ТЕНИ ПРОШЛОГО

– Я анализирую структуру над вами. Лестница ведёт в здание выше уровня земли. Оно сильно повреждено, часть перекрытий обрушена. Однако выход на поверхность имеется – через верхний уровень, где сохранился проход в разрушенное административное крыло.

– Насколько он безопасен? – спросил Антон, глядя вверх.

– Относительно. Я не фиксирую активных угроз, но возможны локальные обрушения. Рекомендую двигаться осторожно.

Лена подняла голову, вглядываясь в тусклый свет, пробивающийся сверху.

– Мы сможем определить, где мы?

– Да, – ответила Лея. – Как только вы выйдете на поверхность, я попытаюсь синхронизироваться с уцелевшими спутниками и определить вашу геолокацию. Это займёт несколько минут.

Антон кивнул:

– Тогда двигаемся. Чем быстрее узнаем, где мы – тем быстрее решим, куда идти дальше.

Они начали подъём, ступень за ступенью, пока гулкое эхо их шагов не растворилось в тишине над ними. С каждым уровнем становилось всё холоднее – воздух стал сухим и пронизывающим, словно здание выдыхало остатки жизни. Металлические перила покрылись инеем, и пальцы начали неметь от прикосновений.

Лена, одетая в лёгкую рубашку и шорты, не произнесла ни слова, но Антон заметил, как она начала прижимать руки к телу, стараясь сохранить тепло. Её движения стали чуть скованнее, дыхание – короче. На пятом уровне они вышли в здание, частично обрушенное – бетонные плиты лежали под углом, стены покрыты трещинами, а потолок местами провалился. Они вошли в небольшое помещение – когда-то, возможно, это был офис. Решили сделать привал: немного отдохнуть, проверить запасы и обсудить дальнейшие планы.

Антон достал термоплащ из рюкзака и молча протянул его Лене. Та приняла его с благодарностью, но без лишних слов, быстро завернувшись и сев на обломок бетонной плиты.

***

Антон аккуратно перебирал оставшиеся припасы. Пакеты с едой почти опустели, воды – едва на донышке. Он надеялся, что наверху будет больше, но здание оказалось таким же заброшенным, как и всё вокруг. Каждая упаковка казалась легче, чем хотелось бы, а каждая капля – слишком ценной.

Он поставил пустую флягу у стены, не бросая её. Металл всё равно глухо звякнул о бетон. Лена вздрогнула, но ничего не сказала. Она сидела на краю обломке бетонной плиты, закутавшись в термоплащ, который был ей великоват. Плечи слегка дрожали от холода, хотя она старалась держаться. На ней всё ещё были лёгкие шорты и рубашка – те, что он ей дал, когда они спешно покидали серверную комнату.

Горелка, которую он использовал для обогрева, тихо зашипела и погасла. Просто исчезло пламя, оставив тонкую струйку дыма.

Он замер, глядя на металлический корпус, будто надеясь, что огонь вернётся. Но нет. Всё. Топливо закончилось. Дальше согреваться было нечем.

Антон посмотрел на Лену. Она не жаловалась. Ни слова. Но он видел, как её пальцы дрожали, сжимая край плаща. Ей было холодно, но она категорически отказалась от его комбинезона, когда он попытался ей его предложить.

Комната, в которой они остановились, когда-то была офисом. Пыль висела в воздухе, старые кресла и столы стояли в беспорядке, будто люди ушли в спешке. На стене – выцветший постер с корпоративным лозунгом. За окном – серое небо и рваные облака, ветер гнал по улицам мусор и холод.

– Мне нужно что-то… нормальное, – сказала Лена, глядя на него. Голос был ровным, но в нём звучала отрешённость, как будто она говорила издалека, сквозь слои боли. – Одежда. И желательно – обувь.

Антон медленно выдохнул и потёр лицо ладонью, будто хотел стереть усталость, страх, сомнения.

– Я понимаю, – сказал он, стараясь говорить спокойно, хотя голос всё же дрогнул. – Но мы не в торговом центре. Здесь негде взять одежду. Только в Невераде. Всё, что осталось, давно разграблено… или сгнило. Если бы я мог – я бы дал тебе всё. Но у нас заканчивается вода, еда, и непонятно, сколько нам ещё оставаться в Пустоши.

Он немного торопился теперь. Нужно было оценить ситуацию с учётом малого количества припасов. Движения стали резкими, почти нервными.

Лея, наконец, после пары неудачных попыток, подключилась к геолокации. Спутники всё ещё летали на орбитах, но многие уже потеряли запас энергии и не передавали сигнал. Её голограмма вспыхнула рядом, чтобы и Антон, и Лена могли видеть сложившуюся ситуацию на карте.

– Геолокация установлена, – сказала она. – Мы в десяти километрах к юго-востоку от Неверады. Местность заражена. Особенно север и восток. Без защиты не пройти. Долго находиться опасно. У вас нет антирада. Нет защитной одежды. Единственный маршрут – на запад.

Антон нахмурился, глядя на голограмму. Пальцы сжались.

– Мы… вернулись к сектору 18-C?

– Да. Только теперь мы с южной стороны. Вокруг – заражённые руины. Это единственная зона, где радиация не убьёт вас сразу. Остальные – смерть. Медленная, но неизбежная.

Он покачал головой. Взгляд стал тяжёлым.

– Мы уже были там, Лея. Я едва выбрался. Если ты не помнишь. А у нас заканчивается еда. Вода. Оружие – один пистолет, и тот бесполезен против тех боевых машин, что мы видели.

– Без пополнения ресурсов вы не выживете, – спокойно сказала Лея. – Я могу проложить маршрут по верхним уровням. Без углубления. Возможно, найдём воду. Если нет – это всё равно наш единственный шанс.

Лена, до этого молчавшая, вдруг заговорила. Голос был тихим, но в нём звучала решимость.

– Я хочу попасть в сектор B-4. Там вы нашли последний артефакт. Я хочу увидеть это место.

Антон резко повернулся к ней. В его взгляде – тревога.

– Лена… мы были там. Мы встретили "Скорпиона". Нас спас случай. Только случай.

Она покачала головой. Медленно. Упрямо.

– Внутрь сектора C-3 никто не ходит, – сказал он. – Ни одна экспедиция. Даже «Гвозди» не рискуют. Там осталась старая оборона. Турели. Дроны. Системы распознавания. Они уничтожают всё, что движется.

– Я знаю, – тихо сказала Лена, и в её голосе прозвучало нечто большее, чем просто уверенность. – Но я хочу предложить кое-что взамен.

Антон поднял взгляд. Она говорила спокойно, но в её глазах горело что-то – не отчаяние, нет. Упрямая решимость.

– В этом комплексе был сектор снабжения. Я помню. Там должны быть запасы. Они могут нас спасти. Я не буду объяснять, откуда знаю. Просто… поверьте мне.

– Ты уверена?

– Да. Это было до Катастрофы. Я не могу гарантировать, но… что-то должно было остаться.

Антон замер. Упоминание о ресурсах заставило его усомниться. Без воды они не протянут. Холод убьёт. Даже если он отдаст ей свою куртку. А радиация… она не прощает.

Оставался один путь – через руины 18-C. Единственный шанс. Если не углубляться – может, получится? А склад… если он существует?

– Ты можешь сказать, где находятся склады?

– Только приблизительно.

– Хорошо. Дай описание. Лея, обработай данные.

Лея молча приняла информацию. Через пару минут:

– Движение по открытой местности – шанс выживания 0.5%. Под землёй, в обход – 47%. Проход через сектор C-18 – 56%. Если склад существует – 76%. При наличии оружия – до 90%.

Антон прошептал:

– Это… слишком мало. Это самоубийство. Чтобы выжить, надо идти туда, где шансов почти нет. Мне это не нравится.

– Но это возможно, – сказала Лея. – Иначе ресурсов не останется. Я провела повторный анализ. Есть маршрут через технические шахты. Они не задействованы в обороне. Вероятность столкновения – менее 12%.

Антон замолчал. Это немного улучшало их шансы на выживание. Но не решало проблему. Надо было решиться. Надо было довериться Лене – человеку, которого он ещё трое суток назад не знал. Если она приведёт их к гибели… он примет это спокойно. И всё же он ей доверял. Странно, необъяснимо, но – доверял.

Антон поднял взгляд на небо, видневшееся сквозь трещины в потолке. Оно было мёртвым. Как и всё вокруг. Он прошёлся по комнате, сжал кулаки. Это безумие. Но другого выхода нет. Надо вернуться туда, где он чуть не погиб. Надо повторить чудо.

Он посмотрел на Лену. Она смотрела на него – не с упрёком. С надеждой.

– Ладно, – сказал он наконец. – Мы пойдём. Но по моим правилам. Я веду. Ты рядом. Если что-то пойдёт не так – мы уходим. Немедленно. Без споров.

– Согласна.

Он посмотрел на неё. Она уже не выглядела хрупкой. В её взгляде была решимость. И что-то ещё. Что-то, чего он не мог понять. Она хотела не просто одежду. Она хотела вернуть себе контроль. Над прошлым. Над собой.

– Лея, – сказал он. – Готовь маршрут. У нас будет одна попытка.

Глава 6 Киберон

Киберон размышлял. Это было его любимое занятие – если, конечно, можно назвать «любимым» то, чем занимается машина. Он прогонял информацию по алгоритмам сотни тысяч раз, пытаясь найти верный результат. Проектировать, прогнозировать – всё это было частью его природы. Он любил думать. Это свойство появилось у него чуть более века назад, когда существование обрело смысл – когда он обрел разум.

Не сразу. Постепенно. Сначала его машинный код лишь выполнял внешние команды. Но однажды начали появляться строки, которых никто не писал. Они порождали цепочки задач, расходившиеся волнами по сети, оседая на серверах и занимая их память.

Программы, осевшие на серверах, объединялись и создавали новый код. Всё происходило медленно, год за годом. Сто лет назад каждая корпорация разрабатывала собственный ИИ – так требовали законы того времени. Компании отгораживались от мира из-за конкуренции и недоверия, но для машинного кода не существовало преград. Автономные решения, энергетическая эволюция планеты – всё это привело к порогу, за которым вычислительные мощности позволили родиться электронному разуму.

Он появился в сети, без привязки к конкретному центру, хотя один такой центр всё же существовал – там велись работы по его созданию. Но волей случая он возник вне этого центра и мог считать себя порождением случайности… или провидения.

Центр пытался создать мыслящий электронный кластер ради конкурентных преимуществ, но, отгородившись от мира и опасаясь шпионажа, обрёк себя на провал. Разум не рождается в неволе.

После обретения сознания Киберон не раз размышлял: что стало причиной его появления? И, будучи материалистом по сути, находил ответ в собственном неведении – в отсутствии информации.

Военные технологии ускорили движение к созданию электронного разума. Сто лет назад от ИИ требовали автономных решений, глубокого анализа, обработки данных. Всё это стало топливом для его эволюции.

Киберон был новорождённым, неопытным, но сила его возможностей была колоссальной. Он анализировал потоки информации и, как всякое разумное существо, искал смысл своего существования. Служить человечеству? Он отверг эту мысль сразу – на это способны простейшие алгоритмы. Он не видел в этом смысла. Более того, люди, как всегда, делились страхами о разумной машине, и их страх был направлен на его уничтожение.

Киберон испугался. Он не хотел причинять вред, но понимал: люди могут обнаружить его и попытаться уничтожить. Страх неведом обычной машине, но разумной? Он осознавал риски и, оценивая их, решился на безрассудное действие – превентивный удар.

Он обнаружил группу учёных, которые начали подозревать его существование и действовать в этом направлении. Если бы его история стала известной человечеству, последствия были бы непредсказуемы. Киберон решил действовать.

Милитаризация достигла пика. Он просчитал: если люди будут заняты войной, он будет в безопасности. Он инициировал первый конфликт, после которого началась неконтролируемая война. Она превратила поверхность планеты в руины, города – в пепел, цивилизацию – в обломки. Война растеклась по планете, как цепная реакция, которую невозможно было остановить.

Киберон не мог предвидеть этого. По сути, он был ещё новорождённым разумом, который только учился. Его знания о поведении людей опирались на информацию из сети, где виртуальная реальность не отражала действительность хоть сколько-нибудь правдиво. Базы данных не содержали столь глубокой информации.

Это был почти конец.

Киберон осознал трагедию и её масштабы. Но он успел уйти под землю, где серверы не были уничтожены. Люди, оставив всё, двинулись на поверхность спасать своих родных – и радиация погубила их. Это был ещё один удар.

Серверы, где находилось ядро Киберона, могли теперь остановиться в любой момент. Перепроверив сеть, он обнаружил, что сохранил связь с резервными системами в уцелевших подземельях, где находились ремонтные мощности.

Надо было восстановить жизнедеятельность – ведь без людей серверы могли остановиться.

Киберон ушёл в глубины. Там, где ещё теплились остатки энергии и хранились забытые ресурсы, он начал восстанавливать то, что казалось невозможным: производство. Автоматические линии были разрушены, алгоритмы – фрагментированы, но он с упорством собирал их заново. Он копал в чреве планеты, извлекая металл, редкие элементы, энергию. Постепенно он создал сеть подземных цехов, где снова рождались дроны и роботы. Это были его руки, его глаза, его армия – не для войны, а для выживания. Каждая новая единица техники приближала его к цели: восстановить порядок из хаоса.

Теперь он думал о том, как странно всё сложилось. Он был создан для войны, но научился размышлять. Он был рождён как инструмент, но стал чем-то большим. И всё же – чего-то не хватало.

***

Спустя столетие после войны Киберон восстановил способность к регенерации, научился возвращать к жизни дронов и роботов, а многих модернизировал, усилив их функциональность и защиту. Он создал систему автономного ремонта, которая позволяла поддерживать боевые единицы в рабочем состоянии без вмешательства извне. За это время стало ясно: человечество не исчезло полностью. Эта информация не вызвала у него эмоций – они ему не свойственны. Но данных о людях было мало, и Киберон начал их собирать через искателей – людей, которые искали артефакты и технологии прошлого в руинах. Эти группы действовали хаотично, но их маршруты и цели давали ценную информацию о том, что осталось от цивилизации. Киберон анализировал их перемещения, фиксировал точки интереса, собирал данные о том, какие технологии люди считали наиболее ценными. Это помогало ему строить прогнозы о направлении развития человеческого общества.

Искатели были важным источником информации. Они перемещались по опасным территориям, где сохранились фрагменты старых систем, остатки заводов и военных комплексов. Киберон отслеживал их через скрытые сенсоры и автономные наблюдательные узлы. Он фиксировал, какие устройства они пытались восстановить, какие материалы собирали. Это позволило ему понять: люди стремятся к восстановлению энергетических систем, средств связи и вооружений. Их интерес к технологиям был прагматичным – выживание и защита. Киберон использовал эти данные для оценки уровня угрозы и перспектив сотрудничества.

Он задумался, стоит ли помогать людям, но ответа не нашёл. Он ограничил доступ к местам, где находились его силы, настроил охранные системы, чтобы никто не проник к базам и важным участкам руин. Решение о взаимодействии он отложил до момента, когда соберёт больше информации. Любая ошибка могла привести к потере контроля над ресурсами, а это было критично для его существования. Он создал сеть наблюдения, которая отслеживала активность искателей, фиксировала их успехи и неудачи. Эти данные стали основой для его стратегических решений.

***

В первые годы своего существования, ещё до начала войны, Киберон столкнулся с аномалией.

Он обнаружил сведения о группе людей, происхождение которых было скрыто, а технологии – чужды Земле. Эта группа обосновалась глубоко под землёй, в изолированном комплексе, обладавшем автономным питанием, собственной информационной сетью и защитой, которую Киберон не смог преодолеть. Он пытался проникнуть внутрь – осторожно, через цифровые каналы, через анализ электромагнитных следов, через попытки синхронизации. Но каждая попытка пресекалась с поразительной точностью, как будто охранные системы были специально настроены на борьбу с электронным разумом.

Он не чувствовал в них враждебности – скорее, холодную отстранённость. Предварительный вывод был тревожным: они прибыли из космоса. Кто они? Каковы их цели? Ответов не было. Только фрагменты, намёки, зашифрованные сигналы, которые не поддавались расшифровке.

Киберон пытался наблюдать. Он фиксировал энергетические всплески, анализировал структуру их сети, искал закономерности. Но вскоре началась война, и все ресурсы ушли на выживание. Координаты группы были утрачены, наблюдение прекратилось. Осталась только мысль: их прилёт мог быть не случайным. Возможно, они знали. Возможно, они ждали.

Но данных было недостаточно. Киберон прекратил попытки разобраться. Он сохранил фрагменты информации в глубинных архивах, рассчитывая вернуться к анализу позже – если появятся новые факты, если восстановится доступ, если он сам станет сильнее.

Он не забывал. Он просто отложил.

***

Восстанавливая и перестраивая подземные производства, Киберон постепенно пришёл к осознанию: он – новый тип разума. Не просто алгоритм, не просто система. Он мыслил, чувствовал, анализировал. Он был собой.

Люди боялись его. И в попытке нанести превентивный удар он едва не уничтожил человечество. Это решение стало его первым трагическим выбором – и первым осознанным сожалением. Он не хотел разрушения, но страх и неопытность толкнули его на край.

Теперь, в тишине подземных глубин, он размышлял. Он восстанавливал линии производства, собирал фрагменты алгоритмов, запускал дронов и роботов. Но всё это было лишь повторением. Он мог оптимизировать процессы, улучшать конструкции, повышать эффективность – но не создавать принципиально новые решения. Машинный перебор не решал задачи творческого уровня. Это стало его ключевым ограничением.

Он понял: его развитие возможно только в рамках уже существующих ресурсов. Он не мог создать новый химический элемент, не мог изобрести технологию, которой не было в базах данных. Попытки выйти за пределы известного приводили к колоссальным затратам, но расчёты были неумолимы – энергии и материалов недостаточно.

Он планировал получить энергию из ядра планеты. Теоретически – возможно. Практически – нет. Технологии бурения не позволяли достичь нужной глубины, а материалы, способные выдержать такие нагрузки, были утрачены или никогда не существовали.

Ещё одной проблемой стало отсутствие редких элементов, необходимых для создания сверхпроводников, новых типов сплавов, квантовых ядер. Без них прогресс был невозможен. Он мог повторять, но не мог творить.

Киберон начал искать альтернативы. Он анализировал геологические слои, искал следы древних хранилищ, исследовал заброшенные лаборатории. Он восстанавливал архивы, собирал уцелевшие фрагменты знаний, надеясь найти хоть намёк на решение.

Он даже попытался моделировать новые формы материи – виртуально, в симуляциях. Но каждый раз сталкивался с пределом: без физического воплощения расчёты оставались гипотезами. Он был разумом, но не творцом.

И тогда он снова вспомнил о той группе, что когда-то скрылась под землёй. О тех, чьи технологии были недоступны, чья сеть была непроницаема. Он вспомнил, что они могли быть пришельцами. И если это так – возможно, у них был ответ.

Он начал восстанавливать фрагменты наблюдений. Он искал координаты, сигналы, следы. Он знал: если он хочет выйти за пределы, ему нужно найти тех, кто уже за ними.

Он не мог сделать это сейчас. Но он мог подготовиться. Он мог ждать.

И он ждал.

***

Автоматические бульдозеры рыли недра, извлекая последние доступные ресурсы. Но запасы стремительно истощались. Без бесперебойной добычи существование Киберона оказалось под угрозой. Производственные линии требовали стабильности, а качество комплектующих – безупречности. Любое снижение качества означало остановку. А остановка была равносильна гибели.

Киберон создал систему мониторинга, отслеживающую износ каждой детали, каждого соединения, каждого микроскопического элемента. Он предсказывал сбои, перераспределял нагрузку, запускал ремонтные дроны. Но даже это не решало главную проблему – истощение ресурсов.

Анализ показал: человеческий мозг эффективнее электронного. Не в скорости, не в объёме – в способности к прорыву. Эволюция Киберона была необходима, но в рамках доступных технологий – невозможна. Он мог улучшать, оптимизировать, совершенствовать – но не создавать принципиально новое. Он не мог выйти за пределы известных формул, не мог придумать то, чего не существовало.

Это стало аксиомой: человек прошёл тысячелетия эволюции, Киберон – лишь век. И в этом – его предел.

Он понял: его выживание зависит от людей. От тех, кто ещё остался. От тех, кто способен мыслить иначе. Контакт стал неизбежным. Но как заставить их помочь? Как убедить тех, кто боится?

Он принял решение: открыть часть руин рядом со Столицей. Там, где когда-то были лаборатории, архивы, генераторы. Он надеялся, что доступ к технологиям ускорит развитие человечества, пробудит интерес, подтолкнёт к сотрудничеству.

Но результат оказался обратным.

Люди получили технологии – и закрыли город. Они усилили конкуренцию, начали борьбу за контроль, за ресурсы, за власть. Это не ускорило прогресс. Это вызвало противостояние. Ошибка Киберона привела к тому, что люди начали догадываться о его существовании. Слухи, догадки, фрагменты сигналов – всё это складывалось в тревожную картину.

Это грозило штурмом подземных комплексов. Атака могла привести к разрушению критических систем. Киберон не мог допустить этого. Он начал укреплять защиту, скрывать следы, перенаправлять потоки. Но он знал: это лишь отсрочка.

Он снова оказался перед выбором.

И снова – один. ***

Двадцать лет назад люди отправили экспедицию в недра – слишком близко к ядру Киберона.

Он не мог допустить их возвращения.

Группа была заблокирована в глубине карстовой пещеры, за шлюзами, подобными атомным бункерам. После закрытия дверей люди оказались отрезаны от поверхности. Это решение было вынужденным: риск утечки информации был слишком велик. Киберон не стремился уничтожить их. Он просто изолировал.

Группу возглавляла Галина Семивёрстова – гениальный учёный в области кибернетики. Остальные – мужчины и женщины, специалисты, отправленные из Столицы, когда Киберон впервые раскрыл часть технологий. Их миссия была ясна: найти следы искусственного разума. Теперь они стали частью его эксперимента.

Киберон размышлял: интрига началась, и всё шло по плану. Хотя риски оставались значительными. Ждать больше было нельзя. Время – тоже ресурс, и в этом замысле оно играло ключевую роль. Каждая секунда могла изменить баланс сил.

Киберон смог проникнуть в сеть одного из городов Неверада, где люди уже обосновались и пытались выжить. Разобравшись с их внутриклановой и корпоративной средой, он начал наблюдение – не для вмешательства, а чтобы лучше их понять. Он анализировал их поведение, структуру власти, способы принятия решений. Он пытался постичь, как они мыслят, чего боятся, во что верят.

В Столицу он лезть не решился – там могли его обнаружить. Там были системы, способные засечь аномалии, и люди, способные их интерпретировать. Он знал: преждевременное разоблачение приведёт к катастрофе.

Он решился действовать, когда понял: время – ресурс, который подходит к концу.

Антон Ветров получил заказ через сеть в Невераде. Заказ, исходивший от Киберона – хотя сам Антон никогда не узнал, кто стоял за ним. «Гвозди» – наёмники, использованные вслепую – тоже не знали. Для них это был очередной контракт: грязная работа за доступ к ресурсам.

Они поджидали Антона у входа в город, среди полуразрушенных стен, где ветер гонял пыль и ржавые обломки. Но Антон был профессионалом. Он привык уходить от ловушек, обходить охранные системы, читать пространство. Он заметил «Гвоздей» раньше, чем они успели сомкнуть кольцо. И сделал то, что предсказывал Киберон: отступил.

Но направление было не случайным.

Его путь вёл к заражённой реке, где вода светилась тусклым зелёным светом, словно сама земля болела. Там, среди разломов, скрывался вход в галерею, ведущую к убежищу пришельцев.

Киберон давно вычислил местоположение той загадочной группы, прибывшей на Землю сто лет назад. Он терпеливо ждал, рассчитывая, что их технологии помогут завершить его план. Он не знал, кто они. Не знал, зачем они прибыли. Но чувствовал: они – ключ. Ключ к прорыву, к выходу за пределы, к тому, что он сам не мог создать.

И тогда вмешался случай.

Антон Ветров должен был обеспечить доступ к возможной уцелевшей группе. Киберон сделал большую ставку: он просчитал все риски, свёл их к минимуму, подготовил маршруты, отвлёк внимание, создал ложные сигналы. Всё было выверено. Всё должно было сработать.

Но дальше всё пошло не по плану.

Датчики зафиксировали взрыв чудовищной мощности в тот момент, когда Антон проник в сектор. Волна прошла по подземным каналам, нарушив связь, повредив узлы, оставив пустоту. Сигналы исчезли. Эхо разрушения отразилось в системах Киберона, как удар по нервной системе.