Книги. Сигареты. Поезда

Марина Горшунова

Книги. Сигареты. Поезда

«Книги. Сигареты. Поезда.»

«Этот мир без твоих сигарет обретает конкретный смысл,

И как будто бы фильм о любви превращается в фильм про жизнь»,

«Не ждала», Princesse Angine

Глава 1

«Я рок-звезда, идите на!».

Алиса сняла наушники, недослушав припев. Голова разболелась то ли от давления виски, то ли от недосыпа. встала, не выдержав пытки духотой плацкартного вагона. Внезапная поездка безжалостно сломала режим.

Всыпала в гранёный стакан так-себе-кофе-3-в-1. Привычно прошла по шатающемуся коридору плацкарта – между чужих ног, курток и рюкзаков. Через каких-то пять часов поезд прибудет на Ленинградский вокзал. А потом… В животе что-то неприятно тянуло. Взглянула в проносящийся по0 ночной тьме заснеженный лес.

"В наши дни транспорт такой быстрый, что расстояний почти не замечаешь. Города сливаются, но всё никак не превратятся в один."

Поезд особенно сильно тряхнуло, и пара обжигающих капель из бойлера попала прямо на пальцы. Зашипела, еле удержав стакан. К счастью, до температуры кипятка вода не дотягивала.

– Не замечаешь, как же…

Заметно аккуратнее дошла до пустующей постели со смятыми простынями. На верхней полке всхрапнули. Путешествие изо всех сил напоминало о материальности расстояний. Телефон издевательски сообщил, что добыча кофе заняла семь минут. Предстояло придумать, чем занять оставшиеся двести девяносто три. Сети, конечно же, не было.

Мир может и не сойдёт с ума без Алисы, зато она без него рискует повторить судьбу Карениной. «Просто город – такой же, как все». Врать себе получалось не очень. Из развлечений – блокнот и ручка. Говорят, если мысли записывать, у них меньше шансов привести тебя под колёса. Повезло ещё, что досталась нижняя полка: билеты пришлось брать впритык.

Алиса отрицает планирование, предпочитая ему мобильность. Верит, что вечные игры с удачей помогают удержать её при себе. Но сегодня хотелось как можно больше свалить на организаторов сборов. «Заслужили».

Поезд притормозил на каком-то полустанке. Телефон торопливо и услужливо замигал, истерично доставляя новости – обновлённый опиум для народа.

Полустанок оказался Тверью.

– Алис, привет. Тут такое дело… Можешь занять косарь на неделю? Я отдам со стипендии, честно.

– Сейчас, если банк загрузится. Я опять в поезде.

Приложение – внезапно – ответило. На счастье, номер оказался записан на симку и пережил смену последних трёх телефонов. Перевела, не задумываясь – даже если Аня долг не вернёт, бюджет выдержит: за сборы прилично заплатят. Не платили бы – ни за что не поехала бы. Воистину «За деньги – да».

– Знаешь, почему у меня такая дичь с деньгами?

– Потому что твой универ невозможно совмещать хоть с какой-то работой, а стипендия – форменное издевательство?

– Вообще да, но сейчас не об этом. Потому что я выросла на фэнтези про приключенцев, где они чуть-чуть работают, бухают и едут дальше. Никакого финансового благополучия, зато какая жизнь!

– Теория интересная, но я бы грешила всё-таки на стипендии.

– Экономист чёртов.

– От физика слышу.

Подумала пару секунд. Поезд шатнуло – сеть угрожает в любой момент кончиться.

-Меня, кстати, завтра на три дня занесёт в ваш славный край. Там школа где-то недалеко от нашей альма-матер. Встретишь меня часов в шесть?

Хотела поделиться геолокацией школы, в которой организаторам почему-то приспичило проводить олимпиадные сборы. Мессенджер показал средний палец – то есть, конечно, просто восклицательный знак в красном кружочке.

Ну вот – снова рой мыслей. Подняла закатившуюся под стол ручку, пару раз потрясла в воздухе – не то чтоб этим можно стряхнуть микробов и многолетнюю пыль, но стоит сделать хотя бы вид. Вернулась к блокноту. Поезд резко затормозил, и рука дёрнулась, перечеркнув написанное. «Наверное, к лучшему». Захлопнула блокнот и снова плюхнулась на подушку. На этот раз уснуть удалось.

Пять тридцать утра, пресвятой Coffix. Горький вкус плохих зёрен и лавочка у заснеженного привокзального фонтана. Зябко. Чиабатта – не слишком вкусная, но выданная добрым бариста взамен другой, безвозвратно утерянной по вине лопнувшего в микроволновке пакета.

По-хорошему, ей бы сейчас не сидеть тут, наслаждаясь внезапно выловленным из суеты дзеном. Перед сборами неплохо бы успеть в общагу: переодеться, сбросить тяжёлый рюкзак, привести себя в цензурный вид – не пугать школьников на первой же лекции. Но эти утренние электрички… Переполненные карьеристами, мечтающими послать всё к чёрту, завести собаку и уехать на остров курить бамбук, и феминистками, в чьих уставших печальных глазах явно читается мечта о прекрасном принце – чтобы вытащил из электрички, усадил в Мерседес и дал наконец отоспаться. Алиса знала по опыту – она и карьеристка, и феминистка, и голь понаехавшая. Сказочное комбо.

От недосыпа подташнивало. Сдавшись, выбросила чиабатту. Взглянула на чистое небо: захочешь по нему погадать – не выйдет. Ни единого облачка, ни единого знака о том, куда ты попал. Города ведь всегда разные, даже если им вдруг почему-то забыли сменить название. Поднялась усилием воли и медленно пересекла привокзальную площадь, ловя голыми руками снежинки. Пожертвовав переодеванием, выторговала у этого утра пару часов невесомости. Привычный маршрут от Ленинградского до метро. Четыре станции по кольцу – Белорусская.

Снова почувствовала тошноту, только шагнув в электричку давно забытого направления. В половине седьмого вагоны почти девственно чисты и невинны перед лицом человечества за дёргающиеся глаза пассажиров. Полезла за многострадальным блокнотом: где-то читала, что фрирайтинг – лучшее средство от хаоса в голове. Написал пару страниц ни о чём, и ходишь весь день довольный, будто только что опустошил на пару с лучшим другом бутылку вина.

Но в Алисиной жизни хаос побеждал неизменно: утром допьёшь кофе на треть (при большом везении – даже на всю половину), обновишь в памяти весь запас нецензурщины в поисках жизненно необходимых карточек и бумажек, пару раз по пути выронишь ключи и наконец элегантно выпорхнешь навстречу новому дню, споткнувшись о порог на выходе общежития. Вечером, уставший, повторишь всё в обратном порядке. Днём – пугающая неизвестность.

Ручка дёрнулась, оставив весьма концептуальный росчерк на половину листа. Пора перестать выпендриваться и вернуться к заметкам в телефоне. Всё-таки электрички, поезда, автобусы и даже заднее сидение родительского автомобиля – не лучшее место для архаичного письма. Тяжело чувствовать себя Хэмингуэем, промахиваясь по строчкам: он, вопреки распространённым мифам, никогда не писал пьяным. Насчёт электричек никто, конечно, не уточнял.

Кое-как найдя нужную школу, честные шесть часов провела с детьми. Мысленно прибавив двенадцать тысяч к банковскому счёту, вышла в промозглый март. Во дворе школы до сих пор красовалась потрёпанная ёлка. Хотелось поскорее тепла. Хотелось кожанку, белые кеды и быстрый шаг. И пива. Определённо, хотелось пива.

Репетиторство – типичная история студента. Рассказываешь детям то же, что сам ночами пытался вбить в голову парой лет раньше. Если повезёт – делаешь хорошо. Тренируешь сборные, составляешь какие-нибудь олимпиады, выращиваешь пару-тройку себе подобных в год – потом видишь их в коридорах своего университета и неловко перемигиваешься на общих тусовках. Алисе вот повезло.

«Интересно, зачем вообще люди в пед идут?» Сколько себя помнила, все лучшие учителя пришли совсем из других заведений. Закончили что-то предметное, поработали в области и пошли учить для души. «Для души» – потому что за основную работу платят, конечно, побольше.

– Для души… – Выходя за ворота, пнула пухлый свежевыпавший снег. Чего-чего, а души у Алисы было достаточно. Иногда даже слишком. А вот дел для неё… Набрала Ане. Кажется, только ей можно было по-бумерски позвонить и не мучиться угрызениями совести: у неё никогда не было денег продлить интернет. Три гудка, и знакомый голос из знакомой комнаты общежития.

– Привет. Я уже закончила в школе. Повышаю ставки до похода в паб.

– Так я ж тебе писала, что денег нет…

– Я угощаю.

– Уже выхожу.

Место встречи можно не уточнять – по старой памяти ввалились в маленькую подвальную кафешку с претензией на Баварский стиль. А может и не Баварский – Алиса не разбиралась, просто почему-то всегда именно так представляла немецкие погребки: не хватало только полногрудых женщин в белых рубашках, корсетах и юбках-колокольчиках. «Откуда вообще взялся этот стереотип?»

Никто уже и не помнит, как нашли это место, но спасало оно постоянно. На первом курсе денег ни у кого особо не было: однажды делили на пятерых маленький чизбургер – кусали по кругу. Никто не хотел стать тем, на ком он закончится. В целом, были даже довольны. «Как хорошо мы плохо жили».

А потом кто-то нашёл это место. Огромные порции, нормальное мясо, официанты без вопросов приносят тарелок побольше. Толкнув тяжёлую дверь, спустилась в подвал. В который раз улыбнулась искусственным окнам: вот тебе и светлое будущее. Аня уже сидела за дальним столиком – растрёпанная и в чём-то домашнем.

– По сидру?

– По сидру.

Отложили меню.

– Ты чего такая внезапная?

– Планирование – это вообще не моё.

– Слишком у тебя всё хорошо складывается для того, кто ничего не планирует.

– Случайности, – Алиса пожимает плечом, откидывается на мягкую спинку дивана. – Много счастливых случайностей.

Официантка приняла заказ, не выдав разочарования его скудностью.

– Ты здесь какими судьбами? Работа?

– Сама как думаешь? Стала бы я в эту дыру мотаться…

– Не обзывайся – я тут вообще-то живу.

– Я факт констатирую. Мне из моей дыры до твоей – полтора часа, не считая прогулки. Тут причина нужна.

– И то правда. Так как занесло?

– Сборы Мособласти. Благословенный онлайн закончился вместе с популярностью коронавируса.

Принесли сидр.

– Надо другую работу искать.

– Так нормально же платят?

– Платят нормально. А пить после работы – нет. Приелось всё как-то. Меня уже вся тусовка знает, платят прилично. А я перестала хоть что-то чувствовать к детям. Надо уходить на пике, а то превращусь в ту самую злобную каргу.

– Права, наверное. Чем зарабатывать будешь?

– Что-то придумаю. Нельзя же всю жизнь репетитором проработать. Однокурсники в фонды какие-то устраиваются.

– Ты тоже хочешь?

– Не знаю. Наверное, да. Может, ещё по сидру?

«Странное заведение – низкие цены, большие порции, людей при этом практически нет. На что выживают?». Бокал выглядел таким полным, будто к нему даже не прикасались. Поймала себя на мысли, что это всё нереально. Что камера, свет, мотор – скоро прибежит режиссёр, будет ругаться чтоб пересняли. Знакомая песня. Что-то из AC/DC – как символично. «И всё-таки – идеальные декорации. Знать бы только, о чём фильм снимают».

– Ладно, я погорячилась, наверное. Выводит меня этот город.

– Чего так?

– Не люблю вспоминать о провалах. Предпочитаю делать вид, что никогда меня ни откуда не отчисляли. – Алиса неопределённо повела плечом и поспешила сменить тему. – Как последний курс, кстати? Есть там свет в конце туннеля?

– Говорят, если кто-то из соседей покончил с собой, всей комнате сессию зачтут автоматом. Сидим, выбираем ненужного.

– Ты в эти байки веришь?

– Не знаю, по Физтеху шуток много ходит. У нас целый отдел для борьбы с суицидами сделали. Дают дурацкие тесты, подозрительным личностям пишут до и после экзаменов, спрашивают, как самочувствие.

– Это мило.

– Мило, но не работает.

– Ну а что им ещё делать, если регулярно кто-то с крыши летает? Помнишь историю про ту девочку… Она с химбио вроде была?..

– Ага. И это только то, что вышло за стены факультета.

– Выпрыгнуло, если точнее.

Обе прыснули. Над такими штуками смеяться – грех, но в списке грехов уныние числится также. А что ещё делать, если делать и нечего?

– Вот так учатся дети в лицеях сутками, а потом всё. Критическая точка.

– Как Ведьмаки. Кто выжил, тот и молодец. – Аня, кажется, выстроила философию жизни на фэнтези.

– Но мы-то не в книге живём. Хотя кто его знает? Наверное, прикольно было бы оказаться героем романа.

– Я б на твоём месте была аккуратнее со своими желаниями. Не знаю, что ты там читала, но в романах жить обычно непросто.

– Зато хотя бы не скучно.

Глянула на часы – предательская половина десятого. Школа щедро предоставляла комнаты на время сборов преподавателям. Но там режим: не вернёшься до десяти, придётся ехать в своё общежитие на другом конце Подмосковья.

– Ладно, пора платить по счетам. Сходишь за официанткой?

Глава 2

На следующий день встретились снова. День выдался неожиданно тёплым, в честь чего и отправились гулять по месиву из грязного снега, грязи и осколков тонкой корочки льда. Шли знакомым маршрутом – от брусчатой площади с театром и фонтаном, где в мае разворачивали пёструю ярмарку, через общежития, церковь, неприветливое серое шоссе, спорткомплекс, дворы и школы к парку – оной из немногих достопримечательностей Подмосковного городка, половину которого занимал университет, а вторую – завод.

– Слушай, а эти новостройки здесь всегда были? Мне кажется, я не помню этот район.

– Неа. Выросло как грибы. Буквально вот на моих глазах.

– О, это же тут была масштабная стройка. Вспомнила забор.

– Да! На нём ещё чуть не повис, – Аня осеклась. – Ну, когда мы путь сократить решили.

– Точно. Не помню, зачем спешили тогда. Но получилось по классике: самое увлекательное путешествие началось с попытки найти короткую дорогу.

Город ощущается заколдованной картой. Каждый угол таит в себе какую-нибудь историю. Алисе казалось, что она видит призраки смеющихся подростков, взрывающих возле озера хлопушки и жгущих бенгальские огни, запивая новогоднее счастье шампанским, запрятанным в шарф. Их же, разукрашенных, одетых в странные наряды, шагающих по сонным улицам к фудкорту. Толпой собирающих одуванчики в украденные в продуктовом пакеты, чтобы варить на мангале варенье, которое потом всё равно выльют под куст.

На пруду тронулся лёд.

– Чёрт, а я ведь в ту зиму так и не покаталась на коньках. Зря привозила из дома.

– Тут для особо одарённых табличка висит. – Аня махнула в сторону знака, запрещающего выход на лёд.

– Разве нас такие мелочи останавливали?

Аня, одетая в лёгкую куртку, начала замерзать. Двинулись в направлении общежития.

– Ты чего не по погоде?

– Да у меня пуховик совсем износился, а стипендия… Сама знаешь.

– Попроси у матери? Ситуация так себе. Или даже на это не даст?

– К чёрту её. Дать она, конечно, даст. А потом потребует что-то взамен. И, поверь, холод для моего здоровья менее вреден. Да и потеплеет уже скоро.

Алиса проводила подругу до дверей общежития. Зайти на чай отказалась – не хватало ещё засидеться: вчера еле уговорила охранников пропустить её в школу после отбоя.

Отвела последнее занятие – пора уезжать. Аня вызвалась проводить. За три дня сблизились. Казалось, и не было пропасти из стольких лет молчания без причин. Вроде не ссорились. Просто Алиса поменяла университет и не хотела иметь никаких связей с прошлым. Так, может, и не увиделись бы больше, если бы не эти внезапные сборы. Алиса уже благодарила организаторов, в последний момент выдернувшим её из очередного путешествия в северную столицу. Долгопрудный оказался неплохой альтернативой на мартовские праздники, так удачно примкнувшие к выходным.

Дорога до станции электрички лежит через ностальгию. На автомате подняла голову вверх, досчитала до девяти. Кажется, разглядела знакомый тёплый свет лампы.

– Не бережёшь ты электричество?

– Что?

– Свет в комнате не выключила.

Аня сообразила не сразу. Проследив за взглядом, подняла голову тоже.

– А, меня переселили. В нашей комнате теперь первокурсницы какие-то живут.

Запорошённая снегом аллея, тихое звёздное небо. Две фигуры на пути к станции электричек. Свежеуложенный чёрный асфальт, прочерченная велодорожка.

– Как дорогу, однако, облагородили. Ещё недавно тут сплошная грязь была и перелесок: мечта маньяка. – Алиса осеклась, подумав, что дорогу могли починить уже пару лет как.

– Ага. В прошлом сентябре здесь работы были, приходилось на дальнюю станцию бегать.

– О, это та, через которую мы на заброшку вышли?

– Было такое. Правда, она теперь выглядит как бизнес-центр: стекло, металл, эскалаторы.

– Интересные у тебя представления о бизнес-центрах…

– Мне и не пригодится. Я в науку пойду, мне светят только пыльные лаборатории.

– Да ладно, в Сколково довольно красиво.

– Поверю. За станцией, кстати, выстроили новый жилой квартал. Как раз на том пустыре, через который мы боялись идти. Честно говоря, не уверена, жива ли ещё та усадьба.

– Жива, думаю. Это ж культурное наследие было какое-то… Я её рисунок видела в Третьяковке на какой-то из экспозиций.

Почти вышли к станции. Алиса резко остановилась, чудом избежав столкновения с бегущим позади студентом.

– А помнишь мы смородину тут курили, когда денег на сигареты не нашли?

– Ага. Идиотское было решение.

– Ну, если есть безалкогольное пиво, то и чай курить вполне можно.

– По-моему, мы всё-таки не о здоровье заботились. Помнишь мухло?

– Господи, мне до сих пор плохо от одной мысли.

– Дёшево и сердито: вода, сахар, дрожжи. Тусовка с бюджетом в пятнадцать рублей.

– И даже здесь умудрились накосячить с пропорциями. До сих пор не понимаю, как комендантша нас не спалила.

– Случайности. Череда счастливых случайностей.

Алиса усмехнулась. Фраза прижилась и могла бы претендовать на девиз жизни.

Поворот направо, и уже видно станцию. Подъехала электричка – даже если бежать, не успеешь. До следующей мёрзнуть ещё минут двадцать. Бежавший за ними парень запрыгнул в вагон.

– Весёлое время было.

– А что-то поменялось глобально?

– Не знаю. Взрослую жизнь надо жить. Ещё год, и я уже не студентка.

– Поступай в магистратуру.

– А есть я что буду? Надо искать работу нормальную. Корпорация, офис, много стекла и металла. Вот и кончились сказки. А может, так и не плохо? Живут же люди…

– А тебе оно надо?

– Не знаю. Нас как-то с экскурсией привезли в Москву-Сити. Я тогда сказала подружке, что обязательно работать там буду. Может, это судьба?

Аня не нашла, что ответить. Запрокинула голову, ловя языком киношно-идеальные снежинки.

Глава 3

Утро началось с плесени.

Писк будильника – сегодня мелодия оказалась особенно раздражающей. Десяток жадных глотков из полторашки, стоящей у изголовья. По плану следовал утренний кофе. Вот тут-то и нашлась плесень. В кружке с недопитым чаем.

Уже несколько раз обещала себе не есть за пару дней до отъезда. И дома держать минимум продуктов. Желательно тех, которые переживут и её саму, и наводнение, и ядерный взрыв. Но поездки каждый раз настигали Алису врасплох, и битва за территорию начиналась опять.

Счастливым и непритязательным пользователям пакетиков такие муки незнакомы, но в Алисе где-то затерялись корни английских лордов, поэтому чай она заваривает исключительно настоящий, пьёт его с сугубо гурманским наслаждением и забывает где попало – видимо, в надежде на прислугу. Прислуги почему-то рядом никогда не оказывается.

– Вечная борьба с плесенью – гимн моей бесприютности.

Привычка говорить с собой вслух никаким мнимым аристократизмом на объяснялась, но тоже плотно вошла в жизнь. В детстве над ней кто-то даже пытался смеяться, но не нашёл особого сопротивления и сдулся.

Влезла в растянутую футболку – явно из какого-то лагеря – и шорты, брезгливо подцепила двумя пальцами кружку. Задумчиво потопала на кухню в надежде, что никто из соседок не выбросил её губку для посуды.

Вечно "цветущая" кружка – хаотичность, неустроенность жизни. Несколько раз всполоснуть, атаковать горячей струёй до пузыриков на поверхности, с безнадёжным вздохом брезгливо запустить пальцы в керамическое жерло. Оттереть. Ещё раз всполоснуть в надежде вытравить остатки заразы с гладких стенок. Снова налить кофе, чтобы из-за предрассудков о стерильности отставить и забыть до следующего раза.

К кофе, конечно, необходим бутерброд. Алиса опасливо приоткрыла дверцу холодильника. Ничем подозрительным не пахло, на вид ассоциаций с новой цивилизацией тоже не вызывало – на этот раз, кажется, пронесло. Но пока расслабляться рано. Вся мировая подлость однажды собралась и породила продукты, расцвеченные заразой с дальнего края. Находишь что-то съестное в недрах пустого шкафа или холодильника. Радуешься, словно прошлогодней сотке в пуховике. Отрезаешь, надкусываешь, параллельно убирая обратно в хранилище и краем глаза цепляешься за подозрительную зелень на хлебе. Стоишь потом, думаешь: был бутерброд только с сыром или бонусом затесались грибы? Морщишься, представляя, куда она может прорости дальше. Трясёшь головой. Легкомысленно пожимаешь плечом – всего лишь пенициллин.

На этот раз опасности для жизни и здоровья кухня не представляла – там попросту не оказалось ни хлеба, ни сыра. Бутерброд не сложился.

На соседней полке как на парад выстроились баночки и контейнеры. Подальше – мука, крупы, сахар, какао, зачем-то сухой горох. Спереди – миндаль, фундук, арахис, грецкие орехи. Каждый вид в своей идеально цилиндрической, блестящей, аккуратной баночке из Пинтереста.

Если бы у контрастов были соревнования, этот имел бы все шансы победить. Как минимум в какой-нибудь номинации. Тянет даже на завязку сюжета. «Вопрос только, чем всё закончится. В ромкоме к концу фильма должен появиться кто-то заботливый и хороший, кто останется и заметит брошенную кружку с недопитым чаем и хлеб, с которого скоро нужно просить арендную плату за следующий месяц. Появится обязательно при каких-нибудь дурацких обстоятельствах. Наверное, связанных с той же плесенью и хлебом. В мелодраме – будет то же самое, только не смешно. И почему-то грустно: он будет медленно умирать или навсегда переедет в другую страну, спасаясь от преследования. Или просто окажется абсолютно несовместимым по какой-нибудь странной типологии. Мы натворим бед, и разойдёмся, сделав вид, что никогда друг друга не знали. И плесень снова вырастет в кружке.»

Но пока приходилось справляться самой. Отмыла кружку, встряхнула, щёлкнула кнопкой электрочайника. Тот недовольно заворчал нагревателями. Пошла одеваться.

"Или вот антиутопия – там всё было бы совсем по-другому. Практически наоборот: стеклянные банки означали бы холодный порядок, а плесень – последний островок хаоса и свободы".

Выглянула в окно. Там – никакого порядка: кто в пуховике, кто в пальто. Мартовские "плюс три" по прогнозу особой ясности в мир не вносили.

"Люди бы сознательно отказались от всех чувств, как у Замятина, заменили бы их таблетками с простым дофамином как у Хаксли или просто напросто боялись бы тоталитарного лидера с автоматами. И все бы обязательно ходили в униформе. Каждый – под свой функционал. Верхнюю одежду на день объявляли бы вместе с подъёмом".

С сожалением посмотрела на столпившиеся в углу шкафа платья. Выглядят как час пик в метро: много, пёстро, категорически не влезают в пространство и непонятно, когда уже выйдут. Очевидно, что не сегодня.

"Неясно, конечно, какое всем этим режимам дело до чашек и баночек, но – допустим – это просто символизм для демонстрации контраста. Когда все вокруг одинаковые, для связи сойдёт и такое. А я была бы бунтарём, возглавила бы сопротивление…"

Чайник на кухне истерично взвизгнул и вырубился.

– Какое тебе сопротивление, ты даже количество воды проверить забываешь.

Предохранители, к счастью, сработали нормально. Обошлось без замыкания, но кофе Алисе теперь не светит. Зато сегодня точно без плесени. Вот сюжет фильма и сломался: ни ромкома тебе, ни апокалипсиса. Можно разве что вернуться к родителям в город: там на оставленные кружки ругаются, а утром вкусно кормят сырниками или яичницей с колбасой. Или заработать наконец на квартиру и клининг в ней. Но с Московскими ценами – ближе уж апокалипсис.