Полная версия
Она развернулась с грацией балерины и направилась к двери. Уже на пороге она обернулась, бросив на Люмин и Нёвиллета последний, долгий, многозначительный взгляд, в котором смешались лукавство, любопытство и что-то похожее на… понимание?
– Удачи вам… в вашей *чрезвычайно важной совместной работе*! – произнесла она с особым нажимом на последних словах, и дверь за ней мягко закрылась, оставив после себя легкий шлейф цветочного парфюма и гнетущее напряжение.
Когда шаги Фурины затихли в коридоре, Люмин и Нёвиллет одновременно выдохнули. Плечи Люмин поникли, она провела рукой по лицу, стирая следы румянца. Нёвиллет опустился в кресло, проведя ладонью по лбу. Мгновение облегчения сменилось тревогой.
– Она догадалась? – тихо спросила Люмин, ее голос был полон беспокойства.
Нёвиллет поднял на нее взгляд. В его обычно спокойных глазах сейчас плескалась буря эмоций: гнев на бесцеремонность Фурины, тревога за Люмин, страх разоблачения и непоколебимая решимость.
– Возможно, – ответил он, его голос вновь обрел твердость. – Но это ничего не меняет. Я не позволю сплетням и чужому любопытству навредить тебе или… нам.
Он протянул руку через стол и накрыл ее ладонь своей. Его прикосновение было крепким и уверенным, изгоняя остатки страха. Но тревога осталась – тонкая, холодная нить, вплетенная в тепло их зарождающейся любви. Их секрет был под угрозой, и предстоящая миссия в Миропиде казалась теперь еще более опасной, чем прежде.
Шепот Страха и Мерцание Кристаллов
Крепость Меропид встретила Люмин знакомой атмосферой сдержанного отчаяния и лязга металла. Воздух был тяжелым, пропитанным запахами сырости, машинного масла и чего-то неуловимо затхлого – дыханием сотен заключенных душ. Ризли, проведя ее в свой кабинет, изложил суть дела: подозрительная ячейка, контрабанда и, что самое тревожное, слухи о подчинении воли с помощью неких артефактов. Задача была ясна, но методы ее решения требовали погружения в самую гущу тюремной жизни. Люмин кивнула, принимая вызов.
Каменные стены Миропида давили своей монументальной безысходностью. Даже здесь, в небольшой комнате для допросов, казалось, воздух был пропитан затхлостью и застарелым страхом – тем самым страхом, что Люмин видела в глазах десятков заключенных за последние две недели. Но этот, сидящий напротив, был иным. Его звали Эмиль, мелкий мошенник, попавшийся на краже, но сейчас его трясло так, словно он узрел саму Бездну. Именно он, по крупицам собранной Люмин информации, был тем самым слабым звеном, той ниточкой, потянув за которую, можно было распутать весь клубок заговора Кукловода.
Люмин села напротив, разделенная с Эмилем лишь грубым металлическим столом, холодным и испещренным царапинами. Она внимательно смотрела на него, не отрываясь. В тусклом свете лампы, свисающей с потолка, его лицо казалось восковым, а глаза, широко распахнутые, метались по комнате, избегая ее взгляда. Руки его, лежащие на коленях, мелко дрожали. Он был сломлен, доведен до предела. Люмин вспомнила все, что ей удалось узнать: шепотки о странных ритуалах в темных углах тюрьмы, о внезапных приступах паники у одних и неестественном подчинении у других, о таинственном кристалле, якобы дарующем власть над чужой волей. И все нити вели к невидимой фигуре, которую страх заставлял называть лишь шепотом – Кукловод.
Она сделала глубокий вдох, изгоняя из мыслей мимолетный образ Нёвиллета – его встревоженное лицо перед ее отъездом, тепло его рук, когда он вручал ей гидро-амулет, сверкающий теперь под одеждой. Сейчас нужно было сосредоточиться. Цена ошибки здесь, в этих стенах, была слишком высока.
– Эмиль, – голос Люмин прозвучал тихо, но отчетливо в гнетущей тишине. Она намеренно не повышала тона, стремясь создать иллюзию безопасности, островок спокойствия посреди бушующего в душе заключенного урагана страха. – Мы знаем, что ты напуган. Знаем, что ты видел и слышал больше, чем другие.
Эмиль вздрогнул от звука своего имени, но продолжал молчать, лишь сильнее вжимая голову в плечи. Его взгляд метнулся к тяжелой двери, словно он ожидал, что она сейчас распахнется и войдет его худший кошмар.
– Ты боишься Кукловода, – продолжила Люмин так же ровно. – Боишься того, что он сделает с тобой, если ты заговоришь. Но подумай, что будет, если ты продолжишь молчать? Думаешь, он оставит тебя в покое? Ты уже слишком много знаешь, Эмиль. Ты – свидетель. А от свидетелей избавляются.
Страх в глазах заключенного смешался с отчаянием. Он судорожно сглотнул. Кажется, слова Люмин достигли цели. Она видела, как в его сознании борются два ужаса: страх перед Кукловодом и страх перед неизбежной расправой, если он останется бесполезным винтиком в этом прогнившем механизме.
– Я… я не могу… – прохрипел наконец Эмиль, его голос был едва слышен. Руки вцепились в грубую ткань тюремной робы. – Он… он везде. Его глаза… они следят…
– Я могу защитить тебя, Эмиль, – Люмин чуть подалась вперед, понизив голос до доверительного шепота. – Если ты расскажешь мне все, что знаешь, я лично гарантирую твою безопасность. Мы вытащим тебя отсюда. Ты получишь шанс начать новую жизнь, вдали от Миропида, вдали от Кукловода. Но для этого ты должен помочь мне. Помочь остановить его.
Надежда. Это было то, что могло перевесить чашу весов. Слабый, едва заметный огонек затеплился в глубине глаз Эмиля, затуманенных ужасом. Он несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем смог выдавить из себя слова.
– Ритуалы… – зашептал он, озираясь по сторонам, хотя кроме них в комнате никого не было. – По ночам… в заброшенных туннелях… Они приносили туда… людей. Тех, кто сопротивлялся. И был… кристалл. Темный, он… он светился изнутри…
Эмиль задыхался, слова выходили прерывисто, скомкано. Он описывал жуткие сцены: приглушенные крики, странные песнопения, ощущение ледяного холода, исходящего от кристалла, и то, как люди после этого менялись – становились послушными марионетками, лишенными собственной воли. Кукловод, по его словам, сам редко появлялся, действуя через своих доверенных приспешников, но его присутствие ощущалось повсюду, как ледяное дыхание смерти.
– Он не один… – дрожь Эмиля усилилась, казалось, он вот-вот потеряет сознание от страха. – У него… покровитель. Сверху. Очень… очень влиятельный человек…
Люмин замерла, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Вот оно. То, ради чего она рисковала.
– Кто? Кто этот покровитель, Эмиль? Назови имя.
Заключенный затряс головой, слезы покатились по его щекам.
– Нет… нет… он убьет меня! Он убьет всех, кто знает! Его рука… она дотянется куда угодно! Дом… его дом… все знают его силу… Маркиз де Реомон…
Маркиз де Реомон. Имя прозвучало как удар грома. Один из столпов аристократии Фонтейна, известный своей безупречной репутацией и огромным влиянием при дворе. Люмин почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это было хуже, чем она могла себе представить. Заговор имел корни не только в темных глубинах Миропида, но и в сияющих залах высшего света Фонтейна.
– Я обещаю тебе защиту, Эмиль, – твердо сказала Люмин, встречаясь с ним взглядом. Ее уверенность, казалось, немного успокоила его. – Ни Реомон, ни его Кукловод тебя не достанут. Я лично прослежу за этим. Ты покинешь Миропид под усиленной охраной моих людей. Ты будешь в безопасности. Но мне нужны все детали. Контрабанда, как она работает? Как действует кристалл? Как они выбирают жертв?
Эмиль, цепляясь за ее обещание, как утопающий за соломинку, начал говорить. Он рассказал о сложных схемах контрабанды редких артефактов и запрещенных веществ, которые Кукловод использовал для финансирования своих операций и укрепления влияния. О том, как кристалл, артефакт древней, забытой эпохи, воздействовал на разум, подавляя волю и усиливая страхи, делая людей абсолютно подконтрольными. Он назвал имена нескольких надзирателей и заключенных, которые были правой рукой Кукловода. Информация лилась потоком – ценная, ужасающая, открывающая истинный масштаб угрозы.
Это был не просто криминальный синдикат. Это была раковая опухоль, поразившая саму систему правосудия Фонтейна, угрожающая подорвать ее основы. Люмин ощутила тяжесть ответственности на своих плечах. Она должна была довести это дело до конца, чего бы ей это ни стоило. Ради Фонтейна. Ради Нёвиллета, который верил в справедливость больше всего на свете.
Когда Эмиль закончил, он был совершенно опустошен, но в его глазах больше не было того панического ужаса. Люмин поднялась.
– Спасибо, Эмиль. Ты сделал правильный выбор. Отдыхай. Скоро за тобой придут мои люди и переведут в безопасное место. Никто тебя не тронет.
Она вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, и оставила Эмиля под присмотром двух доверенных мелюзин из ее команды сопровождения. Тяжелый вздох вырвался из ее груди. Теперь у нее были все части головоломки. Имя покровителя, принцип действия кристалла, схема организации. Оставалось только одно – действовать. Быстро и решительно.
Люмин направилась в свой временный кабинет, предоставленный Ризли. В голове уже складывался план. План внезапного удара, который должен был обезглавить гидру одним махом. Она знала, что это будет опасно. Очень опасно. Маркиз де Реомон и его Кукловод не сдадутся без боя. Но отступать было нельзя. Слишком многое стояло на кону. Время пошло.
Багровая тень предательства
Вечернее небо Фонтейна, видимое лишь сквозь толстые решетки редких окон Меропида и только тех которые находились над водой, окрасилось в тусклые лиловые тона, но здесь, в глубине крепости-тюрьмы, царила вечная искусственная ночь. В кабинете Ризли, пахнущем металлом, озоном и крепким чаем, на столе была разложена потертая карта нижних уровней. Свет единственной лампы выхватывал из полумрака сосредоточенные лица Люмин и Герцога.
Палец Люмин, тонкий, но уверенный, скользил по схеме. Она только что закончила двухнедельное, кропотливое расследование, и теперь все нити сходились в одной точке. Осторожные беседы с заключенными, анализ потоков контрабанды, изучение распорядка стражи – все указывало на заброшенный технический коридор на третьем подуровне. Там, по ее расчетам, и находилось логово «Кукловода», загадочной фигуры, подчинявшей волю заключенных с помощью странного кристалла и страха.
– Здесь, – ее голос был тихим, но отчетливым в напряженной тишине кабинета. – Главный узел его сети. Он использует старые вентиляционные шахты для перемещения контрабанды и… своих агентов. Группа «один» перекроет этот выход, – она указала на северный рукав коридора. – группа «два» зайдет с юга, отсекая путь к основным камерам. Мы с вашей основной штурмовой группой войдем здесь, – ее палец остановился на неприметном боковом ответвлении, помеченном как «аварийный доступ». – Эффект неожиданности – наш главный козырь. Он не должен успеть использовать кристалл или сбежать.
Ризли, скрестив руки на груди, внимательно слушал. Ледяные глаза герцога изучали карту, затем перевелись на Люмин. В них читалось не только одобрение ее плана, но и тень беспокойства. Он доверял ее чутью и методам, которые уже не раз доказывали свою эффективность, но сама мысль о том, что эта хрупкая на вид девушка снова погружается в самую гущу опасности в его владениях, вызывала глухое раздражение.
– План хороший, Люмин. Рискованный, но быстрый, – он кивнул своим людям, стоявшим у двери. – Вы слышали. Группы «один» и «два» – выдвигаться через пять минут. Наша группа – за мной. Проверить снаряжение. Никакого шума.
Стражники молча кивнули и растворились в тенях коридора. Ризли еще раз посмотрел на Люмин.
– Будь осторожна. Этот «Кукловод» загнан в угол. Такие опаснее всего.
– Я всегда осторожна, Герцог, – ответила Люмин, встречая его взгляд. Легкая улыбка коснулась ее губ, но глаза оставались серьезными. Внутри уже зарождалось едва уловимое беспокойство, которое она старательно гнала прочь.
Спустя несколько минут Люмин шла во главе штурмовой группы по гулким коридорам третьего подуровня. Воздух здесь был спертым, тяжелым, пахнущим ржавчиной и застоявшейся водой. Мерный стук их шагов эхом отдавался от каменных стен, создавая нервирующую симфонию ожидания. Ризли шел чуть позади, его тяжелые механические перчатки были сжаты в кулаки.
Люмин остановилась у поворота, ведущего к намеченному аварийному доступу. Что-то было не так. Тишина казалась неестественной, слишком глубокой даже для этого забытого уголка крепости. Тени, отбрасываемые редкими лампами, плясали на стенах, принимая зловещие очертания. Шестое чувство, отточенное бесчисленными битвами и опасностями, кричало о скрытой угрозе. Она прислушалась. Отдаленный лязг металла? Или просто игра воображения? Легкая дрожь пробежала по спине, не от холода, а от ледяного предчувствия. Она обернулась к Ризли, собираясь поделиться сомнениями, но в этот момент по их коммуникатору раздался тревожный треск.
– Герцог! У нас проблема! Похоже, информация просочилась! Несколько заключенных пытаются прорваться через наш кордон, кричат что-то про облаву!
В это же самое время, в темном, сыром закутке недалеко от логова Кукловода, стоял бледный надзиратель. Его руки дрожали, а глаза испуганно бегали по сторонам. Перед ним возвышалась фигура в длинном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо. В руке фигуры тускло мерцал кристалл неправильной формы, излучающий слабое, болезненное сияние.
– Они… они идут, – прошептал надзиратель, голос срывался от страха. – Герцог… и та блондинка… Они знают про этот коридор. План захвата… сейчас начнется…
Фигура под капюшоном медленно повернула голову. Из-под ткани блеснули глаза, полные холодного презрения и странного, фанатичного огня. Раздался тихий, скрипучий смех.
– Значит, маленькая путешественница все-таки докопалась… Любопытно. Благодарю за предупреждение, Верный. Твоя преданность будет вознаграждена… или твоя трусость будет наказана, если попытаешься сбежать. А теперь иди. И постарайся выглядеть естественно.
Надзиратель вздрогнул, торопливо кивнул и почти бегом скрылся в темноте коридора, оставляя Кукловода наедине с его зловещим кристаллом и усмешкой, застывшей на невидимых губах. Предупрежден – значит вооружен. Время для импровизации.
– Проклятье! – рык Ризли эхом прокатился по коридору, когда сообщение от группы «один» оборвалось помехами. Его лицо окаменело, глаза потемнели от ярости. Предательство. Здесь, в его крепости. Непростительно. – Всем отрядам! Полная блокировка третьего подуровня! Перекрыть все выходы, все вентиляционные шахты! Ни одна крыса не должна ускользнуть! Группа «два», держать позицию любой ценой!
Тяжелые решетки с лязгом опустились где-то в отдалении, отрезая пути к отступлению. Воздух завибрировал от напряжения. План, так тщательно выверенный Люмин, рухнул в одно мгновение. Козырь внезапности был потерян. Кукловод знал, что они идут.
Люмин слушала приказы Ризли, и ее разум работал с бешеной скоростью. Изначальный план больше не имел смысла. Кукловод предупрежден, он будет готов, возможно, уже уходит через какой-то неизвестный им лаз. Ждать подкрепления или перегруппировываться – значит упустить его. Оставался только один вариант – риск. Найти его раньше, чем он успеет скрыться, использовать панику и суматоху, вызванную блокировкой, как прикрытие.
– Герцог, – она повернулась к Ризли, ее голос был спокоен, но в глазах горела решимость. – Он знает. Стандартный штурм бесполезен. Я пойду одна. Быстро. Через этот проход. Попробую перехватить его, пока он не нашел другой выход. Вы с отрядом прикрывайте тыл и будьте готовы войти по моему сигналу или если услышите бой.
Ризли нахмурился, его взгляд был тяжелым. Отпускать ее одну, зная об утечке, было безумием. Но он видел ее решимость, понимал ее логику. Она была быстрее, незаметнее. И, возможно, это был единственный шанс.
– Хорошо, – процедил он сквозь зубы. – Но если через пять минут от тебя не будет вестей, мы врываемся. И будь предельно осторожна, Люмин.
Она коротко кивнула, благодарная за доверие, и, не теряя ни секунды, скользнула в узкий, едва заметный проем аварийного доступа, растворяясь в темноте. Скорость теперь решала все.
Потайной проход оказался еще уже и темнее, чем она ожидала. Стены сочились влагой, под ногами хлюпала грязь. Затхлый воздух был почти неподвижен. Люмин двигалась бесшумно, как тень, ее чувства были обострены до предела. Она почти физически ощущала присутствие врага где-то впереди. И точно – за очередным поворотом она увидела его.
Фигура в плаще стояла спиной к ней, склонившись над чем-то у стены – похоже, искала рычаг или механизм скрытой двери. В руке тускло пульсировал кристалл. Услышав тихий шорох за спиной, Кукловод резко обернулся. Капюшон слегка сполз, открывая лицо – искаженное злобой, с фанатично горящими глазами. Ненависть в этом взгляде была почти осязаемой.
– Путешественница… Суешь свой нос, куда не следует, – прошипел он, поднимая руку с кристаллом. – Ты нарушила гармонию моего маленького мира. Пришло время заплатить.
Кристалл в его руке вспыхнул ярче, испуская волны болезненной энергии. Люмин почувствовала, как сознание пытается затуманиться, как страхи и сомнения поднимаются из глубин памяти. Она резко мотнула головой, концентрируя свою волю, отражая ментальную атаку.
– Твои игры с чужими разумами окончены! – крикнула она, бросаясь вперед.
Узкий коридор стал ареной для яростной схватки. Кукловод был ловок и быстр, используя кристалл не только для ментальных атак, но и для создания кратковременных энергетических щитов и импульсов, отбрасывающих Люмин к стене. Она уклонялась, парировала, используя свои анемо-способности для коротких рывков и уходов с линии атаки, пытаясь выбить кристалл из его руки. Звуки борьбы – тяжелое дыхание, скрежет металла о камень, глухие удары – эхом метались по туннелю. Люмин удалось провести обманный маневр и зайти сбоку, ее меч сверкнул, нацеленный на руку с кристаллом…
В этот самый момент из-за поворота позади Люмин выскользнула тень. Это был тот самый надзиратель-предатель. В его трясущихся руках был зажат архаичный, но смертоносный пистолет, найденный, видимо, на контрабандном складе. Глаза его были полны панического ужаса – он явно не ожидал застать такую схватку и боялся гнева Кукловода больше, чем последствий своего предательства. Секундное колебание – и он нажал на курок. Выстрел грянул оглушительно в замкнутом пространстве. Люмин даже не успела обернуться. Острая, обжигающая боль пронзила спину чуть ниже лопатки. Сила удара была такова, что ее бросило вперед, меч вылетел из ослабевшей руки и со звоном ударился о стену. Ноги подкосились. Мир перед глазами качнулся, краски смазались, звуки утонули в нарастающем шуме в ушах. Она рухнула на грязный каменный пол, чувствуя, как под ней быстро расплывается горячее, липкое пятно. Последней мыслью, промелькнувшей в угасающем сознании, был образ Нёвиллета… его встревоженные глаза…
Рев, полный нечеловеческой ярости, разорвал тишину коридора. Ризли, услышавший выстрел и рванувшийся вперед, не разбирая дороги, влетел в проход и застыл на долю секунды, увидев Люмин, лежащую ничком в луже собственной крови. Весь его мир сузился до этой картины. Герцогская сдержанность, холодный расчет – все испарилось без следа. Глаза его налились кровью. Не думая, не целясь, он бросился вперед. Первым под его удар попал надзиратель. Мощный хук механической перчаткой отправил предателя в стену с такой силой, что послышался хруст костей. Пистолет отлетел в сторону. Не останавливаясь, Ризли развернулся к застывшему на мгновение Кукловоду. Ярость придала ему нечеловеческую силу и скорость. Он не сражался – он уничтожал. Каждый удар был направлен на то, чтобы сломать, сокрушить врага, посмевшего причинить вред той, кто находился под его защитой, в его крепости. Кукловод, потерявший свое главное оружие – эффект неожиданности и кристалл, который он выронил в момент выстрела, – не продержался и нескольких секунд против этой бури чистой ярости. Через мгновение он лежал на полу рядом с надзирателем, обездвиженный и стонущий от боли, закованный в наручники, которые Ризли защелкнул с такой силой, что металл впился в запястья. Но герцог уже не смотрел на поверженных врагов. Все его внимание было приковано к неподвижной фигуре Люмин.
Ранение Люмин и гнев Нёвиллета.
Он опустился на колено рядом с ней, его руки, только что ломавшие кости, теперь осторожно, почти трепетно, коснулись ее плеча. "Люмин! Люмин, держись!" Голос его был хриплым, незнакомым самому себе. Он подхватил ее обмякшее тело на руки, поражаясь тому, какой легкой она казалась. Кровь пропитала его куртку, но он не замечал этого. Единственное, что имело значение – как можно быстрее доставить ее к Сиджвин. Он мчался по гулким коридорам, его тяжелые шаги отдавались эхом, смешиваясь с прерывистым дыханием Люмин. Вина жгла его изнутри – он привел ее сюда, он одобрил план, он не уберег. Дверь в медицинский отсек распахнулась от его удара ногой. Сиджвин, маленькая мелюзина с неизменно серьезным лицом, мгновенно оценила ситуацию. "На кушетку! Быстро!" Ее голос был резок и четок, не допускал возражений. Пока Ризли осторожно укладывал Люмин, Сиджвин уже разрезала одежду вокруг раны, ее пальцы ловко орудовали инструментами. "Давление падает. Кровотечение сильное. Принеси плазменные пакеты, быстро!" – скомандовала она ассистенту, не отрывая взгляда от раны. В ее глазах, обычно спокойных, плескалась плохо скрываемая тревога.
Внезапно двери медпункта снова распахнулись, на этот раз с такой силой, что едва не слетели с петель. На пороге стоял Нёвиллет. Его идеальная прическа была растрепана, строгий костюм слегка помят, а лицо, обычно непроницаемое, было искажено такой тревогой, какой Ризли никогда прежде не видел у Верховного судьи. Он тяжело дышал, словно пробежал весь путь от Дворца Мермония без остановки. "Что… что с ней?" – его голос был сдавленным, почти неузнаваемым. Ризли замер, пораженный. Он знал, что Нёвиллет ценит Люмин как выдающегося следователя и союзника, но такая реакция… она выходила за рамки профессиональной озабоченности. Взгляд Нёвиллета метнулся к кушетке, и он застыл на мгновение, увидев бледное, безжизненное лицо Люмин и алое пятно на бинтах, которыми Сиджвин спешно пыталась остановить кровоточащую рану. Ризли вспомнил, как несколько минут назад ощутил странный всплеск Гидро энергии, словно далекий, отчаянный зов – неужели это был Нёвиллет, почувствовавший беду?
Нёвиллет сделал несколько шагов вперед, его движения были медленными, почти механическими, словно он боялся поверить своим глазам. Он подошел к кушетке, игнорируя и Ризли, и Сиджвин, которая продолжала колдовать над раной. Его взгляд был прикован к Люмин. Медленно, словно боясь причинить боль, он протянул руку и коснулся ее пальцев. Рука была холодной, безжизненной. Нёвиллет осторожно взял ее ладонь в свою и, не раздумывая, поднес к своей щеке, прижимаясь к прохладной коже. Его глаза, обычно спокойные и глубокие, как океан, сейчас были полны муки и отчаянного страха. Он закрыл их на мгновение, и Ризли показалось, что по его щеке скользнула одинокая слеза – капля воды, рожденная болью древнего дракона. "Люмин…" – прошептал он так тихо, что его едва можно было расслышать. Имя прозвучало как молитва, как заклинание, способное вернуть ее из объятий тьмы. В этом жесте, в этом шепоте было столько неприкрытой нежности и отчаяния, что у Ризли перехватило дыхание. Затем Нёвиллет поднял голову, и его взгляд, полный ледяной ярости, впился в Ризли.
– Как ты допустил это, Герцог? – Голос его был тихим, но вибрировал от сдерживаемого гнева, и воздух в помещении, казалось, стал плотнее, заискрился невидимой гидро-энергией. – Ты просил ее прислать! Ты заверял, что все под контролем! Ты должен был ее защитить!
– Нёвиллет, я… Это было неожиданно… Он выстрелил исподтишка… – Ризли попытался объясниться, но слова застревали в горле под тяжестью вины и шока от такой реакции Верховного судьи. Он никогда не видел Нёвиллета таким. Это была не просто злость, это была ярость дракона, защищающего свое самое дорогое сокровище. Страх потери исказил обычно бесстрастные черты его лица.
– Неожиданно?! – Голос Нёвиллета поднялся до крика, но тут же снова упал до змеиного шипения. – В Миропиде всегда нужно ждать худшего! Ты это знаешь лучше меня! И ты подверг ее такой опасности!
Но так же внезапно, как вспыхнула, ярость схлынула. Нёвиллет снова повернулся к Люмин. Его лицо смягчилось, на нем отразились лишь бесконечная нежность и мучительная боль. Он склонился ниже, его губы почти коснулись ее уха.
– Люмин… Слышишь меня? Держись, моя дорогая… Пожалуйста, держись… Я здесь. Я с тобой. Все будет хорошо, обещаю… – Его шепот был едва слышен, но в нем звучала такая любовь и такая отчаянная мольба, что у Ризли перехватило дыхание. Он смотрел, как Верховный судья Фонтейна, воплощение закона и беспристрастности, нежно гладит бледную руку путешественницы, как прижимает ее к своей щеке, не стыдясь ни его- Герцога, ни Сиджвин, молчаливо продолжавшей свою работу. В этот момент все стало ясно. Никакой профессиональной дружбы, никакого простого соратничества. Между этими двумя было нечто гораздо большее – чувство, сметающее все преграды, титулы и маски. Чувство, ради которого дракон был готов испепелить мир. И Ризли понял, что гнев Нёвиллета был направлен не только на него, но и на самого себя, на весь мир, допустивший, чтобы его свету причинили боль.