Переход

Темница не менялась: каменные стены, холодная влага, запах гнили и ржавчины. Через боль она всё же подтянула своё тело к стене. Казалось, боль на миг отступила, дыхание стало ровнее, а взгляд прояснился.

Мысли лезли в голову одна за другой: неужели ей придётся провести здесь остаток жизни? В сырости, голоде и грязи? Не могли же они просто бросить её здесь. Зачем было всё это – погони, планы, обман? Чтобы в итоге посадить за решётку? Если так, игры Нолина были особенно извращёнными.

Но размышлять долго не пришлось. В коридоре послышались шаги. За ними – тусклый свет факела, медленно расползающийся по сырой каменной кладке. Сердце ударило сильнее: за ней пришли.

Она вгляделась в прутья решётки, цепляясь за надежду увидеть знакомое лицо. Но вместо этого раздался голос, от которого у неё перекосило всё лицо:

– Забирай её. В главный зал.

Ключ лязгнул в замке. В камеру вошёл стражник – массивная тень на фоне огня. Бланса напряглась, но её не бросили на плечо, как мешок. Неожиданно для неё, мужчина поднял её на руки – аккуратно, почти бережно.

– О, так ты очнулась, – раздался знакомый хохот. Нолин. Его силуэт проступил из темноты, голос тянул слова, как змея. – Ну что, отлично себя чувствуешь?

– Поцелуй меня в зад, – прохрипела Бланса, собрав остатки злости.

– Ха! – Нолин резко рассмеялся. – Не переживай… у нас ещё будет время на всё, когда спектакль закончится. – Он резко сменил тон, и в голосе зазвенела угроза. – Твои дружки думают, будто я дурак. Но если они до сих пор не несутся тебя спасать – значит, они не поняли, кто ты на самом деле.

Смех его эхом ударил по камере.

– В зал её!

Уже издалека эльфам доносились крики команд и звон оружия арданцев. Ближайшие переглянулись и цепочкой передали сигнал готовности.

Они держались в тени пламени и дыма, позволяя огню скрывать их движение. План был прост: пока солдаты Чертога будут тушить пожар, эльфы сомкнут кольцо и задержат их столько, сколько смогут. Дым и пепел должны были сыграть на их стороне – заставить врага кашлять, терять дыхание, ошибаться.

Но арданцы работали с пугающей чёткостью. По цепочке эльфы передали, что часть воинов эвакуировали жителей ближайших домов, успокаивая народ. Двое сорвались к реке. Остальные вырубали кусты и деревья по периметру, создавая барьер для огня. Их дисциплина заставляла Нортела стиснуть зубы: они явно не были теми, кого легко застать врасплох.

Скоро над кронами деревьев поднялась бесформенная туча из воды.

– Этого мало! – перекрикнул треск огня арданец, руководивший тушением.

Маги направили потоки воды, часть огня погасла, другой маг поднял влагу из земли, срывая последние капли. Деревья зашипели и осели. Треск угас. Пламя умерло, оставив лишь дым, тающий в небе.

Арданцы собрались в плотный круг. Их вожак поднял руку, и сразу блеснули клинки, маги зажгли ладони заклинаниями. Воздух натянулся, как тетива перед выстрелом.

Эльфы вышли из укрытий. Несколько мгновений – и искра могла обернуться пожаром. Один из арданцев не выдержал: шагнул вперёд и метнул сгусток огня. Нортел среагировал мгновенно, отбив заклинание клинком, и на миг всё сорвалось в хаос: сталь звякнула, земля дрогнула под ударами магии.

– Стоять! – рявкнул командир арданцев, и бойцы нехотя отступили назад. Он выпрямился, маска скрывала лицо, но голос звенел напряжением.

Мондданс шагнул вперёд, слова его гремели сквозь дым и гарь:

– Прежде чем вы бросите нас в мясорубку, ответьте: знаете ли вы, что служите тому, кто предал собственного племянника? Кто воспользовался его болезнью, чтобы захватить трон?

Повисла тишина. Несколько арданцев переглянулись; в их глазах мелькнула тень сомнения, но двое держали оружие так, будто готовы были умереть, лишь бы не слушать.

Командир медленно вдохнул. И вдруг сорвал с себя маску. Под ней было усталое лицо – срезанное морщинами и ожогами.

– Это вы устроили поджог? – спросил он.

– Да, – кивнул Мондданс.

– Чтобы выманить нас из замка?

– Да.

На этот раз молчание длилось дольше. Несколько воинов колебались, один рычал от ярости и сжимал рукоять меча так, что белели костяшки. Но командир шагнул к ним, глянул каждому в глаза. И один за другим арданцы сняли маски. Не из послушания – из усталости и ярости, обращённой на того, кому они служили.

– Нолин бросил моего солдата гнить в темнице, – глухо сказал командир. – За приказ прошлого короля, который хотел блага королевства. – Он прищурился. – Каков ваш план?

– Захватить Нолина и вернуть на трон Триндома, – твёрдо ответил Мондданс. – Но времени мало.

Командир медленно кивнул.

– Тогда идём. Но если это ловушка… – он скользнул взглядом по эльфам. – Мы сожжём вас вместе с ним.

На пути обратно Нортел догнал Мондданса.

– Ты знал, что они поддадутся?

– Нет, – вожак покачал головой.

– И всё равно рискнул?

Мондданс усмехнулся.

– Риск – это бой, где все знают исход. А разговор, который может спасти кровь, – благоразумие. Но запомни, – его голос стал тише, – это ещё не союз. Это только перемирие.

На пожар поспешили не только арданцы. Из Авинкорда в Хагент прибыл охотник – и не один, а верхом на василиске.

Убедить капитана корабля впустить их оказалось не легче, чем пройти сквозь ворота с мечом наголо. Но мешочек золотых керанов оказался куда убедительнее любых слов. Так охотник и оказался здесь, в гуще дыма и паники. Василиск шипел, вжимая чешуйчатое брюхо в землю, недовольно косил глазами на толпу, но слушался хозяина.

Охотник готовил заклинания, собирая в ладонях искры влаги и земли, когда заметил вдали арданцев, бегущих с вёдрами к дыму. Но стоило ему увидеть другую фигуру – тени среди дыма, эльфов, скользивших вдоль огня, – он тут же остановился, прижался к зверю.

Охотник ждал. Пламя стихало, эльфы продвинулись ближе к очагу, и разговор, который он услышал, оказался куда ценнее золота.

Он приказал василиску оставаться и крадучись двинулся ближе. Ухо ловило каждое слово. Когда разговор закончился, он вернулся – уже не скрываясь. Василиск поднял голову, зашипел.

– Судя по времени, Бланса с Соран уже могли добраться до Канчеса, малыш, – пробормотал охотник, поглаживая чешую зверя. – Мы там будем только обузой. – Он криво усмехнулся. – А ты ведь не хочешь, чтобы мне голову оторвали?

Василиск моргнул жёлтым глазом.

– Вот и я не хочу. Идём к воде. Подождём там.

Замок встретил их мёртвой тишиной. Пустые коридоры, распахнутые двери, ни одного солдата. Даже воздух казался чужим – как будто сама крепость затаила дыхание.

– Всё крыло пустое, – донёсся голос.

Ретора потерла переносицу, злясь всё больше с каждым докладом.

– Тогда идём в главный зал, – резко сказала она. – Фориан, ты поведёшь людей со стороны трона. Часть – оставить у входа. Мы войдём с главного.

– Он готов, – послышался голос за спинами.

Солдаты обернулись разом. В зале воцарилась тишина. Служанки кланялись, кто-то всхлипнул, прикрыв рот ладонью.

Фориан держал под руку юношу с чёрной копной волос. Его шаг был неровным, плечи дрожали под тяжёлой бронёй. Лицо осунулось, побледнело до болезненной бледности. Глаза запали, под ними пролегли чёрные тени. Но во взгляде не было ни слабости, ни страха – только холодная решимость.

Фориан выглядел не лучше. Один глаз заплыл, нос был сломан, губы разбиты, а кожа исчерчена свежими ссадинами. Ретора даже не хотела представлять, что скрывает его одежда – тело, наверное, было сплошь изломано, как у человека, побывавшего в жерновах войны. Ей захотелось заплакать, но она только выдохнула и улыбнулась.

– Рада видеть вас, ваше величество, – произнесла она.

– Разговоры потом, – Триндом выпрямился, хотя каждое движение отдавалось болью. Голос его был глухим, но твёрдым. – Время снять мерзавца с трона.

Бланса в это время лежала на холодных ступенях. Свет ударял в глаза, заставляя их слезиться. Она не хотела открывать взгляд – слишком ярко, слишком больно. Каждый вздох отзывался в теле острой болью. Кости трещали, как сломанные ветви. Где именно – она уже не различала.

Тошнота подкатила к горлу, когда в зал ворвались шаги. Множество шагов. Тяжёлые сапоги били по камню, как удары молота.

Она открыла один глаз – и тут же пожалела: боль резанула голову, будто её раскололи изнутри.

Ретора огляделась: по обе стороны зала стояли ряды вооружённых стражников, и каждый шаг эхом отдавался в камне. На троне, откинувшись с ленивой уверенностью, восседал Нолин. Его поза была расслабленной, но в каждом движении чувствовалась гордыня.

У его ног лежала Бланса. Бледная, взъерошенная, в той же изорванной и грязной одежде. Сначала казалось, что она бездыханна, и только приглядевшись, можно было заметить слабое движение груди. Ретора тяжело сглотнула.

– Сдавайся, Нолин! Ты окружён! – её голос дрогнул, но прозвучал звонко.

– Забавно, что мне угрожает лекарь, – хохотнул мужчина, лениво проводя рукой по подлокотнику.

– Тебе угрожает не она, – холодно проговорил Триндом, выходя вперёд, – а весь мой народ, которому ты лгал последние полтора года.

Фориан и Ретора шагнули рядом. Но Фориан видел только Блансу. Его взгляд впился в её неподвижное тело, пока он не уловил слабый вздох. Плечи слегка дрогнули – живa. Только тогда в его глазах вспыхнула другая эмоция: тёмная, жгучая ненависть, устремлённая на Нолина.

– О-о-о… – протянул Нолин с нарочитым удовольствием. – Мой дорогой племянник. Как жизнь?

Триндом промолчал, его лицо оставалось каменным.

– Ах да, ты же у нас весь такой серьёзный, в отца пошёл, – продолжил Нолин, наклоняясь к ногам трона. Его пальцы вцепились в спутанные волосы Блансы, и он дёрнул её голову вверх, выставив лицо на всеобщее обозрение.

Чародейка болезненно скривилась, её глаза с усилием открылись – и в этот раз не закрылись. Шёпот прокатился по залу: испуг, недоверие, удивление. Но она ничего этого не слышала. Её затуманенный взгляд был прикован только к Фориану.

Фориан шагнул вперёд, но его перехватили с обеих сторон. Он дрожал – не от страха, от ярости. Его пальцы судорожно сжимались, словно он готов был вонзить их кому угодно в глотку, лишь бы дотянуться до Нолина.

Триндом помрачнел.

– Отпусти её.

– Боишься за сестру? – Нолин расхохотался. – Она ведь – вылитая твоя мать. Даже я сперва спутал их. Ещё и имя её себе присвоила… – Он усмехнулся, поворачиваясь к собравшимся. – О, а по вашим лицам вижу – вы не знали?

Тишина ударила по залу. Несколько воинов не смогли скрыть растерянности. Даже Фориан, прятавший лицо за маской, замер – и только напряжённый, чуть испуганный взгляд выдавал его.

– Знаете, как я понял, что это дочь, а не мать? – продолжал Нолин, сжимая волосы девушки сильнее и запрокидывая её голову назад. Бланса тихо застонала, на ресницах выступили слёзы. – Мать не стала бы терпеть унижения. Даже беспомощная – она бы плевала мне в лицо. А эта… смолчала, сразу поняла, в какой ловушке оказалась. Вот и скажите, кто из них умнее?

Триндом шагнул вперёд. Его голос прозвучал низко и гулко, словно сталь по камню:

– Нолин, ты обвиняешься во лжи своему народу, в узурпации трона и покушении на королевскую семью. Отныне ты – королевский предатель.

В зале повисла гнетущая тишина. Стража и слуги судорожно переглядывались, но никто не решался двинуться. Нолин, будто наслаждаясь этим молчанием, широко улыбался и лениво вертел в руке нож, только что вынутый из-за пояса. Лезвие сверкало в отблесках факелов.

– Красиво сказано, племянник… – протянул он. – Но давай-ка о твоей правде. – Его голос стал тише, но ядовитее. – Ты ведь никогда и никому не говорил, что не один был у своего отца. Никогда не говорил, что ты вовсе не законный король. Хотите знать почему? – он поднял нож выше, и хохот раскатился под сводами. – Потому что он – бастард!

Он резко наклонился к Блансе, подставив сталь к её горлу.

– Как и она… – прошипел он, и кончик ножа легко разрезал её кожу. Капля крови скатилась по шее.

Фориан сорвался вперёд, но его снова удержали. Под маской его дыхание рвалось, глаза сверкали так, будто он готов был убить прямо сейчас.

– Я – законный наследник! – глухо выдавил Триндом.

– Ха! Незаконнорожденный! – перебил Нолин, блеснув глазами. – И теперь хочешь выдать дикарку за наследницу? Смешно. Она всю жизнь провела неизвестно где. Дочь дикарки, рождённая в грязи!

Бланса едва заметно шевельнулась, её мутный взгляд скользил по залу, словно она искала что-то… или кого-то.

– Стража! Схватить его! – выкрикнула Ретора.

– Нет! – рявкнул Нолин, рывком прижав чародейку ещё ближе к себе. Его руки впились в её волосы стальной хваткой. – У меня в руках сестра короля. Ещё шаг – и я перережу ей горло. А ну убрали магию!

Ретора замерла, держа в ладонях колышущуюся водяную сферу. Она видела, как глаза Блансы, полные боли, уцепились за эту воду. Девушка напряглась – слишком явно для того, кто обречён.

– Если вы хотите меня убить – убьёте и её! – выкрикнул Нолин, срываясь на истерический хохот.

Триндом шагнул вперёд. Его голос стал низким и твёрдым:

– Ты роешь себе могилу, Нолин. Оставь её.

– Не-е-ет! – оскалился тот, брызнув слюной. – Я умру на троне. Как король!

И вдруг – хриплый, еле слышный шёпот:

– Эй… король…

Нолин дёрнулся.

– Заткнись.

Губы Блансы едва шевельнулись:

– Поцелуй меня в зад…

Она рванула рукой, и в тот же миг струя воды из ладоней Реторы с хлёстким свистом ударила Нолина в лицо. Он взвыл, ослеплённый, и отшатнулся, хватаясь за глаза. Нож сорвался, царапнув кожу Блансы, и звякнул о каменный пол.

Девушка рухнула, вырвавшись из его хватки.

Мгновение тянулось вечность – а потом зал разорвался на части.

Крики, звон клинков, топот сапог, визг слуг. Солдаты, верные Нолину, рванулись вперёд, заслоняя его телами. Но несколько воинов, переглянувшись, внезапно встали на сторону Триндома, блокируя своих же товарищей. Остальные замерли, мечи в руках дрожали – они не знали, кому повиноваться.

И зал погрузился в хаос. Сталь встретила сталь, щиты треснули, кто-то рухнул с рассечённым черепом, кто-то выл от боли, зажимая пробитое бедро.

Нолин, вытирая кровь и воду с лица, выхватил меч из рук ближайшего солдата и сам пошёл в атаку. Он бил яростно, с такой злостью, что каждый удар отдавался в каменных сводах, как грохот молота. Один из воинов пал под его клинком, рассечённый от плеча до груди.

Фориан рванулся вперёд, но лезвие Нолина полоснуло его по руке, оставив кровавую борозду. Он едва успел поднять блок, когда тот обрушился вторым ударом. Только вмешательство Реторы спасло его от смерти: струя воды ударила по клинку, сбив замах.

Триндом, прикрытый своими людьми, прорубался к дяде. Его шаги были тяжёлыми, но неотвратимыми, словно сама судьба шла через этот зал. Его клинок резал воздух, а глаза не знали жалости. Каждый метр приближал его к трону, к тому, кто украл у него всё.

А для Блансы всё происходящее оставалось глухим эхом.

В ушах стоял пронзительный писк, мир дрожал и рвался. Грудь жгло от боли, дыхание каждый раз оборачивалось кровавым кашлем. Лёгкие горели, тело ломило, а зрение плыло, распадаясь на огненные пятна и тени.

Её клонило в темноту.

Сон звал – глубокий, тёплый, притягательный. Сон, в котором не будет боли. Сон, в котором она наконец будет в порядке…

Глава 3 – Цена дыхания

За окном густел вечер, тени растекались по стенам, и только несколько свечей отвоёвывали пространство у темноты. Бланса с трудом разлепила глаза. Каждый поворот шеи отзывался глухой болью под повязками, а тело казалось чужим, словно кости и мышцы ей больше не принадлежали.

В полутьме она различила силуэт в кресле у стены. Он сидел неподвижно, и лишь равномерное дыхание говорило, что тот спал.

– Эй… – хрипло прошептала она и тут же закашлялась, сухость обожгла горло.

Силуэт вздрогнул и поднял голову.

– Подожди, я помогу.

– Фориан?.. – голос дрогнул.

Он шагнул к ней, осторожно помог приподняться и поднёс к губам стакан воды. Её забинтованные руки не слушались, поэтому Фориан держал посуду сам, пока она пила жадно, маленькими глотками.

– Глупый вопрос, но… – он сел на край кровати, уставившись в пол, – ты как?

– Как мешок… с дерьмом, – слабо выдавила она.

Фориан криво усмехнулся. Улыбка на его побитом лице выглядела болезненно, но именно её Бланса словно ждала всё это время.

Он был в форме арданца: синий облегающий комбинезон, спущенная маска, на плечах плащ того же цвета. Его короткие тёмные волосы торчали в разные стороны. Левая рука казалась непривычно объёмной под тканью, будто скрывала что-то большее, чем перевязка.

– Что… с рукой? – спросила она, глядя прямо на него.

– Да так… защищался, – вновь усмехнулся он, но глаза его метнулись в сторону, избегая её взгляда. – Я позову Ретору.

– Стой… – Бланса едва приподнялась, но голос прозвучал твёрже, чем она ожидала. Фориан остановился. – Ты как? – её слова прозвучали почти как молитва.

– Живой. Целый. Только устал, – отмахнулся он, словно хотел всё обесценить. – А тебе помощь нужнее.

Он отвернулся и быстро вышел, прежде чем она успела что-то сказать. Снова – уход, снова пустота. Тошнота накатила на душу, будто он начал её избегать.

Дверь приоткрылась, и в комнату вошла Ретора. Её шаги были лёгкими, но уверенными, взгляд – внимательным.

– Ну что, как себя чувствует наш герой? – тихо усмехнулась она, присаживаясь к постели.

– Почему я не в воде?.. – прошептала Бланса, губы дрожали.

– Потому что мы боялись, что ты утонешь, если оставить тебя одну, – спокойно, но мягко пояснила лекарь, аккуратно разворачивая одеяло. Она осмотрела бинты на шее, руках и ногах, пальцы её двигались осторожно, но решительно. – Если сможешь стоять, то мы посадим тебя в купель. Но рядом всё равно кто-то должен быть. Поняла?

Бланса кивнула, едва заметно.

– Что ты последнее помнишь? – спросила Ретора, её голос стал серьёзнее, но в нём звучала забота.

Бланса долго молчала, только губы сухо шевелились, будто она спорила сама с собой. Наконец хрипло попросила:

– Воды…

Ретора подала стакан, поддерживая её плечо. Когда Бланса отпила, дыхание выровнялось, и она прошептала:

– Темница… Вы меня вытащили?

– Нет, – покачала головой Ретора. Голос её звучал нарочито сухо, будто любое лишнее слово могло разрушить хрупкое спокойствие. – После темницы тебя вытащили стражи. Мы уже перехватили их в зале. У тебя была сломана нога и несколько рёбер. Ногу я вылечила, но на полное восстановление нужно время. Что до лёгких… – она замялась, и голос стал тише, – одно из рёбер пробило ткань. Это случилось, скорее всего, в тот миг, когда ты рванулась колдовать… или когда рухнула после. Я остановила кровотечение. Сейчас твоей жизни ничего не угрожает.

– Но?.. – в глазах Блансы мелькнула искра подозрения.

Ретора опустила взгляд.

– Ребро осталось в ткани лёгкого. Тебе будет тяжелее дышать полной грудью, подвижность снизится. И есть риск: если снова упадёшь или получишь удар, рана может открыться.

Бланса прикрыла глаза, тяжело выдохнула сквозь зубы.

– То есть ты вылечила мне ногу, но не ребро?

– Что это за тон? – резко возразила Ретора. – В ноге я могла срастить кость и восстановить ткани. А проколотое лёгкое… это не в моих силах. – Она сжала ладони, будто сама себя уговаривала. – Прости.

Долгое молчание. Свечи потрескивали, отбрасывая красные отсветы на лицо чародейки.

– Где Нолин? – тихо спросила Бланса.

– В темнице. Его объявили королевским предателем. Скоро будет казнь. Триндом выступит перед народом и сам приведёт приговор в исполнение.

– Нет. – Губы девушки скривились. – Я это сделаю.

– Что? – Ретора вздрогнула.

– Я его убью, – твёрже повторила Бланса, и в её голосе впервые прозвучала хищная сталь.

Лекарь остолбенела.

– Как твой врач – я говорю «нет».

– Он сделал меня калекой. Инвалидом. – В её глазах мелькнула боль, мгновенно сменившаяся холодным вызовом. – Я сама его убью.

Повисло напряжённое молчание. Они смотрели друг на друга: Ретора – с беспокойством, Бланса – с упорством. Наконец лекарь опустила взгляд и тяжело вздохнула.

– Ты вообще ничего из зала не помнишь? – спросила она мягче.

Бланса отрицательно качнула головой.

– В любом случае тебе нужно поговорить с Триндомом. Но только утром. Он сказал, что сам придёт, проверит твоё состояние.

– Какая честь, – хрипло усмехнулась Бланса, прикрывая глаза. – Сам король снизойдёт до калеки. Интересно, с чего такая щедрость?

Вопрос остался без ответа.

– В общем… – неуверенно протянула Ретора. – У твоей двери гость. Настоял, что хочет увидеть тебя лично.

Ретору сменил Нортел. Он проводил её взглядом и плотно прикрыл дверь. Только тогда Бланса заметила: его хвост был укорочен почти вдвое. Ещё недавно она вьюжными вечерами заплетала в него косы, смеясь, когда пальцы путались в густых прядях. Теперь – обрубок, словно отрезанный кусок его самого.

В полумраке свечей лицо эльфа казалось резче, старше, чем прежде. Он застыл у двери, глядя на неё исподлобья. Полупрозрачная шторка балдахина скрывала половину его лица, отчего он выглядел ещё более отстранённым.

– Ты пришёл помолчать? – вяло усмехнулась Бланса, чувствуя, как сухо саднит горло.

– А стоит спрашивать, как ты? – сдержанно улыбнулся Нортел, опускаясь в кресло у изножья кровати. Оно жалобно скрипнуло под его тяжёлой фигурой, но он не обратил внимания. – Я и так вижу, в каком ты состоянии. Высказать мнение о твоём поступке? Будет одно лишь «ругать». А тебе сейчас этого не нужно. – Он замолчал, усмехнулся чуть мягче. Как же Блансе не хватало этой улыбки. – Выспалась?

– Не понимаю… Сколько я спала?

– Почти сутки.

– Ого… – выдохнула она и тут же закашлялась.

Нортел наклонился вперёд, сцепив пальцы в замок.

– Я не знаю, что говорить в такой ситуации. «Всё будет хорошо»? Дарлайтнесу скажу это на смертном одре… «Не переживай»? – он хрипло усмехнулся. – В твоём лёгком кусок кости, но ты не переживай. Всё будет хорошо.

Бланса закрыла глаза, позволив слабой усмешке коснуться губ.

– Каким разговорчивым ты стал.

– Я не знаю, что мне делать, – признался Нортел, будто не слыша её слов. Голос звучал глухо, будто сквозь камень. – Мондданс сказал, что горные эльфы останутся ненадолго, помогут Триндому в самом начале. Но через пару дней – уход. Возвращение в горы.

– И тебе… – констатировала Бланса.

Он промолчал.

– Но я однажды уже оставил тебя. – Его голос стал ниже, тяжелее. – Не был рядом, когда ты нуждалась во мне. И теперь снова… То же самое. Я разрываюсь.

В комнате воцарилась густая тишина, нарушаемая только потрескиванием свечей.

Даже если бы Нортел решился забрать её с собой, Бланса знала – она не выжила бы в горах. Она не станет частью их мира. Он – бывший король, для него власть и долг всегда были воздухом. Ей же всё это принесло только боль, сделало калекой.

И, может, их союз всегда был лишь шуткой… красивой иллюзией, которую они оба боялись разрушить.

– Нортел… – шепнула Бланса. Уши эльфа чуть дрогнули. – После того, как сожгли мой дом… я убивала за деньги. Людей, тварей, кого угодно. Я спала со всеми, кто мог заплатить или продать мне информацию… – её голос дрогнул, но она не остановилась. – Я спала с тем, кто довёл меня до Канчеса. Он был рядом, когда я очнулась. Я стала калекой. Сейчас я – балласт. Ты понимаешь? Ты король, а я… убийца. Шлюха. И ещё калека.

Нортел сжал кулаки так, что костяшки побелели. Но молчал, слушая её до конца.

– Чего ты добиваешься? – наконец произнёс он, ровно, почти холодно. – Хочешь заставить меня уйти?

– Я… – она не успела договорить.

– Я тоже не святой, – перебил эльф. Голос его был тихим, но каждое слово резало. – У меня есть сын – и появился он не из воздуха. Я тоже убийца, Соран. – От того, как он произнёс её настоящее имя, девушку бросило в дрожь. – Я убивал эльфов и людей. Мои руки по локоть в крови. И ради чего? – он коротко усмехнулся. – Ради мира. Ради выживания. Чтобы спасти хоть кого-то.

Он поднял взгляд, встретив её глаза.

– А теперь представь… сколько крови ещё пролито, если я живу дольше всех вас.

Бланса прикрыла глаза, стиснув зубы.

– У меня нет сил и желания тебе что-то доказывать. Если считаешь нужным уйти – уходи. А я… я всё равно не останусь одна.

Их взгляды сцепились. Секунды тянулись, густые, как воск. Оба молчали, но в этом молчании было больше, чем в словах: вызов, страх, желание, воспоминания.

Нортел прекрасно понимал, зачем она ему нужна. Но себе никогда бы не признался. Она была его передышкой. Причиной хоть на миг забыть о тяжести власти и крови. Его сын недавно стал вожаком, но всё ещё нуждался в нём как в наставнике… или это только он сам цеплялся за необходимость быть нужным?