Тропой осенних птиц

Кайлу взял немного правее от костра, чтобы зайти со стороны открытого озера. Он знал, что искать его голову на поверхности будут ближе к заливу, который широким языком вдавался в лес, поэтому надо было зайти с другой стороны. Со стороны большой воды.

Он, экономно шевеля ногами, отсчитывал удары сердца: три-десять… пять-десять… восемь-десять. Девять-десять три! Взмыв к поверхности, он без шума и брызг, тихонько высунул голову из воды, до носа. Он знал, что в лучах заходящего солнца, молодёжь их стойбища может видеть только мелкую рябь на поверхности, и мало кто сможет заметить среди этого широко распахнутого бликования, как на несколько ударов сердца появилась и снова пропала его голова. Выпустив остатки воздуха, и вновь набрав его, он также бесшумно погрузился на глубину.

Он тихо вышел из воды там, где и хотел – рядом с зарослями болотной травы, в которой он оставил летнюю одежду – три умело сшитые мамой тонкие шкуры ушастого хайту. Одежда запахивалась вокруг пояса, и нижний длинный край пропускался между ног, затем продевался под ремень, и маленькая палочка на конце вставлялась в прорезь спереди на поясном ремне. Если летняя одежда была великовата, и не достаточно плотно прилегала к внутренним краям бёдер, то шутили, что видны ушки хайту. Конечно, так шутили только над мальчишками, у девчонок «ушек» не было. Аккуратно одевшись, что бы никакие «уши» не торчали наружу, он, оставив кукан с рыбой на траве, тихонько поднялся по склону.

Смугловатый и длинноногий весельчак Айли, напряжённо всматривавшийся в широкую водную гладь, с удивлённым возгласом подскочил на месте, когда Кайлу появился совсем рядом. Он заметил его только тогда, когда тот тихонько скрипнул песком под ногой сбоку от него. Кайлу тихонько рассмеялся – он без труда понимал его. Айли минуло четырнадцать зим, и в это лето он впервые выходил с молодыми охотниками. Как часто и бывает с новичками, он очень хотел проявить себя. Первым поймать птенцов лесной куры, мелькающими в траве, первым принести охапку хвороста к месту костра, первому сказать, что-нибудь смешное, и конечно… первому заметить возвращающегося Кайлу.

– О! – Он оторопело уставился на Кайлу. – Я тебя не заметил! Ты откуда пришёл?

– Я хорошо зажмурился. – Он, улыбаясь, прошёл мимо опешившего Айли.

– А-а? – Тот вопросительно зашарил глазами по его фигуре.

– Там, на траве возьми. – Кайлу махнул рукой вниз, к воде. Он быстрым шагом преодолел остаток подъёма и вышел к костру. Радостные возгласы раздались в ответ на его появление. Все молодые охотники, сидящие вокруг огня, обернулись к нему. Кто-то даже нетерпеливо поднялся на ноги, желая увидеть его добычу.

– Мы уже два раза воду подливали. – Хитро прищурясь, приветствовал его Мурхал. – Или ты под тяжестью добычи так задержался? – Он чуть нахмурившись, продолжая улыбаться, смотрел на него, пытаясь понять, почему Кайлу поднялся с пустыми руками.

– А добыча? – выкрикнул кто-то.

– Сейчас придёт. – Ответил Кайлу, садясь у костра.

Друг Мурхал, продолжая улыбаться, протянул ему скатанную в рулон шкуру сайсыла. Кайлу, озябший от долгого пребывания в воде, благодарно кивнул, и, дёрнув за край, расправляя, накинул её на плечи. Эта хорошая большая накидка принадлежала Мурхалу. Он был сыном сестры вождя и у него часто было то, чего не было у Кайлу, или у других молодых охотников. Но он был друг, а друзья помогают. Они делятся едой и согревают. Вот как сейчас: Мурхал грел его, а Кайлу делился с ним едой. С ним и со всеми.

Раздался торопливый топот ног и костру вышел Айли. Гордо, словно это была его собственная добыча, он нёс двумя руками кукан с рыбой. Кайлу сделал вид, что отстранённо смотрит на огонь, но краем глаза он продолжал наблюдать за реакцией окружающих его молодых охотников и нескольких девушек стойбища пришедших вместе с ними. Больше чем тепло костра его согрел удивлённо-восторженный возглас Ллайны – он был самым громким. Остальные молодые охотники только коротко выдохнули и дёрнули головами. Это была хорошая добыча.

Айли положил кукан возле нескольких небольших, уже выпотрошенных рыбок, кучи грибов и чисто вымытых кореньев. Вот и вся добыча за день. Орехи и ягоды никто не принёс – их обычно каждый сам съедал на месте. Рядом с этим добыча Кайлу смотрелась очень значительно. Но к его рыбе пока никто не притронулся, все затихли, ожидая заветных слов.

– Давайте съедим это вместе. – Громко и отчётливо произнёс Кайлу обязательную фразу.

Сразу после этого началось оживление. Две девушки, схватив костяные ножи, быстро снимали рыбу с кукана. Подростки помоложе, подошли ближе, рассматривая добычу и раны от остроги на их тушах. Те, кто был годами ровесник Кайлу и Мурхалу, сдержанно остались на своих местах, но всё равно смотрели во все глаза.

– Мы только один раз воду подливали. – тихо шепнула ему Ллайна, вставая со своего места. Она мимолётно улыбнулась Кайлу и пошла к девушкам, которые уже сноровисто потрошили и разделывали рыбу.

Глава 2. Молодые охотники

Молодыми охотниками они называли себя сами. Старшие не уставали их поправлять, раз за разом напоминая, что нет и быть не может никаких «молодых» охотников. Есть охотники, и есть молодёжь. И пока их не переведут из молодёжи в охотники, не следует так называть себя. А быть переведённым в охотники ещё надо заслужить. Охотник – это не только добытчик, это воин и защитник. Это образец добра, справедливости и мудрости. Носитель выдержки и терпения. Став охотником, ты можешь взять себе женщину. Ты можешь строить хижину. Ты можешь иметь голос на совете. После вождя и шамана разумеется. Но твой голос выслушают, и опытные и разумные мужчины обдумают твоё мнение и скажут своё. Это если ты охотник.

А пока они были просто молодёжь стойбища, которым не терпелось стать охотниками. И они очень старались соответствовать. Среди них был рассудительный Хойхо – самый старший. Далее по возрасту шёл Мурхал, он вышел из матери всего лишь на пол зимы позже. Потом, когда они станут охотниками, эта разница будет незаметна, но сейчас её учитывали и Хойхо считался самым старшим и негласно руководил ими. Хотя Мурхал порой норовил подать голос первым, как будто этой разницы не существовало. Вот и сейчас Хойхо молча, смотрел на огонь, а Мурхал время от времени отдавал распоряжения девушкам и Айли, суетящимся у котла. Будто от его указов дело бы пошло быстрее. Кайлу понимал, что Мурхал, поторапливая их, хочет лишний раз исподволь подчеркнуть своё старшинство. Потом за Мурхалом по возрасту шли Чийт, Нухай и Шату – они родились весной, когда был голод. Потом был Кайлу – он родился осенью, когда улетали птицы. Его имя это и значило – сокращение от «улетающий» или даже «уплывающий». Учитывая то, что вода всё больше и больше становилась его стихией, имя ему подходило. Затем шли Шохти, Матах и Митха. Матах и Митха были близнецами. Затем шёл Уртал и Такчи. Уртал был младший брат Мурхала. Он тоже помогал у котла, тихонько, вполголоса поторапливая самого молодого – Айли.

Есть и вправду очень хотелось. Кайлу не удержался и тоже бросил нетерпеливый взгляд на младших. Котел, поставленный на камни, устало кипел, и там уже варились твёрдые коренья – их надо было бросить первыми. Затем шла рыба. Почищенная, выпотрошенная и порезанная на куски она уже дожидалась своей очереди разложенная на больших листьях лопуха. Сийна, самая младшая девушка, мелко крошила ароматную траву на другой лист. Это надо будет кинуть в котёл в последнюю очередь, чтобы трава успела отдать свой пряный запах похлёбке, но не свариться вкрутую и не потерять аромат.

А Кайлу тихонько наблюдал за Ллайной. Она была младше Кайлу почти на год – она тоже родилась осенью, когда толстые, отъевшиеся за лето птицы, готовились к отлёту. Как и Кайлу, она была худой и невысокой. Это считалось недостатком – девушка должна быть рослой и сильной. Надо работать, надо помогать мужчине строить хижину, надо выносить и родить здорового ребёнка. Но Лайна была тонкой и хрупкой, исполненной тихого естественного изящества в движениях рук и тела. Зато она была красива лицом, остра на язык, и недостаток силы и роста она при нужде могла заменить насмешливым словом. Кайлу слышал, как некоторые её шутки даже повторяли взрослые в стойбище.

– Кричи на котёл, он младше тебя! Так быстрее сварится! – Это она осадила Уртала. Девушки прыснули и Кайлу тоже невольно улыбнулся. Уртал силился подражать старшему брату и тоже пытался давать кому-нибудь указания. С Ллайной у него не получилось. Хита – старшая из девушек, длинной острой палочкой подцепила корешок из котла, попробовала и кивнула Сийне – можно было класть рыбу. Почти никто не смог удержать радостного вздоха, все знали, что рыба варится быстро, значит можно уже рассаживаться вокруг. Сейчас, ещё немного и вслед за рыбой в глиняный котёл полетит соль, затем горько-кислая трава, и они будут есть.

Вокруг костра широким кругом были разложены белые брёвна со слизанной водой и временем корой. Кто-то сел на них, кто-то прямо на песок, откинувшись и опёршись поясницей на дерево. У всех были заготовлены свои пригоршни – обожжённые глиняные миски в две ладони.

Половинкой большой речной раковины Хита попробовала похлёбку и кивнула головой – можно было есть. Все радостно потянули глиняные пригоршни. Сначала налили Хойхо – старшая Хита, прекрасно помнила, кто здесь главный годами, затем Мурхалу, потом уже наливала всем остальным без разбора, как бы говоря, что главное уважить старших, а дальше налетай, кто хочет. Хотели все. Хита внимательно следила, чтобы во все пригоршни попал кусок рыбы и коренья. Похлёбки получилось много – наверное, можно будет съесть ещё по пригоршне и, кажется, ещё останется.

Кайлу ел и радостно переживал ни с чем несравнимое блаженство усталого, но довольного человека. Чувствуя, как горячий подсоленный бульон проникает внутрь, как расползается под крепкими зубами мягкое рыбье мясо, он с удовлетворением отмечал, что чувствует себя очень хорошо. Болезнь действительно прошла, он выздоровел и окончательно восстановился. Он заплыл очень далеко, он добыл пищу. Он накормил других и наелся сам. «Рыба не сайсыл» – говорили у них в сытые времена. А в голодную пору эту поговорку меняли: «Рыба не сайсыл, но тоже хорошая еда». И эту хорошую еду добыл он. Он, а не кто-нибудь другой. Это понимание тоже согревало. Что ещё надо молодому охотнику? Только стать настоящим охотником, и… он мельком взглянул на Ллайну. Она быстро отвела взгляд, а значит, тоже смотрела на него. Не на Мурхала, не на Хойхо, а на него.

«Хорошо, что она худая», опять подумал Кайлу. Рядом с ней он чувствовал себя большим и сильным. И хотелось стать ещё больше и сильнее. Может никто из взрослых охотников её в эту зиму не возьмёт. Тогда, если на следующий год он станет охотником… Он опять украдкой посмотрел на Лайну. Та, склонившись над своей пригоршней, ела и тихо улыбалась. «Хорошо, что она невысокая», надежда опять согрела его сердце.

*****

– Старая Нойха опять бродила рядом. – Это сказал, кто-то из молодых.

– Она в это лето часто вертится вокруг нас. Я видела её, когда собирала ягоды. – Сийна вытянула ноги и распрямила спину, облокачиваясь на бревно. – Я набрала ягоды в ладонь, кладу их себе в рот, поднимаюсь и… тут она между кустов стоит и смотрит прямо на меня. У меня чуть ягоды не вылетели.

– Что она тебе сказала? – Спросила Хита. Она тоже уже наелась и не прочь была поговорить.

– Ничего не сказала, просто смотрела, как будто копьём хотела ударить. Я как детёныш алха перед ныктой себя почувствовала, развернулась и давай бежать со всех ног. Хорошо, хоть она следом не погналась.

– Старуха бы тебя не догнала! – Засмеялся быстроногий Айли. – Старухи еле ходят.

– Это другие еле ходят. – Сийна фыркнула на его слова. – А эта и догонит и в горло вцепится как самка ныкты.

– Ныкты стаями ходят. – не унимался Айли. Ему очень хотелось как-то проявить себя.

– Это зимой они стаями ходят, древесный лягушонок! – быстро вставила реплику Ллайна. – Не знаешь, что ли? Ты когда вышел из матери?

Все дружно захохотали – Айли и вправду чем-то походил на маленького древесного лягушонка. Особенно из-за того, что родился смугловатым. Молодёжь уже утолила голод, и у всех поднялось настроение. Хотелось радоваться и смеяться, так что шутка Ллайны про древесного лягушонка пришлась кстати. Все поневоле включались в разговор.

– Да, а летом ныкты заводят семьи и растят своих щенков. А самки тоже охотятся, и в эту пору они самые лютые. – Спокойно пояснила свою мысль Сийна. Хотя это и так все знали.

– А зачем она бродит рядом с нами? – Такчи недовольно поёжился. – Мне мама рассказывала, что она из гурхулов. Чего ей здесь надо?

– Она не гурхулка. – Чийт потёр свой нос и чихнул. – По ней же видно. Гурхулы лицом как мы, и говорят как мы. У Нухая вон бабка наполовину гурхулка.

Хмурый Нухай неохотно кивнул – сказанное было ему неприятно.

– Гурхулы тогда с нами в мире жили. Это ещё до разделения земли было. – он каждый раз отвечал так, оправдываясь, когда вспоминали его дальнее родство с гурхулами.

– Старшие говорят, что мы тогда на эти места ушли, а гурхулы место без леса получили – так им и надо. Пусть теперь землю едят. – Уртал довольно улыбался. – Наши охотники взяли лучшие земли.

– Вот я и говорю, что старуха Нойха не гурхулка. – Чийт пододвинул прогоревшую головню дальше в огонь. – И никто точно не знает, откуда она.

– Она уже очень давно живёт рядом с нами. Моя мама была ещё маленькой, и они с другими детьми тайком бегали смотреть, как она строит себе хижину. Их потом старшие прутьями выпороли, чтоб они туда не ходили. – Задумчиво произнесла старшая Хита.

– А где у неё хижина? – Спросил Уртал.

– Где-то на той стороне. – Хита мотнула головой в сторону залива. Все поняли, что она имеет в виду другой, широкий язык озера, что вдавался в лес. На оконечности этого залива, чуть поодаль от берега, в уютном лесном распадке раскинулось их стойбище. И если встать спиной к стойбищу и лицом к воде, то «та сторона» была по правую руку. А они сейчас находились на берегу другого залива по левую руку. Правую руку ещё называли «рука охотника», а левую «рука матери». Они часто сюда приходили в это лето. Здесь было удобно, рядом была и вода и лес с полянами, ягодами и грибами, и мелкая болотистая речка, почти вся заросшая тиной. Даже если с едой было совсем плохо, в летний день здесь можно было наловить лягушек. Хотя, когда была рыба, лягушками, конечно, пренебрегали.

«Та сторона» от стойбища хоть и стояла по руку охотника, охотники туда не ходили. Там, среди диких зарослей громоздились серые глыбы больших камней вперемешку с кустами, далее, через пол дня пути, переходя в сплошные голые скалы. Значит, где-то там и жила эта старуха. Дикое место, где нет никакой охоты. Даже злые серые ныкты, которые любят делать логовища в нагромождении камней и старых мёртвых деревьев, там не селились. Во-первых, там не было охоты, а во вторых слишком близко были люди – их стойбище. Кайлу уже слышал эти рассказы. Ему было всё равно. Он тоже видел Нойху несколько раз. Худая и высокая морщинистая старуха. По старому лицу не понять гурхулка или нет. Она и вправду легко двигалась, неслышно скользя между деревьев, кустов и камней. Ну и что? Этой старухой пугали маленьких детей, и больше ничего. Ни вреда, ни пользы от неё не было. Когда-то давно, когда и мама, и отец Кайлу тоже были маленькие, ей разрешили поселиться рядом с их стойбищем. Вроде бы так. Вот она и жила. И ничего особенного в этом не было. Он сидел и тихо улыбался, слушая. После напряжённого дня он отдыхал душой и телом среди своих друзей и одноплеменников. Ему нравилось просто так сидеть под гомон праздных пересудов, чувствуя, как сытость от живота поднимается в голову. Нравилось смотреть на Ллайну. Солнце уже село, горшок сняли с огня и поставили в сторону, накрыв плоским серым камнем, и только блики от прогорающего костра хаотичными всполохами освещали молодые лица сидящие вокруг.

– А мне говорили, что она пришла из-за стены безумия… – Это сказал Матах, поёжившись. Он не взял с собой одеяла и теперь старался пододвинулся ближе к костру, и тихонько поворачивался к нему то одним боком, то другим. Или это был Митха? Кайлу особо не всматривался.

– Айли, принеси ещё хвороста. – вполголоса сказал Шохти.

Айли послушно встал и подошёл к большой куче валежника натасканной ещё с утра. Взяв охапку веток и палочек, он подошёл и аккуратно положил их в огонь. Языки пламени сразу же полезли вверх и стали весело лизать новую пищу.

– Быстро прогорит, принеси ещё. – Митха смотрел на разгорающийся огонь. Или это был Матах?

– Стена безумия, это выдумки гурхульские. Им надо пугать, они и пугают. Когда их мужчины наших охотников победить не в состоянии, они и выдумывают небылицы. – Добавил Матах.

– Гурхулы – трусы! – Бойко вставил Айли. Кто-то одобрительно хмыкнул в ответ на его реплику.

– Храбрый Айли, принести толстых сучьев побольше. Эти палочки быстро прогорают. – Хита пыталась лечь поудобнее, аккуратно распихивая боком Сийну и Ллайну.

Айли посмотрел на неё и не двинулся с места.

– Сходи. – Тихо приказал Шохти.

Айли встал и исчез из круга освещённого костром. Через пять ударов сердца он быстро влетел обратно.

– Там кто-то ходит! – закричал он.

Молодые охотники повскакивали со своих мест. Матах, схватив своё копье, тут же растворился в темноте. Мурхал лишь на пол удара сердца замешкавшись, перескочил через бревно и кинулся вслед за ним. Кайлу крутанувшись на месте, выбросил руку к остроге, но той рядом не оказалось. Он же сломал её, точнее древко и теперь только наконечник с кожаным ремешком сиротливо болтался в мешке у него на поясе. Он быстро откатился от света костра, и замер, сжав в руке подвернувшийся камень. Но, не считая шума выскочивших парней, других странных звуков не слышалось.

– Ну, что там? – недовольно спросил Хойхо. Он, в отличие от других, не вскочил, а так и остался полулежать на бревне, только чуть выше приподнял голову. Он и так был старший здесь, и лишний раз демонстрировать свою бдительность и прыть он не хотел.

Все затихли прислушиваясь. Вскоре раздалась какая-то возня, и послышался облегчённый смех.

– Айли, иди сюда! Злые гурхулы пришли за тобой! – Кайлу приподнял голову из-за бревна и вскоре он смеялся вместе со всеми. Мурхал и Шохти тащили за руки высокого и лохматого упирающегося мужчину, который жалобно мычал и робко пытался вырваться. Это был их стойбищенский глупый Лунта. Безобидный и всегда грязный, как хурта, дурачок. Он не заплетал волосы в косу, как это делали охотники, он не стягивал их ремнём, как это делали дети и женщины. Лохматый и полудикий он жил в стойбище, сколько Кайлу себя помнил. Он ходил в кем-то неуклюже сшитых обрывках шкур и его «ушки хайту» почти всегда были видны в прорехах истрёпанной повязки. Над ним смеялись дети, его прогоняли взрослые, но он всегда жил при стойбище. Ночевал он на земле, как зверь, даже не подстелив травы, а своих шкур у него не было. Без оружия, без ножа, не умея охотится, он всегда рыскал в лесах вокруг стойбища, то пропадая, то появляясь снова. Он ел головастиков и лягушек сырыми, он ел рыбьи внутренности, если кто-то кидал их ему, и как-то умудрялся выживать.

– Он учуял запах еды. Понятно. – хмыкнул Уртал, тоже появляясь у костра. – Лунта-Лунта, на – поешь! – Он сунул ему лист лопуха с рыбьими внутренностями и червивыми обрезками грибов. Лунта тут же сел на землю и начал торопливо запихивать всё это в рот.

Все рассаживались на свои места, успокаиваясь.

– Жаль, что это были не гурхулы, правда? – Зевая и укладываясь, насмешливо спросила Ллайна. – Их бы ты точно не испугался. – Все снова рассмеялись.

– Зато Айли быстрее всех бегает! – Запальчиво выкрикнул тот. Это было правдой. Айли часто называли быстроногим.

– Да, мы видели, как ты быстро прибежал. – весело ответила Ллайна.

Айли ещё что-то буркнул, но за общим хохотом его не услышали. – Принеси-ка толстых сучьев. – буркнул ему Хойхо, разворачивая свою накидку и устраиваясь поудобнее.

– Глупый дурак! – Буркнул Айли, пнув Лунту и уходя за дровами. Лунта испуганно замычал, и, смяв в руках лист с недоеденными внутренностями, скрылся в темноте.

Кайлу только сейчас заметил, что продолжает сжимать в руке камень. Он хмыкнул и, отбросив его в сторону, снова облокотился на бревно. Было неудобно. Он подгрёб под себя тёплый, нагретый солнцем за день песок, накрылся сброшенной накидкой и лёг.

Глупого Лунту, конечно, звали не так. Он ни ростом, ни статью не походил на маленькую птичку. Он был высокий и крепкий, с длинными волосатыми руками. Дикая, безумная и голодная жизнь согнула его и превратила в мычащее ничтожество. Говорили, что раньше он был нормальный, и, что даже успел стать охотником. Потом с ним случилось несчастье, и он потерял разум. Звали его Мунтару, что значит пронырливый, ловкий. Но потом, кто-то в шутку сократил его имя до «Мунта». А чуть погодя «Мунта», стало «Лунта» и это прижилось.

Вернувшийся с толстыми сучьями Айли, положил их в костёр, и задремавшая было молодёжь, после появления Лунты снова оживилась, выпрямляясь и рассаживаясь вокруг. Затихший было разговор, словно их костёр, опять разгорелся. Только Хойхо уже накрывшись одеялом сшитым из шкур алхов дремал под общий гомон. Три девушки сели рядом, прижимаясь боками друг к дружке. Молодёжь сидела и полулежала на песке вокруг. Теперь обсуждали Лунту. В который раз уже говорили, что он потерял разум на охоте. Кайлу слышал эти разговоры уже много раз. Опять было сказано, что Мунтару был хорошим молодым охотником, но излишняя самоуверенность сыграла с ним злую шутку. Он решил добыть шайтала, и не выдержал его взгляда.

Шайтал был самый опасный зверь из тех, что только может встретить охотник. По размеру он был больше самого большого серого ныкты, что воют холодными зимними ночами, бродя вокруг стойбища, но меньше большого и бурого, толстого кошха, который спит в глубоком логовище всю зиму. Широколобый и коренастый, он всегда держал голову пригнутой, будто принюхиваясь исподлобья. Мощные лапы, короткий широкий хвост и по четыре острых толстых клыка на каждой челюсти. Мех шайтала был длинный и густой, медово-тягучего оттенка. Встречали его не часто, и каждая такая встреча была целым событием. Сам Кайлу шайтала никогда не видел. Он только слышал, как другие говорили о встрече с ним. Шайтал никогда не кидался сразу в атаку. Он, пригнув голову, внимательно всматривался в человека, будто решая, броситься на него или нет. Говорили, чтобы победить шайтала в бою, нужно было сначала выдержать его долгий взгляд. И лишь тот, кто выстоял под этими глазами цвета осеннего болота, и не потерял разум, мог сразиться и попытать счастья. Шайтал – бесстрашный зверь с крепкой шкурой, пробить которую мало кому удавалось. И если какой-нибудь отчаянный смельчак всё же вступал в схватку с этим зверем, то почти всегда погибал. Шайтал разрывал его своими когтями и загрызал белыми и острыми зубами. Поэтому при встрече с шайталом в дремучей чащобе, охотники старались тихонько отойти. Медово-искристый зверь внимательно смотрел на человека и почти никогда его не трогал. Разрешал уйти, если охотник сам первый не нападал на него. Единственным исключением были случаи, если шайтал вдруг лизнул кровь человека… Вот тогда ничто не могло остановить этого зверя. Он упорно шёл по следу и не успокаивался, пока не убивал того, чьей крови он отведал. Поэтому охотники всегда, когда получали раны или ссадины на охоте, старались не оставлять капель своей крови на камне или на траве, а если такое и случалось, то старательно вырывали траву, и замывали водой или затирали землёй красные капли на камнях. Ведь шайтал может придти потом и лизнуть маленькое бурое пятнышко. У них в стойбище даже было такое проклятие – «пусть шайтал лижет его кровь». Так говорили, когда кого-то сильно ненавидели. Кайлу несколько раз слышал такое в сторону гурхулов.

Победить шайтала мог только очень особенный человек. И если кому это и удавалось, то такой охотник мог стать вождём или шаманом. Это значит, что духи сами выбрали его. Даже попросили – отдав шайтала. Кайлу видел шкуру украшавшую плечи Нойхон-Чона в торжественные дни. Нойхон-Чон однажды убил шайтала. Он смог, а Мунтару – нет, и это решило всё. Один стал сильным шаманом, другой сошёл с ума.

Кайлу дальше не слушал набившие оскомину разговоры. Он завернулся в шкуру и закрыл глаза. Завтра будет ещё один долгий день, и ему надо будет охотиться – бить рыбу. Потом всем нужно будет возвращаться, а до стойбища ещё полдня пути. Они выйдут после дневной еды и придут ближе к вечеру, а это значит, что с утра надо будет найти добычу, чтобы придти домой не с пустыми руками. Значит сейчас надо спать. Он повернулся набок, чувствуя щекой тепло угасающего костра, и погрузился в сон, словно плавно нырнул на глубину.

Глава 3. Утро

Едкий дым разгорающегося костра лениво стелился по земле и щекотал ноздри. Кайлу потёр нос, фыркнул и чуть приоткрыл глаза. Едва-едва начинало светать, тёмно-серое пространство вокруг, казалось было всё укутано пушистым мехом ныкты. Он снова закрыл глаза и прислушался. За его спиной, по другую сторону от огня слышался тихий разговор. Кайлу узнал спокойный голос Хойхо – судя по звукам, он разогревал вчерашнюю похлёбку и предлагал кому-то еду. Скупые благодарные фразы слышались в ответ. Кайлу спросонья показалось, что Хойхо говорит с Мурхалом, но нет, голос был другой, тоже тихий, но незнакомый. Кто бы это мог быть?