Переход

Фориан тяжело выдохнул, не опуская взгляда.

– Я не пытаюсь ничего доказать. Я просто рядом. Всегда был. И буду. – Он чуть сильнее сжал её руку. – Но не жду ничего взамен. Это мой выбор. Только мой.

Она замерла, дыхание сбилось, и на миг в глазах мелькнуло сомнение.

– Замолчи… – прошептала Бланса, но звучало это уже не так уверенно.

– Нет. Пусть хоть раз ты услышишь, – Фориан стиснул зубы. – Ты – не слабая. Ты – не калека. Ты всё ещё та же Бланса, которая могла оставить меня в порту с мешком золота и даже не оглянуться. Та, что сломала мне нос и даже не извинилась. Чёрт возьми… именно эта Бланса нужна мне.

Она замерла. Лицо её стало бледным, губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но не смогла.

А потом – с силой толкнула поднос. Тарелка глухо ударилась о пол, суп расплескался, вино стекало алыми потёками.

– А мне не нужен спаситель, – выплюнула она сквозь слёзы. – Ни ты, ни твои признания.

Фориан молча поднял поднос и поставил обратно. Сердце билось так, что, казалось, услышит весь замок.

– Тогда ешь. И ненавидь меня, сколько хочешь. Но ешь.

Тишина между ними оказалась плотнее каменных стен.

Глава 8 – Крик в тишине

Прошло две недели. Бланса таяла у него на глазах. Её кожа стала болезненно бледной, будто прозрачной, глаза впали в череп, губы потрескались и часто оставались приоткрытыми, как у больной, лишённой сил даже на слова. Щёки обострились, волосы потеряли блеск. Фориан заставил слуг мыть её и переодевать, как прежде: она должна была оставаться женщиной, а не призраком. Пусть даже она никуда не выходила.

Каждый день он спрашивал, чего ей хочется: сладкого, фруктов, супа, вина. Спрашивал – и получал в ответ только тишину. С той ссоры она не произнесла ни слова. Бланса не отказывалась от еды, но ела механически, словно тело помнило привычку, а душа уже – нет.

Фориан стоял у двери, уткнувшись лбом в холодный камень, когда за спиной раздался шёпот:

– Как она?

– Тушнеет на глазах, – глухо ответил он, не поднимая головы. – Я больше не могу смотреть, как она умирает медленно. Что насчёт лечения?

– Пусто… – так же тихо призналась Ретора. – Ничего.

– Надо вытащить её отсюда, – отрезал Фориан, выпрямляясь.

– Что ты собираешься сделать?

– Принеси её посох.

– Но его всё ещё изучают, и…

– Плевать, – перебил он жёстко. В его голосе впервые прозвучала угроза. – Готовьте карету. Я сам займусь остальным.

Ретора нахмурилась, но спорить не решилась.

Фориан вошёл в комнату. Бланса лежала всё так же, глядя сквозь него.

– Сегодня отличная погода для прогулки, – сказал он почти бодро. – Пойдём, оденемся и выйдем.

Молчание. Её взгляд – в стену.

Он открыл шкаф, достал лёгкое платье и вернулся. Откинул одеяло. Пальцы действовали уверенно, хотя внутри всё сжималось. Он переодевал её, как ребёнка, и от этого стыда было столько же, сколько нежности. Она не сопротивлялась, лишь дышала ровно, почти беззвучно.

– Не оставляй меня в этой тишине, – прошептал он, застёгивая последнюю петлю. Но ответа не последовало.

Фориан стиснул зубы и поднял её на руки.

У главного выхода уже ждали Ретора с посохом и Триндом. Оба солнца пекли, словно сейчас середина лета. Снег, что был в прошлые дни, растаял, не оставив и лужи. И в тот миг, когда Фориан заметил, как изменилось лицо короля при виде сестры, его пробрала дрожь. Жалость. Чистая, неприкрытая жалость в глазах Триндома.

И эта жалость ранила больше, чем все стрелы.

– Давненько я не выходил из своего кабинета, – устало усмехнулся Фориан. – С нами?

– Да, – кивнул Триндом. – Мне тоже не помешает развеяться.

– Карета готова, – подала голос Ретора.

– Отлично. Бери его, – Фориан кивнул на посох, глядя на друга, – и пошли.

Блансу усадили в карету, Фориан задержался, потом шагнул наружу и остановил Триндома рукой.

– В чём дело? – нахмурился тот.

Фориан наклонился ближе, понизив голос:

– Триндом… не смотри на неё так. Эта жалость у тебя написана на лице.

Король отвёл взгляд, сжал губы, но молчал. Фориан положил ему руку на плечо, крепко, с нажимом:

– Сейчас тяжело всем. Но это всё та же Бланса. Твоя сестра. И… моя подруга. Понял?

Триндом медленно кивнул.

Карета тронулась и загрохотала по булыжнику. Внутри царила тяжёлая тишина, каждый из троих думал о своём. Попытка Фориана завести разговор о погоде или столичных новостях быстро увяла.

Они отъехали недалеко от города, когда Фориан вдруг велел кучеру свернуть с тракта. Колёса скрипнули по грунтовой дороге, Триндом насторожился и посмотрел на друга.

– Что ты задумал?

– Прогулку, – пожал плечами Фориан и распахнул дверцу. – Возьми посох.

Он осторожно поднял Блансу на руки. Она была лёгкой, но эта лёгкость пугала: тело будто опустело, не сопротивлялось, не помогало. Фориан стиснул челюсть, но не проронил ни слова.

Триндом шагал следом, держал посох, и всё время оглядывался по сторонам. Хоть земли вокруг Канчеса давно считались очищенными, воспоминания о былых нападениях не отпускали. В случае беды Фориан должен будет защищать обоих.

Воздух за пределами города был чище, влажнее, пах свежей травой и рекой. Фориан, уловив, что Бланса всё же подняла взгляд и чуть повернула голову в сторону леса, нарочно заговорил, будто для неё:

– Знаешь… Сточер рассказал мне одну легенду. Про реку Канчеса. – Он шагал медленно, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Говорят, она появилась из слёз самой Ладарнейт. Это было ещё задолго до появления королевства. Она потеряла любимого и так горевала, что плакала ночами напролёт. Из её слёз и пролилась река.

Он усмехнулся, чуть наклонившись к Блансе, словно доверяясь:

– В ней когда-то даже русалки жили, представляешь? Вот уж времена…

– Может, я? – тихо предложил Триндом, кладя ладонь на плечо друга.

Фориан лишь мельком глянул на него, намеренно проигнорировал и пошёл дальше, продолжая говорить:

– Думаю, тебе понравится. – Его голос звучал ровно, но слишком усердно. – В легенде сказано, что Ладарнейт верила: её любимый найдёт путь обратно. Слёзы впитали эту надежду, и течения разошлись по всей земле Хагента. Чтобы он смог дойти до неё.

Повисла тишина.

Триндом смотрел то на сестру, то на друга. В груди теснились противоречия: гордость за друга, что не сдаётся, даже зная, что сердце Блансы может принадлежать другому, и одновременно – жалость к обоим. Он понимал: впереди их ждёт тяжёлое, и не только её.

Журчание донеслось раньше, чем они увидели реку. Через несколько минут перед ними открылся берег – вода текла неторопливо, тяжёлая, полная собственной жизни.

К удивлению обоих мужчин, Бланса вдруг протянула руку. На её ладони послушно заструилась тонкая живая нить воды, закрутилась между пальцев. На миг её лицо ожило.

Фориан засветился взглядом. Подойдя к реке, он осторожно усадил её на песчано-травяной откос так, чтобы ступни коснулись прохладной воды. Подозвал друга жестом, взял посох в руки и опустился рядом.

– Бланса, – мягко заговорил он, показывая посох, – ты всегда нуждалась в деле. Я подумал, может, захочешь потренироваться. Я помню, как ты дорожила им…

Она неуверенно приняла посох, обхватила обеими руками. Смотрела на него долго, словно в первый раз.

Фориан ждал. Секунды тянулись, превращаясь в минуты. Он взглянул на Триндома – тот только едва заметно развёл руками.

Руки Блансы сжимали посох всё крепче, костяшки побелели. Её плечи задрожали. Губы приоткрылись в беззвучном крике.

– Бланса… ты?.. – осторожно произнёс Фориан.

Она дёрнулась, резким движением развернулась и метнула посох в лес. Дерево с глухим треском сломало его падение.

Бланса рухнула на песок, закрыв лицо руками. Из её горла вырвался крик. Дикий, рвущий, будто зверь, смертельно раненный и просящий конца. Вместе с этим криком наружу прорвалось всё – боль, отчаяние, злость. Всхлипы и завывания переплетались, дробя тишину леса на осколки.

Ни один из мужчин не знал, что делать. Воздух будто сгустился от её крика и последовавшей тишины. Фориан и Триндом обменялись коротким, беспомощным взглядом – и в ту же секунду вдоль русла реки разнёсся звериный рёв.

Фориан резко обернулся, клинки сами легли в его руки.

– Забирай её и беги! – крикнул он Триндому, когда на фоне деревьев начал проступать массивный силуэт.

Триндом только шагнул вперёд, как за спиной раздался новый рёв – ближе, тяжелее, будто сама земля дрогнула. Он обернулся и увидел: из кустов вывалился человек, огромный, закутанный в тряпьё. А следом – прыжок. Землю рассёк тяжёлый удар лап. Перед ними, выгнувшись, приземлилась рептилия – василиск. Её пасть была полна жёлтых клыков, из горла вырывалось сиплое рычание, а глаза светились тусклым янтарём.

Фориан сжал рукояти мечей так, что побелели пальцы. На фоне чудовищного человека он и сам казался мальчишкой. Горный эльф? Нет… ещё больше, ещё чужей…

– Оставьте её, – гулко произнёс мужчина, делая шаг вперёд.

Фориан ощутил, как в груди поднимается страх. Он не был готов к бою. Но бросить Блансу? Никогда. Спереди – он, с клинками. Сзади – Триндом и Бланса, ещё не оправившаяся от истерики. А за спиной у них – зверь. Кольцо смыкалось.

– Мы не хотим драки, – произнёс он как можно спокойнее, хотя сердце колотилось так, что звенело в ушах.

– Что вы с ней сделали? – голос незнакомца был тяжёл, но ровен.

Позади них василиск снова зарычал, в нетерпении царапая когтями землю. Его длинный язык метнулся наружу, втягивая запах крови и слёз. Каждое движение зверя отзывалось дрожью земли.

– Ничего! – резко ответил Фориан. – Мы лишь…

– Соран, – перебил его мужчина. Слово разрезало воздух, как нож.

Фориан застыл. Триндом рывком обернулся, ещё крепче прикрывая сестру руками. Он не убрал их даже тогда, когда гигант двинулся вперёд слишком быстро, уверенно, словно знал дорогу.

– Откуда вы её знаете? – спросил Триндом, выдавливая слова в королевском тоне.

Незнакомец даже не посмотрел на него. Опустился на одно колено и протянул руку.

– Соран… – теперь его голос звучал мягче, почти умоляюще.

Но стоило его пальцам коснуться её плеча, Бланса дёрнулась и оттолкнула его руку. Её глаза были затуманены, дыхание сбивалось. Она не понимала, где находится и что происходит вокруг.

Истерика рвалась наружу – страх, невозможность встать, невозможность убежать. Она завыла – пронзительно, хрипло, по-звериному.

Василиск тут же поднял голову. Его чешуя вздыбилась, словно иглы, зрачки сузились в щели. Он громко зашипел, ударив хвостом по земле так, что в воздух взметнулась пыль и галька. Чудовище будто откликалось на её боль, подхватывало её крик – и от этого сцена становилась ещё страшнее.

Фориан бросился к ней, не раздумывая.

– Отойдите! – рявкнул он, грубо отталкивая всех и заключая девушку в крепкие объятия.

Триндом опешил, но послушно отступил. Незнакомец выпрямился и поднял ладонь, удерживая василиска: зверь рвался вперёд, но остановился, хрипло рыча и топча землю.

Фориан гладил Блансу по спине, прижимал её к себе, нашёптывал:

– Я рядом… я здесь… никто больше не тронет…

И вдруг она заговорила. Слова рвались хрипом, путались, вырывались наружу:

– Мать… хотела сделать из меня оружие… Уничтожить Канчес… Я пришла сюда… Она приказала… за то, что предали… Я никогда не была для неё дочкой… только… орудием…

Бланса задыхалась, бормотала сбивчиво, будто боялась, что её остановят:

– Я не сделала… Не смогла… Этот посох… последнее… Я ненавижу… его… её… себя… За слабость… За трусость… За то, что не могу… Надо было жить… не цепляться за её тень… Я не хотела быть одна… Не хотела… Если бы… могла… Я бы… я бы снова ходила…

Последние слова сорвались в надрыв. Бланса завыла, как раненый зверь, и вцепилась в Фориана, будто в единственное, что держало её на этом свете.

Фориан держал её в объятиях, пока она разрывалась на крик. Его шёпот глох в её рыданиях, но он не отпускал.

Триндом стоял рядом, напряжённый, беспомощный. Он слышал только её вой, и от этого сердце рвалось на части. Но слов – ни единого. Для него всё это было просто очередным приступом боли сестры.

А вот незнакомец… он замер, не сводя глаз с девушки. Его зверь рычал и метался на цепи, но хозяин едва заметно склонил голову, будто вслушиваясь. Каждое дрожащие признание, сорвавшееся с её губ, достигало его слуха.

Он не проронил ни слова, но пальцы на рукояти его оружия сжались крепче. В глазах промелькнуло что-то – то ли понимание, то ли память, то ли чужая боль, слишком близкая к собственной.

Фориан не замечал ничего. Для него не существовало ни зверя, ни чужака, ни Триндома. Была только она, дрожащая, сломанная, цепляющаяся за него.

– Ты не одна, Бланса, – сказал он глухо, прижимая её к себе. – Никогда больше.

Триндом лишь перевёл дыхание и отвёл взгляд, не понимая, что на самом деле сейчас произошло.

А незнакомец стоял неподвижно, и только лёгкая тень скользнула по его лицу, пока он молча хранил услышанное.

Глава 9 – Наследие крови

– Я знаю, что это за посох, – произнёс мужчина, вертя в руках тёмный артефакт. Его голос будто растворялся в журчании реки.

Фориан сидел на влажном песке рядом с Блансой, прислушиваясь к её сбивчивому дыханию. Девушка дрожала, но постепенно стихала. То, что она успела прошептать ему на ухо, он хранил, как тайну – исповедь, которую никто больше не услышит.

Василиск, лежавший у края деревьев, тяжело дышал, словно огромный кузнечный мех. Его глаза неотрывно следили за каждым движением.

Триндом стоял в полушаге от незнакомца, напряжённо щурясь.

– Историки Канчеса не смогли разобраться, что это, – сказал он жёстко, перекрывая шум воды. – А вы утверждаете, что знаете. Откуда?

– Этого я не скажу, – ответил мужчина. Ветер тронул его плащ, запах смолы и прелой листвы ударил в нос. – Но расскажу, что умеет этот посох. По легендам, его создал сам Дарлайтнес. Инструкции утеряны, но одно свойство сохранилось. Он – накопитель.

Фориан насторожённо поднял голову. Незнакомец передал посох Триндому – тот принял его обеими руками, словно боялся обжечься.

– Он впитывает магию владельца. Сохраняет её, не позволяя сгореть раньше времени, – продолжил мужчина.

– Значит, он отбирает силу? – резко бросил Фориан, перекрывая рокот воды.

– Нет. – Мужчина покачал головой. – Он оберегает. Но плата за это высока: хозяин никогда не узнает предела собственных сил. Для кого-то это преимущество, для кого-то – проклятье. – Его голос стал ниже. – Соран – маг. Её мать и бабка тоже были магами.

Бланса вздрогнула, её пальцы судорожно сжали ткань платья.

Повисла гнетущая тишина, нарушаемая только дыханием зверя.

– Вы так и не ответили, кто вы, – хрипло произнёс Фориан.

Мужчина фыркнул, сложил руки на груди.

– Остынь, герой-любовник, – сказал он насмешливо. – Я старый друг её матери.

Он сдёрнул капюшон. Вечернее солнце пробилось сквозь кроны, высветив спутанные волосы цвета мокрого песка и лицо, изрезанное шрамами. Один глаз – бордовый, живой. Другой – белёсый, мёртвый, с ледяным блеском стекла. Василиск, уловив движение, недовольно зарычал.

– Простите за вопрос, – осторожно начал Триндом, держась так, будто готов был выхватить меч, – вы… слепы?

– Протез, – усмехнулся мужчина и постучал пальцем по виску. Белый глаз дёрнулся, как кукольный шарик. – Хочешь, вытащу? – И рассмеялся низко, хрипло, так, что даже василиск настороженно поднял голову.

– Нет, спасибо, – отшатнулся Триндом.

– Я знаю, кто вы, – произнёс Фориан, крепче прижимая к себе Блансу. – Преступник, что в одиночку уничтожил отряд арданцев. Чертог ищет вас. Я думал, вы давно сгнили.

– Меня не так легко убить, малец, – усмехнулся мужчина, и его смех слился с рокотом реки. – Только вот Чертог да арданцы считают меня преступником. А на деле я всего лишь охотник.

– За что вас разыскивают? – настороженно спросил Триндом. Его рука непроизвольно скользнула к эфесу меча.

– Украл я у них кое-что однажды, а они до сих пор обиду держат, – охотник утробно рассмеялся, так что даже василиск поднял голову и недовольно фыркнул. – Но есть то, что я расскажу только Соран. Без свидетелей.

– Я не оставлю её с вами, – резко бросил Фориан, сжимая рукояти мечей.

– Оставьте нас, – твёрдо, почти властно сказала Бланса.

Парни переглянулись, но подчинились, отойдя к опушке. Однако взгляд Фориана не отпускал ни охотника, ни девушку, а василиск, лежавший неподалёку, лениво следил за каждым движением чужака.

Хаяр подошёл к Блансе медленно, словно боялся спугнуть. Присел рядом – трава зашуршала под его тяжестью. Она сидела, будто изваяние, уставившись в землю.

– Куда же ты полезла, девчонка… – сказал он мягко, без укора. – В пекло, не дождавшись старика… – его усмешка прозвучала глухо, с оттенком боли.

– Мать говорила, чтобы я дождалась её друга, – глухо проговорила Бланса. – Но я считала это бредом умирающей. Я даже не помнила твоего лица, не знала имени. Кого мне ждать?

– Понимаю, – устало кивнул он. – Я перестал появляться ещё до того, как ты стала взрослой. И жалею, что не успел повидаться с твоей мамой в последний раз. Она ведь… умерла? – тихо уточнил мужчина. Девушка промолчала. – Я был для неё не просто другом.

Бланса вскинула взгляд.

– Любовником?

– Да, – коротко ответил он. – В розыске меня зовут как угодно. Но для своих я Хаяр.

Он скосил взгляд на посох, что был в руках у Фориана.

– Ради твоей матери я и украл эту вещь.

– Зачем? – её голос дрогнул.

– Я был арданцем, а твоя мать – ученицей Чертога. Мы встретились случайно, но сразу заметили друг друга. Она пленила меня дерзостью и умом. А её, по её словам, тянули мои глаза и сила, – Хаяр усмехнулся, но усмешка вышла тяжёлой, почти горькой. – Она всегда жаждала знаний. И однажды откопала в библиотеке книгу… о запретной магии воды. Магии крови.

Бланса напряглась, её пальцы сжали траву у коленей.

– Тебе говорили о ней? – спросил он.

Она долго молчала, потом тихо прошептала:

– Бабушка. Она рассказывала мне однажды… Мама спасла меня от зверя, и я спросила, как ей это удалось. Бабушка призналась: это была та магия. Сказала, что она опасна и сводит человека с ума. Умоляла меня никогда не изучать её.

Хаяр медленно кивнул, будто возвращаясь мыслями в прошлое.

– Старая и очень мудрая женщина… – сказал он тише, чем раньше. – Твоя мама всё же решилась изучать запретное. Она уже окончила учёбу и… в жажде крови едва не уничтожила деревню.

Его голос дрогнул.

– Я любил её, – признался он, не отводя взгляда. – Так сильно, что не позволил отряду убить её. Я сам вырезал их всех… спрятал твою мать, а потом вернулся в Чертог и выкрал этот посох. Когда правда вскрылась – меня назвали предателем и дезертиром, – он усмехнулся, но в усмешке не было веселья. – Мы оба исчезли из их поля зрения. Но нам пришлось расстаться на долгие годы… Я боялся, что приведу за собой погоню, и держался подальше.

Он провёл рукой по колену, словно стирая невидимую пыль.

– Время шло. Потом… однажды я получил письмо. Его передал берафт. Я не знаю, как её послание дошло до меня… но это была она. Твоя мать. Она писала, что осела у своей матери, далеко на севере Авинкорда. Когда я примчался к ней, оказалось – у неё уже была ты.

Бланса медленно подняла голову. В её глазах блеснуло что-то непонятное: обида, любопытство, тоска.

– Она рассказала мне о Канчесe и детях, которых у неё от короля было двое. Она хотела забрать обоих… но успела лишь одного, – тихо произнёс Хаяр.

– Вот как… – выдохнула Бланса.

– Да, – он горько усмехнулся. – И тогда я понял: мне плевать, что ты не моя кровь. Ты её дочь. А для меня этого было достаточно.

Ветер качнул ветви, василиск шевельнул хвостом, будто вторя его словам.

– Потом всё пошло наперекосяк, – продолжил Хаяр уже глухим голосом. – Крупные неприятности. Из-за них я и исчез. Не хотел тащить их за вами… потому и не вернулся. Мне жаль.

– Что случилось? – осторожно спросила Бланса.

Он закрыл глаза на мгновение.

– Этого я тебе пока не скажу.

– Как же ты нашёл меня?

– У меня есть свои способы, – в его улыбке мелькнула хитрость. – Может быть, когда-нибудь я расскажу. Но не сейчас.

Она поняла: он действительно ничего больше не скажет. Выдохнула, опустив голову. Несколько секунд слышно было только журчание реки.

– Как мне быть? – тихо спросила она, кивнув на свои неподвижные ноги.

Хаяр замолчал. Долго. Его взгляд потяжелел, а пальцы машинально сжали траву у земли.

– Последствия каждого выбора тебе будут не по нутру, – негромко сказал Хаяр, словно примеряя слова. – Первый и самый очевидный – оставить всё, как есть. Второй… избавиться от посоха. Но просто бросить его – недостаточно. В этом случае…

– Прибегнуть к магии крови и сойти с ума? – холодно закончила за него Бланса.

Мужчина на миг опустил взгляд.

– Да. Тогда посох не будет держать тебя… но значит, что остановит уже кто-то другой.

– Есть ли способы… избежать помешательства? – её голос дрогнул, но она держалась.

– Не знаю, – честно ответил он.

Река шумела всё так же спокойно, но молчание стало тяжёлым, как камень.

– Я лучше умру на своих ногах, чем сгнию в кровати, даже не имея сил справить нужду, – резко и твёрдо произнесла Бланса, глядя прямо ему в лицо.

Хаяр медленно кивнул, в его глазах мелькнула тень уважения.

– Понимаю твой выбор. – Он поднялся и громко окликнул: – Эй!

Фориан и Триндом тут же двинулись ближе.

– Бланса, всё хорошо? – спросил Фориан, ловя её взгляд.

– Имя матери, значит, приняла, – с какой-то странной усмешкой бросил Хаяр. – Дай посох.

Триндом, ничего не подозревая, протянул артефакт. Мужчина обхватил его обеими руками… и вдруг со всей силы ударил коленом.

Раздался сухой треск, будто ломалась не древко, а кость.

– Нет! – в один голос выкрикнули Фориан и Триндом.

– Что ты наделал?! – взревел Фориан, шагнув к нему.

Но его голос оборвался: взгляд невольно упал на Блансу. Она не кричала, не металась. Смотрела спокойно, почти отрешённо, на осколки. На обломки последнего, что связывало её с матерью.

Василиск за их спинами тревожно рыкнул, будто чуя перемену.

Хаяр медленно перевёл взгляд с посоха на девушку. В его глазах промелькнуло что-то странное, почти непостижимое, словно он видел то, чего остальные пока не замечали.

Бланса внезапно пошатнулась, пальцы её ослабли, и она едва не свалилась в песок.

– Мне… нехорошо… – прошептала она, словно выдыхая последние силы.

– Что с ней?! – резко сорвался Фориан. Он выхватил из травы обломки посоха, стиснув их так, что костяшки побелели.

– Всего лишь внезапная усталость, – спокойно пояснил охотник, не спеша. Он шагнул ближе, поднял Блансу на руки так, будто она весила меньше плаща. – Магия вернулась слишком резко. Завтра ей станет легче. Завтра приводите её сюда же. Я буду ждать.

– Немедленно объяснитесь! – взорвался Триндом. Его голос дрогнул, но в нём звучала и королевская власть. – Вы сломали посох моей сестры, даже не потрудились назвать своё имя, и ещё смеете что-то требовать! Кто вы такой, чтобы так себя вести?!

– Умерь пыл, малец, – голос охотника был хриплым, но в нём слышалась угроза, как в рычании зверя. – Называй меня, как хочешь, мне плевать. – Он перевёл взгляд на Блансу, прижимая её крепче, словно подтверждая свои права. – Кратко говоря, я её приёмный отец.

Фориан и Триндом одновременно замерли.

– Соран сама дала согласие на то, чтобы я сломал посох, – продолжил мужчина и теперь смотрел прямо в глаза королю. Взгляд у него был тяжёлый, почти хищный. – Остальное… если она сочтёт нужным, сама вам расскажет.

Тишина повисла густая, как дым. Василиск в глубине леса протяжно рыкнул, и звук эхом прокатился по зарослям.

– Я буду ждать вас здесь, – закончил охотник, отчётливо делая паузу.

Глава 10 – Бремя слабости

Девушка очнулась, когда комната тонула в дрожащем свете свечей. Плотные шторы пропускали лишь тусклые искры звёзд, и от этого воздух внутри казался густым, как ночь за окнами. Она медленно оглядела стены, пытаясь вспомнить, как оказалась здесь. Последним ясным образом было лицо Хаяра, склонившегося над ней у реки… потом всё утонуло в тумане.

Её взгляд остановился на Фориане. Он спал в кресле у самой кровати, уронив голову на плечо. Формы арданца на нём не было – лишь простая рубаха, обтянутая по груди. Бланса машинально протянула к нему руку, но замерла в полудвижении. Стиснула зубы, зажмурилась изо всех сил – будто хотела стереть из памяти тот миг, когда дала себе слабость. Когда рыдала навзрыд, не в силах остановиться, крича у самой реки, как загнанный зверь.