Золото в нашей крови

Он что-то нажимает, и теплый воздух окружает меня со всех сторон, создавая кокон. Александр очень быстро изучает дорогу и знаки, но по-прежнему не сбавляет скорость. Мое тело расслабляется, и я наблюдаю, как пейзаж города быстро стирается. Огни становятся полосами, а люди размытым пятном.

Подъезжая к спальным районам, он сбавляет скорость и через пару минут останавливается у моего дома. Я дергаю ручку, но дверь не открывается.

Повернувшись к нему, ожидаю либо объяснения, либо момента, когда он откроет дверь. Но Рой тянется к своим вещам и кладет мне на колени компьютерную сумку и портфель.

– Я не переживаю за остальных, потому что отдых от работы для них как свежий глоток воздуха. Как бы они не любили клуб, и у них есть личная жизнь, которая требует участия. Но ты вряд ли будешь сидеть без дела. После полета ты сразу же взялась за работу, даже не позаботилась о покупке продуктов. Ты помогала Дэвиду, заботилась о девочках перед выступлением и возвращалась к своим обязанностям. Задерживалась, чтобы прислать нужные договоры мне, хотя это была обязанность Лу,– мужчина несколько раз бьет пальцем по кожаному портфелю,– Там несколько документов, которые ты еще не успела заполнить, ноутбук и зарядка от него. Понадобятся еще что-то, напиши, я привезу тебе.

– Почему?– я не скрываю своего удивления, и это ломает его маску. Александр выглядит испуганным этим вопросом, как и я его поступком.

– Потому что…я тоже не смогу прожить и дня без работы, и знаю, как тяжело придется тебе, тем более, я уверен, что ты не проведешь вечер в компании друзей. Поэтому спокойно работай,– он вновь тянется к чему-то и протягивает мне зонт,– На этот раз я прошу тебя вернуть лично,– его серьезность исчезает, когда улыбка касается моего лица.

Он удивлен этим не меньше меня. Сжав губы, чтобы избавиться от этого тревожного проявления эмоции, протягиваю руку, и он пользуется этой возможностью, чтобы стянуть вторую перчатку.

– Вам доставляет удовольствие лишать меня комфорта?– злобно спрашиваю я, забрав зонт.

– Наоборот. Мне доставляет удовольствие лишать тебя твоего дискомфорта, к которому ты так привязана.

Александр достает из кармана нераскрытую пачку с новыми перчатками. Пару секунд он колеблется, но все же кладет на портфель. Рой указывает на дверь, и на этот раз она поддается. Распахнув её, радуюсь тому, что ветер охлаждает его и оставляет отпечатки своего прикосновения в его машине. Я оборачиваюсь, прижимая к себе портфель, и поднимаю раскрытый зонт.

– Позволите поинтересоваться, мистер Рой? А кто вам разрешил обращаться ко мне на «ты»?

– Судьба,– моментально отвечает он.

Я приподнимаю бровь, и он самодовольно улыбается, не испытывая никакого дискомфорта от холода. Меня пронзает ток, и я ощущаю аромат цитруса, поглощающий меня. Его улыбка напоминает мне кого-то. Но кого?

Глава 9.

«Дети могут быть благословлением и проклятием одновременно. Для сохранения власти в первые годы своего правления Капо должен жениться и завести ребенка. Это подчёркивает его власть и способность держать все под контролем. Иногда брак бывает бездетным. В таком случае есть несколько вариантов. Внебрачная связь, главное, чтобы ребенок был единственным мальчиком. Иногда мафиози против измен, поэтому забирают детей из своей семьи или семьи жены, воспитывают чужих как своих. Бывали случаи, когда ребенка брали из приюта. Важно, чтобы никто об не узнал, что наследник, является не кровным, иначе власть Капо можно оспорить.

Лично я советую брать детей из семьи или приюта. Внебрачные дети – проклятие. Когда их несколько, все идет к внутренней и кровавой борьбе между наследниками. Даже если ребенок один – сделайте все, чтобы он был с вами, иначе те, кто мечтает о власти, заберут его для шантажа. И никто не гарантирует, что ваша кровь и плоть, которую вы однажды не признали, не воткнет нож вам в спину»

Сборник для особых детей глава «Престолонаследие» с личным дополнением Николаса Романова

Проводя полотенцем по волосам, прислушиваюсь к громкой музыке, но не могу и слова понять. Через пару минут, девушка выходит, и шум остается позади, а её дыхание – единственным звуком.

– В отчетах за месяц нет сведений об этом?– переспрашивает Аманда, и я злобно усмехаюсь, опираясь руками о раковину.

– Ни слова.

– Это плохо. Может, поискать в социальных сетях?

Она действительно предлагает мне проверять все записи за эти дни и искать каждого клиента в социальных сетях?

– Списки заранее составляются или я ошибаюсь?

– Проблема может заключаться не в том, были ли составлены списки, а у кого они находятся. Если ни у меня, ни у тебя, то…

– Луиза,– её имя вылетает из моего рта как проклятие, и я агрессивно провожу полотенцем по влажным концам, чуть закручивая их.

Бросив полотенце на корзину, включаю воду и брызгаю себе в лицо, чтобы немного остыть, но также попадаю на зеркало. Устало прижавшись лбом к стеклу, слежу за тем, как капли оставляют дорожку влаги.

– А я ведь предупреждала…

– Спасибо за помощь, – бросаю я напоследок и отключаю вызов.

Руки тянутся к карманам, но я отдергиваю себя от этого действия. Медленно отстранившись от зеркала, замечаю темные корни. Судорожно проведя пальцами по ним, проверяю еще несколько раз, почти выдергивая волосы.

Это невозможно. Так быстро это не должно было произойти.

Но я смотрю на абсолютно противоположное моим убеждениям. Волосы отрасли, и темные корни будут заметны по фоне каштановых. Почему я не выбрала что-то темнее, чтобы подобные проблемы были менее заметные?

Выйдя из ванной комнаты, смотрю на время. 04.35. Курьер должен приехать только в 6, поэтому времени у меня достаточно.

Я беру ноутбук, создаю письмо и описываю свою проблему в двух предложениях, после посылаю его. Выключив его, аккуратно кладу на стол, заранее убедившись, что никаких капель от стакана с водой не было на нем, и захожу в спальню, вытаскивая из шкафа сумку, в которой лежат штаны и кофта с капюшоном.

Земельный запах витает по комнате, когда я натягиваю на себя вещи, но он исходит не от ткани. Я проверяю всю квартиру, открываю каждый ящик, смотрю под кровать и изучаю лоджию, но ничего странного не нахожу, кроме этого аромата сырой земли. Привалившись к дивану, прислушиваюсь к своему окружению. Вой ветра за стеклом, капли воды, падающие на керамику. После концентрируюсь на себе. Тяжелое дыхание, как будто одно легкое не работает. Головокружение от давления в висках. Высокая температура тела.

Я захожу в ванную комнату и беру половину пересыпанных таблеток, набираю воду и запиваю. Чаще всего достаточно четверти часа, чтобы все симптомы исчезли. После приема желательно лечь спать, так как иногда я не могу контролировать прилив энергии и эмоциональности.

Я ложусь на диван, положив руки на живот, но сон, который я дарю своему организму, ускользает сквозь пальцы. Маленькие лампочки убивают своей отвратительной яркостью, но я запрещаю себе отодвинуть шторы, чтобы встретить рассвет. Я не заслуживаю смотреть на это без него и наслаждаться.

Вибрация телефона привлекает мое внимание, я, несмотря на стол, нахожу его и поднимаю над собой, морщась от яркости экрана.

Незнакомый номер: Ты проверила все документы? А.Р.

Замешательство впивается зубами в мою кожу, но после отпускает. Меня не должно поражать, что у него есть мой номер, ведь я указывала это в документах, но я ничего не могу поделать с собой и со своей мечтой оставаться незамеченной.

Я: Только последние три рабочих дня.

Три точки появляются под номером, но после исчезают. Я кладу телефон на свой живот, пытаясь найти удобную позу, но шум, достигающий моего слуха с улицы, только нервирует.

Значит, активность в ночное время.

Выйдя из квартиры, закрываю её на все замки и спускаюсь на первый этаж на лифте. Мне нужно доделать отчеты и сдать их в ближайшие дни Луизе. Её попытки досадить мне продолжают раздражать, но нотки веселья от её ревности разбавляют эту смесь эмоций.

Я делаю шаг из лифта, замечая кожаные туфли. Подняв голову, внезапно опускаю руки, сжатые на груди. Тяжесть исчезает с плеч, и я выпрямляюсь, чувствуя себя намного сильнее, чем пару секунд назад. Тепло, что разливается внутри меня, растапливает холод, оставляя после него жизнь. Я сжимаю губы, не позволяя себе улыбнуться.

Мне не нравится, как мое тело реагирует на его присутствие. Мне также не нравится, как он легко может потянуть за мои ниточки и легко влиять на настроение. Словно у него есть ключ от моего механизма, что дает Рою право останавливать или менять мои шестеренки. За эти дни я слишком много потратила сил и времени на попытки понять саму себя. Я подвержена глубокому анализу, но почему-то сейчас я тону в попытках разгадать не его, а причину его власти надо мной.

– Мистер Рой?– я едва морщусь от хриплости в своем голосе и дрожи в руках. Но почему-то я мечтаю не о холоде, а о тепле. Чужом тепле.

Он долго смотрит на меня, изучая новую сторону. Неопрятную, скрытую, неготовую к такой неожиданной встрече. Без макияжа, я не могу спрятаться от правды, которая видна на моем лице. Без костюма, я не могу обмануть людей. Без туфель, я не могу попытаться обхитрить других.

Все тайное без моей маскировки становится явным. Юные черты лица, худое, ужасное тело, покрытое шрамами. Внешняя хрупкость, которую можно заметить. Которую захочется сломать, раздавить и уничтожить.

Но Александр не выглядит, как человек, увидевший жертву или добычу, способную легко поймать. Его глаза расширены, тело немного поддается вперед, а короткие вздохи быстро приподнимают его плечи, делая его и внешне сильным. Он, кажется, даже не услышал меня, раз продолжает беспрерывно разглядывать.

– Мистер Рой,– он не реагирует, и я машу рукой перед его лицом.

Александр делает быстрый шаг вперед. Внутренне я ощущаю призыв к встречному шагу, но иду против своих установок, и делаю шаг назад, упираясь спиной к стеклу лифта. Его рука упирается рядом с моим лицом, ловя меня в ловушку, но я не ощущаю себя загнанной в угол.

– Ана…,– шепчет он слишком мягко и трепетно. Будто боится расстаться с происходящим, потерять это из виду.

Медленно поднимая руку, он осторожно стягивает с влажных волос мой темный капюшон, рассматривает их, прежде чем пригладить. Через несколько секунд, я понимаю, что наклоняюсь к его руке, и быстро сбегаю от его прикосновений, нервно возвращая капюшон на голову и поправляя кофту на себе.

– Чем могу помочь?– интересуюсь я слишком громко и грубо, из-за чего его невинное изумление и счастье испаряются, стоит мужчине нахмуриться и сжать руку, которая еще мгновение назад ласково касалась моих волос.

Между нами вновь оказывается стена, которую я же сама и возвожу, которую глубоко в душе ненавижу, но разумом понимаю, что по-другому нельзя.

– Скорее, чем я могу помочь. Я пришел за тобой.

– В чем помочь?

– Забрать отчеты, они ведь нужны тебе,– он подходит к двери и открывает её, дожидаясь, когда я выйду,– Поехали.

Я делаю неуверенный шаг, смотря на улицу. Его машина стоит перед домом. Сжав руки на груди, подхожу к двери, и он вновь стягивает капюшон с моей головы, придерживая его, чтобы я не потянулась.

– На улице жарко,– просто объясняет мне он, и отпускает его, веря в то, что смог подействовать на меня.

Я натягиваю его и быстро подхожу к его двери, дергаю за ручку, и она поддается. Опустившись на кожаное сидение, замечаю свои перчатки аккуратно сложенные на подлокотнике. Сухие, выстиранные и выглаженные. Пристегнувшись, делаю вид, что слежу за гуляющими в летних вещах людьми, и забираю перчатки, толкая их глубже в карман. Александр садится на свое место, поправляя воротник белой рубашки, и заводит машину, бросая взгляд на то место, где лежали перчатки. Однако не требует их вернуть или заставить меня поверить в их ненадобность. Уголок губ поднимается, но другой реакции я не замечаю.

– Куда мы едем?

– В клуб,– он разворачивает машину, посвящая все свое внимание дороге. Он всегда концентрируется на определенных вещах. Никогда не видела его отвлекающегося на что-то или сбивающегося на что-то незначительное для работы, но важное исключительно для него.

– Разве его не опечатали и не запретили посещать?

– Все нужные операции они провели, поэтому я не вижу причин, которые запрещают нам войти туда на пару минут,– Александр поворачивается ко мне, демонстрируя хитрую усмешку. Как будто он разделяет со мной общую шалость. Я ничего не могу поделать с собой, улыбка появляется хоть и слабая, но искренняя.

Он опускает глаза на мои губы, меняясь в лице. Вновь это необъяснимое изумление. Сигнал машины, проезжающей перед нами, заставляет его резко затормозить. Я ожидаю удара головой о стекло, но чувствую лишь тепло руки к своему плечу. Я выпрямляюсь, смотря на его руку, прижатую ко мне. Спасшую от удара. Себя он не как не попытался обезопасить, отдав все мне. Рой дергает меня, проводит рукой по плечу и ищет любую царапину. Я застываю, не веря в его заботу.

– Ты в норме?– волнительно спрашивает он. Мурашки покрывают мою кожу в том месте, где он по-прежнему прикасается.

Склонив голову, слежу за его попытками найти ушибы или раны на мне, никак не отвечая на его вопрос. Это слишком интригующе. Заметив что-то красное на уголке его брови, поднимаю глаза, но он быстро отворачивается, касаясь этого места, но скрывая рану от меня.

– Может, поэтому люди с хорошим достатком приобретают себе водителей?

– Почему?

– Чтобы не уделять свое драгоценное внимание дороге.

Его напряженность исчезает. Ужас, написанный на лице, сменяется искренним весельем. Плечи немного подрагивают, и он возобновляет движение, заранее проверяя дорогу на наличие других машин по сторонам.

– Намекаешь, что мне нужен водитель?

– Очевидно. Все контролировать невозможно,– он сжимает руки на руле, немного поворачивая голову ко мне, но я отворачиваю его. Щетина приятно щекочет пальцы, вызывая дрожь. Я тяну руку к себе, но он ловит её, немного сжимая.

Пару секунд он не предпринимает никаких действий, продолжая следить за дорогой. Я лишь жду его следующего шага, слишком погруженная в этот хаос. Александр неторопливо опускает свою руку, ожидая моих последующих действий. Румынская должна вырвать руку, проявить хладнокровие и сделать вид, что ничего не происходит. Так должна я поступать, играя в это.

Я мягко вытягиваю свою руку, и откидываюсь на спинку сидения, наблюдая за тем, как здания сливаются в одно. Постепенно я начинаю уходить в себя, концентрируясь на отпечатке тепла его руки.

Я привыкла к холоду. К тому, как тон мертвого тела почти подходит моему. Но сейчас я тянусь к противоположному. Проявляю интерес к живому, что не свойственно той, что пыталась утопиться.

Остановив машину возле клуба, он внимательно изучает меня, но я выхожу из машины, оставляя для мужчины это в секрете. Остановившись перед дверью, опечатанной баррикадной лентой, дергаю её пальцами, проверяя клейкость. Александр срывает их и открывает дверь, впуская меня внутрь.

Пытаясь спокойно пройти и не оглядываясь на него, захожу в темное пространство. Рой не спешит включать свет, как и я, внутренне наслаждаясь тем, что мы спрятаны во тьме. Там, где никто не увидит наших эмоций, желаний и действий. Там, где я могу избавиться от всех ролей и просто стать той, кем была рождена.

Не Румынская. Не девочка, дрожащая от каждого шороха и вздоха. Не та, кто склоняется по приказу и страшится быть замеченной. Не Ана, хрупкая и внутренне, и внешне, а также имеющая постоянный конфликт с душой и разумом.

Одна ошибка порождает другую ошибку. Мама создала ошибку, а после предала отца. Я же продолжила этот лживый путь, порождая одну ошибку за другой. Иногда мне хочется спрятаться в этой темноте и закрыть уши и глаза. Стать ничем, потому что ошибки сильно влияют на меня как физически, так и морально, беспощадно ломая то, что я создаю.

Мягкий белый свет немного слепит, и я, не желая расставаться с той атмосферой непринужденности, закрываю глаза, приобняв себя. Прикосновение к щеке вызывает трепет в теле. Не могу назвать это раздражением, хотя пытаюсь заставить себя в это поверить. Открыв глаза, жду объяснений Роя, но он упорно молчит, продолжая оставаться нечитаемым для меня сегодня. Точнее демонстрировать мне те эмоции, которые я не могу расшифровать и избегать их. Поэтому он нечитаемый.

– Документы должны быть у Луизы.

– Знаю.

– Неужели у вас настолько хорошие отношения, что она отдала вам ключи от кабинета?

– Они мне не нужны,– он достает связку ключей, показывая её мне,– Мне достаточно попасть в свой, а после войти через смежную дверь,– он убирает руку от моего лица, проводя по своему. Сожалеет о сказанном.

– Хорошо,– я отхожу от него, садясь на барный стул,– Я подожду.

Он пользуется этим, сбегая наверх. Я кладу голову на руки, прислушиваясь к звукам его шагов. Слабая мелодия разливается по помещению. Неосознанно я подхожу ближе к диджейскому пульту, находя его включенным. Я тянусь к кнопке выключения, но этого мне становится хуже.

Музыка была одним из элементов свободы. В моей жизни их было не так много, поэтому каждый из них так значим для меня. И когда-то и для Агаты. На праздниках и торжествах во дворец приглашали музыкантов. Пока люди танцевали, я могла спрятаться за колоннами и отдохнуть от надзора родителей, могла на пару секунд забыть о лживой вежливости и наивной покорности, которую во мне пытались создать. Иногда сбегала на улицу, иногда пряталась у Агаты в гардеробной.

Меня учили танцевать без музыки, что причиняло боль мне внутри. Меня извратили настолько, что я искала мелодию в хрусте стекла под ногами. Я продолжала тянуться к музыке, слушая капли дождя, шум моря или свист ветра, пока тренировалась дома. Как бы сильно я ненавидела балет, я находила удовольствие в свободе движений, пока мне это позволяли. Я искала преимущества, играя в то, чего хотел отец.

Я снимаю обувь и массирую ступни, сгибая их под нужным углом. Приятная, ноющая боль отрезвляет меня. Пальцы касаются шрамов на коже, и это на несколько секунд переносит меня в воспоминания. Как я сидела перед кровавыми осколками и следила за своим дыханием, пока раны безумно пульсировали. Ждала, когда придет её врач и перевяжет мне ступни, но это было еще один испытанием. Уроком для того, чтобы я стала более ответственной и самостоятельной.

Я последний раз провожу рукой по полоскам и поднимаю голову. Александр, прижимаясь руками о стул, следит за мной, но поняв, что я уже покинула свою голову, подходит ближе.

– Значит, балет?– с долей интереса спрашивает он.

– Нет, это вид моего наказания,– честно признаюсь я, и застываю от осознания этого. Рой вероятнее всего воспринимает это как шутку.

Я наклоняюсь к обуви, но Александр останавливает меня, опускаясь на колени. Мое сердцебиение оглушает меня, а тело становится слишком чувствительным. Не желая прерывать зрительный контакт, он скользит рукой по моей ноге. Его пальцы касаются стопы, и брови чуть сдвигаются от удивления. Шрамы от стекла.

Я забираю кроссовок и натягиваю на ногу, сильно затягиваю шнурки, плотно прилегая ткань к моей коже. Он помогает зашнуровать другой.

– Ана? – я резко поднимаю голову, слишком напуганная возможным развитием событий. Порезы, ожоги и прочие травмы встречаются у нормальных людей, но плохо когда-то обработанные раны, превратившиеся в уродливые шрамы? Всегда задают вопросы. О детстве, об отношениях с родителями и что такого должно было произойти, чтобы оставить этот ужас.

Он опаляет меня своим дыханием, заставляя поджать губы и прикрыть глаза. Но больше ничего не предпринимает. Не пытается притянуть меня, забирая выбор. Не касается, чтобы смутить. Словно дает мне право решить, что будет дальше.

Нужно отвернуть голову, поинтересоваться документами и уйти домой. Заняться своими проблемами, дождаться рабочих дней и восстановить дистанцию. Обезопасить себя от еще больших трудностей. Я всегда бежала от чувств, обманывая саму себя, чем этот раз отличается от других?

Мелодия его телефона обливает меня ледяной водой, которая тушит пламя, горящее внутри, но он не обращает на него внимание. Я отворачиваюсь, отвлеченная внезапным звонком.

– Телефон,– скрипуче произношу я, но он не двигается,– Ваш телефон,– Александр разочарованно выдыхает и неохотно отходит от меня, принимая вызов.

– Рой, – я избегаю его взгляда, приподнимая свои ноги, чтобы полюбоваться его работой.

Аккуратный и идеальный бант скрепляет концы. Я чуть расслабляю один из них и слежу за реакцией мужчины. Это не похоже на случайность. Всегда подготовленный и безукоризненный вид. Я могла бы списать это на стремление к аккуратности, но подобные вещи обозначают только одно. То, чем страдали и Агата, и Кирилл.

Он внимательно смотрит на шнурки, изучая оба, а после закрывает глаза, слушая собеседника. Но я замечаю, как сжимается его рука в кулак. Пытается заменить контроль над одним другим.

– Это невозможно,– жестко говорит он, – Тебе лучше быть уверенным в этом, Райан.

Быстрый ритм сердце разгоняет мою кровь, но я свожу это к упоминанию Миллера. Не угроза, не тихий грозный голос, пробуждающий что-то темное во мне.

Александр сильнее хмуриться, вновь обратив на меня внимание. Я уже привыкла к его изучающему взгляду, но этот подобен тому, когда мы только встретились. Он проводит рукой по волосам, растрепав их. Его реальность будто меняется, его вера становится пустым звуком перед громом правды, которая не щадит его чувства.

Собеседник продолжает ему что-то громко и быстро объяснять, но разочарованный истиной событий Рой отключается и бросает телефон на стол. Его мысли бродят, а тело застывает в одной позе. Я склоняю голову, наблюдая за ним.

Я выгляжу также, когда начинаю тонуть в собственной голове?

У меня есть возможность забрать то, что мне нужно и исчезнуть на пару дней. Решить, чего я хочу дальше. Я могла бы попросить знакомых взломать его телефон и забрать номер Миллера. Солгать о чем-то важном и встретится с Райаном. Номер Роя теперь у меня есть и…

Я поднимаюсь со стула и встаю перед ним, нисколько не боясь вырвать его из когтей раздумий. Коснувшись рукой его запястья, чуть приглаживаю его кожу, как вдруг он сильно сжимает её, убирая от себя, продолжая находиться где-то далеко.

– Мистер Рой,– зову я, но не реагирует. Я кладу руку на его, проводя ногтями по его коже,– Александр.

Он опускает голову ко мне, удивленный моим неофициальным обращением, но я слишком занята его состоянием, чтобы реагировать на последствия сказанного. Разжав руку, он отпускает меня, снова проводя ей по волосам и чуть потянув за них. Мужчина подходит к столу и протягивает мне несколько бумаг. Я беру их, листая. Тут есть все списки посещаемости, внесенные деньги и потраченные средства. Улыбнувшись ему, поднимаю голову, но едва не вздрагиваю от разочарования в его глазах.

Все всегда сводится к этому. Всегда.

Александр опускает голову и идет к выходу, но внезапно останавливается.

– Пошли,– бросив это между нами, почти выходит из клуба, но что-то заставляет его остановиться и пропустить сначала меня. Воспитание.

Я, стараясь не помять документы, выхожу и сажусь в машину, даже не пристегнувшись. Рой не обращает на меня внимания, полностью стирает из своего поля зрения, игнорируя мою безопасность. Однако скорость намного ниже, чем должно быть, что дарит мне небольшую надежду о его заботе.

Остановившись перед моим домом, он вновь касается своих волос, но не поворачивается ко мне.

– Все в порядке?– я даже не пытаюсь скрыть волнение в голосе.

Он прикрывает глаза, протирая их рукой. Оттягивает момент, чтобы скрыть свои настоящие эмоции. Я усмехаюсь, не дожидаясь этого решающего момента. Слишком часто позволяла себе поверить в обратное, а после сталкиваться с неизбежным.

– Спасибо за помощь, – я выхожу из машины и закрываю дверь, стараясь не смотреть на него.

Этого стоило ожидать. Ничто и никогда не измениться. Я всегда буду ошибкой для людей, которую будут пользоваться, чтобы забыться и получить какую-то выгоду.

Открывая дверь в здание, касаюсь голой кожи железной ручки и только сейчас понимаю, что я совершенно забыла о перчатках.

Глава 10.

« Я стану той, чье имя будут бояться произносить»

Из личной переписки Мими и Т.Герры

Пламя яростно пожирает бумагу, оставляя пепел на моем столе. Вместо того чтобы избавиться от лишнего мусора, просто смяв его, я обжигаю свои пальцы, получая удовольствие от небольшой вспышки боли и реакции своего разума. От его жалких попыток обезопасить мою никчемную оболочку.

Монстр.

Проклятие.

Ошибка.

Почему я надеялась на что-то новое? На внезапные изменения? Ведь ничего не приходит и не уходит без следа. Все имеет свои последствия. Все всегда сводится к итогу наших действий. Мне как человеку, разрушающему все вокруг себя, нельзя верить во что-то хорошее. Никто и никогда не позаботиться обо мне, не попытается понять и помочь.