Тропой осенних птиц

*****

– Кайлу… – Тихий голос раздался сзади.

Он резко дёрнулся от неожиданности и испуганно обернулся. В тени деревьев стояла старуха Нойха и смотрела прямо на него. Кайлу был уже не маленький ребёнок, но всё же, ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы совладать с собой и не убежать. Он напряжённо, через силу, закрыл рот. Это вчера, засыпая в тепле у костра, он думал, что старуха Нойха просто безобидная бабка и смеялся над детскими страхами. Сейчас же, когда она стояла на расстоянии в десять шагов охотника, ему было совсем не смешно. Он испуганно пялил глаза и молчал.

Старуха улыбнулась.

– Прости, я не хотела напугать тебя.

Кайлу перевёл дыхание, немного успокаиваясь, и продолжая, молча смотреть на неё.

– Ты ищешь хорошее дерево для древка? – Она, понимающе кивая, продолжала улыбаться.

– Как ты нашла меня? – Наконец сказал Кайлу.

– Ты забыл зажмуриться. – Голос у старухи оказался молодой и певучий.

– Ты знаешь меня? – опять спросил Кайлу.

Старуха опять медленно улыбнулась.

– Я знаю всех в стойбище… а уж тебя-то, вообще каждая рыба знает, не то, что люди.

– Как ты пришла сюда? – Всё ещё не придя в себя от изумления, продолжал спрашивать Кайлу.

– А я и не уходила. Ночевала здесь. Увидела, что ты сломал острогу, и поняла, что придёшь сюда искать себе новое древко.

Кайлу оглянулся по сторонам, пытаясь осознать сказанное. Как это она смогла увидеть, что он сломал острогу, и как можно было понять, что он придёт именно сюда?

Старуха негромко рассмеялась.

– Не удивляйся. Если доживёшь до моих лет, то многое будет ясно с первого взгляда. Ты знаешь язык рыб и понимаешь, как думают рыбы… а я знаю язык людей. – Она немного помолчала. – А ещё я знаю, где растёт хороший орешник-ходук. Как раз тебе на острогу… а ещё на копьё и на стрелы.

– Зачем ты пришла ко мне? – Наконец спросил Кайлу.

Старуха вздохнула, внимательно глядя на него. Затем тихонько рассмеялась и сделала несколько шагов.

– Я хочу тебе помочь… и… – Она просительно посмотрела Кайлу в глаза. – И возможно я хочу… чтобы ты помог мне.

Она немного помолчала, загадочно улыбаясь. Кайлу, не зная, как себя вести, просто продолжал растерянно смотреть на неё.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Наконец настороженно спросил он.

– И сайсылы и хурты знают время, когда рожать детёнышей. Серые ныкты тоже соблюдают своё время. Пойдём! – Она приглашающе махнула рукой. – Сейчас время подкрепиться. Я хочу поговорить с тобой. Здесь недалеко.

Кайлу не хотелось идти с ней. Он не мог себе представить, что старой Нойхе вдруг могло понадобиться от него. Неужели она хочет, чтобы он наловил ей рыбы? Но ноги, почему-то сами пошли. Он сделал первые несколько шагов, а потом, он и сам не понял, как это произошло – они шли и общались, как будто стародавние знакомые. Старуха и вправду двигалась легко, гибко уклоняясь от ветвей, не теряя размеренного шага. Она спрашивала его о родителях, об охоте, о том, когда его самого примут в охотники. Кайлу шёл и отвечал, как послушный ребёнок отвечает какому-нибудь старшему охотнику или вождю, радуясь, что уважаемый человек снизошёл до разговора с ним.

Идти и вправду пришлось недолго – вскоре показалась уютная полянка, окружённая со стороны восхода солнца кустами, вся заросшая высокой травой. По другую сторону высилась стена леса, огораживая поляну. Здесь же был очаг, умело обложенный камнями, а по обе стороны от него лежали два, пережжённых надвое, ствола-выворотня, словно бы специально приготовленные для их удобной и неспешной беседы.

Старуха наклонилась к бревну и достала глиняный узкий горшок обвитый прутьями гибкой пиоты. Она сноровисто извлекла оттуда уголёк, и подцепив его маленькой деревянной лопаткой и подложила к очагу. Там уже лежал сухой мох, кора пайлы и кучка сухих веточек.

– В твоём возрасте есть хочется всегда. – Старуха улыбаясь, подула на уголёк. Сразу же затлел мох и вскоре весёлые язычки пламени стали карабкаться вверх по хворосту.

– Ну, вот. – Удовлетворённо вздохнула Нойха, садясь на бревно и подкидывая сучья потолще. Кайлу с удивлением заметил, что когда она говорит улыбаясь, морщины на её лице будто бы исчезают и на какой-то миг, словно бы проглядыват лицо не старой ещё и даже симпатичной женщины. У неё была поношенная, но очень хорошая одежда из длинных и тонких цельных шкур. Кайлу видел такую у жён вождя. Точнее у старшей из жён.

Нойха поставила высокие камни рядом с пылающим пламенем, и, встав, сняла с дерева привязанный к ветке кожаный заплечный мешок. Она достала из него ещё один горшок побольше, вытащила несколько связок сушёного мяса сайсыла, перетянутых сушёной жилой, и пучок сухих трав.

– Сходи за водой! – Она протянула горшок Кайлу.

Кайлу, удивлённо глядя на неё взял горшок. А вода-то где? Они же ушли от неё.

– Вон там. – Старуха, снисходительно улыбаясь, показала ему на лес – есть родничок. Там очень чистая вода.

– Что для тебя самое вкусное? – спросила Нойха, когда они, наевшись бульона с мясом, расслабленно сидели у догорающего костра.

– Мясо сайсыла жареное на сале хурта. – Улыбаясь, ответил Кайлу. Он вспомнил, как Сийна вчера мечтательно у костра говорила про любимую еду. Ему уже было хорошо и уютно, и страшная Нойха, совсем не казалась страшной. Будто просто добрая бабушка из стойбища, которая угощала детишек сушёными мальками, или орехами и просила наносить ей воды из ручья. Ну да, у них почти так и вышло.

– Ты вчера плавал на дальний берег? – вдруг спросила Нойха.

– Да. – немного растерявшись от столь резкого перехода, ответил Кайлу. Старуха одобрительно кивнула.

– Сколько ты можешь плыть под водой? – Снова спросила она, с доброй заинтересованной улыбкой, мешая палочкой догорающие угольки в очаге.

– Сейчас я плыл десять-на-десять и два-на-десять и семь ударов сердца. – С затаённой гордостью ответил Кайлу. – Но я могу и дольше. – Не удержавшись, добавил он. Добавил и смутился, что расхвастался как молодой Айли.

Но старуха, услышав это, спокойно покивала головой.

– Это очень хорошо. – Тихо сказала она. – Это больше чем кто-либо, кого я знала. А как глубоко ты можешь нырнуть?

– Сейчас я плыл на три роста охотника. Но, здесь неглубоко, я могу и глубже. – Кайлу были приятны её вопросы и ему, как ребёнку захотелось, чтобы его похвалили ещё.

Старуха выронила палочку в огонь и с каким-то странным выражением смотрела на него.

– Три роста охотника, это больше пяти… – Она осеклась, задумчиво опустила глаза, затем подцепила пальцами из углей задымившуюся палочку, рассеянно повертела её в руках и бросила обратно в огонь. – Это очень хорошо. Ты настоящий феномен… – Она не договорила.

– Кто? – удивился Кайлу. – «Ви-намен»?

Старуха опять улыбнулась.

– Это на языке далёкой стороны означает охотника, который может делать то, чего не может делать никто другой. Плыть так далеко и глубоко, например. Или говорить на языке рыб.

– Это язык твоего народа? – Понимающе спросил Кайлу.

– Нет. – Нойха помотала головой. – Это язык другого народа. Я расскажу тебе об этом потом, когда ты придёшь в мою хижину. Ты узнаешь много нового и интересного. Тебе я могу рассказать. Но – берегись! О нашей встрече не должен знать никто. Ты меня понял? Никто, это значит – никто. Ни отец, ни мать, ни друзья. Никто. Даже рыбам не говори об этом!

Кайлу кивнул.

Старуха встала.

– Смотри. – Она показала ему на солнце. – Тебе пора возвращаться.

Кайлу тоже поднялся.

– А теперь слушай внимательно. Я расскажу тебе, как найти орех-ходук.

Глава 4. Стойбище

Отправляясь в путь к стойбищу, Кайлу шёл и думал о старухе Нойхе. Что же она хотела от него? Он шёл, смотрел в спины впереди идущим парням и девушкам стойбища, и удивлялся сам себе. Когда старуха была рядом и беседовала с ним, ему не казалось это чем-то странным. Он ощущал себя так, как будто они были давно знакомы и просто разговаривали и ели вместе, как молодые охотники на привале. Он раз за разом вспоминал, как она удивлялась, что он может так плавать, и ему было приятно. К восторженным возгласам и удивлению людей в стойбище он привык давно, и это его не волновало, за исключением Ллайны, разве что… Но Ллайна, это было другое дело, совсем другое дело. А вот старуха Нойха удивилась не так. Она отнеслась к его способностям серьёзно и с каким-то важным пониманием. Не как к мальчишке, а как к взрослому уважаемому охотнику. По-настоящему. Он поглядывал на Ллайну, идущую впереди и несущую за плечами скатанные и перехваченные ремнём, шкуры, и хотел, чтобы она обернулась и посмотрела на него. Иногда она мельком оглядывалась и тогда волна тепла поднималась из живота к сердцу.

Мурхал шёл впереди всех и нёс на плечах убитого алха. Алх был молодой, этого года, ещё даже без рогов, но, всё-таки, это была неплохая добыча. Мурхал успел, как раз в последний день. Хойхо тоже добыл алха – самочка прошлого года. Небольшая стайка копытных вышла на водопой и как раз нарвалась на охотников. Хойхо сумел подбить себе животное побольше. Его попеременно несли старшие парни. Это было славное предзнаменование – духи явно благоволили молодым охотникам. И Хойхо и Мурхала выберут в этот раз, в этом не сомневался почти никто. Взрослые запрещали гадать, кого выберут в этот год, кого в другой, и всячески пресекали эти разговоры и вопросы. Раз за разом они повторяли ретивой молодёжи, что в охотники принимают только тех, кто готов. А готов не обязательно тот, кто добыл зверя. Это дело случая и благоволения духов. Хорошего сайсыла порой может добыть и новичок, и это не означает, что он сразу будет готов стать охотником. Надо быть терпеливым и сдержанным на слова, надо уметь управлять своим сердцем, быть храбрым и честным. Надо быть добрым к слабым членам племени. Выдержка и сила охотника проявляется не тогда, когда он добывает много мяса, а когда добычи нет и ему трудно оставаться спокойным и терпеливым. Богатая добыча или неудача, это воля духов, а внутреннее состояния охотника и воина, это уже воля самого воина. Вот на это и надо смотреть в первую очередь. Так говорили, да… Но смотрели, всё-таки, на добычу. Кайлу уже понимал это. И Хойхо и Мурхал добыли по алху, и это в последний день перед подготовкой к посвящению. А Мурхал, к тому же этой весной, в самый голод добыл сайсыла. Всё-таки, духи благоволили ему, и это было очевидно.

Кайлу, забыв про старуху Нойху, опять, в который раз, мыслями вернулся к тому сайсылу. Кайлу тогда лежал еле живой на шкурах в своей хижине, и все думали, что, он вот-вот уйдёт к предкам. Дома не было еды. Мурхал же добыл сайсыла и в стойбище все об этом знали. Он поделился с роднёй… и всё. Да, это было его право, но…

Мать Кайлу потом тихонько призналась ему, что так обрадовалась, что сразу поставила горшок с водой на огонь, даже не усомнившись, что лучший друг Кайлу сейчас придёт и принесёт мяса для него. Ведь тот, кто так много раз делился с ним рыбой, болеет. Но Мурхал не пришёл и мясом не поделился. Горшок кипел впустую. Она ещё сидела, подливая воду с надеждой. Зря надеялась. Несбывшаяся надежда это кипящий горшок с пустой водой. Как будто что-то варится, а внутри ничего нет. Отец, когда услышал этот разговор, шикнул на мать и та испуганно притихла. А её слова запали Кайлу в сердце. Почему так произошло? Какая-то невидимая трещина между ним и Мурхалом появилась и продолжала шириться и расти. Внешне они оставались друзьями, но какая-то отчуждённость и недосказанность как будто вклинилась между ними и раздвигала их в стороны, как пайловый клин раскалывает ствол махи, когда опытный охотник колет его себе на зимние снегоступы. Когда это началось? Кайлу прокручивал в памяти всё, что было до его болезни, и пытался найти ответ на мучавший его вопрос. Может где-то был виноват он сам? Может, не поделился рыбой? Нет, Кайлу всегда когда мог, делился с ним. С кем, как не с Мурхалом, его лучшим другом? Может он чем-то обидно задел Мурхала или посмеялся над ним? Тоже нет. Может сам не увидел, может, был слишком поглощён ловлей рыбы? Хотя – нет, ничего обидного Мурхалу он не говорил. Тогда, почему тот не помог ему, когда он так сильно болел? Кайлу ни за что бы не стал задавать этот вопрос вслух, хотя, он висел у него на сердце? Возможно, поэтому он ловит порой заискивающие взгляды Мурхала? А иногда тяжёлые и подозрительные… Почему он спросил его про Тайсу, да ещё и при всех? Откуда Кайлу знать, зачем приходил этот сын ныкты.

Голова была забита тяжёлыми мыслями, а ноги размеренно отсчитывали шаги. Все спешили в стойбище, и Кайлу невольно оказался в самом хвосте вереницы молодых людей. За неприятными думами, он не заметил, как они прошли большую часть пути. Ещё немного и покажется родное стойбище с гомоном детей, суетой женщин, дымом костров и запахом еды. Старухи, выглядывая из хижин, будут кивать им, и улыбаться беззубыми ртами. Будет и своя хижина с добрым, и всегда немного испуганным, взглядом матери. Будет хмурая улыбка пожилого отца. Будет тихонько булькать похлёбка на камнях очага. Можно будет неспешно рассказать, как Кайлу сплавал на дальний берег, и какую рыбу он поймал на той каменной гряде. Мама, робко улыбаясь, будет слушать, оглядываясь на отца, а отец будет чинить снегоступы, готовя их к зиме, проверять наконечники для копий, перебирать костяные заготовки и делать вид, что не слушает, что говорит сын. На самом деле, он всегда слушал и запоминал, даже лучше чем мама. Только говорил мало и часто хмурился… А потом Кайлу ляжет на свой подстил из сухих трав, вытянет ноги, завернётся в шкуры и будет спать, спать, спать…

Завтра будет суетливый день. Все будут готовиться к празднику. Девушки и женщины достанут свои лучшие наряды из сырых, после летних дождей, хижин, повесят на солнце и будут приводить в порядок. Подростки и молодёжь будут выполнять распоряжения охотников. Найдётся работа и детям – расчищать стойбище от всякого мусора и до самой темноты носить воду и дрова из леса. И так два дня.

Потом будет день празненства – на большой поляне, перед хижиной Нойхон-Чона, как и всегда, раз в год, соберётся всё их стойбище. Старшие охотники будут называть имена молодых, а все те, кто имеет голос на совете, должны будут первыми сказать своё мнение, достоин ли тот вступить в охотники, или нет. В большом глиняном котле, посередине поляны будет вариться сайсыл и почти все смогут вдоволь наесться тёмно-красного волокнистого мяса. Это будет через два дня. А пока… Пока они шли к стойбищу.

Что ему делать завтра, когда он проснётся? Разговор со старухой Нойхой опять всплыл в голове. То, что она ему сказала, никогда бы не пришло в голову самому Кайлу – идти туда, на границу с землёй гурхулов. Кайлу бы сам до такого не додумался. Во-первых, далеко, во-вторых, запрещено. То есть, как запрещено… Туда, насколько знал Кайлу, никто не ходил. Охотники племени предпочитали добывать зверя в лесах, которые опоясывали стойбище и озеро, уходя порой далеко в поросшие лесом просторы холмов и долин… А старуха сказала ему, что сама там бывала, и видела где растёт орешник-ходук. А ещё она сказала, что бояться куда-то идти, значит так и остаться маленьким ловцом лягушек.

Родное стойбище встретило их дымом и суетой. Они прошли тропой вдоль озера и ожидаемо увидели мальчишек, носящих воду. В эти тёплые дни перед первыми жёлтыми листьями, каждый старался поправить жилище и укрепить его перед осенними затяжными дождями и белым холодом. Нужна была глина, песок и камни. А ещё много тонких веточек и длинных стеблей жёсткой сукоры. Она хорошо гнулась и закрученная в глину, надёжно держала форму, не давая, сырой ещё глине, расползтись. А её жёстко-волокнистые стебли к концу лета становились настолько крепкими, что их почти невозможно было разорвать руками. Ей залепляли прорехи в прохудившихся стенах.

Стойбищенские мальчишки, увидев их, почти хором закричали.

– Ловцы лягушек, как охота в этом году?! – И радостно засмеялись. Это было почти обычаем. Пока молодёжь не перевели в охотники, их можно было в шутку так называть. Как только кто-нибудь становился охотником, то за такое обращение можно было получить крепкий подзатыльник, а то и несколько раз хворостиной по спине или ногам. На охотника разевать рот было нельзя – он воин, добытчик и защитник. И некоторые из них станут охотниками через два дня, а пока… Пока озорные мальчишки пользовались случаем и изо всех сил старались посмеяться впрок.

Нухай, который только что передал ношу алха обратно Хойхо – он добыл, пусть он и зайдёт с ней в стойбище, чтобы все видели – резко вытянул руку и выдал затрещину ближайшему мальчишке. Тот ойкнул, и сразу перестав скалиться, и чуть не выронил пустой горшок для воды. Остальные, видя это, живо отпрыгнули на несколько шагов от тропы.

– Ты ещё не охотник! – Возмущённо завопило несколько голосов.

– Не шуми, когда спрашиваешь про охоту. – Довольный Нухай поправил накидку на плечах, и с улыбкой отправился дальше, ступая за Хойхо.

– Вонючий гурхул. – тихо раздалось сзади.

Нухай резко развернулся на эти слова, но мальчишки уже бежали, шелестя ногами по траве в направлении берега.

– Пошли-пошли! – Поторопил его Хойхо, не оборачиваясь. Мурхал шёл впереди и Хойхо это, кажется, начинало задевать. Всё-таки, он был на пол зимы старше и его алх был больше. Они ускорили шаг.

Кайлу шёл самым последним, после девушек. Ему так торопиться было незачем. Алха он не добыл, острогу сломал, да и его ноша была не самой тяжёлой: несколько пригоршней в мешке, травы, набранные впрок и наконечник остроги на поясе. Вот и всё, не считая одежды, которая была на нём. Большой горшок несла в мешке Хита, а остаток пригоршней на себе тащила Сийна.

Мальчишки пробежали их недлинный караван, и притормозили возле Кайлу.

– Как охота, Кайлу?

– Пара лягушек, всего… Потом встретил большую жабу. Она сломала мою острогу и чуть не съела меня. – Ответил Кайлу с серьёзным лицом.

Мальчишки, не распознав шутки, остановились удивлённые. В руках у Кайлу, и вправду, не было всегдашней остроги.

– Большая жаба? – Удивлённо спросил Катэ, светлорусый мальчик с царапиной на носу.

– Огромная. – Кивнул Кайлу. – С острыми зубами. Мы такой ещё не видели. Нам пришлось убежать в стойбище. – Он оглянулся с деланной тревогой. – Кажется, она идёт по следу. – И он быстро прошёл дальше по тропе, оставив озирающихся мальчишек в топтаться в тягостных раздумьях.

Впереди тихим ручейным переливом раздался смех Ллайны. Она всё слышала и оценила шутку. Сегодня вечером малышня будет пугать друг друга рассказами про огромных зубастых жаб.

Впереди послышались радостные восклицания. Старшая молодёжь уже заходила в стойбище.

*****

По всему стойбищу стелилось словно бы рассеянное в воздухе серо-белёсое полупрозрачное покрывало. Едкий запах сырого дыма сразу же ударил в нос. Кайлу догадался, что это выжигали большие деревья на поляне, где обычно проходили собрания стойбища. Он мимолётно улыбнулся – об этом часто говорил и вождь и старшие охотники, что поляну надо бы расширить, но никто не хотел заниматься этим муторным делом. А сейчас, значит, за пару дней до празненства, всё-таки, решились. Хорошо, что он ушёл с молодёжью – к таким делам обычно привлекали всех не-охотников и не-семейных.

Впереди идущие уже приветствовали Матала, пожилого охотника, который сломал ногу семь вёсен назад. Он, из-за хромоты, теперь не мог ходить на охоту, но зато приноровился делать замечательные стрелы и наконечники. Его не раз хвалили охотники. Говорили, что его стрелы несут удачу. Их охотно брали, отдавая взамен птицу и мясо, поэтому в доме Матала была еда. А сейчас он руководил младшими подростками стойбища и теми, кто не сумел улизнуть на озеро с «ловцами лягушек», то есть с ними, с молодыми охотниками.

Кайлу знал, что сначала острыми палками надо разрыхлить и разгрести землю вокруг дерева, обнажив комель и корни. Это было нелёгким делом, порой надо было лить много воды, чтобы размягчить задубевший под корнями грунт. Затем, когда эта работа была сделана, и дерево становилось похожей на паука, привставшего на своих лапках, под ним разводили огонь, который через долгое время пережигал сырые корни, и дерево можно было валить. Жгли корни не абы как, а с тем расчётом, чтобы упавший великан не разбил чью-нибудь хижину или не зашиб человека. Поэтому, сначала выжигали с той стороны, куда хотели, чтобы упал ствол. Обязательно нужен был кто-то старший и опытный, чтобы руководить процессом, и особенно следить, чтобы пронырливые дети не попали под падающий ствол. Если сделать всё правильно, то большое дерево не падало разом, а постепенно накренялось, теряя один за другим свои опоры-корни. Тогда было сразу видно, в какую сторону оно в итоге ляжет.

– А-а, вернулись, бездельники! А я вас по всему стойбищу искал! Некому было мокрую землю носить. – Добродушно прогудел Матал, разглядывая убитых алхов. – Успели, значит, до посвящения убить что-то побольше лягушонка. Ну что ж, добрая добыча. Особенно эта. – Он хлопнул ладонью по туше, которую нёс Хойхо. – Добрые охотники. – Шёпотом добавил он, подмигивая Хойхо и Мурхалу. Он назвал их охотниками. Это означало, что на совете старших, он подаст свой голос за них.

– Пусть духи пошлют удачу в работе, охотник Матал! – Это молодые парни вежливо приветствовали его.

– Да уж, теперь только в работе удачи и просить. Охоту они мне закрыли. – Матал улыбался в свою длинную бороду. Все в стойбище любили охотника Матала за добрый нрав и конечно за хорошие стрелы и наконечники. Матал всё делал хорошо. Он умел «видеть дело», как говорили люди. Он уже не прижигал углями волосы на лице, после того, как перестал уходить далеко от стойбище и поэтому его можно было узнать издалека по большой бороде, которая с каждым летом более и более походила на чешую серебристой сальпы.

– Ну, а ты? – Матал теперь смотрел на Чийта. – И головастика не добыл?

– Духи сегодня послали добычу им! – Чийт мотнул головой в сторону старших парней.

– Духи посылают добычу терпеливым и внимательным. – С укоризной в голосе произнёс Матал. Все понимали причину такой предвзятости. Чийт был его младший сын.

Хромой охотник покачал головой. – Иди, обними Малу, и приходи помогать.

– Охотник Матал, уже смеркается. Неужели, после долгой дороги, ты заставишь сына работать? – Это Нухай вступился за друга. – К тому же мы голодные.

Махал стоял и смотрел на них. Чийт наклонив голову, молча ждал. Остальная молодежь, тихонько огибая их, проходила дальше, в глубину стойбища. Махал дождался, пока все пройдут и только потом тихонько буркнул, отворачиваясь.

– Ладно. Иди, покажись матери… и поешь.

Чийт и Нухай, радостно улыбаясь, быстро пошли за остальной молодёжью. Кайлу тоже, вежливо кивнув, прошёл мимо.

– Сегодня уже не дожжём. – Это Матал за его спиной обращался к малышне. – Вон, сюда хворост кладите и идите в хижины. Завтра, как солнце осветит поляну, чтобы были здесь. Всем понятно?

Ребятня, радостно пискнув в ответ, быстро покидала хворост рядом с дымящимися корнями, и, обгоняя ушедшую молодёжь, дружной стайкой устремилась в стойбище. Матал, грустно улыбаясь, посмотрел им вслед, затем, поколотив палкой еще не пережжённые корни, он отодвинул небрежно брошенные охапки хвороста от углей.

– Кайлу! – Он окликнул его в спину. – Погоди.

– Пусть духи пошлют тебе удачу, охотник Матал. – Кайлу сделал несколько шагов навстречу, не дожидаясь, пока пожилой охотник сам дохромает до него.

Матал добродушно пряча улыбку в бороду, остановился рядом с ним.

– А у тебя как с удачей? Духи послали тебе рыбу?

– Послали, охотник Матал, я убил две большие рыбы с красным мясом, а ещё сломал острогу. Но рыбу мы съели вместе, а острогу я пока не починил. Нужно новое древко. Так что я и без рыбы и без остроги. – Кайлу усмехнулся, разводя руками.

– Ничего. Рыба с красным мясом очень сильная… и вкусная. А с наконечником я могу помочь, если пожелаешь.

– Наконечник цел.

– Хорошо-хорошо, – Матал кивал, и было видно, что про добычу он спросил из вежливости, а интересует его нечто другое. – Скажи, вы ведь были на дальнем заливе, где маленькая речка с тиной впадает в озеро?

– Там много лягушек. – Улыбнулся Кайлу.

– Да-да, – хмыкнул Матал, кивая. – Скажи, Кайлу, – снова повторил он, – у вас там ничего странного не происходило – ну, необычного? – Он понизил голос.

– Не знаю. – Кайлу добростовестно задумался. Он сразу же вспомнил старуху Нойху, но говорить об этом было нельзя. Он обещал. – А! – Встрепенулся он, – рано утром зачем-то Тайса приходил.

– Тайса? – Казалось Матал ожидал услышать что-то другое. Он задумался. – Тайса… Что ему там делать?

– Наверное, он там охотился. Он дал нам ногу алха и ушёл. Мы её сварили.

– Ногу алха? – Матал пожал плечами. – Ладно… Никому не запрещено делиться добычей с другими. Это доброе дело. – Он снова покивал бородой, смотря куда-то вниз, – Ладно… – Он опять вскинул глаза на Кайлу и спросил. – Вы ведь были на дальнем заливе, это совсем не в той стороне, где живут гурхулы.