Полная версия
Сад оказался на удивление ухоженным, не смотря на то, что Нёвиллет последнее время проводил с ней в лазарете у Сиджвин. Идеально подстриженные кусты обрамляли извилистые дорожки, посыпанные мелким гравием. В центре журчал небольшой фонтан, вода в котором переливалась всеми оттенками синего и бирюзового – явное проявление гидро-магии Нёвиллета. И цветы… Их было множество, от знакомых Люмидуция Беллс, склонявших свои светящиеся головки, до экзотических, невиданных ранее растений с лепестками, похожими на застывшую воду.
Нёвиллет повел её к небольшой беседке, увитой цветущими лианами. Он шел медленно, подстраиваясь под её шаг, и рассказывал о своих питомцах. Не о судебных делах или политике Фонтейна, а о том, как капризны бывают Радужные Розы, требующие особого состава воды, и как трудно было прижиться здесь горному цветку, привезенному им когда-то из Ли Юэ в память о давней встрече. Люмин слушала, и за строгим фасадом судьи проступал другой человек – внимательный, терпеливый, находящий утешение в тихой красоте природы.
Он остановился у куста с особенно крупными, переливающимися всеми цветами радуги розами. Осторожно, почти благоговейно, он коснулся пальцем одного из лепестков.
– Они напоминают мне о переменчивости света на воде, – тихо сказал он. – И о том, что даже после самой сильной бури вода снова становится гладкой, отражая небо.
Люмин смотрела на него, на его сосредоточенное лицо, на то, с какой нежностью он прикасается к цветку, и чувствовала, как тает её напряжение. Этот сад, его тишина, его заботливо выращенная красота – все это было отражением его души, той её части, которую он редко кому показывал. Этот момент хрупкой гармонии казался таким же реальным и важным, как и бушевавшие еще недавно страсти в Меропиде. Она шагнула ближе и легко коснулась его руки. Он вздрогнул от неожиданности, но не отстранился, лишь перевел на неё взгляд, в глубине которого плескалось что-то теплое и беззащитное. В этот миг сад стал их маленьким секретным миром, символом зарождающейся близости, такой же нежной и требующей заботы, как эти редкие цветы.
Ужин проходил в просторной столовой за длинным полированным столом, который мог бы вместить дюжину гостей. Сейчас же они сидели вдвоем на противоположных концах, и расстояние между ними казалось огромным, несмотря на уютное потрескивание огня в камине. Мелюзины бесшумно подавали блюда – легкий бульон, паровую рыбу, фруктовый салат – все диетическое, явно подобранное с учетом её состояния. Нёвиллет позаботился и об этом.
Разговор не клеился. Они пытались обсуждать нейтральные темы: последние слушания в суде, городские новости, даже погоду. Но мысли неизбежно возвращались к произошедшему в Меропиде, к её ранению, к его ярости и страху, которые она увидела в его глазах в лазарете. Эти воспоминания висели в воздухе незримым облаком, мешая непринужденной беседе. Паузы становились все длиннее. Нёвиллет то и дело бросал на неё быстрые, тревожные взгляды, словно проверяя, не стало ли ей хуже. Люмин чувствовала себя экспонатом под микроскопом, объектом его неусыпной заботы, и эта забота, хоть и приятная, немного давила.
– Ты уверена, что тебе удобно? – в очередной раз спросил Нёвиллет, когда она слегка поморщилась, потянувшись за бокалом с водой. – Может, стоит позвать Сиджвин?
Люмин покачала головой, стараясь улыбнуться как можно беззаботнее.
– Нет-нет, все в порядке. Просто немного затекла спина. Видимо, я слишком долго изображала из себя героиню в Меропиде, а теперь приходится расплачиваться за неумение вовремя уворачиваться, – она сделала глоток воды. – Скоро стану профессиональной пациенткой. Герцог Ризли, наверное, уже думает, как бы вручить мне почетный купон на бесплатное лечение в его лазарете.
Шутка прозвучала немного натянуто, но Нёвиллет слабо улыбнулся. На мгновение его лицо утратило привычную строгость, и в глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение.
– Ризли скорее думает о том, как бы усилить меры безопасности, чтобы подобные инциденты больше не повторялись, – ответил он уже серьезнее. – И я с ним в этом полностью согласен.
Разговор снова зашел в тупик. Люмин ковыряла вилкой фруктовый салат, чувствуя себя неловко в этой роскошной обстановке, наедине с человеком, чье присутствие вызывало в ней бурю противоречивых эмоций.
Комната, которую ей выделили, была прекрасна: огромная кровать с белоснежным бельем, изящный туалетный столик, мягкие кресла у высокого окна. Но она была чужой. Безупречно чистая, обставленная с безупречным вкусом, но лишенная следов её собственной жизни. Люмин подошла к окну. Внизу раскинулся ночной Фонтейн – море огней, мерцающих на темной глади каналов. Город жил своей жизнью, спешил, суетился, любил, страдал, не зная о маленькой драме, разыгравшейся за одним из этих окон.
Она прижалась лбом к прохладному стеклу. Все произошло так быстро. Ранение, почти забытье, тревожное лицо Нёвиллета, его решение забрать её сюда… Она была благодарна ему за заботу, за это безопасное убежище. Но мысль о будущем пугала. Что дальше? Как долго она сможет здесь оставаться? Как их отношения, вырвавшиеся из тайны под давлением обстоятельств, будут развиваться в этих стенах, под пристальным вниманием окружающих? Все казалось таким хрупким, таким нереальным, словно отражение огней в темной воде – стоит подуть легкому ветерку, и все исчезнет. Она провела пальцем по стеклу, оставляя влажный след.
В дверь тихо постучали.
– Войдите, – голос прозвучал глухо.
Дверь приоткрылась, и на пороге появился Нёвиллет. В руках он держал книгу в тисненом кожаном переплете.
– Я подумал… возможно, тебе будет скучно, – он немного замялся, входя в комнату. Его взгляд скользнул по её фигуре у окна, и он нахмурился, заметив её подавленное состояние. – Это сборник легенд Фонтейна. Говорят, чтение на ночь помогает отвлечься от тяжелых мыслей.
Он подошел и протянул ей книгу. Люмин взяла её, пальцы ощутили прохладу старой кожи. Это был еще один жест заботы, такой же тихий и ненавязчивый, как и все его сегодняшние действия.
– Спасибо, Нёв, – тихо поблагодарила она, используя его имя, которое позволяла себе только наедине.
Он постоял мгновение, глядя ей в глаза, словно пытаясь прочесть её мысли, её сомнения. Затем, неожиданно для нее самой, он легко коснулся губами её щеки – мимолетное, почти невесомое прикосновение, но от него по телу разлилось тепло.
– Отдыхай, Люмин. Я рядом, если что-то понадобится.
И он так же тихо вышел, оставив её наедине с книгой, ночным городом за окном и путаницей в душе.
Сон не шел. Люмин лежала в огромной кровати, чувствуя себя маленькой и потерянной под высоким балдахином. Тишина резиденции давила, нарушаемая лишь редким боем часов где-то в глубине дома да собственным стуком сердца. Она открыла книгу, принесённую Нёвиллетом. Древние легенды о водных духах и затонувших городах должны были увлечь, но буквы расплывались перед глазами. Мысли снова и снова возвращались к нему. Она вспоминала его лицо в саду, когда он говорил о цветах, его тревогу за ужином, неловкость их разговора, и этот неожиданный, нежный поцелуй в щеку. Это было так не похоже на того сдержанного, порой холодного Верховного Судью, которого знал весь Фонтейн. Но это был тот Нёвиллет, которого узнавала она – ранимый, глубоко чувствующий, скрывающий свою истинную сущность под маской долга.
Чувство счастья от его близости, от осознания его заботы смешивалось с подспудным страхом. Страхом перед неизвестностью, перед тем, что подумают другие, перед тем, что эта хрупкая связь может не выдержать испытаний. Она, привыкшая полагаться только на себя, вдруг оказалась в зависимости от другого человека, пусть и самого близкого. Это было новое, тревожное чувство. Она закрыла книгу и погасила свет, погружаясь в бархатную темноту. Образ Нёвиллета стоял перед глазами – его серебристые волосы, синие, как глубины океана, глаза, в которых теперь она видела не только мудрость дракона, но и теплоту зарождающейся любви. Заснуть удалось лишь под утро, когда первые лучи рассвета коснулись шпилей Дворца Мермония.
Утро встретило Люмин тишиной и прохладой. Она нашла Нёвиллета в саду, за небольшим столиком у фонтана. На столе стоял изящный чайный сервиз. Он поднял голову, когда она подошла, и на его губах появилась легкая, почти незаметная улыбка.
– Доброе утро. Надеюсь, ты спала хорошо?
– Доброе, – Люмин села напротив. – Лучше, чем ожидала.
– Тебе нужно больше отдыхать и лежать, произнес Нёвиллет с нежностью.
–Люмин посмотрела на него тихо улыбнувшись, сказала хорошо моя любовь.
– Нёвиллет поднял голову, нежно посмотрел на нее, наклонив голову улыбнулся.
Он разлил чай, движения его были точными и спокойными. Утренняя неловкость вчерашнего вечера рассеялась, сменившись тихой, уютной атмосферой. Они пили чай, почти не разговаривая, но в этой тишине не было напряжения. Они просто были рядом. Иногда их взгляды встречались – короткие, мимолетные, но полные нежности и понимания. Люмин смотрела на него, на то, как утренний свет играет в его волосах, на спокойную силу, исходящую от него, и чувствовала, как страхи прошедшей ночи отступают.
Она сделала глоток чая, ощущая его терпкий вкус и тепло, разливающееся по телу. Вчерашняя хрупкость уступала место новой уверенности. Да, путь будет непростым, но сейчас, в этом тихом саду, рядом с ним, она чувствовала, что они справятся. Их отношения, прошедшие через испытание болью и страхом, стали глубже, крепче. Первая ночь в этом доме положила начало новому этапу их отношений.
Друзья Люмин «Забота и Наблюдение»
Бархатные портьеры в апартаментах Фурины были плотно задернуты, отсекая яркий полуденный свет Фонтейна и создавая атмосферу заговорщицкого полумрака. Сама хозяйка, облаченная в шелковый пеньюар цвета лаванды, нервно мерила шагами комнату, ее туфелька на небольшом каблучке отбивала тревожный ритм по дорогому паркету. Воздух был наэлектризован ее волнением.
– Неслыханно! Просто возмутительно! – воскликнула она, резко остановившись перед Клориндой, которая невозмутимо сидела в глубоком кресле, скрестив руки на груди. Ее спокойствие лишь подстегивало Фурину. – Люмин, наша Люмин, ранена! В этом ужасном Меропиде! И что вы думаете? Ее перевезли… нет, не в лучшую больницу, не домой к Навии, а прямиком в резиденцию Верховного Судьи! Вы понимаете, *что* это значит?
Навия, устроившаяся на софе и теребившая край своей шляпки, вздохнула.
– Мы понимаем, что она ранена, Фурина. Это главное. Ризли прислал весточку – ранение серьезное, но Сиджвин говорит, что угрозы жизни нет. Это уже хорошо.
– Хорошо? – Фурина всплеснула руками, едва не задев фарфоровую вазу на столике. – Хорошо – это когда она здорова и смеется вместе с нами! А сейчас она… под опекой Нёвиллета! Вы же видели его в последнее время? Эти взгляды, эти… задержки в кабинете! А теперь она живет у него! Я просто *должна* знать, что там происходит! Это мой долг как… как подруги! И как той, кто ценит порядок и ясность во всем! Клоринда медленно подняла взгляд, ее глаза цвета грозового неба внимательно изучали Фурину.
– Твое волнение понятно, Фурина. Но не стоит делать поспешных выводов. Ранение Люмин – факт. То, что Нёвиллет предложил ей помощь и уход в своей резиденции, где есть все условия, тоже вполне логично, учитывая его… особое к ней отношение, которое мы все замечали.
– Особое отношение? – Фурина картинно прижала руку к груди. – Дорогая Клоринда, это уже не «особое отношение», это почти декларация! Весь Фонтейн скоро будет шептаться! А Люмин? Каково ей во всем этом?
Навия подалась вперед, ее лицо выражало искреннее беспокойство, смешанное с любопытством.
– Согласна с Клориндой, паниковать рано. Но и игнорировать странно. Нёвиллет всегда был образцом сдержанности. А тут – такая забота, такой порыв. Помните, как он ворвался в лазарет Меропида? Ризли рассказывал, он был бледнее мела, и эта его ярость… она была направлена не только на преступника, но и на саму ситуацию, на то, что Люмин пострадала.
– Именно! – подхватила Фурина, усаживаясь наконец на край софы рядом с Навией. – Я видела его после того, как он вернулся из Меропида на короткое время – он был словно грозовая туча. Сосредоточен, да, но под этой маской… буря! Он отменил два заседания, перенес важные встречи. Все ради того, чтобы быть рядом с ней. Разве это просто… дружеская забота? Нет, тут что-то большее!
Клоринда кивнула, ее взгляд стал задумчивым.
– Я видела их вместе на том совещании перед ее отъездом. Этот взгляд, которым они обменялись… Это была не просто рабочая неловкость. Там была глубина, понимание, которого не ожидаешь от просто коллег. И этот амулет, что мы видели в саду… Подарок, сплетенный из гидро-энергии. Это очень… личное.
– Так что же это? – Навия посмотрела на подруг. – Они… вместе? По-настоящему? И скрывали это от нас?
– Я думаю, они сами еще не до конца разобрались, как это назвать и что с этим делать, – тихо произнесла Клоринда. – А ранение Люмин просто ускорило события, смешало все карты. Возможно, Нёвиллет решил, что больше не может или не хочет скрывать свои чувства, по крайней мере, в том, что касается ее безопасности и благополучия. А Люмин… она слишком слаба сейчас, чтобы возражать или думать о последствиях.
Фурина задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику.
– Мотивы Нёвиллета… Защитить? Безусловно. Быть рядом? Очевидно. Но есть ли тут расчет? Желание привязать ее к себе? Или это чистый порыв сердца дракона, который боится потерять то единственное, что заставило его почувствовать себя… живым?
– Может, просто позвоним ей? – предложила Навия, уже доставая свой коммуникатор. – Просто спросим, как она, нужна ли помощь. Фурина тут же остановила ее движением руки.
– Ни в коем случае! Ты представляешь? Мы звоним, а трубку берет… Он! Или она будет вынуждена говорить под его присмотром. Это будет неловко для всех. К тому же, Клоринда права, Люмин сейчас не до наших расспросов. Ей нужен покой.
Клоринда добавила:
– Звонок может быть воспринят как вторжение. Нёвиллет сейчас крайне чувствителен ко всему, что касается Люмин. Он может решить, что мы пытаемся давить на нее или вмешиваться. Это может навредить ей больше, чем помочь. Мы должны быть деликатнее.
Навия убрала коммуникатор, соглашаясь.
– Да, вы правы. Не хочется ставить Люмин в неловкое положение. Но сидеть сложа руки тоже нельзя!
– Значит, нужен план! – глаза Фурины загорелись знакомым театральным блеском. – Мы не можем просто сидеть и гадать! Мы должны увидеть все своими глазами! Но… деликатно. С достоинством!
Она вскочила и снова заходила по комнате.
– Мы нанесем визит. Официальный визит вежливости. Выразить сочувствие, принести цветы, может быть, какие-нибудь легкие десерты, которые одобрит Сиджвин. Мы покажем нашу поддержку Люмин. А заодно… осмотримся. Почувствуем атмосферу.
– Под предлогом поддержки, – кивнула Клоринда, одобряя практичность подхода. – Это позволит нам увидеть Люмин, оценить ее состояние и обстановку, не задавая прямых вопросов об их с Нёвиллетом отношениях.
– Отлично! – хлопнула в ладоши Навия. – Я займусь цветами! Самыми лучшими! И, может, захвачу те самые пирожные из «Бомонта», которые Люмин так любит.
– Прекрасно! – Фурина остановилась, приняв эффектную позу. – Значит, решено! Завтра после обеда мы отправляемся в резиденцию Верховного Судьи.
На следующий день, ровно в назначенное время, три фигуры приблизились к парадному входу резиденции Нёвиллета. Величественное здание, обычно внушавшее трепет своей строгой элегантностью, сегодня казалось еще более неприступным. Навия крепко сжимала в руках пышный букет пастельных роз и коробочку с пирожными, стараясь скрыть нервозность за широкой улыбкой. Клоринда, как всегда собранная, шла чуть позади, ее внимательный взгляд скользил по окнам и безупречно ухоженному саду. Фурина же, поправив шляпку с вуалью, сделала глубокий вдох, готовясь сыграть роль обеспокоенной подруги. Легкое волнение витало в воздухе – они шли не просто навестить больную, они шли на территорию, где правила теперь устанавливал не только Верховный Судья, но и его глубокие, неожиданно проявившиеся чувства. Дверь открыл не слуга, а сам Нёвиллет. Это было неожиданно и сразу задало тон встрече. Он был одет не в судейскую мантию, а в строгий, но более повседневный костюм темных тонов. Выглядел он уставшим, под глазами залегли тени, но взгляд был твердым и… настороженным. Легкая морщинка пролегла между его бровей, когда он увидел посетительниц.
– Мадемуазель Фурина, мадемуазель Навия, капитан Клоринда, – произнес он ровным, но чуть более низким, чем обычно, голосом. В нем не было обычной формальной любезности, скорее сдержанная вежливость на грани предупреждения. – Чем обязан?
– Месье Нёвиллет, – выступила вперед Фурина, мгновенно входя в роль. – Мы пришли навестить Люмин. Услышали о… происшествии. Мы так волновались! Хотели лично убедиться, что с ней все в порядке, и выразить нашу поддержку.
Она протянула руку в сторону Навии, которая шагнула вперед с цветами и пирожными.
– Да, мы принесли ей немного… гостинцев. Надеемся, это ее порадует.
Нёвиллет на мгновение задержал взгляд на цветах, затем перевел его на лица подруг, словно пытаясь прочесть их истинные намерения. Секундная пауза показалась вечностью. Наконец, он слегка кивнул и отступил в сторону, пропуская их в холл.
– Прошу вас. Но Люмин все еще слаба. Ей нужен покой. Поэтому прошу вас не утомлять ее долгим визитом.
Его слова прозвучали как вежливый приказ. Атмосфера в просторном холле резиденции казалась прохладной и тихой, каждый шаг гулко отдавался от мраморного пола. Чувствовалось, что хозяин дома находится в состоянии повышенной бдительности, готовый защищать покой своей гостьи от любого, даже самого незначительного, беспокойства.
Нёвиллет лично проводил их наверх, к комнате, где отдыхала Люмин. Дверь была приоткрыта, и из нее падал мягкий свет. Люмин лежала в постели, подперев спину подушками. Она была бледна, и под глазами виднелись темные круги, но при виде подруг на ее лице появилась слабая, но искренняя улыбка. Комната была светлой и просторной, на столике у кровати стояла ваза со свежими цветами – очевидно, не теми, что принесла Навия, – и стопка книг. Рядом стояло кресло, в котором, очевидно, кто-то проводил много времени.
– Девочки! – голос Люмин был слаб, но в нем слышалась радость. – Как я рада вас видеть!
– Люмин! Милая! – Фурина подлетела к кровати, но вовремя остановилась, сдерживая порыв обнять подругу. – Как ты себя чувствуешь? Мы так переживали!
– Уже лучше, правда, – Люмин чуть поморщилась, видимо, от резкого движения. – Сиджвин – волшебница. И… месье Нёвиллет очень заботится обо мне.
Она произнесла последнюю фразу чуть тише, бросив быстрый взгляд на Нёвиллета, который стоял у дверного проема, молчаливый и неподвижный, как страж.
Навия поставила цветы в принесенную слугой вазу и присела на краешек кровати.
– Мы принесли тебе твои любимые пирожные. Но только если Сиджвин разрешит! Ты выглядишь уставшей, но держишься молодцом. Как всегда.
Клоринда подошла ближе, ее взгляд был полон сочувствия.
– Отдыхай и набирайся сил, Люмин. Мы все очень ждем твоего возвращения. Если что-то нужно – ты только скажи.
Люмин благодарно улыбнулась.
– Спасибо вам. Ваша поддержка очень важна для меня.
Некоторое время они говорили о пустяках, стараясь подбодрить Люмин. Но Фурина не была бы собой, если бы не попыталась прощупать почву.
– Должно быть, здесь очень комфортно восстанавливаться, Люмин, – заметила она, обводя взглядом комнату. – Резиденция просто великолепна. И, конечно, такая забота… Месье Нёвиллет, должно быть, совсем забросил свои дела, чтобы ухаживать за тобой? Это так… самоотверженно с его стороны.
Люмин слегка покраснела и отвела взгляд.
– Он очень добр. Следит, чтобы я принимала лекарства вовремя и… отдыхала.
– Конечно, отдых сейчас – самое главное, – вставила Навия, пытаясь сгладить прямоту Фурины. – А как только ты поправишься, мы устроим большой праздник!
Клоринда внимательно наблюдала за этой игрой слов и едва заметными реакциями Люмин и Нёвиллета, который все так же неподвижно стоял у двери. Его лицо оставалось бесстрастным, но Клоринда заметила, как напряглись его плечи, когда Фурина заговорила о его заботе.
– А какие у тебя планы, Люмин, когда ты окончательно поправишься? – осторожно спросила Фурина. – Вернешься в свою квартиру? Или… возможно, тебе здесь так понравится, что ты решишь… задержаться?
Вопрос повис в воздухе. Люмин растерянно посмотрела на Фурину, потом на Нёвиллета. Было видно, что она не готова к такому прямому намеку.
– Я… я еще не думала об этом, – пролепетала она. – Главное – выздороветь.Нёвиллет шагнул вперед, его голос прозвучал холодно, прерывая неловкую паузу.
– Думаю, Люмин достаточно утомилась. Ей пора отдохнуть.
Это был явный сигнал к уходу. Подруги поспешно поднялись.
– Да-да, конечно! – защебетала Фурина. – Отдыхай, милая! Мы будем навещать тебя! Поправляйся скорее!
Они попрощались с Люмин, пожелав ей скорейшего выздоровления, и под пристальным взглядом Нёвиллета покинули комнату. Он проводил их до самого выхода из резиденции, и только когда тяжелая входная дверь за ними закрылась, подруги смогли выдохнуть.
Они отошли на несколько шагов в молчании, потом обменялись многозначительными взглядами.
– Ну? Что скажете? – первой нарушила тишину Навия.
– Атмосфера там… наэлектризованная, – произнесла Клоринда. – Он не отходил от нее ни на шаг. И этот его взгляд… Это не просто забота судьи о пострадавшем свидетеле или помощнике. Это… собственничество. Защита чего-то очень дорогого.
– Совершенно очевидно! – подтвердила Фурина, поправляя вуаль. – Она смущалась, он был на страже. Они определенно что-то скрывают, но это уже больше, чем просто тайна. Это… свершившийся факт, который они еще не знают, как преподнести миру. И нам. Бедная Люмин, оказаться в центре такого внимания из-за ранения… Хотя, возможно, это именно то, что было нужно, чтобы сдвинуть их отношения с мертвой точки.
Они молча двинулись по улице. Подозрения переросли в уверенность. Между Люмин и Нёвиллетом происходило нечто гораздо более глубокое и серьезное, чем они могли предположить раньше.
Когда шаги посетительниц стихли за дверью, Нёвиллет вернулся в комнату Люмин. Он подошел к кровати и сел в кресло рядом, которое уже сохранило тепло его присутствия. Люмин смотрела на него с легкой тревогой. – Прости, если они были слишком… настойчивы, – тихо сказала она.
Нёвиллет мягко взял ее руку – ту, что не была ранена, – в свои ладони. Его прикосновение было теплым и успокаивающим. Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал костяшки пальцев.
– Не извиняйся, Люмин. Они твои друзья. Они волнуются за тебя, и это естественно.
Он посмотрел ей в глаза, и в его взгляде больше не было той настороженности, что он демонстрировал гостьям. Только безграничная нежность и тревога за нее.
– У тебя замечательные подруги, – продолжил он тихим, глубоким голосом. И завтра я кое-что сделаю, чтоб все слухи и подозрения прекратились.
Он нежно обнял ее, стараясь не причинить боли, и Люмин прижалась к нему, впервые, за долгое время, чувствуя себя не только воином, не только путешественницей, но и просто женщиной, которую любят и оберегают. Тишина комнаты наполнилась их спокойным дыханием и тихими обещаниями, понятными только им двоим.
Резиденция Верховного Судьи
Кабинет Нёвиллета, обычно безупречно организованный, хранил следы недавней бури. Не физической, но душевной. Стопка дел на краю массивного стола из темного дерева казалась чуть сдвинутой, перьевая ручка лежала не параллельно краю, а под легким углом. Мелкие детали, незаметные постороннему глазу, но для самого Нёвиллета они были отражением внутреннего смятения, которое он все еще пытался унять после событий в Миропиде. Люмин поправлялась. Она была здесь, в его резиденции, под его защитой, но призрак той секунды, когда Милюзин Кэрол ворвалась в его кабинет с вестью о ее ранении, все еще преследовал его по ночам. За окном моросил мелкий фонтейнский дождь, монотонно стуча по стеклу, словно отсчитывая секунды до неизбежного. Нёвиллет стоял у окна, глядя на размытые силуэты зданий Суда Наций. Он принял решение. Слухи, которые наверняка уже поползли после переезда Люмин к нему, и после посещения его дома подруг Люмин, особенно Фурины которая очень любила выяснить истину до конца, нужно было пресечь в корне. И сделать это могли только те, кому он доверял. Почти доверял. Он нажал кнопку внутреннего коммуникатора. Голос его был ровен, но под стальной поверхностью скрывалось напряжение.
– Кэрол, пригласите ко мне леди Фурину и мадемуазель Клоринду. Немедленно, Он не добавил «пожалуйста». Это был приказ, и тон не оставлял сомнений в его серьезности. Он отошел от окна и сел за стол, сложив руки перед собой. Пальцы едва заметно подрагивали. Он ждал, и тиканье старинных часов на стене казалось оглушительным в тишине кабинета. Это было необходимо. Для Люмин. Для их шаткого, только зарождающегося мира.