Судьбы. Трилогия

Андрей рывком обернулся к загадочно молчащему кузену и, на мгновение прикипевший недоверчивым, испытующим взглядом к его лицу, стремительным шагом направился к даме.

– Нижайше прошу очаровательную маску, – замер перед ней в поклоне князь, – принять приглашение на танец.

Её ресницы дрогнули неподдельным удовольствием:

– Благодарю за предпочтение вашего сиятельства!

– Мы знакомы? – ищет ответ мятущихся в разрезе маски глаз мужской взгляд.

– Женщине, не знакомой с Андреем Шаховским, остаётся лишь сожалеть о досадном упущении, – подарила маска князя лукавой улыбкой.

– Право, не ожидал, что и в целомудренной Москве, давно славящейся патриархальными порядками, моё эксцентричное имя на слуху, более того, в почёте у прекрасной половины, – усмехнулся польщённый неизбитым комплиментом Андрей. – А имя прелестного автора хвалебной оды мужскому самолюбию мне позволено узнать? – смолк голос в поцелуе её руки.

– Прошу вас позволить мне остаться верной незыблемым законам маскарада, – деликатно отказала маска.

– Как вам угодно, – со смиренным поклоном вынужден признать её бесспорное право Андрей. – Надеюсь, моя просьба не послужит поводом для вашего отказа танцевать со мной, – новый поцелуй коснулся, очевидно, счастливой этой близостью изящной ручки.

С первыми аккордами оркестра их пара вошла в круг. Ревностная блюстительница её тайны, дама с удовольствием отдалась неге деликатных объятий vis-à-vis, чей возбуждённый взгляд тонул в притягательной бездне влажных янтарных глаз.

По окончании вальса предупредительный кавалер предложил ей утолить волнение и жажду глотком бодрящего шампанского. Препроводивший даму к банкетке и, к своему удивлению, не заметивший поблизости слуг, испросив у спутницы позволения её оставить, князь отправился на поиски официантов.

– Вот и верь людям, – разочарованно протянул за спиной маски женский голос. – Всего час назад, словно сговорившись, несколько человек наперебой уверяли меня в перемене Андрея Шаховского. И каково теперь лицезреть новый флирт князя? – вопрошала, вероятно, собеседницу возмущённая обманом её чаяний невидимая маской дама.

– Увы, дорогая, – не мешкал с ответом сочувствующий ей голос, – должно признать: князь остался ловеласом. Тогда как, снедаемые любопытством, изнывающие от нетерпения, все только и ждут обещанного им же невероятного события – представления свету его избранницы – князь, матёрый ловчий женских сердец, увлечён ещё одной добычей его мужских чар.

В груди маски, без вины виноватого адресата невольно услышанных язвительных колкостей, перехватило дыхание, к лицу прилила кровь. Не осмелившись обернуться к обидчицам, поведя по сторонам потерянным взглядом, не увидев кавалера, она сорвалась с места и стремглав покинула залу.

Едва ли она понимала, куда идёт. Двери, двери, двери из одной людной залы в следующую. Обессилевшая, она в конце концов остановилась среди уединённой комнаты. Машинально опустилась на одинокую софу. Сколько-то времени смотрела в никуда помертвелым взглядом. Бескровные уста захлебнулись полным отчаяния воплем. Рука яростным движением сорвала и швырнула в сторону маску. Мокрое от слёз, обезображенное лихорадочными пятнами лицо обречённо уткнулось в ладони.

Её поникшие, конвульсивно вздрагивающие в истерике плечи обняли мужские руки. Бежавшая праздных соглядатаев её безутешного горя, парализованная страхом быть узнанной, она не сразу, медленно подняла голову. В полные безысходной боли глаза с сочувствием глянули глаза Мишеля Шаховского.

– Неужто для меня всё кончено? – невнятно выговорили запёкшиеся уста не оставленной его участием Ольги. – Неужели жизнь Андрея ознаменовало появление женщины, которой он готов вверить дерзновенные мысли, богатую чувствами душу и умеющее любить сердце? Не молчите же! – отчаянно взывала к искренности до сих пор не уронившего себя ложью ей князя Ольга. – Неужели ставшая ныне пищей для светских пересудов новость – правда?

– Этой ошеломляющей новостью, – вынужден уступить подавленной vis-à-vis в её справедливом желании знать истину князь, – смущены обе столицы. Андрей выказал намерение со дня на день представить свету свою суженую, – смертоносным клинком вонзаются его слова в едва живое женское сердце.

– Тогда зачем он здесь? – будоражит его не поколебленное безоговорочным, казалось, фактом сомнение. – Что накануне священного союза с отныне единственной для него женщиной князь ищет в толпе безликих масок? – не сдаётся в упрямых её поисках решения мудрёной загадки Ольга. – Почему для досуга в обществе зевак и лицедеев бежит встреч с любимой?

– Что если она тоже тут? – новым нещадным испытанием поверяет предположение князя измождённое сердце. – Рядом с ним, надёжно укрытая от досужих сплетников маской?

– Тогда зачем тут я? – спрашивают серые губы на голову разбитой в последней надежде Ольги. – Я хочу уехать, – глядят сквозь Мишеля её воспалившиеся от вновь подступивших слёз глаза. – Прикажите подать экипаж.

Глава 31

Укрывшая за ставшим ей погребальным саваном плащом умерщвлённое безапелляционным приговором судьбы сердце, ослеплённая пеленой поминальных слёз, неверными шагами спускается она к подъезду. Назад, в пожизненную ссылку в одиночество. Вот и дроги, снаряжённые в последний путь, уже ждут. Смирившаяся с волей неумолимого жребия, она ступает на подножку поданной кареты.

– Почему, Ольга? – произносит за спиной опрокинувший навзничь её скорбные мысли мужской голос.

Оглушённая, пошатнулась, сжала сведёнными судорогой пальцами распахнутую перед ней дверцу. Не в силах совладать с занявшимся в уязвлённой душе лихорадочным ознобом, вся во власти воскресившего сердце наваждения, поворотилась.

– Почему опять ты бежишь от себя? – с новым вопросом шагнул к ней, уже едва державшейся на ногах, не меньше неё взволнованный Андрей Шаховской. – Какие силы, – коснулось его животворящее дыхание её бесцветного лица, – всякий раз вяжут по рукам и ногам твои чувства?

– Мои чувства? – усмехнулась опамятовавшаяся Ольга. – Их больше нет, – душит слова хлынувшее горлом отчаяние. – Им, беспомощным, не суждено было выжить под тяжестью обрушившегося сегодня на моё сердце известия. Что же мне оставалось? – обращён на князя опустошённый взгляд.

– Объясниться со мной! – стиснувший её вспыхнувшее болезненным румянцем лицо, запальчиво выговорил Андрей. – Хотя бы однажды, – увещевал распахнутые настежь глаза его горячечный взгляд, – осмелиться услышать правду из моих уст.

– Зачем? – с жалкой улыбкой пожала она плечами, нехотя отстранившаяся от мужских ладоней. – Я знаю довольно. Лишь ленивый, – вновь задрожавший голос подёрнулся издёвкой, – не обсуждал на давешнем балу превосходящую все остальные новость – скорую женитьбу вашего сиятельства.

– Завистливая молва ввела тебя в заблуждение, – вдруг неожиданной сейчас примирительной улыбкой ответил Андрей её отчаянию. – Я не могу жениться, – душу затаившей дыхание Ольги искушает поднявшая голову от плахи надежда, – потому что уже женат, – тотчас разит её наповал облечённая в наряд палача действительность.

Содрогнулась всем телом, подкошенная ударом, без сил привалилась к дверце. Зажмурилась, тыльной стороной ладони зажала мечущиеся в беззвучном бреду губы.

Убеждённая в её праве мужская рука настойчиво отняла безвольную руку Ольги от мелового лица, сжала одеревенелые пальцы. Понуждаемая взывающим к её вниманию Андреем, Ольга исподволь подняла замутнённый горем взгляд.

– Сколько? – судорожно глотнув, пробормотала она.

– Три месяца, – спешит поверить ей сокровенную тайну угадавший вопрос Андрей, – как я связан священным обрядом с женщиной, встреча с которой – лучшее, что могло быть в моей жизни. С женщиной, не любоваться которой каждый день, каждый час, каждый миг – бесчеловечная пытка, – мужские пальцы с нежностью касаются шелковистого полотна её лица, ещё влажных от горьких слёз ресниц, краешка искривлённых болью утраты губ, несмотря ни на что снова льнущих в плен вожделенной ласки. – С женщиной, без приветливого взгляда которой, милого слуху голоса, трепетных объятий, утоляющих сердечную жажду поцелуев ноет изглоданная любовной тоской грудь, – говорит и говорит Андрей женской душе, согласной, презрев разочарование, вновь и вновь обманываться такими желанными его словами. – С женщиной, чьи чувства ко мне с честью выдержали испытание временем и расстоянием, – его лицо осенено благоговением. – С тобой, Оленька! – с дрожью в голосе провозглашает он главное.

Ошеломлённой женской груди недостаёт воздуха. О чём-то беззвучно вопрошают её иссушённые губы. В обращённом на замершего князя взгляде – ожесточённое противостояние желания поверить в недавно кажущуюся несбыточной грёзой данность и страха перед новым подвохом коварной судьбы. А чистые, без толики фальши глаза Андрея убеждают в его праве на доверие. Рука, намеренная в этот раз во что бы то ни стало удержать подле себя любимую женщину, пылко прижимает к груди её руку. На сплетённых взаимными чувствами пальцах –соединившие их кольца-близнецы.

– А как же Кирилл Александрович? – пытается собраться с мыслями Ольга.

– Кирилл Александрович – управляющий в поместье моего отца, – наконец-то разоблачено сыгравшее с нею злую шутку заблуждение, – которому я поручил приготовления к нашему венчанию.

– Зачем же было рядить его женихом? – не то Андрея, не то себя спросила просвещённая vis-à-vis.

– Это не моих рук дело, Оленька, – заметил ей Андрей.

– Это сделала я сама, – обдало её жаром только теперь открытой истины. – Внимавшая его витиевато-церемонным речам в минуты знакомства, я решила, что это – польщённый твоим сватовством мой будущий супруг, – сетовала Ольга на свою роковую ошибку. – Почему же ты, – недоумённо глянула она на Андрея, – не разуверил меня в этом нелепом выводе?

– Ты и тогда не захотела слушать меня, – напомнил ей изменившийся в лице князь. – Однажды всё же нашедшая в себе смелость и силы отстаивать своё право на счастье, во имя этого дерзко презревшая испытания и препятствия в поисках меня, в день нашей такой желанной тобою встречи ты снова обратилась в бегство от своих чувств, бросившая опешившему моему сердцу: «Как будет угодно вашему сиятельству». Что я мог сказать, услышав, что тебе безразлично, с кем связать свою жизнь? – вопрошал Ольгу тронутый горечью голос. – Чем сумел бы противостоять этому невероятному решению? Несколько часов спустя узрев в твоём желании увидеться надежду на разрешение вбившего меж нами новый клин недоразумения, я был повержен очередным ударом: ты кротко попросила меня о прощальном поцелуе. Что же мне оставалось? Исполненный незыблемой любви к тебе, желания навсегда быть с тобой, я дал время твоему ещё мятущемуся чувству, – улыбнулся Андрей, – время окрепнуть и сродни моему возобладать над остальными.

– Так и случилось, – просияла в ответ удовлетворённая его рецептом Ольга. – Забыв обо всём, я здесь. Моё единственное желание – быть с тобой.

– Любимая! – обнял её, счастливую, князь. – Вспомни: я буду с тобой, пока это – желание твоего сердца, – повторил он давнишнее заверение. – Обещаю тебе. Ты и теперь намерена ехать? – обращён на неё пытливый с чертовщинкой взгляд.

– Да, – улыбнулась Ольга, – в наш с тобой дом.

Глава 32

Презревший несколько дней досаждавшие домочадцам промозглые дожди, несмотря ни на что бодрый духом замок Андрея Шаховского наряжался к празднеству, приуроченному к двадцатипятилетию князя.

Пролетевший месяц единения Андрея и Ольги подытожил исполненный событиями, испытаниями, разочарованиями и свершениями год жизни обоих. Судьбою сведённая здесь чета с не остывшим за минувший срок пылом затеяла к годовщине их взаимного чувства новый бал-маскарад.

Счастливый посредничеством в этой истории, главным гостем прибыл Мишель Шаховской. С подарками отряженного в провинцию по государственной службе Дмитрия Андреевича приехал чуть тушующийся пред княгиней участник давешнего заговора против неё – Кирилл Александрович. Прознав о союзе влюблённых, вопреки враждебной судьбе сохранивших свои чувства, поздравить их пожелал вызвавший удивление своим визитом генерал-поручик Ланской.

Бал удался на славу. Андрей и Ольга в белых с серебром нарядах в благоухающей сотнями роз зале привечали гостей. Поощряемые неутомимым оркестром, кружились по паркету выделывающие изысканные па пёстрые пары. После полонеза, возглавленного виновниками торжества, Ольга, как истинная королева бала, не огорчила отказом ни одного кавалера. Вот и теперь улыбалась она Андрею, составившая пару его кузену во французской кадрили.

Раздались звуки интродукции перед первой её фигурой. Ольга снова оглянулась на оставшегося у мраморной колонны, любующегося ею мужа. Фигуру Андрея заслонил от неё коротко поклонившийся князю гость в костюме разбойника. Каким-то непонятным чувством вдруг сдавило грудь. Сбившаяся с такта Ольга машинальной улыбкой извинила перед Мишелем свою оплошность и вернулась тревожным взглядом к собеседникам.

Казалось, нарочно скрыв лицо, настороживший её гость стоял спиной к остальным. Зато отчётливо видно Ольге лицо внимающего vis-à-vis князя, на котором живо сменили друг друга удивление, напряжение, раздражение и негодование. Метнув тревожный взгляд на пребывавшую в замешательстве жену, Андрей адресовал гостю короткую, резкую фразу. Рука последнего, лежащая на пистолете за ремнём, нервно дрогнула, горячей каплей крови на стылом металле курка сверкнул рубин на пальце гостя.

Новое громкое вступление оркестра в восемь тактов. Она нетерпеливо оборачивается к остававшемуся позади Андрею. Покинутый назойливым незнакомцем, почему-то опёршийся заметно напряжённой рукой о спинку ближнего к нему стула, тот прильнул к ней полным отчаяния взглядом. Охваченная внутренней дрожью, забыв обо всём, оставив с недоумением глянувшего на неё Мишеля, Ольга устремилась к мужу.

– Андрей, – с тревогой заглянула в утратившие краски глаза, – что случилось? Кто говорил с тобой сейчас?

– Палач нашего счастья, – выдавили запёкшиеся уста, – жаждущий любой ценой умертвить нашу любовь.

Пошатнувшийся, он стиснул рукой локоть жены, открыв измаравшее глазет на левом боку кровавое пятно.

– Боже милостивый! – содрогнулась она. – Кто-нибудь! – порывисто обернулась к ульем гудящей зале.

– Пустое. Ничего не нужно, – удерживал её подле трудно выговаривающий Андрей. – Просто будь рядом в оставленные нам мгновения. Почему же так мало, господи? – сорвался с бескровных уст ропот на жестокое предопределение.

Не в силах устоять на подкашивающихся ногах, отпустив её беспомощные удержать его, уходящую из него жизнь руки, он осел на пол, привалился спиной к колонне. Захлебнувшуюся отчаянным воплем Ольгу подхватил поздно подоспевший на помощь другу Мишель.

– Прав был поминаемый тобой Соломон, – глянул на него Андрей. – Люта, как преисподняя, ревность. Месть её не имеет преград, – исказила его лицо болезненная гримаса.

Высвободившаяся из рук Мишеля, рухнувшая на колени возле едва дышащего мужа, Ольга зашлась в рыданиях, взывая к его угасающему сознанию:

– Андрей! Ты обещал никогда больше не оставлять меня!

– Я впервые не волен сдержать своё слово. Прости!

– Этой разлуки я уже не вынесу! На что я остаюсь? Что в опустошённой жизни осталось мне, ради чего стоило бы жить дальше? – в беспамятстве стенала Ольга, целуя стынущие губы.

– Наш ребёнок, – ответили те последним поцелуем.

Глава 33

Сорок дней занавешены увидавшие смерть зеркала залы. Сорок дней тому сменив белый глазет на чёрный креп, Ольга Шаховская ступила с подножки кареты на паперть у церкви, однажды освятившей их союз с Андреем. Поодаль остановился второй экипаж: к поминальной службе от постели неделю тому разрешившейся от бремени жены прибыл Михаил Шаховской.

– Я безмерно признательна вам, Мишель, – шагнула ему навстречу Ольга. – Вы нашли силы приехать поддержать меня, несмотря на ниспосланное вам испытание, – с неподдельным участием смотрела она на осунувшееся с тёмными тенями под тусклыми глазами лицо, тронутые пеплом седины на висках русые волосы едва пережившего трудные роды жены князя. – Мне жаль, что и ваше счастье жестоко поверила завидующая людям судьба, чуть, было, не отнявшая и любимую, и ребёнка.

Мишель через силу ответил ей вымученной улыбкой.

– Как окрестили сына? – поинтересовалась Ольга.

– Сына? – почему-то переспросил обративший на vis-à-vis саднящий непонятным чувством взгляд, вдруг побледневший князь. – Игорь, – опустил он воспалившиеся глаза.

– Надеюсь, теперь вы благополучны, – произнесла Ольга, не в силах избавиться от непреходящей тревоги.

– Жена счастлива, – спрятав глаза, ответил Мишель.

– А ваше сердце что-то больно гложет, – не оставляла его своим участием Ольга.

– Оно служит единственной женщине, – обращён на неё красноречивый взгляд. – Составить её счастье – моё желание и долг. Всё остальное не имеет значения.

Желая закончить неприятный ему разговор, князь бросил взгляд на пустую дорогу к церкви:

– Вы больше никого не ждёте?

– Жду, – улыбнулась Ольга в ответ на двусмысленный для неё вопрос Ольга. – Ребёнка.

Отслужив панихиду, откликнувшись на горячую просьбу не уезжать тотчас же, князь отправился вместе с нею в замок, где в силу ряда обстоятельств осталась жить после смерти мужа молодая княгиня Шаховская.

– Ваше сиятельство, – встретил хозяйку смущённый чем-то дворецкий, – к вам посетитель.

Переглянувшись со спутником, озадаченная Ольга вошла в дом. Ожидавший в холле, ей поклонился Алексей Шаховской:

– Княгиня.

– Вы опоздали на поминальную службу, – опомнившаяся, выдавила Ольга.

– Я не за этим здесь, – в ещё большее замешательство привела её отповедь визитёра. – Благоволите выслушать меня tête-à-tête, – смерил тот недовольным взглядом вошедшего за хозяйкой дома кузена.

Извинив взывающим к снисходительности последнего взглядом вынужденный уход, она пригласила незваного гостя жестом в гостиную.

– О чём вы хотели говорить? – произнесла Ольга, когда дворецкий затворил за ними дверь.

– О вашем будущем.

– Что вам за дело до моего будущего? – раздражённая, глянула она на дерзнувшего коснуться этой темы vis-à-vis.

– Скоро два месяца, как вы отшельницей живёте в глуши, лишённая общества и внимания, – невозмутимый, продолжал князь. – Ваш покорный слуга, я больше не могу оставаться равнодушным наблюдателем, как за скоропостижной смертью супруга вы сами уходите из жизни, – осмелился попенять он ошеломлённой женщине за её предосудительное намерение. – Моё первое и единственное желание – заставить вас изменить решение, окружив вас вниманием и заботой, взяв под чуткую опеку ваши ещё живые чувства и желания, исполнить которые стало бы для меня вожделенным удовольствием.

– По какому праву?! – прервал князя протест вспылившей Ольги. – Кто или что внушили самолюбию вашего сиятельства сумасбродную мысль, что вы можете сделаться поверенным моих чувств и желаний, избранным утешить незабвенное горе? Вы последний, кого бы я желала видеть в этой роли.

– Последний, но не отверженный, – тронуты губы князя победоносной улыбкой. – До сих пор не изменившему чувствам к вам, мне достанет сил ждать вашей приязни, – заверил он раздосадованную его вызывающей дерзостью Ольгу. – И в знак постоянства моего сердца в предвкушении вашей взаимности прошу принять скромный залог моих чувств, – ладонь открыла бархатный футляр, – ибо сказано: «Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою», – под его пальцами щёлкнула застёжка сокровищницы.

Взгляду опешившей Ольги предстало кольцо на ложе из белого атласа, увенчанное массивным рубином, точно пятном крови на снежном глазете погибшего мужа.

– Слова царя Соломона, – пробормотали уста пришедшей в смятение Ольги. – Его поминал в последние минуты Андрей. Перстень, – ослепляющей вспышкой оживил её обращённые в недавнее прошлое глаза камень на руке злодея. – Этот рубин, – пришедшая в священный ужас от её невообразимой догадки, задохнулась Ольга, – капля крови на сразившей Андрея руке, отметина его убийцы.

До меряющего в ожидании шагами холл Мишеля донёсся истошный женский вопль. Презревший щепетильность князь рванул ручку двери в гостиную. Скорчившаяся от опоясавшей её, переломившей боли, выпростав перед собой руку, запрещая Алексею Шаховскому хоть на шаг приблизиться к ней, Ольга тяжело дышала, сокрушённая прозрением. С первой мыслью о ребёнке под её сердцем Мишель тотчас подхватил её и усадил в кресло.

– Убирайся! – не скрывающий негодования, резко бросил он отступившему кузену. – Избавь в конце концов её жизнь от себя вездесущего. Ольга! – вернулся встревоженный Мишель к ней взглядом.

– Перстень, – едва слышно выдавила та, глядя на какой-то предмет на столе.

Князь последовал за ней взглядом. Поодаль – в сумятице оставленный футляр с рубином в золотой оправе.

– Это кольцо матери Алексея, – выговорил потрясённый намерением кузена Мишель. – Уходя к богу, княгиня завещала его младшему сыну, её баловню. В память о ней Алексей носил перстень на мизинце правой руки.

– Он был на правой руке убийцы Андрея, – шокировал князя оглашённый Ольгой факт.

– Будучи тогда не в себе от горя, вы, верно, ошиблись, – попытался урезонить её и свои чувства сражённый Мишель, не в силах поверить улике, изобличившей Алексея Шаховского в чудовищном преступлении против брата.

– Я не менее вашего хотела бы, чтоб это было ошибкой, – выговорила измождённая Ольга. – Но это неумолимая правда. Андрей знал убийцу, палача нашего счастья, – повторила она слова мужа, – что в апогее обуявшей ревности спустил курок.

– Вам должно сообщить об этом Дмитрию Андреевичу, – с трудом опомнившись, произнёс Мишель.

– Нет! – вздрогнув, откликнулась Ольга горячей мольбой избавить её от такой бесчеловечной повинности. – Получивший известие о смерти Андрея, князь серьёзно хворает. Я не могу новым беспощадным ударом лишить его и второго сына.

– Вы не можете оставить безнаказанным преступление против вашей любви, – возразил ей Мишель.

***

– Добро пожаловать, ваше сиятельство, – приветливой улыбкой и низким поклоном встретил дворецкий прибывшую по приглашению Дмитрия Андреевича Шаховского Ольгу. – Вас с нетерпением ждут.

Расставшись в день сороковин с Мишелем, пребывая в растерянности после их разговора, колеблясь, неделю тому она решилась-таки сообщить удручённому бесплодными поисками убийцы старшего сына князю страшную данность. Нежданно и настоятельно вызванная его депешей, исполненная волнения княгиня проследовала в кабинет хозяина дома.

Шагнувшая на порог, она опустилась в реверансе перед устроенным слугой в широком кресле так и не оправившимся после случившегося удара Дмитрием Андреевичем. Ей учтиво поклонился стряпчий князя.

– Я известил Алексея Дмитриевича о вашем желании его видеть, – доложил слуга обратившему на него вопросительный взгляд господину. – С минуты на минуту он будет здесь.

– Я уже здесь, – раздалось сзади, и дворецкий пропустил в кабинет молодого князя.

Настороженный неурочным вызовом отца, испытующим взглядом встретившийся с появившейся здесь неожиданно для него, тотчас опустившей свой мятежный взор Ольгой, удостоив дерзко-пренебрежительным поклоном стряпчего, он обратился к наблюдавшему за ним Дмитрию Андреевичу:

– По какому поводу я зван на столь людное собрание?

– Его сиятельство, – заговорил стряпчий, – составили и пожелали огласить завещание, что вступит в силу уже сегодня.

Пришедшие в замешательство Ольга и Алексей глянули друг на друга.

– Провидению было угодно так или иначе лишить меня обоих сыновей, – с надсадой выговорил Дмитрий Андреевич, проникновенно глянув на угадавшего смысл его иносказания Алексея. – Одного, хладнокровно погубленного подлой рукой, я, оставшийся жить, схоронил, от второго сам ныне отрекаюсь, – нестерпимая боль измождённого отцовского сердца заглушила последнее святотатственное слово. – Тяжела постигшая меня десница господня, – сдюживший-таки, продолжал князь. – Но да воздастся каждому по делам его, – провозгласил он и кивнул поверенному: – Читайте же.

Стряпчий развернул гербовую бумагу:

«Я, князь Дмитрий Андреевич Шаховской, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, объявляю, что этот документ – моя последняя воля и прижизненное завещание, вступающее в силу в день оглашения.

Кроме положенного мне за службу Её Величеству жалованья, всё моё состояние я завещаю будущему наследнику моего старшего сына, князя Андрея Дмитриевича Шаховского. Единственным опекуном и распорядителем оного состояния до совершеннолетия наследника назначаю его мать – княгиню Ольгу Павловну Шаховскую, выделив в её личное безраздельное пользование отдельно обозначенную сумму».

Ошеломлённая, испятнанная волнением, потерявшаяся в словах и противоречивых чувствах Ольга обратила смятенный взгляд на испепеляющего её своим взглядом Алексея.