Книги. Сигареты. Поезда

С другого конца участка прибежала запыхавшаяся Аня.

– Ребят, там помощь нужна. Надо дерево перевернуть. Влад, поможешь?

– Без проблем. Справитесь без меня с мясом?

– Вроде не маленькие. Зажигалку дай только. Ну или спички.

Владлен потянулся к волосам, и Алиса уже была готова узреть третий мешочек, но друг только почесал затылок.

– Уверена? Зовите, если что. Мы постараемся быстро. Спички в правом кармане у меня в рюкзаке.

Такое знакомое детское чувство, схожее с тем, когда родители впервые оставляют тебя дома на сутки. Аня отправилась на поиски спичек, Алиса заглянула в мангал – на первую порцию щепы вроде хватало. Полила розжигом – с таким набором не справиться сложно. Достала спичку, чиркнула о бок коробка, поднесла к щепе. Вскрикнув, отдёрнула руку: огонь занялся неожиданно бодро. Подождала, пока поутихнет и начала перетаскивать шампура.

– Не женское это дело – мясо жарить. Смотри и получай сатисфакцию.

Вечное чувство собственной бесполезности. Немощности. Исключительной декоративности в этой сурово-весёлой компании. Функции оператора ради какой-то причастности. Торопливо шинкует овощи, возясь с одноразовыми тарелками и не очень-то острым ножом. Объятия сзади – почти невесомо.

– Ну что ты носишься, будто жена? Успокойся. – Спокойный голос прямо над ухом. – Наслаждайся. Мы всё сделаем.

Чуть больше контакта. Рука протягивается за баночкой с солью. Сильнее нажим на плечо. Касание исчезает. Внизу живота теплом расплывается чувство счастье и защищённости.

Ничего сложного: к приходу команды лесорубов-любителей мясо успело равномерно подрумяниться со всех сторон.

– Задержались немного. Зато вон сколько накололи! – Влад радостно помахал пакетом, полным щепы.

– Молодцы. Минут через десять первую порцию уже можно снимать.

Артур задумчиво обошёл мангал.

– Огонь слабоват. Есть дощечка какая-нибудь? Надо б раздуть.

– Неа.

Беспомощно огляделись вокруг – двор поражал пустотой. Алиса вспомнила про подвал: там наверняка что-нибудь могло бы найтись, но при мысли о нём мурашки предательским табуном бежали по телу.

– О, у нас же были тарелки пластиковые!

Раздули огонь. Порезали привезённые овощи, закинули на огонь вторую порцию шашлыка и открыли пиво.

– Слушай, а хорошо мясо получилось.

– А ты в нас не верил!

– Да вы к огню обычно не подходили, я и не подумал.

Вылила соус на тарелку, вывозила в нём очередной кусок мяса.

– Какие планы на лето?

Влад поднял палец в знак перехвата инициативы и неспеша приложился к сидру.

– Я июле в лагере буду. Позвали следить, чтоб спиногрызы не убились об наковальню, а по вечерам ковать для души. В Августе ролёвка опять. В конце июня в Ижевске фестиваль намечается – доеду, если сессия в нормальные даты закончится. Главное, чтоб перед экзаменом в обезьянник не загребли.

– А есть причины? – К собственной гордости, на этот раз не удивилась.

– Пока нет. Но митинг в следующие выходные. Согласованный даже, но и там бывает выцепляют. Есть вероятность в клетке провести пару суток.

– Может тогда не пойдёшь?

– Ты не понимаешь: это гражданский долг. Мы с родителями ещё на Болотной были. Это мирное шествие, наше гражданское право. Я бы сказал, гражданский долг даже. Вопрос совести и позиции.

– Ну не знаю. Смысла вроде особо нет, а опасность реальная.

Влад, кажется, собирался разразиться тирадой, но передумал.

– Не переживай, я бегаю быстро.

Господа физтехи отстранённо жевали мясо, и тема сошла на нет.

Алисе не повезло с расписанием сессии – у них она всегда почему-то проходила в самом начале лета, так что остаться на ночь не представлялась возможным. Как только похолодало, начала собираться. Аня, вздохнув и обругав канцелярию, последовала примеру подруги. Парни проводили их до автобуса и вернулись в дом заниматься своими мужскими делами – предположительно, пересказывать анекдоты.

– Странно всё это. – Аня первой нарушила тишину ползущего сквозь посёлки автобуса.

– Странно, конечно. А ты о чём?

– Странно, что можно вот так внезапно собраться и найти что-то общее. Сколько уже не общались?

– Честно говоря, не знала, что вы не общаетесь. Я после отчисления как-то резко связи оборвала: не очень хотела

– Ну, ещё бы, после такой-то истории… А остальные… Влад перевёлся, чтобы с Юлей вместе учиться. Сначала надеялся, что она сможет к нам поступить, но не сложилось, и он сам ушёл.

– Ну да, он тот ещё романтик. Хотя по нему и не скажешь.

– При нём не говори, главное.

– Ну ладно, а остальные?

– Так без вас троих только мы с Артуром и остались.

Алиса не понимала. Аня вела себя так, будто «третья» история даже не нуждалась в упоминании. Про Владлена Алиса и сама знала, а Кай…

– А вы не общаетесь?

– Разные факультеты, разные жизни. Возле Владлена же всё кристаллизовалось.

– Да и сегодня только он справился всех собрать. Удивительный человек.

Пересели из автобуса в электричку. Алиса снова упустила шанс органично спросить про Кая. Попыталась вернуть диалог на тему компании.

– Странно, что мы, такие разные вообще как-то собрались. Пусть даже вокруг Владлена.

– Противоположности притягиваются, говорят. Комплексами сцепились, видимо. Что-то из себя строили, друг другу подыгрывали. Ну и страшно было, поэтому держались изо всех сил: вспомни, сколько мы с тобой сначала ругались.

– Было дело. Ну, раз столько всего пережили, может и воскресим общение. К моим родителям лет двадцать уже друзья с института приезжают на новый год.

– А мои даже друг с другом разошлись. Какие уж там друзья…

Вышли из электрички, купили новые билеты, поменяли пути. Попрощавшись, разошлись ждать свои поезда. Оставшись одна, не смогла отбиться от роя воспоминаний.

Первый курс – сущее испытание, когда привык застенчиво стоять у стенки вместо активных знакомств. Алиса тогда научилась не морщиться от сигаретного дыма, быстро ходить и смеяться направленному в лоб пистолету, про себя повторяя «он не причинит тебе зла», лишь бы только не остаться одной.

Училась петь, чтобы вписаться в музыкальную группу и подальше заталкивала мысль и паническом страхе сцены. Забросила в угол платья и каблуки, кое-как накопила на кожанку и грубые ботинки на высокой подошве. Всё, что угодно, лишь бы остаться в компании.

Не показывала обиды и плакала тихо по вечерам. Не задавала лишних вопросов, украдкой гуглила незнакомые слова. Удивлялась, зачем они вообще её терпели: слишком скучная, слишком глупая, слишком домашняя. Насквозь обычная.

Сквозь время защипало порезы на левой руке.

Душевая вода не даёт забыть об отгремевшей истерике. Тёплые струи слизывают капли крови с запястья. Жалились, будто с укором: понять бы только, за что. За слабость? За возвращение забытой со школы привычки?

Новая попытка выйти из несовершенного тела. Только дело точно не в нём. Чем взрослее, тем глубже. Проблема уже в содержимом. Во всём естестве. Слишком простая. Слишком благополучная. Слишком второстепенная. Опять не нашла в себе сил резать вдоль.

Стук в дверь – Ане тоже к первой паре. Наспех замазала тональником следы бессонной ночи в слезах. Глаза красные – может, сказать, что курила? Не поверят. А если и поверят, попросят делиться.

Вышла из душа, придерживая полотенце левой рукой. Нашла кофту с рукавом подлиннее – конец октября: легко соврать, что замёрзла.

Не доглядела – он увидел порезы. Внезапно, ругался. Расстраивался, будто это были не пустяки. Говорил, что нельзя так: человек с тремя попытками суицида.

Машинально дотронулась до безупречно гладкой кожи запястья. Теперь не видно даже тонкой белёсой полоски. Порезы остались там же, где стоило выбросить старый потрёпанный жизнью мангал. Желание выйти из тела – иногда накрывает. Но с кем не случается?

Вместо запястья защипало глаза. «И где он теперь?» Алису резко накрыло ощущением беспомощного одиночества. Как же просто всё было с Каем. Всё-таки разревелась.

Чуть не пропустила свою станцию. Торговый центр закрыт, пришлось обходить. Холодный воздух отрезвил. Вытерла слёзы. Полуживая доползла до ворот общежития.

Возле крыльца, методично выпуская изо рта дым, стоит Марк. Присмотрелась. Между длинных изящных пальцев тлела настоящая, почти архаичная в этих местах, сигарета. Под стать хозяину – тонкая и с каким-то надрывом. Если у сигарет, конечно, бывает надрыв.

– Привет.

– Ну привет. Я думал – не подойдёшь.

– Да брось, я не против табака. Как жизнь?

– Наверное, отчисляюсь.

Замерла. Вот это поворот. Терять Марка вообще не хотелось.

– Чего так?

– Не могу заниматься учёбой. Не могу себя заставить смотреть эти лекции – просто засыпаю. Не могу уже решать эти задачи, не могу читать материалы. С кровати встать не могу! Сплю, курю, пью и пишу альбом. Всё.

– Слушай, это нормально – май. Но до свободы осталась неделя. Соберись как-нибудь…

– Шикарный совет. А может, у меня депрессия?

– Ты серьёзно хочешь выкинуть эти годы? Когда готовился к олимпиадам, не спал ночами, ходил на лекции, писал конспекты? Сдавал все предыдущие сессии. Все эти силы, нервы, дедлайны – чтобы что?

– Да я всё равно не знаю, что мне с этим дипломом делать.

«Я тоже» – мелькнуло в сознании. Чтобы не поддаться упадку, продолжила:

– А что без диплома делать знаешь?

– Нет.

На спор начали оборачиваться стоящие рядом студенты. Вопрос, конечно, популярный и наболевший у многих, но публичной дискуссии не хотелось. Понизила голос.

– Тогда нет смысла сужать себе круг возможностей. Я тоже не совсем понимаю, что делать со своей жизнью, и зачем мне диплом. Полкурса вообще-то не понимает. Но ВУЗ правда хороший. Наверное, это всё как-то поможет. Тем более, если нет других планов и осталось совсем чуть-чут, – разумные оргументы звучали всё более жалко. – Соберись, сдай и валяйся в своей депрессии хоть до сентября.

– Ну да, конечно. Это же так работает. Диванный эксперт по психиатрии подъехал.

– Так сходи к нормальному, чего ты друзьям-то вечно ноешь? Если есть диагноз – отправит тебя в академ. Нет – симулировать перестанешь.

Марк злобно зыркнул, открыл рот, но ничего не сказал. Отвернулся.

Можно просто поправить рюкзак на плече и уйти. Но что-то подсказывало, что Марк не простит. Не получится уже просто вот так подойти и заговорить, будто ничего не случилось. Алиса сжала губы. Ошибки прошлого повторять не хотелось – не подростки уже, ссориться на пустом месте.

Вспомнились бесконечные ряды бутылок, коробки из-под пиццы двухмесячной давности, горы одежды и грязный пол. Всё говорило о том, что Марку не "просто грустно". Выдохнула. Повернулась к спине друга – чуть не балетная осанка, задранный подбородок, странно подрагивающие плечи… Обида написана на всём Марке целиком. Подошла ближе, встала на цыпочки, обняла за плечи. Прижалась.

– Прости меня.

Удержалась ещё полсекунды – двигаться почему-то не захотелось. Расцепила руки, отошла на два шага. Марк обернулся. "Ну какой из него технарь? Ему бы в актёры…"

Удивление, растерянность, остатки обиды, слабая улыбка.

– Извини – я всю неделю на нервах.

– Да ничего. Всё нормально.

Постояли. Марк полез в карман за зажигалкой, вытянул из пачки вторую сигарету. Не такие уж они, кстати, и тонкие.

– Как альбом?

– Пишу. Неплохо, кстати, получается. Движется. Единственное, что движется в моей жизни. Как будто, знаешь, в этом – и только в этом – есть хоть какой-то смысл.

Почувствовала укол зависти. У Марка есть хоть какой-то отчётливый смысл. Глаза опять защипало. Сделала шаг к дверям общежития: надо всё-таки выйти из-под обстрела чужих сигарет: так и в тумане заблудиться недолго.

– Я рада, что ты его пишешь. Смысл – это важно. И альбом жду: хочется поскорее услышать. А универ… Хочешь, снова вместе готовиться будем? Как-нибудь сессию сдашь, а летом уже спокойно решишь, что делать дальше.

– Да, ты, наверно, права. Зайдёшь завтра за мной, когда в универ соберёшься?

– Без проблем.

Алиса глубоко вдохнула. Всегда ненавидела запах табака. Горький, терпкий, режущий глаза и горло. От Марка пахло приятно. Подвинулась, втянула дым в лёгкие. Может, сигареты стали мягче? Ещё вдох. Кажется, это был хлороформ, и Алиса потеряла сознание, задохнувшись. Перед глазами поплыли галлюцинации.

Пара шагов от неё. Чирк зажигалки, дым поднимается к небу. Алиса терпеть не может табачный дым. Терпеть не может курящих рядом. Но ему так идёт, будто если протащить сквозь тонкие пальцы эту горящую палочку, образ рассыплется, и он сам обратится в дымящийся на асфальте пепел.

Стоит будто в профиль, свободной рукой проводит по волосам. Алисе вдруг ударяет в голову Маяковский. У них нет ни грамма внешнего сходства, но её вдруг придавливает тяжестью ассоциаций.

«Дым. Табачный. Воздух. Выел».

– Я пойду. Мне завтра рано вставать. Очень рано. Пока.

Не дожидаясь ответа, взбежала вверх по ступеням. Последний раз поглубже вдохнула клубящийся сероватый воздух. "Дым. Табачный воздух выел". Где же слышала? Голос твой знакомый… Может в школе ещё? Это точно Маяковский, но вроде не по программе.

Дверь, ещё дверь, "вечер добрый", пропуск, турникет. К лифтам. Телефон, заметки, переписка. Где же оно? В бумаге что ли писала? Точно, вела тогда бумажный дневник. Чёрт. Только б не потеряла при переезде. Влетела в коридор, чуть не запуталась в шнурках, скинула кроссы, почти бегом к комнате. Уронила ключи, подняла, захлопнула дверь. К шкафу.

Нет, нет, не то, это тоже не то, и это. Да где же?.. Где… А, вот. Небольшой скетчбук с плотными кремовыми страницами и обложкой из красного кожзама – Алиса не любила ежедневники с их датами и линованными листами. Аккуратно листала страницы, вчитываясь в ряды бисерных букв. "Когда-то красивый был почерк". Заметки, планы, расписания, бюджет. Всё мимо. Почерк внезапно меняется – буквы плывут и едут, наклоняются от спешки, падают и спотыкаются, устремляясь куда-то вдаль. Кажется, это оно.

«Гуляли сегодня вчетвером. Дворы. Детская площадка. Он решает выкурить сигарету, останавливается поодаль – принципы: не дымить же там, где мелкотня обычно играет, хоть сейчас там и пусто. Остаюсь рядом. Остальные бегут на качели – как дети, ей-богу. Смотрю на тонкую тлеющую палочку с табаком между пальцев. Длинные пальцы, разбитые в кровь костяшки. Чуть нервный, но уверенный профиль… Красивый. И дым. Дым классный. Дёрнуло что-то. Никогда не курила, но вдруг… Протягиваю два пальца. Он всё понимает, вкладывает между них свою сигарету. Вдох. Выдох. Сигареты дешёвые: купили вчера в каком-то убитом ларьке за сотню. Затягиваться не умею – почти ничего не чувствую. Зато дым красивый. И запах. Запах его волос, шеи, рук.

Владлен поворачивает голову, нарушает уединение. Решительно направляется к нам. Аня бежит следом.

– Ты совсем берега потерял. Рожу готовь. – Говорит вроде ровным, но отчего-то звенящим в тишине голосом. Никак не привыкну к этим их дракам за просто так. К дешёвым сигаретам, грязным кожаным ботинкам, нецензурным разговорам – иногда о Гегеле и теории поля, иногда просто так.

Поворачивает голову и спокойно, чуть меланхолично выдыхает:

– Подожди, докурю только.

Затягивается. Владлен смотрит, на сводя глаз. Ждёт.

Ещё вдох. Выдох. Клубы дыма. Тлеющий бычок упирается в стену ближайшего дома. Поворот. Обратно. Засовывает под плёнку на пачке: мусорить нехорошо. Убирает картонную коробочку в карман. Поворачивается к Владу лицом.

Секунда. Вдох. Звук рассекаемого воздуха. Выдох. Резкий удар. Идём на площадку все вместе»

Алиса сползает по стене. Листая дневник, видит ещё несколько заметок – тем же неровным почерком. Буквы расплываются от капающих на дневник слёз. «Когда я вообще начала столько реветь?»

Глава 7

Будильник, как всегда, воскресил только нежелание жить.

Алиса пошарила рукой по кровати, залезла под подушку. Беззвучно выругалась, щурясь на свет. Приоткрыла глаза, насколько возможно, и полезла в щель у стены. Нашарила телефон. Выключила раздражающую мелодию. Разблокированный экран пестрил пуш-уведомлениями. Половина спам, второй половине не помешало бы тоже им быть.

Встала. Щёлкнула кнопкой электрочайника – давно перенесла его в комнату, чтобы не убить ненароком соседей: в общежитии Земфиру понимаешь особенно хорошо. Глотнула горького кофе. Теперь, кроме ненависти, проснулась и остальная Алиса.

Наскоро собралась в университет. Пар на этой неделе уже не будет, зато экзамены через день: времени на раскачку нет. Справедливости ради, давно уже не было.

Закинула в рюкзак ноутбук, тетрадку, ручку, банан в качестве перекуса и зачем-то найденный вчера дневник. Поднялась на три этажа выше – к счастью, Марка расталкивать не пришлось. Друг доедал завтрак и предложил Алисе остатки пиццы. Оценив, что на вид ей не больше двух дней, кивнула и полезла искать тарелку, чтобы засунуть внезапную подачку судьбы в микроволновку.

В университетской библиотеке чудом выцепили свободное место. За едой ходили по очереди, чтобы никто занять не успел – нового в разгар сессии не найдёшь. День вышел достаточно продуктивным: Алиса пересказала Марку всё, что смогла уложить в свою голову, относительно корпоративных финансов. Он, даже пропустив три недели занятий, оказался умнее, и смог объяснить ей последнюю тему, вникнув в неё, пока Алиса стояла в очереди за очередной порцией кофеина для них. При должном проценте удачи, оба имели шанс неплохо сдать завтрашний экзамен. Оставалось разве что выспаться.

Но как раз с этим возникли проблемы. Найденный дневник по ощущениям походил на крестраж: он одновременно тянул её к себе и отталкивал. Алиса так и не поняла, почему расплакалась, прочитав абсолютно безобидную историю из прошлого. Обычная прогулка скучающих первокурсников. Кажется, всё хоть как-то связанное с Каем, вызывало у неё неадекватно эмоциональную реакцию. Благоразумие призывало просто избегать любых его упоминаний – тем более, так по неизвестной делали все. Но это только разжигало любопытство к тайне, ключом к разгадке которой мог стать старый дневник.

Рывком поднялась с кровати, зажгла прикроватную лампу и вытащила дневник из рюкзака. Раскрыла на странице с неаккуратно плывущими буквами, чувствуя странную щекотку внизу живота.

Тёплый, тёплый октябрьский вечер. Стоим на балконе семнадцатого этажа, вдалеке миллионами огней расстилается Москва.

Захлопнула дневник. Разблокировала телефон.

– Ты очень мне нужен.

Заблокировала тут же. Сердце бьётся бешено. Алиса пытается спокойно дышать.

Синие сияние. Ответ пришёл сразу же.

– У меня или у тебя?

– Ты говорил, у тебя чай успокаивающий есть. Завари, пожалуйста.

Поднялась к Марку. На столе уже дымились две кружки.

– Волнуешься перед финансами?

– Помнишь, ты хотел послушать, что я когда-то писала?

Марк явно не выбрал реакцию. Он уже сидел в пижаме, Алиса явно выдернула его уже из постели. Посмотрев на побелевшие пальцы подруги, сжимавшие красную книжку, Марк молча кивнул и подвинул к ней кружку с чаем.

– За качество не ручаюсь.

– Давай уже. Не просто же так мы рискуем нашей стипендией.

– Да ладно, там после вычета общежития и проездного, разве что на бутылку вина останется.

– Чем не причина с неё не слетать?

– И то верно.

Коротко выдохнула. Прокашлялась. Открыла ту же страницу. Внизу живота опять зарябило.

– Тёплый, тёплый октябрьский вечер. Стоим на балконе семнадцатого этажа, вдалеке миллионами огней расстилается Москва.

Марк растерял спесь. Прислушался.

– Подпрыгиваю, удерживаясь лишь на выпрямленных руках. Смещу центр тяжести немного вперёд – упаду и гарантированно закончу эту жизнь. Асфальт жёсткий. Смещу в другую сторону – аккуратно опущусь на пол. А сейчас – в равновесии. На грани. Почти как на лезвии ножа. Игра с судьбой опьяняет. Я знаю…

Голос дрогнул. Отпила чай. Обожгла язык. Выругалась.

– Не отвлекайся.

– Я знаю, наша встреча – такой же прыжок. Одно неверное решение, и всё полетит под откос. Улыбка удачи – жизни изменятся. Я уверена, изменятся к лучшему. Будет много историй. Будет сказка.

"Да не смотри ты так на меня…"

Потянулась за чаем. Оставила на столе.

– Но сейчас – равновесие. Хрупкое, едва уловимое, необходимое до боли в оцепеневших от холодного, шершавого бетона пальцах. Я каждый день с этой встречи "прыгаю". Выбираю ходить по краю, отпуская опору. Не знаю, куда это меня заведёт. Но мне нравится. Нравится и, почему-то, кружит голову, как вид на жёсткий асфальт семнадцатью этажами ниже.

Последние три фразы выпалила, путаясь в языке. Захлопнула дневник.

– Чёрт, сколько пафоса. Говорю ж, за качество не ручаюсь…

– Да ты чего? Оно, в общем, довольно неплохо. Почитаешь ещё?

– Что у нас там по времени? – Глянула в телефон. – Без трёх час. Мне, наверно, пора. Ты прав, бутылка вина – весомая причины выспаться перед экзаменом.

Рывком встала, в два шага оказалась у двери.

– Даже не попрощаешься?

– Аа… Да, пока. Хороших снов.

– О ком эти строчки?

Вскинулась.

– Обо мне, конечно. Всё, что мы пишем и говорим – всегда о нас. Даже если как будто бы о других.

Марк подошёл и обнял, увлекая её обратно к кровати. Вручил кружку с чаем.

– Он мятный. Выпей, вдруг полегчает.

Алиса послушно глотала горячую воду с привкусом ментола. Сердце и правда перестало так бешено биться о рёбра.

– Не хочешь всё-таки поделиться? Не просто же так ты литературный вечер решила устроить?

Поджала колени к груди. Медленно ополовинила кружку.

– Знаешь, хочу.

Марк вскинул бровь, но ничего не сказал. Просто смотрел на неё.

– Обещай, что не посчитаешь меня сумасшедшей.

– Да я давно. Меня не смущает.

Улыбнулась.

– Оно началось в марте, на праздниках. Как раз перед защитой проекта по английскому, помнишь?

– Ага. Ты в тот день ещё в стену залипала постоянно.

– Ну, вот. Я перед этим ездила сборы вести. В Долгопрудный. Там универ есть… Физтех, может знаешь…

– А кто-то не знает?

– Ну, мало ли. Так вот, я сначала там училась.

– А как тебя к нам тогда занесло?

– Кажется, эти истории как-то связаны. И об обеих я ничего особо не помню.

– Я заинтригован.

– Я-то как заинтригована… В общем, с Физтеха меня вроде отчислили. Хотя теперь я уже не уверена. Так или иначе, я не справилась с учёбой и перерезала себе вены. Меня как-то откачали, я ещё месяц приходила в себя в клинике. Родители подняли какие-то связи, меня перевели в частную, и записи в медкнижке как-то почистили. Ну, это из того, что мне рассказали. Сама я тот период помню крайне обрывочно, как и весь первый курс на Физтехе. После клиники я вышла, клятвенно пообещала родителям больше такого не вытворять, оборвала старые связи, поступила сюда, и два с половиной года делала вид, что ничего не произошло. А потом съездила в Долгопрудный, пообщалась с бывшей соседкой по общежитию. Встретилась ещё с двумя старыми знакомыми – Владлен, правда, и так раз в полгода узнавал, как дела, но дальше обмена главными новостями не заходило.

– Слушай, я даже не знаю, как реагировать. По тебе и не скажешь, что ты способна себе вены перерезать. Тем более из-за учёбы…

– Ну, мелкая была. Глупая.

– Мне жаль. Но как оно связано с тем, что ты мне читала сейчас?

– Ну, там был парень… Кличка Кай, настоящее имя не помню. В общем, я с марта всё время вспоминаю про него что-то. И это… Эмоционально. Почему-то. Я постоянно плачу, вспоминая о нём. И понятия не имею, куда он делся. Я не нашла переписки, а старая компания как будто избегает его упоминания. Мне начинает казаться, что я его выдумала. Но вот в дневнике записи. Эта и ещё несколько. Они точно о нём. Но мне почему-о сложно их читать…

– Ты любила его?

– Не знаю. Судя по обрывкам воспоминаний, кажется – да. Но я даже лица его толком не помню. О какой любви я могу говорить?

– Хочешь, почитаем твой дневник вместе?

Алиса задумалась. Помотала головой.