая количество пришедших. Их действительно пришло намного больше, чем всегда.

Трейси кружит возле шеста, разогревая зрителей. Люди трепещут от жаркого представления, бросая купюры на сцену. Свет ослепляет на несколько мгновений, пока я не привыкаю к оглушающей музыке и толпе веселых и готовых на все этой ночью.

– Подвиг, чтобы втереться в доверие?– я оборачиваюсь на мужской голос, замечая, как Оуэн странно смотрит на меня, пытаясь считать мои секреты.

– Не рассматриваешь такой вариант, что я просто хотела помочь?– мне приходится говорить намного громче, из-за чего горло начинает раздражаться.

– Рассматривал бы, но ты девственно чиста, а это странно и не сочетается с твоими навыками и прошлым твоей сестры,– Мия бьет его по плечу, выражая свое недовольство его комментарию,– Базу данных не так легко обмануть. И это чудо, что ты выжила после того инцидента, да?

Хакер.

Я прикрываю глаза, словно свет ослепляет меня, но на самом деле я борюсь с куда большим желанием, чем мое нездоровое любопытство ко всему. Борюсь с тем, что не свойственно Румынской. Пытаюсь подавить, что течет по моим венам.

– Какой-то странный интерес к моей персоне,– я морщусь от резвости в голосе.

– Лишь меры предосторожности. Нахожу странным тот факт, что девушка, вроде тебя, вероятнее всего страдающая от синдрома отличницы и испытывающая дискомфорт от больших скоплений, легко адаптировалась в таком обществе.

Я ищу подвоха в его словах, но он говорит исключительно правду об умершей Анастасии. Она не могла привыкнуть к обществу из-за случая в её детстве.

В один день её отца обвинили в массовом убийстве мирных граждан, и тогда все приняли её за монстра. С тех пор Румынская погрузилась в книги и учебу, чтобы заострить свое внимание на чем-то материальном. Чтобы избежать неуважительного отношения к себе и своим чувствам.

Но это знали лишь мы. Её мама неоднократно пыталась нас подружить, но через некоторое время, когда меня приняли за малолетнюю преступницу, двери их дома оказались закрытыми. Люди постоянно ищут утешения и жалости, но проявить терпение к проблемам других, даже если они схожи – не могут.

Все зациклены исключительно на своей жизни и попытках украсить её самыми мрачными цветами, пришить самые уродливые и ободранные лоскутки, чтобы получить каплю безнадежного сочувствия.

Но я хотела помочь ей адаптироваться. Хотела помочь принять жестокость этого мира, но мою помощь отвергли, словно я причиняла не меньший вред, чем её сверстники.

– Я также забыл упомянуть об её ненависти к иностранным языкам, ведь именно этот предмет доставлял ей массу проблем, потому что тяжело давался.

– Мне,– поправляю я, но Оуэн качает головой, уверенный в своей версии событий.

– Это просто странно Ана, вот и все. Оуэн ничего не хочет сказать другого,– Мия задерживает меня, схватившись за руку,– Он плох в знакомствах.

– Но с тобой он подружился,– я не хочу нуждаться в этой резкой смене разговора, но и попытаться оправдать эти странности не могу.

Я смогла стать Румынской только для тех, кто либо не знал её, либо очень плохо. Но обмануть её мать у меня бы никогда не вышло. Человека, который знал об её детских травмах, тоже бы не вышло.

Неужели я не смогла найти кого-то, кто был очень близок с ней? Или того, кто и стал её причиной смерти.

– Мы жили в одном приюте, так что это неудивительно.

Я вновь разглядываю этих двоих. Кир встретил Адель, когда она пыталась сбежать из приюта. Но та не была похожа на Мию.

Она была груба и недружелюбна с незнакомцами, в то время как с близкими людьми становилась похожей на самый нежный цветок. Меня всегда удивляло, как дети, жившие в таких домах, продолжали верить в добро и любовь.

Яркий аромат лилий ударяет по мне, окутывая холодом, который когда-то был теплом её объятий. Жаром от её безумного смеха и надеждой на нечто светлое.

– В отличие от тебя я завела дружбу с коллегами, которые научили меня многим вещам и база данных никак не расскажет обо всем, на что я способна,– я сжимаю кулак и прячу его за спину, ощущая жжение в области груди.

– Тут дело не в дружбе, а в твоих моральных принципах. Это странно, вот и все,– он поднимает руки, доказывая свою точку зрения, при этом почти не стараясь. Словно победа уже у него в руках.

– Если бы ты обращал проблемы на свои странности, то давно понял, что твоя напористость легко исчезает рядом с Мией, и это заметно окружающим, – я сжимаю челюсти, заставляя внутренний голос умолкнуть.

Оуэн кидает на меня злобный взгляд, не найдя и слов опровергающих это. Мия оборачивается к нам, слегка краснея.

В чужие драмы я не хочу вникать, мне хватило того, что я видела тогда в клубе.

Море крови.

Море ненависти.

Море не сказанных вовремя слов.

Я отталкиваю толпу, чтобы выйти из клуба, но почти сдаюсь, когда слышаться аплодисменты приступающей к своей части вечера Хлое. Меня почти тянут назад, обращаются как с призраком. И впервые за все время это причиняет мне боль. Стать ничем, перестать быть замеченной и умереть забытой всеми, как она.

Грубо отталкиваю стоящую передо мной девушку, из-за чего её почти давят ногами. Народ настолько обезумел, что ничего не замечает, не думает о своем поведении и поступках.

Я открываю двери и прижимаюсь головой к стене, вдыхая влажный воздух в свои раздраженные от табака и запаха алкоголя легкие. Еще пару лет назад я наслаждалась этим сливанием в толпу. Мечтала умереть под ней, лишь бы это было не от рук недостойных.

Но сейчас во мне все противится этой мысли.

Может, это знак судьбы? Клуб – это не мое место. Это не та работа, которая будет приносить мне достойный заработок. Не тот вид деятельности, о котором я буду говорить с любовью.

Первый раз я обратилась к этой работе ради стабильности, сейчас ради плана, который почти никак не сдвигается с места.

Но я не могу обратиться к тем вещам, в которых она действительно хороша. Потому что они знают, что только она должна быть в этом превосходна. Это то, что досталось ей по наследству.

Кто-то толкает меня, почти падая. Девушка сжимает карманы моего пиджака, пытаясь восстановить равновесие, и глупо смеется от своего нетрезвого состояния. Короткие белые волосы разметаются из-за ветра, скрывая её лицо, но я успеваю заметить её безумную улыбку. Едва стоя на каблуках, она прижимается к стене рядом со мной и выдыхает сигаретный дым мне в лицо, отравляя им.

– Извини,– слишком громко произносит она со странным акцентом, смеясь от чего-то.

Она поправляет капюшон на своем длинном платье, скрывающем её руки и ноги, и бросает рядом с моими туфлями свою сигарету, словно пыталась задеть меня ей. Быстро переходит дорогу, постоянно оглядываясь на меня с этой странной улыбкой.

Я давлю брошенный окурок, поправляя свой пиджак, и проверяю карманы. Из клуба вылетает Трейси со стертым наполовину макияжем, и Питер, готовый разобраться с проблемой. Они ищут кого-то глазами, но Трейси замечает меня.

– Ана, там…– она тяжело дышит,– Девушка с белыми волосами,– я указываю в том направлении, куда ушла незнакомка.

Питер быстро уходит в том же направлении, пока девушка не прижимается ко мне, шмыгая носом.

– Что случилось?– я отрываю её от себя, чтобы посмотреть на неё, но Трейси закрывает лицо, громко всхлипывая.

– Чертовы проблемы,– удается услышать мне, и она указывает на клуб.

Я сжимаю её запястье, боясь оставлять в таком состоянии на темной улице, и тащу назад в здание.

Свет на сцене выключен, но опьяненные своими возможностями люди не обращают на это внимание. Кто-то уже танцует на сцене и снимает видео возле шеста. Гости возле бара кричат на Дэвида, и после один из них бросает что-то в него, но парень успевает уклониться. Разбивается около трех бутылок, но треск стекла заводит народ. Они бросают все, что попадается им под руки и разбивают бутылки с алкоголем. Бармен выходит из бара, закрывая свою голову от осколков. Патрик стоит возле лестницы, не пуская девушек подняться на наш этаж, но они упорно пытаются оттолкнуть его, крича кому-то разобраться с охранником.