Нёвиллет и Люмин

Слова повисли в воздухе, хрупкие, как стекло, но наполненные решимостью. Она видела, как волна облегчения прошла по его лицу, смягчая строгие черты. Легкая, почти незаметная улыбка тронула уголки его губ – редкое и оттого еще более ценное зрелище. Он не ответил словами. Вместо этого он снова шагнул к ней, сокращая расстояние, которое она сама только что создала.

Он осторожно взял ее лицо в ладони, его прикосновение было теперь не требовательным, а бесконечно нежным. Его глаза, снова ставшие ясными, как глубокая вода в солнечный день, смотрели прямо в ее душу, отражая ее собственное смятение и надежду. Он медленно наклонился, и его губы коснулись ее – совсем не так, как прежде. Это был не поцелуй страсти или отчаяния. Это было обещание. Легкое, трепетное прикосновение, нежное, как падающий лепесток, но несущее в себе вес принятого решения, печать на новом, неписаном договоре между двумя одинокими душами, нашедшими друг друга посреди бурь Тейвата. Этот поцелуй был тихим началом. Началом главы, которую им предстояло написать вместе, полной неизвестности, но теперь – озаренной светом общей надежды. Когда он отстранился, они просто стояли, глядя друг другу в глаза, и в этой тишине рождался их новый мир, где вечность больше не казалась таким уж тяжким бременем, если ее можно было разделить.

Глава 2

Тихий вечер в саду резиденции Нёвиллета

Вечер опустился на Фонтейн бархатным покрывалом, расшитым серебром лунного света. В саду резиденции Верховного Судьи царила редкая, почти осязаемая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев под легким ночным бризом да приглушенным журчанием воды в искусно выполненном фонтане неподалеку. Воздух был напоен влажным ароматом свежевскопанной земли и тонким, сладковатым запахом ночных фиалок, которые Люмин так любила.

Они работали бок о бок, ухаживая за розами. Она осторожно подрезала увядшие бутоны небольшими садовыми ножницами, стараясь не задевать острые шипы, а Нёвиллет аккуратно рыхлил землю вокруг кустов миниатюрной тяпкой. Их движения были неспешными, почти медитативными. После суеты дня, наполненного делами, отчетами и неизбежным любопытством окружающих, эти часы в саду стали для них драгоценным ритуалом, островком спокойствия, где можно было просто быть рядом, не обременяя себя словами или необходимостью скрывать каждый взгляд. Лунный свет мягко очерчивал их силуэты, превращая знакомые черты в нечто более загадочное и нежное. И это было начало их долгой жизни и безграничной любви, которую они открыли друг другу в тот значимый и долгий для них ужин в дворце Мермония.

Случайный сон в храме правосудия

Вечернее солнце, пробиваясь сквозь высокие стрельчатые окна Пале-Мермония, заливало кабинет Верховного судьи теплым, медовым светом. Пылинки танцевали в золотистых лучах, оседая на стопки документов, громоздившихся на массивном столе из темного дерева. Люмин сидела в глубоком кресле Нёвиллета, том самом, которое до недавнего времени казалось ей неприступным троном беспристрастного правосудия. Сейчас же, утопая в его мягкой коже, пропахшей озоном и едва уловимым ароматом морской соли – запахом самого Нёвиллета, – она чувствовала себя почти дома. Почти,потому что она не могла поверить, что их отношения перешли рамки друга и соратника. И они еще не жили в месте, а только тайно встречались на поздних прогулках по Фонтейну и в его саду.

Она пыталась сосредоточиться на очередном деле – мелкой краже редких артефактов из антикварной лавки, – но буквы расплывались перед глазами. День выдался долгим: утренние тренировки с Клориндой, затем помощь Навии в разборе бумаг «Спина ди Росула», после обеда – консультация с мелюзинами по поводу странных течений в районе порта Ромарин… Усталость накатывала тяжелыми волнами, смывая остатки концентрации. Люмин подавила зевок, потерла глаза и снова уставилась в отчет. Показания свидетелей расходились, улики были косвенными. Типичное фонтейнское дело, требующее въедливости и терпения. Терпения, которого сейчас у нее почти не оставалось. Она ждала Нёвиллета с экстренного совещания Судейской коллегии, которое затянулось сверх всякой меры. Хотелось просто увидеть его, услышать его спокойный голос, почувствовать его присутствие рядом. Это новое чувство – потребность в его близости – все еще было для нее непривычным, но уже таким необходимым. Солнце медленно сползало к горизонту, окрашивая небо в оттенки пурпурного и оранжевого. Тени в кабинете становились длиннее, гуще, словно живые существа, выползающие из углов.

Тяжесть век стала невыносимой. Люмин боролась со сном, пытаясь удержать голову прямо, но тело отказывалось подчиняться. Она помнила, как Нёвиллет мягко журил ее за переутомление, как беспокоился, видя темные круги под ее глазами. "Тебе нужно больше отдыхать, Люмин," – говорил он своим глубоким, бархатным голосом, и в этих словах звучало столько неприкрытой заботы, что у нее теплело на душе. Мысли о нем убаюкивали. Последнее, что она помнила, – это шелест переворачиваемых страниц и тихое тиканье старинных часов на каминной полке. Затем сознание погрузилось в мягкую, обволакивающую темноту. Голова сама собой склонилась набок, щекой прижавшись к прохладной поверхности стола, прямо поверх разложенных документов. Дыхание стало ровным и глубоким. Кабинет, свидетель стольких судьбоносных решений, погрузился в тишину, нарушаемую лишь мерным дыханием спящей путешественницы. Ее светлые волосы рассыпались по бумагам, золотясь в последних лучах заката.

Нёвиллет вошел в кабинет бесшумно, как умел только Он. Дверь за ним закрылась с мягким щелчком, не нарушив царившей внутри атмосферы покоя. Он выглядел уставшим – долгое совещание, посвященное очередному хитросплетению законов и прецедентов, отняло немало сил. На мгновение он прикрыл глаза, массируя виски. Но когда он открыл их снова и взгляд его упал на стол, вся усталость мгновенно испарилась, сменившись чем-то иным – смесью удивления, нежности и легкой тревоги. Люмин спала, свернувшись в его кресле, беззащитная и трогательная, как заблудившийся солнечный зайчик. Он замер на пороге, боясь разбудить ее неосторожным движением. Медленно, стараясь не производить ни звука, он подошел ближе. Ее лицо было умиротворенным, ресницы отбрасывали легкие тени на щеки. Тонкая прядь волос выбилась из прически и упала ей на лоб, касаясь брови.

Он смотрел на нее, и сердце, которое, как он долгое время считал, способно лишь отмерять ритм правосудия, сжималось от нежности. Сколько раз за последние недели он ловил себя на том, что ищет ее взглядом в толпе, прислушивается к звуку ее шагов, ждет момента, когда сможет остаться с ней наедине? Не в силах сдержать порыв, он осторожно протянул руку и кончиками пальцев убрал непослушную прядь с ее щеки. Кожа была теплой и мягкой. Его прикосновение было легким, почти невесомым, но в нем заключалась вся его любовь, вся его забота, весь его страх потерять ее. Он замер, любуясь ею, забыв на мгновение о совещаниях, документах и долге. Сейчас существовала только Она.

В этот самый момент дверь кабинета распахнулась без стука, и на пороге возникла Фурина. Энергичная, как всегда, она ворвалась в тишину кабинета, словно яркая комета.

– Нёвиллет, я тут подумала… – начала она бодро, но тут же осеклась, увидев картину перед собой: Верховный судья, застывший с протянутой рукой над спящей Люмин, и выражение такой неприкрытой нежности на его обычно бесстрастном лице, какое ей еще не доводилось видеть.

Нёвиллет мгновенно отдернул руку, словно обжёгшись. Легкий румянец тронул его скулы – редкое явление, которое не ускользнуло от острого взгляда Фурины. Он поспешно наклонился над столом, делая вид, что внимательно изучает лежащие перед ним документы.

– А, Фурина, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно, хотя внутренне он был совершенно сбит с толку. – Ты что-то хотела?

Фурина обвела взглядом комнату: смущенный Нёвиллет, притворяющийся поглощенным работой, и мирно спящая Люмин, не подозревающая о разыгравшейся над ней драме. На ее губах появилась лукавая, все понимающая улыбка. Она прекрасно поняла, что прервала нечто очень личное, интимный момент, не предназначенный для чужих глаз. В ее голубых глазах плясали искорки любопытства и легкой насмешки. Она сделала несколько шагов вглубь кабинета, намеренно замедляя шаг и наслаждаясь замешательством Верховного судьи.

– Просто хотела обсудить один процедурный вопрос, – сказала она нарочито небрежным тоном, – но вижу, ты занят… и не один.

Нёвиллет откашлялся, чувствуя, как краска заливает не только скулы, но и шею. Ему отчаянно хотелось сохранить лицо, не выдать своего волнения.

– Да, Люмин… она задержалась, – проговорил он, подбирая слова. – Помогала мне разобраться с некоторыми особо запутанными делами. Видимо, устала и задремала прямо здесь.

Он указал на стопку бумаг, стараясь придать своему жесту деловитость, но голос предательски дрогнул на последнем слове. Он чувствовал себя подростком, пойманным за чем-то запретным, и это ощущение было для него крайне неприятным и непривычным.

– О, конечно-конечно! – с энтузиазмом подхватила Фурина, и ее улыбка стала еще шире. – Я прекрасно понимаю, как важна помощь Люмин. Такая самоотверженность! Такая преданность делу… и не только, я полагаю? – Она сделала многозначительную паузу, глядя прямо в глаза Нёвиллету. – Право слово, такая преданность достойна всяческого восхищения! И поощрения.

В ее словах явно сквозил двойной смысл. Она не обвиняла, но и не скрывала своего понимания ситуации. Этот намек, эта игривая интонация заставили Нёвиллета внутренне сжаться. Он знал Фурину слишком хорошо – она не упустит случая поддразнить его позже. Он бросил быстрый взгляд на Люмин – она все так же спала, к счастью, не слыша этого обмена репликами.

– Ну что ж, не буду вам мешать, – легкомысленно бросила Фурина, направляясь к двери. – Отдых тоже важен, особенно после такой напряженной работы. Передавай Люмин от меня привет, когда она… проснется.

Уже в дверях она обернулась и бросила на них последний взгляд – долгий, проницательный, полный понимания и, как показалось Нёвиллету, даже некоторого одобрения. Затем дверь за ней закрылась, снова погружая кабинет в тишину. Нёвиллет облегченно выдохнул, проведя рукой по волосам. Он чувствовал себя так, словно только что выдержал перекрестный допрос. Он снова посмотрел на Люмин. Ее безмятежное лицо успокаивало. Он осторожно снял свой строгий сюртук и накрыл им плечи спящей девушки, стараясь не потревожить ее сон. Завтрашний день обещал быть интересным, особенно если Фурина решит поделиться своими наблюдениями с Клориндой или Навией. Но сейчас, в этой тишине, рядом с ней, он чувствовал только одно – безграничную нежность и желание защитить ее от всего мира.

Письмо Ризли

За окнами Пале-Мермония сгущались сумерки, бросая длинные, искаженные тени на стены кабинета Верховного судьи. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, чернил и едва уловимой, свежей нотой озона, всегда витавшей вокруг Нёвиллета. Тишину нарушал лишь мерный шелест плотного пергамента в его руках, да редкое потрескивание поленьев в камине, пламя которого отбрасывало теплые блики на его сосредоточенное лицо. Нёвиллет, стоя у массивного дубового стола, медленно перечитывал письмо, скрепленное узнаваемой печатью герцога Меропида. Легкая складка залегла между его бровей, а губы были плотно сжаты.

Люмин сидела в одном из кресел напротив, закинув ногу на ногу. Она наблюдала за ним, за каждым едва заметным изменением в его выражении лица. Месяц пролетел незаметно с тех пор, как Бездна была повержена, и их тайные чувства, словно подземный источник, набирали силу. Она знала этот взгляд – тот, что появлялся, когда дело касалось чего-то серьезного, чего-то, что могло нарушить хрупкое равновесие их только начавшей налаживаться жизни. Она видела, как напряглись его плечи под безупречно сшитым сюртуком. Письмо от Ризли. Она догадалась еще до того, как он поднял на нее глаза.

– Герцог Ризли просит о помощи, – наконец произнес Нёвиллет, его голос был ровным, но Люмин уловила в нем едва заметную вибрацию сдерживаемого беспокойства. Он аккуратно сложил письмо и положил его на стол, словно оно обжигало пальцы. – В Меропиде возникла… ситуация. Подозрительная группа заключенных, возможно, занимается контрабандой и чем-то похуже. Ризли упоминает некий кристалл, способный подчинять волю. Он считает, что твои методы расследования и… твое упорство, как он выразился, необходимы для раскрытия этого дела. Он просит именно тебя.

Он замолчал, его взгляд, обычно спокойный и проницательный, как глубокие воды, сейчас был полон тревоги. Он смотрел на нее так, словно пытался прочесть ее мысли, предугадать ее реакцию, но она уже все для себя решила. Спокойствие, которое она демонстрировала внешне, было лишь тонкой оболочкой над стальной решимостью. Она знала опасности Меропида не понаслышке. Но знала и то, что не может отказать.

– Я пойду, Нёв, – тихо, но твердо сказала она. Просто и без колебаний. В ее голосе не было ни тени сомнения, только уверенность в своем решении.

Нёвиллет сделал шаг к ней, его руки непроизвольно сжались в кулаки у бедер.

– Люмин, это Меропид! Это не просто очередное дело на поверхности. Это крепость под водой, полная отчаявшихся людей. Там свои законы, свои опасности. Ризли пишет о подчинении воли… Это слишком рискованно! Ты не можешь…

Он осекся, встретив ее спокойный, чуть насмешливый взгляд. Люмин медленно поднялась с кресла, подошла к нему ближе, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Легкая улыбка тронула ее губы, но в глазах плясали серьезные искорки.

– Нёв, – она чуть склонила голову набок, ее голос стал мягче, интимнее, словно они были одни во всем мире, а не в кабинете Верховного судьи, – помнишь, когда пропал Чайльд? Когда над Фонтейном нависло пророчество, и никто не знал, что делать? Ты сам отправил меня в Меропид. Тогда ты не говорил, что это слишком опасно. Или… ты просто не показывал этого?

Его щеки едва заметно порозовели – редчайшее зрелище для сдержанного Юдекса. Он отвел взгляд, посмотрел на огонь в камине, словно ища там ответы. Мгновение тишины повисло между ними, наполненное лишь треском дров и стуком их сердец.

– Тогда… – он снова посмотрел на нее, и в его глазах цвета аметиста плескалась такая незащищенная нежность и тревога, что у Люмин перехватило дыхание. – Тогда я тоже очень сильно переживал за тебя, Люмин. Каждую минуту, каждый день пока ты была там. Просто… сейчас это чувство стало… сильнее. Гораздо сильнее. Я не могу представить, что с тобой снова что-то случится.

Его признание повисло в воздухе, искреннее и немного растерянное. Он, великий дракон-гидро, Верховный судья Фонтейна, боялся. Боялся за нее. Люмин почувствовала, как внутри разливается тепло, смешанное с легкой грустью от его беспокойства. Она сделала последний шаг и осторожно коснулась его руки поверх дорогой ткани сюртука. Его кожа была прохладной, но под ее пальцами она почувствовала едва заметную дрожь.

– Я понимаю, Нёв. Правда, понимаю, – ее голос был тихим шепотом. – Но я не могу отказаться. Ризли нужна помощь, и если там действительно что-то серьезное, кто-то должен это остановить. Я буду осторожна. Ты же знаешь меня.

Она заглянула ему в глаза, и в ее взгляде смешались благодарность за его заботу, уверенность в своих силах и глубокая, нежная любовь, которая связывала их крепче любых клятв. Она видела отражение своих чувств в глубине его глаз. Он не отступит от своих опасений, но он и не станет ее удерживать силой. Он знал ее слишком хорошо.

Нёвиллет глубоко вздохнул, словно сбрасывая невидимый груз. Он накрыл ее ладонь своей, их пальцы переплелись.

– Обещай мне, что будешь предельно осторожна. Обещай, что будешь держать связь, насколько это возможно. И… возвращайся. Возвращайся ко мне целой и невредимой.

– Обещаю, – прошептала Люмин, чувствуя, как его большой палец мягко поглаживает ее костяшки.

Они постояли так еще мгновение, впитывая тишину и присутствие друг друга. Атмосфера тревоги никуда не делась, но к ней примешалась нота взаимного доверия и неизбежности. Люмин мысленно уже начала прокручивать в голове детали предстоящей миссии: кого опросить в первую очередь, на что обратить внимание, как не вызвать подозрений. Профессионализм брал свое, отодвигая на второй план личные переживания.

– Мне нужно будет собрать кое-какие вещи, – сказала она, мягко высвобождая свою руку. – Отправлюсь как буду готова. Чем быстрее начну, тем быстрее мы будем вместе.

Нёвиллет кивнул, его лицо снова приняло более привычное, сдержанное выражение, хотя тревога все еще плескалась в глубине глаз. Он подошел к столу, взял сложенное письмо Ризли.

– Я подготовлю официальное предписание и уведомлю герцога о твоем прибытии. Возьми все, что считаешь нужным. Если понадобится какая-либо поддержка с поверхности…

– Я знаю, Нёв. Спасибо.

Она подошла к двери, но перед тем как выйти, обернулась. Нёвиллет стоял у окна, глядя на огни ночного Кур-де-Фонтейна, но Люмин знала – мыслями он был уже там, в темных, сырых коридорах подводной крепости, рядом с ней. Его силуэт на фоне окна был воплощением силы и одиночества одновременно. Она послала ему ободряющую улыбку, которую он, возможно, почувствовал спиной, и тихо прикрыла за собой тяжелую дверь.

В коридоре ее встретила тишина Пале-Мермония. Она сделала несколько шагов, глубоко вдыхая прохладный воздух. Предстояло тяжелое дело, опасное. Но страх Нёвиллета, его откровенное признание, его тихая просьба вернуться – все это придавало ей сил. Она отправлялась в Меропид не только как следователь, но и как женщина, у которой теперь был кто-то, к кому нужно было обязательно вернуться.

Разработка плана и неудобная ситуация.

Кабинет Верховного судьи Фонтейна был оплотом порядка и беспристрастности. Высокие стеллажи с фолиантами тянулись к потолку, воздух пах старой бумагой, чернилами и едва уловимым озоном после недавнего дождя. Тяжелые портьеры глушили звуки города, создавая атмосферу сосредоточенности. Но сегодня эта сосредоточенность была наэлектризована скрытым напряжением.

Люмин расстелила на массивном столе Нёвиллета карту крепости Меропид. Потертая, испещренная пометками, она хранила в себе мрачные тайны подводной тюрьмы. Ее пальцы, обычно уверенно сжимающие эфес меча, теперь с методичной точностью скользили по плану, указывая на вентиляционные шахты, заброшенные туннели, складские помещения – потенциальные узлы контрабандной сети и места сбора таинственной ячейки.

– Основная активность, судя по донесениям Ризли и моим предварительным расспросам, сосредоточена здесь, в старых административных блоках, – голос Люмин звучал ровно, профессионально. Она очертила ногтем нужный сектор. – Доступ туда ограничен даже для большинства охранников. Идеальное место для тайных операций. И вот здесь, – ее палец переместился к комплексу очистных сооружений, – вероятный маршрут контрабанды. Шум механизмов заглушит любые подозрительные звуки.

Нёвиллет стоял напротив, скрестив руки на груди. Его высокий силуэт отбрасывал длинную тень на карту. Он слушал внимательно, его взгляд был прикован к плану, но Люмин чувствовала, что его мысли витали не только вокруг стратегии и тактики. Под маской невозмутимого судьи скрывалось беспокойство, которое он тщетно пытался подавить.

– Меры предосторожности, Люмин? – его голос был глубоким и размеренным, как всегда, но в нем проскальзывали непривычные нотки тревоги. – Крепость Меропид – не самое безопасное место даже для опытного следователя. Заключенные там отчаявшиеся, загнанные в угол люди. Кто знает, на что они способны, особенно если почувствуют угрозу своему «порядку»? И этот кристалл… Ризли упоминал о подчинении воли. Это оружие непредсказуемо. Каков твой план на случай непредвиденных обстоятельств? Будет ли Ризли обеспечивать тебе постоянное прикрытие?

Он задавал вопросы четко, по существу, как и подобает Верховному судье, обсуждающему опасную миссию. Но Люмин слышала за этими вопросами не только профессиональный интерес, но и глубоко личную заботу. Она помнила их недавний разговор, его страх за нее, его слова о том, что даже тогда, во время поисков Чайлда, он уже переживал. Эта память согревала ее, но и заставляла быть еще более убедительной.

– Мой главный союзник – внезапность, Нёв… месье Нёвиллет, – она быстро поправилась, хотя легкая улыбка тронула уголки ее губ. – План рассчитан на то, чтобы застать их врасплох. Я собирала информацию, наблюдала, анализировала. Я знаю их примерный распорядок, слабые места. Ризли выделит мне надежных людей, но основная часть операции будет проведена мной и небольшой группой под прикрытием. Минимальное привлечение внимания до решающего момента. Я буду осторожна. Ты же знаешь, я умею о себе позаботиться.

Она подняла на него глаза, и в этот момент их взгляды встретились. Не просто пересеклись, а именно встретились – глубоко, осмысленно. Профессиональная дистанция на мгновение растаяла, смытая волной воспоминаний о прошедшем месяце. Тайные встречи здесь же, поцелуи, нежные прикосновения рук, они просто наслаждались друг другом, в этом кабинете, когда дверь запиралась на ключ; тихие прогулки под звездами, ощущение безопасности и понимания, которое они нашли друг в друге. Воздух в кабинете неуловимо изменился, стал плотнее, интимнее. Легкая, едва заметная улыбка скользнула по лицу Нёвиллета, отражая ее собственную. Мир сузился до пространства между ними, до этого безмолвного диалога их глаз.

Именно в этот момент дверь распахнулась без стука, резко, нарушая хрупкую тишину. На пороге стояла Клоринда. Безупречно одетая, собранная, с непроницаемым выражением лица, она замерла на долю секунды, ее острый, как клинок взгляд, мгновенно оценил обстановку: карту на столе, близость фигур Люмин и Нёвиллета, чуть смущенные выражения их лиц, быстро сменившиеся деловой сосредоточенностью. Нёвиллет инстинктивно выпрямился, отступая на шаг от стола. Люмин поспешно опустила взгляд на карту.

– Простите, месье Нёвиллет, – голос Клоринды был ровным, формальным, но ее глаза… В них мелькнуло что-то неуловимое – искра понимания, легкая, почти невидимая ирония. Она сделала несколько шагов вперед, положив на край стола тонкую папку. – Срочные документы на подпись. Не хотела мешать вашему совещанию.

Она бросила еще один быстрый, многозначительный взгляд на них обоих – взгляд, который говорил громче всяких слов: "Я все вижу. Ваш секрет не такой уж и секрет". Затем, с легким кивком, она развернулась и так же бесшумно вышла, плотно притворив за собой дверь.

Тишина, опустившаяся после ухода Клоринды, была иной – не интимной, а звенящей от неловкости. Люмин чувствовала, как горят щеки. Она украдкой взглянула на Нёвиллета. Он тоже смотрел на нее, и в его глазах отражалась та же смесь смущения и… легкого, очень легкого веселья от осознания того, насколько очевидными они становятся. Стена секретности, которую они так старательно возводили, дала еще одну трещину.

Нёвиллет первым нарушил молчание, откашлявшись и вновь указав на карту.

– Итак, ты считаешь, что координационный центр находится именно здесь? – он старался говорить прежним, деловым тоном, но Люмин уловила в нем едва заметную вибрацию, легкое смущение, которое не могло скрыть даже его феноменальное самообладание. Обсуждение деталей расследования возобновилось, но неловкость от недавнего инцидента витала в воздухе.

Когда совещание подошло к концу и Люмин уже собирала карту, намереваясь сложить ее, Нёвиллет остановил ее легким движением руки, задержав ее ладонь на своей на одно короткое мгновение.

– Люмин, – его голос снова стал тише, интимнее. Он заглянул ей в глаза, и в его взгляде была вся глубина его беспокойства, вся его привязанность. – Пожалуйста. Будь предельно осторожна. Опасность может поджидать там, где ее совсем не ждешь. Обещай мне.

– Обещаю, Нёв, – тихо ответила она, позволяя себе эту вольность теперь, когда они снова были одни.

– Я буду ждать твоего возвращения, – добавил он, и в этих простых словах звучал не приказ Верховного судьи, а обещание любящего сердца, терзаемого неотступным страхом за ту, что стала ему дороже всего на свете.

Он отпустил ее руку, и Люмин, ощущая тепло его прикосновения и тяжесть его взгляда на своей спине, покинула кабинет, понимая, что предстоящее расследование будет испытанием не только для ее навыков, но и для их хрупких, только начавших расцветать отношений.

Операция Амур.

Аромат жасмина и бергамота витал в воздухе, смешиваясь с запахом свежеиспеченных булочек. Клоринда, Фурина и Навия расположились за столиком в уютном чайном салоне, укрытом от полуденного зноя. Фарфоровые чашки тихонько звенели, отбивая неторопливый ритм беседы.

– Я вам говорю, что-то происходит между ними, – Клоринда помешала ложечкой чай, ее взгляд, обычно острый и сосредоточенный, теперь был полон задумчивости. – Это больше, чем просто рабочие отношения.