Первый период: обыграй меня

– Да, – смеётся Анна. – Мы уже наслышаны про остальные ваши интимные тренировки.

– Мне так жаль, – я стараюсь не замечать, как щёки предательски опять вспыхивают. – Я не думала…

– Всё в порядке, Нова, – сквозь смех отмахивается Дерек.

– Близнецам только три, – мягко улыбается Анна, когда ее муж притягивает ее к себе. – Они еще ничего такого не запоминают.

Но она почти мгновенно становится серьезной, даже если едва скрывает улыбку:

– Но в следующем году им будет четыре, так что тогда уже придется быть аккуратнее.

Блондинка дарит мне искреннюю, теплую улыбку. И я чуть расслабляюсь. Совсем чуть-чуть.

Потому что через год меня уже не будет. Не в этом баре. Не в этой компании. Не в жизни Джордана.

Я не стану частью чего-то, что ощущается как настоящее – потому что все это временно. Мы оба знаем: как только закончится сделка, все исчезнет. И люди исчезнут вместе с ним. А я останусь с воспоминаниями о которых не просила.

Это знание – как незаметный маркер на коже. Ты его не чувствуешь, но он есть. Он жжет. Держит тебя в рамках. Напоминает.

Я бы хотела сказать, что все это ничего не значит – люди приходят и уходят. Но я была слишком… восприимчивая. Слишком быстрая в привязанности.

Большие компании всегда были моей слабостью. Я сначала наблюдала, замирала, а потом – переставала себя сдерживать. И вот я здесь. Все ближе. Все громче. И именно сейчас я вспоминаю, почему мне нельзя быть такой. Потому что все разговоры за нашим столиком сводятся ко мне. И мне неловко.

Но Тео переводит тему на свои позорно-смешные случаи, я по привычке откидываюсь на спинку кожаного стула забыв, что там рука Найта.

– Извини, – стараюсь не хмуриться, когда чувствую, как его рука отдергивается, но не сразу.

Он словно задерживает движение, как будто намеренно дает мне почувствовать это прикосновение до конца.

– Я…

– Перепутала парня? – Едва слышно, сквозь зубы, бросает он, даже не удосужившись посмотреть на меня.

Это колет. Слишком остро, слишком неожиданно. Это не просто фраза. Это обвинение. Даже не в том, что я сделала, а в том, какой он считает меня.

А это самое болезненное.

Потому что я могу считать его придурком, не соглашаться с ним по тысяче тем.

Но никогда – никогда – я не позволю себе выставить его в дурном свете.

– Я просто стараюсь влиться в компанию, – почти шепчу, по-настоящему оправдываясь. – Я не хотела, чтобы это выглядело…

– Выглядело как, Планета? – Он звучит все еще сдержанно, но тише, глуше.

Как будто это не сарказм. А обида.

– Извини, – единственное, что могу ответить. – Ты прав. Это все через чур.

Я снова чувствую себя виноватой.

Не потому, что он сказал это. А потому, что я действительно чувствую, как будто подвела его. Своим смехом. Своим тоном. Своей попыткой просто быть нормальной.

Из меня уже делали чудовище каждый раз, когда я просто разговаривала с друзьями. Обвиняли. Презирали.

Может, они оба действительно правы в этом?

– Ага, – хмурится он. – Только…

Но он не успевает договорить.

– Джордан! – Перед нами оказывается мужчина лет пятидесяти, по-моему их главный тренер. – Ты нас не представишь?

Он выглядит искренне заинтересованным. Обернувшись за соседний столик, берет себе стул и именно это – служит сигналом.

Джордан тянет за ножку моего стула и притягивает меня ближе. Слишком близко. Так, что его плечо касается моего, а ладонь – оказывается на моем колене.

Я резко замираю. Даже через капрон чувствую, как горит его ладонь.

– Это моя, – начинает Джордан, когда тренер садится между мной и Греем, – девушка.

Я почти оборачиваюсь на него, не веря, что он говорит подобное вслух.

Но ловлю взгляд Винса. Он кивает. Спокойно. Сдержанно. Как будто говорит: «Так и должно быть».

И я расправляю плечи.

– Я Нова ДеМарс, – выдыхаю я.

Стараюсь говорить уверенно. Хотя рука Джордана все еще лежит на моем колене.

– Кост Зальцман, – улыбается мужчина. – Это немного неожиданно. Я имею в виду, Джордан за три года никого не приводил…

– Просто они не были Планетой, – пожимает плечами Джордан.

Так просто. Будто это правда. Будто сам верит в собственную ложь.

– Проблемы с космосом, сами понимаете, – пытаюсь отшутиться, но голос чуть дрожит.

Джордан не смеется. Он хмыкает. И, черт возьми, его большой палец начинает вырисовывать на моем колене едва заметные круги. Один. Другой. Третий. Медленно. Лениво. Уверенно.

Мне приходится невольно сжать бедра. Это… слишком. Слишком интимно. Слишком громко для тишины между нами.

– Очень рад познакомиться, Нова, – продолжает Зальцман, но я почти не слышу.

Потому что вся я сосредоточена на руке Найта. И на том, что мне нельзя это чувствовать. Но я чувствую.

Тренер задает все те же вопросы, что и другие во время барбекю – как познакомились, как давно вместе, и прочее. И Зальцман выглядит дружелюбным. Таким, кто запоминает детали и интересуется искренне. Но я про себя благодарю Господа, что его не было на самом барбекю. И – особенно – двадцать минут назад, когда вся компания вдруг решила, что самое время обсудить грязные разговорчики и тренировки рук.

Потому что мне уже более чем достаточно одной руки Джордана на моем колене. Руки, которая слишком уверенно чувствует себя там. Будто он имеет на это право.

Джордан делает вид, что поглощен разговором и своим безалкогольным пивом, но вся его сосредоточенность будто бы смещена на то, что творят его пальцы. И это – пугает. Отвлекает. Раздражает. Потому что он точно знает, что делает.

Спустя час он все еще выводит круги на моей ноге. Уже увереннее, чуть грубее. Его движения становятся неровными, непредсказуемыми – в одну секунду легкими, почти невесомыми, в следующую – резкими, будто он зарывается пальцами сквозь ткань.

А я – не могу сосредоточиться. Мысли перескакивают, как попкорн в микроволновке: слишком громко, слишком хаотично, слишком часто. Мое тело будто сходит с ума от этого – от нехватки пространства, от этого тепла, которое я не просила, но которое чувствую через чертов капрон.

Я больше года даже рядом не стояла с настолько раздражающе сексуальным мужчиной, который мог бы заставить мою нервную систему сбиться с ритма. А тут – Джордан. И он будто играет в игру, о правилах которой я не знаю.

– Ты в порядке? – Я наклоняюсь ближе, почти касаясь его плечом, потому что его напряжение медленно, но неумолимо накрывает и меня.

Как плед, который хочется сбросить, но он уже слишком плотно прижат.

– Отлично, – он не смотрит, только дергает плечами. – Ты веселишься. Все счастливы.

– Просто ты выглядишь так, будто хочешь кого-то придушить, – пытаюсь отшутиться я, голос звучит тоньше, чем хотелось бы.

– Может, и хочу, Планета, – закатывает глаза он.

– Прямо сейчас – меня?

– А говорила, что не любишь грязные разговоры, красотка, – говорит он ровно, почти сухо. – Будешь задавать так много вопросов – займешь его место.

Я не хочу знать чье. Я не хочу становиться кем-то в чьем-то разъяренном воображении. Не сейчас, когда я и так еле держусь.

Я чувствую себя вымотанной. Как будто моя эмоциональная пленка соскребается пальцами – аккуратно, но безжалостно.

Я не веселая. Не легкая. Я как будто уже испортила ему вечер – и мне отвечают тем же.

– Извините, – я поджимаю губы, поднимаясь.

Рука Джордана слетает с моего колена почти мгновенно. Как будто он обжегся. Или вспомнил, что не должен был делать такое.

Но в его лице – ничего. Ни капли сожаления. Только то же вечное раздражение, будто я снова сделала что-то не так.

– Я отойду на минутку, – выдавливаю из себя улыбку и, наконец, выхожу из-за стола, во второй зал бара.

Мне нужно, чтобы меня не видели. Не анализировали. Не решали, нормальна ли я. Потому что я и сама делаю это безостановочно.

Я не так сижу. Не то говорю. Не так улыбаюсь. Дышу неправильно. Смотрю не туда.

Мне нужно отвлечься. Забыться. Поэтому иду к первому свободному бильярдному столу, как на автопилоте. Хотя я вообще не знаю правил. Не понимаю, в чем суть игры. Но треугольник уже выложен, и я просто снимаю его, оставляя у ножки стола.

Выбираю кий, провожу пальцами по шероховатому дереву, как будто это может успокоить, и наблюдаю за парой у соседнего стола.

Мужчина лет сорока, темнокожий, с мягким взглядом объясняет своей спутнице, как правильно бить. Его тон – теплый, бережный.

Я пытаюсь вникнуть в объяснения, но половину не слышу из-за приглушенной музыки, голосов и лязга бокалов.

Решаю действовать наугад. Наклоняюсь к столу, опираясь локтем. Кий немного скользит в ладони. Белый шар ударяет по остальным – и… почти ничего. Они едва трогаются с места, лениво расползаясь, будто и сами устали.

Ладно. Это не важно. Все равно чувствую себя разбитой. Хотя бы здесь я не думаю.

Делаю еще пару ударов – три, четыре – и все равно ни один из шаров не попадает в сетку.

– Ты неправильно держишь кий, – вздрагиваю от голоса Джордана в своей голове.

Вернее, не в голове, а рядом. У стены напротив. Он опирается о кирпичную стену, скрестив руки на груди. Смотрит как будто сквозь меня. И выглядит так, словно злится на что-то гораздо сильнее, чем когда я оставляла его за столиком.

– Авторская разработка, – пожимаю плечами я.

Слишком быстро. Слишком остро. Я наклоняюсь снова, стараясь игнорировать его. Навожу кий и с силой ударяю – белый шар врезается в красный, который едва шевелится.

– Ты же видела, как я сегодня держал клюшку, – не унимается Найт. – Это и на процент не выглядит так же.

Он подходит ближе не касаясь меня. Но близко. Слишком близко.

Забирает кий из моих рук. И снова – не касается. Даже мизинцем.

– Удивительно, что ты вообще сегодня что-то держал, – закатываю глаза, вырывая кий. – Я думала, ты весь вечер решил быть просто милейшим украшением стола.

Обхожу стол, делаю еще одну попытку. Шар подкатывается к сетке – и отскакивает.

– А ты решила очаровать собой всю мою команду, – он двигается за мной, – Тео уже готов купить тебе кольцо.

– Ревнуешь? – Хмыкаю я.

– Нет, – слишком холодно отвечает Джордан.

– Врёшь?

Он не отвечает. Что-то бубнит на выдохе и вдруг оказывается за моей спиной. Наклоняется. Но не прижимается.

– Смотри, – он кивает на мои пальцы. – Ты не даешь им опоры. Они дрожат. Но если ты сделаешь так…

Пальцы Джордана накрывают мои. Легко. Почти ласково. Но в этом прикосновении – будто все, чего мне нельзя хотеть.

Его вторая рука на моем локте. Направляет.

Движения – точные. Но он будто боится дотронуться сильнее: как будто я могу его сжечь. Или заразить чем-то.

– …то сможешь попасть в сетку даже без сильного броска.

Найт все еще не смотрит на меня. Только на шары.

Но его дыхание у моей щеки. Горячее. Слишком близкое.

Я почти теряю баланс от этого, и делаю удар – но шар летит и, черт возьми, попадает в сетку.

– Удивительно, – выпрямляюсь я слишком резко.

– Что получилось? – Он наваливается на стол.

Его взгляд – как вызов.

– Что ты все еще бесишь меня, даже когда помогаешь.

Джордан хмыкает. И это звучит почти нежно.

– С этим мне жить проще, чем с тем, как ты смеешься с Тео.

Глава 7. Джордан

Одиннадцатое октября

Я тяжело дышу. Дыхание рваное, мышцы забились. В груди будто вибрация от собственного пульса, который никак не сбавляет темп. Полумрак не помогает скрыть мое напряжение – наоборот, будто подчеркивает его. Воздух здесь стоит, как в раздевалке после матча – влажный, тягучий, с привкусом усталости и раздражения. Футболка липнет к раскаленной коже, лопатки сведены, пресс горит.

Каждое сокращение мышц – будто толчок, как будто я в ней. Как будто держу ее за бедра, сжимаю пальцами ее кожу, вбиваясь глубже. Ритмичность движений, пульсация в нижней части живота, внутреннее напряжение. Я дышу, будто кончаю. И, может быть, если бы это был не аэропорт, а постель, я бы не чувствовал себя настолько обнаженным и голодным, качая чертов пресс уже двадцать минут.

Наш рейс переносят уже третий раз. Мы торчим в частном секторе Бостонского аэропорта уже два часа. Видите ли, в Вашингтоне ураган. Отлично. Мы не можем вылететь вовремя, не можем вернуться в отель, не можем даже быть уверенными, что вообще доберемся до завтрашнего матча. Нас держат здесь, как на поводке, не предлагая альтернатив, не давая выхода. Просто… «ожидайте дальнейших указаний».

И это, очевидно, блять, раздражает.

Особенно когда Планета сидит в полуметре от меня. Ерзает на диванчике так, что чертова кожа дивана скрипит при каждом ее движении. И я не могу не слышать это – каждый писк, каждый шорох, будто по нервам.

– Что ты там делаешь? – Отзываюсь я, приподнимаясь, упираясь ладонями на пол позади себя.

Мне нужно отдышаться. Или отвлечься. Или… что-то еще.

– Не твое дело, – хмурится она, переложив ногу на ногу.

Опасное, чертовски опасное движение. Особенно в этих ее обтягивающих лосинах. Никогда бы не подумал, что такая тряпка может быть настолько отвлекающей, но на ней все сидит так, будто это вторая кожа. Даже ее объемный серый свитшот не спасает ситуацию. Потому что я знаю: эта девушка явно презирает лифчики. И, черт возьми, пару дней назад в баре я видел очертания ее груди под чертовым корсетом. Эти сиськи. Эти формы. Мое тело вспоминает это с такой ясностью, будто я не просто видел, а держал их в собственных ладонях.

– Мое, – закатываю я глаза. – Если моя девушка ерзает в кресле, пока я качаю чертов пресс. Предлагаешь сменить силовую тренировку на кардио?

– Фальшивая девушка, – напоминает она, чуть тише, все еще не смотря на меня.

– Это не ответ на мой вопрос, Планета, – хмыкаю я, пока она продолжает меня игнорировать.

Красотка смотрит куда-то, облизывает губы, закусывает край нижней. И… краснеет? Что, черт возьми, она там делает?

Я едва заметно поднимаюсь с пола, будто продолжаю заниматься своими делами, но на деле обхожу диван. Просто хочу знать.

Но теперь все ясно – она просто читает… порно.

– Он сделал что? – Хмыкаю я, выхватывая ее ридер до того, как она успевает сообразить.

– Джордан, – она вспыхивает, оборачиваясь на меня, – отдай сейчас же.

– Погоди, красотка, – лыблюсь я, сосредотачиваясь на строчке – «…он делает два властных шага вперёд, и я отступаю назад, пока мои лопатки не упираются в стену гостиничного номера…».

– Прекрати это, – шипит Планета, поднимаясь коленями на диван, чтобы выхватить ридер, но я еще не дочитал.

– «К чёрту правила, – выдыхает он. – Мы оба знаем, что сегодня ты будешь выкрикивать мое имя…».

Она переваливается через спинку дивана, еще секунда – и упадет. Я ловлю ее за талию, разворачиваюсь, отводя руку с ридером подальше. Ее грудь прижимается к моему животу. Ее кожа обжигает ладони, где свитшот задрался и я ощущаю каждую деталь. Она мягкая. Теплая. Горячая, как чертова печка. И я теперь знаю, как она дышит, когда возбуждена.

Я едва ли могу вернуться к нужной строчке, но читаю дальше, потому что чертовски хочу видеть, как она реагирует подо мной.

– «…я продолжаю двигаться в ней. Она чертовски тугая и прекрасно справляется со своей работой…».

Да, это уже перебор.

Потому что теперь – я тоже в этой чертовой книжке. Только вместо них – мы. Мои руки на ее бедрах. Ее тело под моим. И я чувствую, как становится тесно в штанах. Потому что мой член, блядь, в восторге от этой сцены. От нее.

– Господь, – морщится она. – Почему, когда ты произносишь это вслух, это звучит так пошло?

Она больше не пытается забрать ридер – действует умнее. Взбирается коленями уже на спинку дивана, заставляя меня опустить руку на ее бедро, чтобы не уронить. А потом… затыкает мне рот. Холодной. Блядь. Ладонью.

– Потому что это чертово порно, Планета, – едва выдавливаю я сквозь сжатые зубы, когда она буквально держит меня за лицо.

Это заводит. Еще сильнее.

– Что вы там делаете? – Хмыкает Тео сбоку.

– Играем в "правда или действие", – оборачивается на него Планета, как ни в чем не бывало. – Мое действие – заткнуть Джордана новым способом.

– Можно с вами? – Отзывается Винс из другого угла. – Я сейчас умру от скуки.

– Конечно, – хмыкает она, наконец забирая свой ридер.

– Я предпочитаю, чтобы меня затыкали иначе, красота, – шепчу ей.

Сейчас я не в силах не дразнить. Не в силах остановиться.

– А я предпочитаю встречаться с теми, кого затыкать не нужно. Потому что они сами в состоянии взять то, что хотят.

Блядь.

Ее голос – колючий, уверенный. Ее взгляд – вызывающий. Это чертова смесь, от которой горит под кожей.

– Я был бы поосторожнее с выражениями, – хмыкаю последний раз, когда парни подходят ближе. – Вдруг после такой мотивационной речи я неожиданно решу взять, что мне хочется.

Я отхожу от нее. Не хочу, но отхожу. Потому что мне нужно унять свой стояк, пока она не заметила. Пока никто не заметил. Потому что это спектакль. Сделка. И я не должен хотеть ее.

Но я хочу. И это убивает меня.

Я дохожу до зоны кафетерия, делаю себе капучино. На автомате. И мятный чай без сахара – для нее. Она помешана на нем, хоть никогда и не признается.

Так же делают все фальшивые парни, верно? Подмечают чертовы тонкости, которые замечаются сами: и в баре, и на барбекю – всегда только он, вместо алкоголя.

– Господь, – смеется Дерек, сидя на полу, – если я напишу такое, Анна ворвется сюда и убьет меня при свидетелях.

Я сажусь рядом с ней, подаю стаканчик. Она смотрит на него, как на яд, но принимает. Чуть сильнее наваливается на диван, будто расслабляется.

– Может, в этот раз она выберет способ поприятнее, – отшучивается Тео.

– Она руководит этим процессом, – пожимает плечами Дерек. – Ее тело, ее правила.

– Пока твоя очередь, Джордан, – хмыкает Винс. – Правда или действие?

– Действие, – потому что моя правда в том, что я, блять, не хочу играть в эту чертову игру.

Мне нечего сказать. Особенно им. Особенно ей. Особенно сейчас.

– Тогда скажи Нове свои самые грязные мысли. На ушко, конечно, – фыркает Дерек, – мы все еще отходим от прошлых подробностей.

Я знаю, чего она ждет. Очередной перепалки, колкости, подкола. Удара на упреждение. Это написано в том, как она сидит – напряжение в плечах, пульсирующая венка на шее. Она злится. Я это вижу. И кто я такой, чтобы лишать ее этого удовольствия?

Это злит. Заводит. Возвращает мне контроль. Краснеющая Планета – моя личная точка опоры. По крайней мере, это работает. Это держит ее на расстоянии, где она не может задеть меня больше, чем я позволю. Чего еще можно желать от фальшивой девушки?

Я откидываю руку на пол позади нее, ближе, чем нужно. Она прячет взгляд в ноги, наклоняет голову вбок, подставляя ухо.

Зря она это сделала.

– Если бы ты действительно была моей, – шепчу я, прикрывая ладонью парням обзор, пока она покрывается мурашками, – я бы определенно повторил пару моментов из твоей чертовой книги.

Она явно не ожидала этого. Я вижу, как ее грудь вздымается. Как приоткрываются губы. Как взгляд мечется – от пола к стене, от пола к собственным пальцам. Но я не останавливаюсь.

Я хочу узнать, когда она меня остановит. Если остановит.

– Прижал бы тебя к стене. Врезался бедрами. Заставил почувствовать, как ты довела меня до предела.

Сейчас безопаснее повторять ее собственные фантазии. Прятаться за обрывками текста, будто они теперь не живут в моей голове.

– Я бы впился в твои губы. Заставил бы простонать. А потом… скользнул ладонью под твой свитшот, чтобы узнать, как сильно затвердели твои соски, когда я едва коснулся тебя.

Она начинает дышать громче, будто сердце бьется в ушах. Но не двигается. Не рвется назад. Не шипит, не затыкает меня. Как будто теперь хочет испытать и меня.

– Я бы впивался в тебя так, что остались бы следы. На бедрах. Груди. Руках, которые я бы задрал над твоей головой и…

Она резко меняется. Расправляет плечи, поднимает подбородок, ее взгляд становится острым, как лезвие. В этом взгляде – вызов.

– Я предпочитаю шлепки и придушивание, милый, – лукаво хмыкает она из-под ресниц, но я чувствую лишь удар под дых, – Пора бы уже это запомнить.

– Ох, вау, – вываливает Тео, едва не подавившись.

Дерек захлебывается смехом, плечи ходят ходуном. Винс валится назад, истерично хохоча. Он знает что происходит между нами – сделка, фикция, договор – но ему нравится этот чертов спектакль. Он знал, что она нанесет ответный удар. И она сделала его. Грязно, точно, с прицельной точкой в мое эго.

– Просто решил внести разнообразие, – отшучиваюсь я, сжимая челюсть, чтобы не выдать раздражение.

Эта девушка всегда все только портит.

– Она хотя бы не сравнила тебя со своими книжными бойфрендами, – смеется Винс, едва дыша.

– С кем? – Лыбится Дерек.

– С книжными бойфрендами, – почти серьезно отвечает Винс. – У них их толпа. Чтобы ты ни делал – ты никогда не станешь лучше их. Это минус встречаться с читающей девушкой.

– Правда? – Мой голос звучит тише, чем планировал.

Что-то екает внутри. Я оборачиваюсь на нее – она просто пожимает плечами. Ни «да», ни «нет». Как будто ей, правда, нечего сказать.

Или как будто сказать – было бы признанием.

– А какой плюс? – Не унимается Тео.

– Повторять постельные сцены, – смеется Винс.

Планета хмыкает. Но что-то в ней меняется.

– Твоя очередь, Тео, – продолжает она, делая глоток чая.

– Правда, – с улыбкой заявляет он.

– Кто твой самый близкий друг?

Мне почти смешно от ее вопроса. Только она могла задать его после обсуждения шлепков, зачатия и придушивания. Уже собираюсь хмыкнуть, но:

– Джордан, – Тео даже не думает, просто говорит.

Это заставляет меня посмотреть на него. Прямо. Пока внутри что-то смещается.

– Я знаю, что место его лучшего друга занято Винсем, но он мне ближе всех. В команде и за ее пределами.

Это… это меня удивляет. Потому что я с ним не дружил. Веселился, тусовался – да. Но я никогда ничего о себе не рассказывал. Ничего настоящего.

– Ты пока мне просто нравишься, приятель, – стараюсь отшутиться я, вызывая волну смеха.

Но внутри неуютно. Как будто кто-то сорвал пластырь и показал, что под ним – пустота. Это определенно льстит. Но и… заставляет почувствовать себя мошенником. Я не был рядом с ним, когда ему это, может быть, было нужно. Я не сделал ничего, чтобы заслужить его доверие. Это не я – просто образ. И от этого внутри… почти стыдно.

– Нова, – продолжает Винс. – Правда или…

– Действие, – перебивает она, уверенно, без пауз.

– Я у входа видел подсобку, – хмыкает он. – Думаю, вам с Джорданом стоит провести семь минут в раю.

Она уже собирается возразить. Я это чувствую по ее вдоху, по напряжению в плечах. Какая «реальная» девушка откажется от кладовки со своим парнем? Поэтому я перебиваю раньше, чем она все испортит:

– Идем, красотка, – поднимаюсь с пола, подаю ей руку. – Доведем до идеала придушивание и шлепки, чтобы твои книжные бойфренды наконец освободили мне место.

Но в кладовке тесно. Чертовски тесно.

Как будто кто-то специально вымерял это пространство под мои грехи.

Я надеялся на хотя бы метр личной свободы, но Планета входит сразу за мной и тут же врезается в мою спину, наступая на пятки, захлопывая за нами дверь.

– Извини, я…

– Ты что, трогаешь мой зад? – Хмыкаю я, оборачиваясь на нее.

Плохая идея. Очень. Потому что теперь ее грудь снова упирается в меня.

И, черт побери, мое тело начинает запоминать ее форму наизусть.

– Я не виновата, что здесь мало места, – хмурится она, поднимая на меня свой убийственный взгляд.

– Правда? – Не отступаю. – То есть потрогай я твой зад, оправдывая это нехваткой пространства – ты бы в это поверила?

– Ты бы не тронул меня, – она звучит так, будто бросает вызов.

И она, блядь, даже не знает, что делает.

– Хочешь проверить это, Планета? Можем повторить что-нибудь еще из твоих миленьких книжек.

– Правда? – Ее голос меняется.

Снова ее вторая личность. Флиртующая. Уверенная. Она надевает ее как броню, и каждый раз она на мне работает.

Потому что я забываю, зачем вообще начал это.

Она касается моего предплечья. Скользит вверх, к плечам. Пальцы царапают кожу через ткань. И я… не в силах остановить ее.

Не потому что не могу. А потому что не хочу.

– Как насчет той сцены, – ее ногти уже приятно царапают мне шею, – где он убирается нахрен из ее жизни и никогда больше в ней не появляется?

Она резко отдергивает руки. Словно я обжег ее. Снова холодная. Снова с броней. Возвращается к хладнокровию, будто ничего не произошло.

– Играешь с огнем, Планета, – предупреждаю я, делая шаг ближе.

Почти неощутимый, но между нами теперь воздуха нет.