ТЕНИ ПРОШЛОГО

Геннадий Степанов

ТЕНИ ПРОШЛОГО

Глава 1 Начало

Солнце медленно опускалось за горизонт. Воздух дрожал, как будто сама ткань реальности здесь была повреждена – искривлённая, выжженная, надломленная.

На окраине сектора 2 возвышались полуразрушенные здания. Возможно, когда-то это был торговый центр, университет или библиотека, но теперь – лишь скелеты из бетона и арматуры, торчащие из земли, как кости мёртвого титана. Вокруг, куда ни взгляни, простиралась пустошь – руины, тянувшиеся до горизонта. В некоторые здания можно было войти, однако в большинство входа не было, и что там внутри – оставалось загадкой. Многие здания вгрызались в землю на множество этажей, и разрушения под землёй никто не мог оценить, будто невидимый смерч перемешал всё на поверхности огромной взрывной волной – и больше не осталось проходов к этажам, скрытым под землёй.

Одинокая фигура человека виднелась на вершине разрушенного здания, её взгляд был устремлён вперёд – на город, уже видневшийся вдалеке. Там, в километрах пяти, можно было разглядеть очертания массивной стены, где пряталась выжившая цивилизация.

Позади – был сектор 3, та же пустошь, выжженная земля, те же ржавые каркасы разрушенных зданий – обломки промышленной цивилизации, оставшейся в прошлом. Разрушенные каркасы зданий с искорёженными окнами, в которых больше не горел свет. Здесь когда-то кипела жизнь: производственные цеха, лаборатории, жилые сектора. Теперь – лишь тишина, прерываемая редкими порывами ветра, словно сама планета скорбит по ушедшему времени.

Планета, вращавшаяся вокруг одинокого светила, уже видела рассвет и закат цивилизаций прошлого. Что теперь ожидать от тех, кто выжил? Новый рассвет цивилизации или вечное забвение? Планета незаметно вступала в новый цикл своей истории.

***

Катастрофа стала последним поворотным моментом в новейшей истории – почти сто лет назад.

До Катастрофы человечество росло, как опухоль: города сливались, корпорации пожирали друг друга, земля исчезала под слоями бетона, стекла и стали. Технологии развивались стремительно, новые открытия улучшали качество жизни людей, но при этом связь человека с планетой терялась – безвозвратно, как забытая легенда.

Сельское хозяйство умерло первым. Его заменили синтетические продукты, выращенные в биокуполах, и питательные гели, рецептуры которых разрабатывались в недрах корпоративных НИИ. Мир стал искусственным – и, возможно, именно это его и погубило.

Война перестала быть угрозой – она стала бизнес-моделью. Началась милитаризация. Каждая лаборатория охранялась вооружёнными роботами, каждая улица – турелями. Искусственный интеллект больше не использовался для помощи человеку – его основной задачей стала координация боевых соединений. Мир готовился к войне, как будто это был единственно возможный путь эволюции.

Жизнь становилась легче – технологии помогали решать большинство проблем, голода на планете уже не существовало, но преодолеть кризис между людьми оказалось невозможно.

Люди доверяли искусственному интеллекту больше, чем друг другу – может, именно это и подтолкнуло человечество к войне?

Катастрофа случилась внезапно – мир рухнул. Никто не знает, кто начал первым. Просто однажды все начали стрелять. Люди, корпорации, машины.

Возможно, стремительное развитие технологий создало дисбаланс между странами и континентами. Люди не понимали, чего ждать от вечных соперников, и предпочли ударить первыми. Кто знал, что соперники могли изобрести в недалёком будущем? Это пугало и ещё больше усиливало неопределённость.

Правительства и большинство корпораций имели роботизированные комплексы на основе искусственного интеллекта, который обладал правом ответа на агрессию – и дальше всё уже было не остановить.

Люди не смогли сохранить мир – вечная вражда и подозрительность взяли верх. Никто не думал, что нужно остановиться, встретиться, обдумать и разрешить вечные людские споры.

ИИ не стал тем, кто спас человеческую цивилизацию или остановил эту бойню – даже когда Война захлестнула планету, и даже когда человечество исчезло, продолжали воевать дроны, автоматические системы под руководством ИИ. Ядерное оружие применялось точечно, но достаточно, чтобы превратить города в радиоактивные кратеры.

Казалось, мир не выжил. Но вскоре на руинах стали появляться люди. Обожжённые, голодные, дрожащие от холода – они выжили. Объединялись, искали остатки инструментов, машин и технологий, собирали всё, что могло помочь выжить. Население сократилось в тысячи раз. Мир стал Пустошью. Руины тянулись на сотни километров, и только те места, где не осталось активных систем защиты, стали пригодны для жизни.

Прошло сто лет. Где-то далеко, за горами и зонами радиации, возродилась Столица. Не столица страны – стран больше не существовало в привычном смысле. Это была столица всего человечества. Её так называли из-за уровня технологий, недоступных остальному миру. Здесь работали самые мощные ИИ, здесь хранились архивы довоенной эпохи, здесь создавались прототипы будущего, которое пока не наступило.

Правительство Столицы быстро осознало своё преимущество – и отгородилось от мира. Въезд стал строго ограничен. Доступ к технологиям – дозирован и контролируем. Остальному миру оставили лишь торговлю, как единственный канал взаимодействия.

Столица постепенно отгораживалась от окраин – физически, политически и технологически. Гражданство можно было купить, но цена была настолько высокой, что большинство людей не могли себе этого позволить.

Для тех, кто мечтал попасть туда бесплатно, существовали два пути: лотерея гражданства – редкая, но реальная, и специализация, в которой Столица испытывала нехватку. В таком случае можно было получить временный вид на жительство, а затем – купить гражданство.

Столица стала мифом, символом недостижимого. Её башни терялись в облаках, её законы были непонятны, а её влияние – вездесуще. Она не вмешивалась напрямую, но все знали: если ты получил сообщение с гербом Столицы – твоя жизнь изменилась навсегда.

За пределами Столицы Руины всё ещё оставались источником заработка для искателей – тех, кто рисковал жизнью ради поиска забытых технологий. Их называли просто: Руины. Места, куда невозможно было попасть из-за радиации или до сих пор активных протоколов безопасности. Турели не спали. Они гудели в темноте, сканировали пустоту, охраняя то, что уже давно никому не принадлежало.

***

Время шло – мир устал от войны. Началась новая эра – эра восстановления. Города начали отстраиваться из пепла, как будто сама планета пыталась забыть, что с ней сделали.

Один из таких городов – Неверад – вырос на костях старого мира. Мегаполис, построенный на обломках разрушенных секторов, стал центром ближайших территорий. Здесь заседала мэрия, городское правительство, хотя это слово давно утратило смысл. Власть принадлежала корпорациям, и каждый представитель в мэрии был лишь аватаром интересов своей структуры. Законы писались не для людей, а для баланса между игроками.

Во главе Неверада стоял Мэр. Формально его избирало правительство – собрание представителей крупнейших корпораций, действующих в городе. На деле же он был компромиссным лидером, балансом, необходимым, чтобы не начался хаос. Мэр должен был гарантировать интересы всех игроков – и он справлялся. Судья. Арбитр. Хранитель порядка.

Нынешний Мэр не менялся уже почти двадцать лет. Он сумел выстроить независимую политику, лавируя между корпоративными интересами, и это устраивало всех. За эти годы он создал собственную силовую структуру – Городскую Стражу. Это была не просто полиция. Это был инструмент баланса.

Его Стражи не участвовали в корпоративных конфликтах, но вмешивались, когда рушился порядок. Они приходили быстро, бесшумно, и всегда знали, где искать источник нестабильности. Мэр мог войти в любой сектор, отменить любое решение, перезапустить систему. Его власть была абсолютной – и в этом была её сила. Никто не пытался бросить ему вызов. Не потому что боялись. Потому что не видели смысла.

Образование в новом мире исчезло как институт. Университеты, академии, школы – всё это осталось в прошлом, как реликвии утраченной эпохи. Теперь каждая корпорация обучала своих сотрудников самостоятельно, под свои нужды, по своим стандартам. Знания стали товаром, а доступ к ним – привилегией.

Мир становился фрагментированным. Каждый город, каждая структура развивалась по-своему, в изоляции. Но кое-что оставалось общим – экономика. Торговля, кредиты, энеркойны. Деньги по-прежнему соединяли то, что технологии и идеологии давно разъединили.

Никто не придумал ничего лучше, чем свободный рынок. Единой валютой стал энеркойн – энергетическая единица, чаще называемая просто кредитом. Торговля приобрела первостепенное значение. Обмен ресурсами, технологиями, знаниями – всё это стало двигателем прогресса. Но отсутствие знаний тормозило развитие. Люди могли использовать старые технологии, но не могли их воспроизвести.

Охотники за технологиями – искатели – по-прежнему оставались востребованными. Они уходили в неисследованные Руины в поисках артефактов и фрагментов забытых технологий старого мира. Рисковали жизнью – и часто не возвращались.

Но их труд оплачивался щедро. Энеркойны были нужны всем. Оборудование, фрагменты ИИ, модули памяти, редкие материалы – всё это охотно скупалось торговцами для перепродажи. Однако наиболее удачливые Искатели работали по контракту с крупными корпорациями – и это было куда выгоднее. Там платили не только за находку, но и за молчание.

Глава 2 Тень прошлого

Антон Ветров вышел из серого марева Пустоши и остановился в тени полуразрушенного здания на окраине сектора 2. Высокий – под метр восемьдесят, выносливый, с телосложением человека, привыкшего к постоянному движению и нагрузкам. Он был спортивно сложен, ладно скроен. Подбородок уверенно очерчен. Нос с лёгкой горбинкой наводил на мысль о его непростом и твёрдом характере.

Ему было около тридцати, но в серо-зелёных глазах – внимательных, сосредоточенных – отражалась усталость, накопленная не днями, а годами выживания. Лицо обветренное, с резкими чертами, было загрубевшим от пыли, солнца и времени.

Антон был искателем – одиночкой, привыкшим полагаться только на себя. Он не верил в удачу, не надеялся на помощь. Только расчёт, инстинкт и опыт. В Пустоши это было единственным способом выжить.

Впереди, в пяти километрах, начинался периметр Неверада. За ним действовали правила мэрии, городская служба безопасности, корпоративные соглашения. Но здесь, в Пустоши, правил не было. Только ветер, пыль и гудение старых турелей, охраняющих давно забытые тайны.

Воздух был сухим, пропитанным озоном и радиоактивной пылью. Каждый шаг вперёд приближал Антона к границе между хаосом и порядком. Он поправил воротник своей куртки – модифицированного костюма "Survivor Mk.IV", собранного из разных комплектов. Вшитый фильтрационный модуль "AeroCore" загудел, втягивая воздух и очищая его от пыли. Куртка была старая, но надёжная – с нашивками экспедиций, следами ожогов и порезов, как карта его прошлого.

На поясе – кобура с пистолетом. На запястье – интерфейсный браслет. Браслет отображал карту, уровень радиации, сигналы движения и позволял управлять внешними системами. Экран был треснут, но работал – Антон сам его чинил, перепрошивал, дополнял.

Он обследовал руины, разбросанные по Пустоши. Большинство из них давно разграблены, но некоторые всё ещё оставались под охраной старых автономных систем безопасности. Эти системы не поддавались отключению: турели, сенсоры, дроны – всё работало по протоколам, давно утратившим связь с внешним миром, но всё ещё смертельно эффективным.

Он возвращался из экспедиции – уставший, покрытый пылью, но с находкой, о которой почти ничего не знал. Сообщение от незнакомца пришло, когда Антон отдыхал между выходами – как раз вовремя. Ему срочно нужна была новая работа.

***

Он не знал, кто именно нанял его. Незнакомец вышел на связь анонимно, координаты были переданы через зашифрованный канал. Условия были просты: аванс – 50%, оставшаяся сумма – после выполнения. В письме, отправленном Антону, указывались координаты сектора 18-C и краткое описание артефакта. Внизу – приписка: вознаграждение – 20 тысяч энеркойнов. Это было много. Очень много. Достаточно, чтобы рискнуть.

Антон нуждался в деньгах. Не ради роскоши – ради возвращения. Дом, в котором он родился, был продан, когда ему было пятнадцать. Тогда – чтобы оплатить учёбу. Теперь – он хотел выкупить его. Маленький дом на окраине Неверада, с облупленным фасадом и старым деревом во дворе. Единственное место, которое он называл «домом» без иронии.

По условиям контракта, половина суммы перечислялась сразу после согласия. Это было стандартной практикой – чтобы Искатель мог закупить расходники, обновить снаряжение и подготовиться к выходу. Антон не задавал лишних вопросов. Он просто принял условия. В Пустоши это было нормой: меньше знаешь – дольше живёшь.

***

– Тридцать минут до городского периметра, – прошептала гарнитура. Голос – женский, но синтетический, с едва уловимым эхом. Искусственный интеллект по имени «Лея» всегда говорил спокойно. Даже когда смерть была ближе, чем собственная тень. Гарнитура, конечно, нуждалась в отстройке – или хотя бы в замене на более новую модель. У Антона на это всегда не хватало времени, а на замену – не хватало денег.

Антон кивнул в ответ, хотя знал – Лея не нуждается в жестах. Он просто привык. Привычки – единственное, что осталось от прежнего мира.

– Лея, сканирование завершено? – спросил он, не сбавляя шага и непрерывно осматриваясь по сторонам. Здесь, в мёртвых кварталах, каждый угол мог быть ловушкой.

– Завершено. Сигнатура нестандартная. Энергопрофиль – вне известных шаблонов. Внутри – изолированный источник. Возможен фрагмент ИИ. Или квантовый модуль. Полный анализ невозможен. Необходимы сканнеры нового поколения.

– Если финансовые возможности позволят – куплю новые сканеры, – сказал Антон. Он уже давно собирался их докупить, но, как и всегда, средств не хватало.

– Что ещё можешь сказать про артефакт?

– Артефакт потенциально опасен. В базе – пусто. Возможно, медицинская субстанция.

Антон скривился. Ему не понравилось слово «опасен» – особенно в отношении артефакта. То, что лежало у него в рюкзаке за спиной, не внушало доверия. А до клиента было ещё далеко. То, что искусственный интеллект считал опасным, тоже не внушало оптимизма. Отсутствие информации об артефакте? Это можно считать опасным?

– Думаешь, стоит продать в обход контракта? – усмехнулся он. В Невераде знали: Антон – тот, кто читает мелкий шрифт и никогда не нарушает контракт.

– Не рекомендую. Штраф – 100% от предоплаты. Плюс репутационные потери. Плюс я буду напоминать об этом каждый раз, когда ты попытаешься заказать кофе.

– Лея, это была шутка.

– А про сенсоры – тоже шутка? Уточни. Никогда не понятно, что тебя развеселит.

– Не шутка. Ладно, соберись – двигаемся дальше.

Антон ускорил шаг. До периметра – меньше пяти километров. Но каждый метр теперь тянулся, как миг перед бурей. Он не знал, что несёт. Но чувствовал – это важно.

***

Пару недель назад

18-C давно привлекал внимание многих. Это был один из немногих секторов, оставшихся полностью неисследованными. Искатели присвоили ему классификацию C-1, согласно принятой системе оценки доступа:

A, B, C – уровни недоступности:

A – абсолютная невозможность проникновения,

B – высокая опасность, проникновение возможно только при особых условиях,

C – теоретически возможный доступ, но с критическими рисками.

Уровни D, E и F – это зоны, в которые искатели смогли получить доступ и обойти протоколы безопасности. Как правило, уровень F был самым доступным – туда могли проникнуть практически все. Поэтому он разбирался искателями в первую очередь: в нём невозможно было найти хоть что-нибудь полезное. Уровни D и E представляли интерес, особенно D, так как проникнуть на этот уровень могли только опытные искатели, такие как Антон. Там находили интересные артефакты или приборы с технологиями, ещё не освоенными в Пустоши, но таких находок становилось всё меньше и меньше с каждым годом.

Цифры обозначали тип активной защиты: 1 – автоматические турели, 2 – роботизированные мины, 3 – военизированные мобильные боевые роботы, 4 – гибридный комплекс, включающий смешанные виды активной защиты.

Таким образом, C-1 означало: сектор с критическим уровнем недоступности, охраняемый турелями. Все предыдущие попытки проникновения заканчивались неудачей – системы безопасности работали без сбоев, как будто война всё ещё продолжалась. Турели не реагировали на сигналы опознавания, не поддавались взлому и не отключались даже при попытке подавления.

Он провёл дни, изучая поведение турелей у 18-C, и в какой-то момент понял алгоритм их работы. Это дало ему шанс – малый, почти призрачный – проскользнуть сквозь периметр, находящийся под контролем автономных систем безопасности. Это было почти самоубийством, но он справился: добрался до старой комнаты управления, где когда-то хранились протоколы доступа и данные охраны.

Антон проверил консоли всех доступных интерфейсов – в комнату сходились все камеры, но изображение выводилось лишь на несколько ещё работающих экранов. Он нашёл активный коннектор, подключился к интерфейсу. Лея отреагировала мгновенно.

– Подключаюсь к системам безопасности этого сектора… – её голос оставался ровным, но появился какой-то металлический оттенок.

На экранах замелькали схемы, потоки данных, сигнатуры устройств.

– Нет. Протоколы изолированы. Придётся действовать вручную. Системы частично активны. Несколько юнитов не поддаются отключению – автономные протоколы, зашифрованы. Протокол "Сторож-9".

– Можешь обойти? – спросил Антон, не отрывая взгляда от мигающих индикаторов.

Пауза.

Затем Лея продолжила:

– Пытаюсь идентифицировать… – голос Леи на мгновение замер, затем вернулся с искажением. Связь с остальными модулями потеряна. Я обнаружила артефакт. Сигнатура совпадает с заданной. Он находится в одном из шкафов – медицинский отсек, сектор B-4.

– Отлично. Остальные шкафы?

– Пытаюсь идентифицировать… Связь окончательно потеряна. Интерференция. Возможно, активировалась защита.

Антон сжал зубы. Всё шло по худшему сценарию.

Антон двинулся к выходу из комнаты управления. Свет тускло мигал, отражаясь от металлических стен, покрытых пылью и следами старых боёв. Гарнитура тихо щёлкнула – Лея снова вышла на связь.

– Сканирую маршрут. До медицинского отсека – 42 метра. Один активный юнит на пути. Тип: автономная турель.

– Обойти можно?

– Нет. Узкий коридор. Придётся отключить вручную.

Антон выругался. Он знал, что это значит – ближний контакт с машиной, которая не знает страха, боли и сомнений.

Он двигался быстро, но осторожно. Каждый шаг отдавался в ушах глухим эхом. Турель обнаружилась за поворотом —Старая модель, но всё ещё с работающей оптикой. Красный глаз мигал, сканируя пространство.

– Лея, отвлеки её.

– Запускаю ложный сигнал… Сейчас.

Антон не стал терять время – он метнулся к распределительному блоку, но кабель питания оказался защищён. Прямой доступ был заблокирован – старая модель, но с уцелевшим корпусом и системой самозащиты. Турель дёрнулась, её оптический модуль мигнул, фиксируя ложный сигнал, запущенный Леей.

– Лея, дай схему подключения. Быстро.

– Передаю. У тебя 12 секунд до перезагрузки сенсора.

– Протокол "Сторож-9", версия 3.7. Защита от внешнего вмешательства. Он вытащил из пояса импульсный декодер, подключил к порту обслуживания. На экране вспыхнули строки старого протокола – зашифрованный, нестандартный.

– Лея, обход возможен?

– Только через ручной сброс. Нужно замкнуть цепь на третьем контакте. Осторожно – возможен выброс напряжения.

Антон вытащил из кармана изолированный щуп, нащупал нужный контакт. Турель начала вращаться, корпус заскрипел – она почувствовала вмешательство.

– Поторопись, Антон. Сенсор активируется через 5… 4…

Он замкнул цепь. Вспышка – короткая, ослепляющая. Турель вздрогнула, опустила ствол. Механизм внутри щёлкнул, и она замерла.

– Отключена. Временное отключение – 90 секунд.

Антон выдохнул, убрал инструменты.

– Дальше будет только хуже.

– Я знаю. Но артефакт всё ещё в шкафу. А мы почти у цели.

Он добрался до медицинского отсека. Дверь была полуоткрыта, внутри – ряды шкафов, покрытых пылью и трещинами. Один из них подсвечивался на голографической карте, проецируемой прямо перед ним – полупрозрачное изображение зависло в воздухе, мерцая синим контуром.

Антон открыл шкаф. Внутри – металлический кейс, покрытый царапинами и кое-где ржавчиной. На крышке – гравировка непонятного логотипа: словно изображение солнца и планет, вращающихся по орбитам. Возможно, это эмблема давно исчезнувшей фармацевтической корпорации?

Он потянулся к кейсу…

– Стой. – голос Леи стал резким, почти тревожным. – Попытка идентификации других шкафов вызвала сбой. Связь с системой потеряна. Что-то активировалось.

Вдалеке послышался гул. Глухой, тяжёлый, как дыхание машины, просыпающейся после десятилетий сна.

Антон сжал кейс и отступил на шаг.

– Лея, что внутри?

– Сканирую… Объект сферической формы. Диаметр – 12 сантиметров. Материал – неизвестен. Поверхность нестабильна в инфракрасном спектре.

– Живое?

– Неопределённо. Рекомендую использовать герметичный контейнер. И… не смотреть на него напрямую.

– Почему?

– Визуальный контакт может вызвать нейросенсорные искажения.

Антон кивнул и достал из рюкзака запечатанный поучер – армированный контейнер с внутренней изоляцией. Он аккуратно открыл кейс. Внутри – идеально гладкий шар, чёрный, как вакуум, с еле заметным внутренним свечением, будто в нём пульсировала энергия.

На мгновение ему показалось, что шар смотрит на него.

Он быстро поместил артефакт в поучер и активировал герметизацию, затем закрыл кейс, оставив его в шкафу.

– Лея, готовь маршрут отхода. Быстро.

– Уже строю. Но, Антон… мы здесь не одни.

Гул усилился. Где-то в глубине комплекса что-то двигалось. И это что-то знало, что он здесь.

Пол завибрировал, и из-за поворота вышел боевой дрон третьего поколения – массивный, с угловатым корпусом и четырьмя манипуляторами. На спине – турель с автонаведением, в груди – встроенный сканер. Глаза-линзы светились холодным синим.

– Отлично. А у меня только пистолет и плохое настроение. Лея, классификация?

– Боевой юнит "Скорпион-3". Третье поколение. Протокол "Сторож-9". Уровень угрозы: высокий.

– Этот сектор был обозначен как C-1!

– Ошибка в базе. Переклассификация: C-3. Уровень допуска – недоступен!

Дрон зафиксировал движение. Турель повернулась, и в воздухе просвистел первый выстрел – Антон едва успел укрыться за металлическим шкафом. Искры, грохот, запах расплавленного пластика.

– Лея, уязвимости?

– Сканирую… Есть слабость в шейном приводе. Но доступен только при ближнем контакте.

– Конечно. Почему бы и нет.

Антон вытащил электрошоковый разрядник, активировал заряд. Он метнулся в сторону, заставляя дрона повернуться, затем резко сменил траекторию и прыгнул на него сбоку. Манипуляторы дёрнулись, один ударил по броне, но Антон уже был на спине машины.

– Импульс готов. Три… два… один…– Сейчас! – крикнул он.

Он вонзил модуль в сочленение между корпусом и шеей. Разряд прошёл по системе, дрон вздрогнул, турель дёрнулась в сторону и замерла. Ещё один импульс – и всё стихло.

Антон тяжело дышал, сидя на корпусе поверженного юнита.

– Лея, обнови карту. Этот сектор – теперь точно C-3.

– Подтверждаю. Обновление отправлено в буфер. Но, Антон… сигнал тревоги уже ушёл. У нас мало времени.

Он поднялся, сжал поучер с артефактом и направился к выходу.

– Тогда давай убираться отсюда. Пока не пришло что-то четвёртого поколения.

***

Антон мчался по коридору, держа электрошоковый разрядник. За спиной – гул тревоги, вспышки аварийного освещения и отдалённые звуки пробуждающихся механизмов. За спиной – гул тревоги, вспышки аварийного освещения и отдалённые звуки пробуждающихся механизмов.

– Лея, маршрут?

– Платформа эвакуации через 120 метров. Два активных юнита на пути.

– Обход?

– Нет времени. Прямой прорыв.

Он забежал в главный коридор. Первый дрон появился из бокового шлюза – Антон метнул электрошоковую гранату, не дожидаясь команды. Вспышка, искры, корпус дрона дёрнулся и рухнул.

Второй – быстрее. Турель уже поворачивалась, но Лея активировала ложный сигнал. Антон проскочил под огнём, скользя по полу, и врезался в дверь шлюза.