Тропой осенних птиц

Кайлу, так никем и не замеченный, приблизился к этой небольшой толпе посередине поляны. Женщины, несколько стариков и старух обступили лежащее на земле тело. Это была Сата. В праздничном наряде, с растрёпанным и залитым кровью мехом ульты на вороте, она полузакатив глаза и открыв рот, лежала на траве. Через всё её горло шёл большой красно-бурый разрез. Кайлу приближаясь, как зачарованный, смотрел на это страшное зрелище.

Его ещё никто так и не увидел. Люди продолжали ходить вокруг, не осознавая, что он уже был тут. Кайлу остановился перед плачущими женщинами.

– Люди стойбища… – начал он. – Послушайте меня.

Какая-то женщина удивлённо подняла взгляд от жены шамана на него. Остолбенело, посмотрев на Кайлу два удара сердца, она вдруг закричала. И словно бы пелена спала с глаз людей находившихся рядом. Его увидели сразу и все.

Через мгновение, указывая на него пальцами, кричали и они.

– Люди пойонов! Я не … – Во всеобщем гаме никто не слышал, что пытался сказать Кайлу. Он только видел их искажённые лица, видел, как оскаливаются охотники, бросаясь к нему, поднимают копья, словно бы хотят добыть сайсыла или алха. Видел как хромой Матал, опомнившись, поднимает дубинку, бросаясь к нему, и будто бы останавливаясь в нерешительности.

– Матал! Я не убивал Сату! – Закричал ему в лицо Кайлу, поняв, что он не сможет объяснить это всем.

Матал с искажённым лицом, переминаясь, затоптался на месте, так и не ударив его. И тут какая-то старуха, шипя, когтистой лапой попыталась вцепиться ему в глаза. Женщины, вдруг как-то хором завыли, и дружно бросились на него, хватая за руки и наваливаясь. Кайлу прыгнул назад, пока его не смяли, отбил чью-то руку. Он двинул плечом, пихаясь и уходя от ногтей, полоснувших воздух опять возле самого лица, сделал обратный мах древком зажатой в руке остроги, отбросив чью-то руку. Затем, он рванул вбок, выдираясь из этого переплетения, и ладонью от себя отпихнул ещё одну женщина, успев мимолётно почувствовать под шкурой, мягкую грудь.

Он быстро развернулся, вырываясь, и вдруг увидел, как перед ним, покачиваясь, разведя руки и растопырив пальцы, выходит старшая жена шамана.

– Убийца! – Шипела она. – Тебе ещё надо поглумиться над бедной маленькой женщиной, убитой тобой. – Её руки как ветви той старой пайлы у ручья, тянулись к его лицу. – По её морщинистому лицу с крючковатым носом текли слёзы, а глаза были безумно расширены. – Ты и после смерти преследуешь её?!

– Отойди! – Вдруг прозвучало сзади. Пятившийся Кайлу, оглянулся.

Охотник Кулай метнул своё копьё.

Развернувшись словно рыба, в обратную сторону, Кайлу прыжком вперёд, сшиб старшую жену Нойхона, уклоняясь от копья. Он в полёте даже не успел осознать, что Кулай кричал не ему, а ей – «отойди!» Он метнул копьё как в зверя, по-настоящему, чтобы убить.

Вокруг опять заголосили люди, окружая и кидаясь на него. С другого конца поляны, отводя руку с копьём для удара, бежал охотник Хутам. Казалось, уже все окончательно опомнились от замешательства и толпой бегут к нему, окружая и загоняя его. Только морщинистая и корявая, как та пайла, старшая жена Нойхона, сбитая им с ног, осталась лежать на земле.

Ударом ноги, откинув какого-то мальчишку, пытавшегося кинуться наперерез, Кайлу бросился бежать. Оглянувшись, он вдруг увидел, как из леса, откуда-то сбоку, вылетают охотники. Много. С копьями и дубинками. Видел как вождь, краснея напряжённым лицом, делает резкие движения рукой, и охотники чётко и слаженно растянулись, рассыпаясь и окружая поляну. Как на охоте.

И Кайлу, что было сил, рванул по единственному свободному пути – в глубину стойбища.

Но и там уже все высыпали на улицу и стояли на налысо вытоптанных тропах между хижинами. И женщины и даже старухи, с какими-то радостно-азартными лицами, били его своими клюками, а дети кидали камни и кричали, пытаясь сделать подножку. Кайлу страшно закричал на кого-то, замахиваясь острогой. Мальчишка отшатнулся назад. Какая-то женщина и старуха из крайней хижины тоже выскочили, пытаясь ударить. Те, кого он кормил зимой, не давая умереть с голоду…

Кайлу летел дальше. Он метнулся вбок, на руку охотника, как раз вовремя, словно на рыбной ловле, инстинктом чувствуя, и когда надо бить и когда уклониться – тяжёлое копьё пролетело слева от него и ломая сухую глину чьей-то хижины, вошло в стену. Какая-то женщина кинула в него камень. Тоже из тех, кому он помогал. Кайлу на бегу закрылся рукой. Камень вскользь ударил в плечо, отскочил в лицо, и разбивая губы, с шорохом скатился по стене хижины вниз.

Кайлу уже забегал в лес. Он рывками, словно ушастый хайту, которого преследуют ныкты, несколько раз сменил направление. Темнота леса ему помогла, и он понял, что ещё несколько полётов стрелы, и он сможет оторваться. Начинало темнеть.

Добежав до оврага и перескочив на другой край, Кайлу прислушался, схоронившись за дерево. Шум криков в стойбище постепенно стихал. Он увидел, как несколько охотников пронеслись по направлению к озеру. Это были охотники, а не молодёжь – их косы были заплетены сзади. Где-то там, среди них Хойхо и Мурхал, тоже уже охотники. Тоже уже охотятся со всеми вместе. На него.

Кайлу просидел ещё какое-то время, унимая стучащее сердце и дожидаясь темноты, затем, как и в прошлый раз, крадучись снова вышел к стойбищу, обойдя его с той же стороны, что и до этого. Он ни о чём не думал, ничего не рассчитывал. Он просто возвращался назад, туда, где был дом, где были родители и где были люди его племени. Словно уже оперившийся, но ещё не умеющий летать, птенец орты, которого хоть и гоняют мальчишки, а он раз за разом возвращается в то место, где было его гнездо, Кайлу снова шёл к стойбищу. Он вроде и понимал, что надо убежать как можно дальше, но он просто не мог взять и куда-то уйти. Куда? Он всегда жил в стойбище, это было его домом, а люди племени всегда были его людьми. А теперь они гоняются за ним и хотят убить. Но он не виноват, а никому этого не объяснить. Но объяснить всё равно как-то надо, потому что иначе никак нельзя. И он снова шёл туда, где жило его сознание – в стойбище. Он не мог думать и рассуждать. Словно заколдованный он опять шёл назад… И ничего другого помыслить он не мог. Охотники рыщут у озера, полагая, что он умчался далеко, а он опять был здесь. За деревьями еле виднелась часть большой поляны и несколько ближайших хижин. Он видел, в темнеющем воздухе, как снуют охотники. Слышал, как женщины испуганно звали детей по домам. Стало совсем темно. Кто-то вынес горящую головню и возле хижины вождя охотники развели костёр. Он пробрался ещё ближе и сел неподалёку за кустами орешника рядом с хижиной Главного Охотника – вождя.

Какие-то фигуры, заслоняя огонь, толпились возле входа.

– Не поймали? – Он услышал чей-то голос.

– Он к воде побежал, и где-то там скрылся. Темно уже. – Кайлу узнал голос Агута.

– Охотники, называется. Мальчишку догнать не можете.

– Темно уже. – Повторил Агут.

– Завтра обязательно поймаем. – Это был голос молодого Айли. Для него весь этот переполох был почти что радостью и возможностью поскорее проявить себя. И сейчас он стоял вместе с охотниками и вождём и радовался, что его никто не гнал. – Если бы я был здесь, я бы не упустил его! Но и завтра мы его догоним. Он не пойдёт далеко в темноте.

– Может и пойдёт. – Ответил кто-то постарше.

По звукам Кайлу слышал, как подходили ещё охотники.

– Где он был? – Спросил кто-то из взрослых.

– Мы к озеру побежали, думали, что он туда, к рыбам своим ушёл. Не нашли, и широким кольцом в стойбище, к поляне вернулись. А он тут у вас оказался…

– А зачем он вернулся? – Спросил ещё кто-то.

– Он на женщин напал. Старшую жену Говорящего с Духами тоже убить хотел. Все видели. Там из охотников только я, да Хутам оказались. Матал ещё был. – Кайлу понял, что это говорил охотник Кулай. Тот самый, что едва не убил его копьём. Он страдальчески оскалился в темноте разбитыми губами. Нельзя вот так выйти и сказать, что ты не виновен. Его чуть не убили, и если сейчас он снова выйдет, его убьют. Его просто не будут слушать.

– А что Говорящий с Духами? – Ещё спросил кто-то.

– Он очень опечален. Он думал, что Кайлу станет хорошим охотником на следующий год и говорил с ним по-доброму. А тот озлобился и настаивал, что нет, давай в этот раз. Шаман его уговаривал, почти упрашивал, словно отец, но он не послушал.

– Шаман его ещё и уговаривал? – чей-то голос в темноте звенел от возмущения.

– Говорящий с Духами до последнего надеялся. Он пытался его образумить, но… Вы все видели. – Это был голос вождя. – Ещё у него убита одна жена и вторая без чувств. Сидит у себя. Горюет. Духи ушли. Из-за этого он переживает больше всего. Как теперь их задобрить? Как вернуть?

– Духов не обманешь. – Сказал кто-то. – Они самое нутро человека видят.

– А он пытался ведь духов обмануть. – Робко сказал кто-то. – Ну, Кайлу этот.

– Сегодня это все видели.

– Нет, я не про это говорю. Он же болел, помните? И шаман сказал, что духи говорят, что он уже не встанет… ну, что уйдёт к предкам. А он ожил.

– Обманул духов. – Соглашаясь, сказал кто-то.

– Людей он обманул, а не духов. – Это опять сказал вождь. – И это тоже не надолго, как сами видите.

– И как это мы его просмотрели? – Горько спросил кто-то.

– Ты просмотрел, а духи – нет.

– А помните, – раздался ещё чей-то молодой голос, – говорили, что те две старухи, что должны были к предкам зимой уйти… Их, говорят, он кормил.

– Не потому, что добрый был, а потому, что ему над духами надо было вверх взять. – Снова в темноте прозвучал голос вождя. – И вот такой вот итог.

– Эх, поспрашивать бы его хорошенько обо всём. – Азартно выдохнул Агут.

– Разговаривать с ним нельзя. Он вам головы чарами затуманит. Будете, как снулые рыбы. Его сразу насмерть бить надо. Всем ясно? Сразу и насмерть.

– То есть, с рыбами он… чарами? – Это был удивлённый голос Хойхо.

– Конечно. А ты как думал? Что он их ловит сам, острогой? Разве так бывает? Опытные охотники так не могут делать, а этот ловец лягушек может? Духи ему помогали. И духи не наши, а злые – гурхульские.

– Во-от, оно что…

Все потрясённо замолчали.

– Вы устали, добрые охотники? – Послышался мягкий заботливый голос.

– Пусть духи будут милостивы к тебе, Говорящий с Духами. – Это почти хором ответили мужчины племени.

– Да, – раздался горький ответ. – Мне теперь их только о милости и молить. И я буду молить. Я не оставлю стойбище без их защиты. Не бывать тому. Не верю, чтобы они оставили нас насовсем. Они всегда оберегали нас.

– Мы завтра поймаем его, Говорящий с Духами! – Это не выдержал молодой Агут. – Ни вода, ни лес не укроют обманщика!

– Мы поймаем его! Мы найдём убийцу! – Раздались голоса. Казалось, это кричал каждый из охотников.

Кайлу ужасался, слыша, насколько искренни были эти слова. Сколько ненависти и праведного негодования было к нему – к Кайлу. И сколько жалости и сострадания к шаману было в их яростных восклицаниях. Это были охотники его племени, его друзья, с которыми он делился. Он, сам не замечая, нелепо разевал рот, слушая всё это. Словно бы рыба, вытащенная из воды, внезапно узнала, что мир не такой, как ей казалось в её пруду. Он огромный, он страшный и он враждебный. И те, кто достал его из воды, совсем не желают ей добра. Они жаждут её крови. Он замотал головой, от этой неправильной мысли, зашелестев листьями и забыв, что его могут сейчас обнаружить. Что ему делать? Может прямо сейчас встать и громко сказать, что он никого не убивал и не обманывал духов? Ведь Кайлу с детства знал всех их. Он был дружен с многими охотниками из молодых. К нему хорошо относились и старшие охотники. Кайлу ещё надеялся, что всё можно решить, всё можно исправить. Ведь он невиновен. Не может же быть, что вот так в одночасье все твои друзья обернулись твоими врагами? Он на мгновение замер, наполнившись этой вспышкой дикой надежды, как вдруг услышал.

– Духи вернутся, если убить того, кто их оскорбил! – Это снова раздался печальный голос шамана.

– Мы убьём его, Говорящий с Духами. Завтра, ещё до полудня, мы загоним его, и каждый из нас вонзит копьё в его лживое сердце.

– Хорошо! Вы добрые охотники, вы защита племени. Вот только беда пришла, откуда мы не ждали… Моя вина. – Понуро проговорил Нойхон, опустив голову. – Я был слишком добр к нему, слишком рад ему, вместо того, чтобы насторожиться.

– Ты не виноват!!! – Это громко, со слезами, воскликнул Шутам. – Ты желал нам всем добра! Ты ходатайствовал за нас все эти годы! Ты любишь всех нас. Мы знаем это! Ты готов был любить и его… Этого предателя и убийцу! Ты не виноват, в том, что ты всех нас так любишь!

– Да! Да! – Раздались крики, полные рыданий. – Ты любишь наше племя, и мы любим тебя!

– Полно. Полно. Моё сердце разрывается от скорби. – Шаман поднял к ним залитое слезами лицо. Мокрые полосы блестели в свете костра… – Вы все мудрые и честные сердцем охотники и воины. И эта беда ещё раз показала мне это. Беда, наша общая беда ранила нас, но не сломила. И только горе, вот так, может показать, у кого какое сердце! Ваши сердца чисты и горят любовью к нашему народу, так же, как и моё сердце. Сейчас я это ясно вижу. И я не боюсь этих слёз! Я вижу, что это и ваши слёзы. Они драгоценнее крови. Они драгоценнее крови.

– Они драгоценнее крови. – Срывающимся от волнения голосом, проговорил вождь.

Охотники стояли, сжимая копья и стиснув зубы. Они с трудом дышали, удерживая душившие их чувства.

Шаман вздохнул и сказал.

– А теперь, добрые воины, вам следует подкрепиться. Неравнодушные женщины нашего народа уже сварили сайсыла. Это мясо для вас. – Его голос словно бы обволакивал их, как мягкой шкурой.

– Нет! Нет! – Вскричал Курам, самый высокий из охотников. – Мы не будем есть! Мы сначала покараем убийцу!

– Правильно! – Раздался дружный рёв.

– Благодарю тебя за твоё горячее сердце, славный охотник Курам. Благодарю всех вас. Но завтра может быть тяжёлый день. Мы не знаем, насколько хитёр будет наш враг. А мы все сегодня перенесли жестокий удар. Надо поесть, чтобы завтра быть сильными. Послушайтесь меня, прошу вас. Ступайте к моей хижине, и проходите внутрь. Там вас накормят.

Охотники нерешительно зашевелились.

– Ступайте, отважные. Я скоро к вам приду. – Повторил шаман, вытирая мокрые глаза.

Вождь сделал знак рукой и охотники, все вместе, направились через поляну к хижине Нойхон-Чона.

Вскоре они скрылись в темноте. Вождь и шаман остались вдвоём.

Кайлу остался сидеть за кустами орешника, оцепенело и обречённо пялясь в темноту.

*****

Нойхон и Сардал оставшись вдвоём какое-то время, молча, стояли в темноте.

– А этот где? – Наконец тихо спросил шаман.

– Когда шум начался, исчез куда-то. В хижине пусто. И очаг холодный.

– Понятно. Но он и на празднике не стал бы есть, думаю.

– В прошлый раз ел.

– В этот раз бы не стал. – Задумчиво ответил Нойхон. – Не стоит пытаться. Опасно. Тут надо другое…

– Если его молодые попросят завтра вместе искать? Может и согласиться. Он ведь приходил к ним.

– Знаю.

– Можно попробовать.

– Как?

– Если вместе…

– Нет. Пусть молодые попросят. Давай сначала, как закончим с мальчишкой… на следующий день общий сбор объявим – праздненство… и посмотрим. Там увидим.

– А с этими двумя? – Спросил вождь.

– Пусть пока. Если завтра всё пройдёт, так и с ними погодя решим. А если нет, то пусть пока будут.

– Не убегут?

– Нет.

– А мясо?

– Свежее возьмём. Можно завтра сходить. Как с утра управимся…

– Хорошо. С кем мне?

– С Курамом, с кем ещё?

– Он новую жену хочет.

– Ну, можно… А кого?

– Хита.

– Которая с Агутом переглядывается?

– Да.

– А теперешняя, что?

Вождь промолчал.

– Это где-то даже хорошо. Всё соединить и объяснить можно. – Нойхон-Чон, глубоко вздохнул, раздумывая и поглаживая бороду. Он покивал в темноте, рассуждая сам с собой.

– Так что? – Нарушил затянувшееся молчание вождь.

– Пусть твоя старшая жена завтра женщинам тихонько скажет, что духи гурхулов не смогли одолеть наших духов. Они вселились в мальчишку и обольстили его властью над рыбами. Но наши духи нам всё явили. И сейчас они воюют с духами гурхулов за нас, и нам тоже надо быть начеку. Они могут захватить кого-нибудь другого.

– Хорошо.

– Всё, пошли к охотникам. Надо, чтобы лодки приготовили.

Они тихо повернулись и вышли в темноту к хижине Говорящего с Духами.

Кайлу остался сидеть в темноте, соображая. Из всего сказанного, он понял только, что Курам хочет забрать себе Хиту. И ещё то, что, в него, в Кайлу, значит, вселились духи гурхулов. Так теперь будут говорить. Он часто заморгал в темноте, ничего не понимая. Вдруг он почувствовал, как сильно затекли у него согнутые ноги. Давящая ломота в голенях вернула его к реальности. Он сидел в кустах орешника за хижиной Главного Охотника и все в его стойбище хотели его убить – быстро и насовсем. Кайлу медленно поднялся. Его разум отказывался в это верить. Он опять замотал головой, не желая пускать это горькое понимание внутрь. Есть ли кто-нибудь, кто ему поверит?

«Может Ллайна?» – пришла мысль.

Переступая одеревенелыми ногами, он снова пошёл вокруг стойбища, заходя с противоположной стороны. Там, через ряд хижин, было и её жилище. Ллайна жила с матерью и старшей сестрой, которую ещё никто не забрал. Сестре было десять и девять зим, а Ллайне десять и шесть. У старшего брата-охотника уже была своя хижина и его женщина, молодая Гумла ходила с большим животом. Через одну луну должен был выйти ребёнок. После того как отец-охотник ушёл к предкам, старший брат кормил мясом Ллайну, мать и сестру. И ещё последний год с ними много и часто делился рыбой Кайлу…

Бывало, что долгие зимние ночи проходили спокойно и тихо, а мягкий снег так мирно укрывал стойбище, что люди поневоле теряли бдительность, размякали, поддаваясь на эту мирную картину… и только утром, встав ото сна, они видели на свежем снегу многочисленные следы серых ныкт. И Кайлу, сам казался себе ныктой, который зимой, обходит стойбище, обнюхивая затихающие дома. Вдруг кто-нибудь выйдет… Где-то уже было темно и тихо, где-то всё ещё возбуждённо переговаривались, обсуждая сегодняшние события, а в хижине Ллайны, через дымоход был виден отблеск огня – там тоже не спали.

Кайлу остановился в нерешительности. Ллайна должна ему поверить. Все могут не поверить, но Ллайна должна. Он тихонько зашёл с того края, где был её подстил и тихо, как и раньше, несколько раз провёл ногтем по потрескавшейся глиняной стене. Если она уже лежит, то должна услышать…

Он тихо сделал несколько шагов назад и замер, прислушиваясь. Минуло несколько раз десять-на-десять ударов сердца, прежде чем полог откинулся, и чья-то фигура накрытая шкурой неслышно выскользнула наружу. Кайлу подался вперёд.