Книги. Сигареты. Поезда

– Не сегодня. Нам завтра всё-таки на экзамен, а уже почти два.

– И то правда. Ну, до завтра тогда?

– До завтра.

Уже открыв дверь, обернулась.

– Можно у тебя зажигалку одолжить? До завтра.

– Ну да. Ты же вроде не куришь?

– Мне аромосвечку поджечь. Может, спать буду лучше.

Крестражи нужно сжигать в адском пламени. У Алисы не нашлось волшебной палочки, зато была одолженная у Марка зажигалка. Убедившись, что в ванной нет противопожарной сигнализации, закрыла дверь на щеколду, положила дневник в раковину и подожгла. Страницы горели красиво, будто бы выжигая Алисину память. Казалось, огонь стирал все волнующие эпизоды, что ещё только готовились подняться на поверхность сознания, оставляя после себя блаженную дымящуюся пустоту. Огонь разгорелся и перекинулся на обложку. Отвратно завоняло кожзамом. Испугавшись, что запах сейчас дойдёт до соседок, Алиса включила воду в истеричной попытке потушить дневник. Огонь потух под струями холодной воды. От дневника валил едкий дым. Алиса закашлялась. Чёртову щеколду заклинило – она никогда нормально не открывалась. «Это будет самая идиотская смерть». Щеколда наконец поддалась, и Алиса выскользнула из душевой, закрыв за собой дверь. Оставалось надеяться, что дым выйдет сквозь вентиляцию, и ночью их не поднимет вдруг среагировавшая сирена.

Глава 8

Ещё никогда Алиса так не радовалась экзамену первой парой, как в то утро. Придя умываться, заметила в раковине свой обгоревший дневник. Чат квартиры молчал. Значит, за прошедшие пять часов никто не обнаружил преступления. В ванной всё ещё пахло горелым, поэтому, забрав улики, Алиса поспешила сбежать в университет.

На экзамене им повезло. Как и на следующих трёх. Сессия проходила на удивление успешно. Ритуальное сжигание, хоть и удавшееся не до конца, сработало: следующие две неделе Алисе удавалось не отвлекаться на лишние воспоминания, не смотреть в стены подолгу и не плакать в случайный момент. Ещё немного, и свобода. Лето обещало быть куда лучше этой сумасшедшей весны.

Остался последний, хоть и самый неприятный экзамен в семестре. Какого-то чёрта устный, по билетам. Алиса решила на тратить время на дорогу и осталось учить в университете – благо, один этаж библиотеки был круглосуточным. Марк давно заявлял, что сон – социальный конструкт. Сейчас Алисе пришлось согласиться.

Ночью библеотека выглядит заговорщически-волшебно: бесконечные ряды разноцветных диванчиков, стульев, столов и розеток. С едой сюда обычно нельзя – охранники бдят сурово: появляются быстро, недовольно ссылаются на правила и вообще всячески напоминают о существовании столовой. С водой и кофе пропускают – видимо, из жалости, – но косятся всё же неодобрительно. Ночью на столах стихийно возникают энергетики, шоколадки и пачки чипсов. Мусорки переполнены, и раз в полчаса кто-нибудь играет в обратную Дженгу: добавь ещё одну обёртку, чтобы гора на развалилась. Иногда кто-то проигрывает.

Честно готовилась всю ночь, изредка выходя к автомату с невкусным и слишком горячим кофе – такие обычно стоят на вокзале. Все университетские кофейни ночью закрыты, и выбирать не приходится.

Охранники оказались не всепрощающими: спать всё-таки не дают. Почти получилось незаметно задремать в кресле, но быстро затекла шея. Под утро мозг перестал воспринимать информацию, несмотря на адреналин скорого экзамена. Подумывала всё-таки раздобыть где-нибудь сигарет. В восемь открылся коворкинг – там пуфики. На стеснение никаких сил не осталось: свернулась в углу калачиком, накрывшись собственной курткой. Успела только поставить на 10:20 будильник. Понадеялась, что утра.

На удивление, выспалась. За десять минут умылась, влила в себя ещё стакан отвратительного кофе и нашла нужную аудиторию. Рядом с дверью толпились однокурсники. Марка нигде не было. Вспомнила, что он попал в другую группу. Пришлось искать моральной поддержки у менее близких знакомых. Из кабинета вышла однокурсница из тех, что в первой десятке рейтинга. Алиса пристала к ней в надежде узнать, насколько жёстко принимают.

– Мне попался первый билет, он самый короткий. Я, когда выходила, положила его сверху. Если пойдёшь сейчас, можешь вытянуть.

– Спасибо!

Алиса подошла к двери как раз вовремя, чтобы вызваться в качестве желающей сдавать в следующей тройке. Войдя в кабинет, замерла над стопкой бумажек. Сверху лежали две узких бумажки. Одна казалась лишь слегка меньше другой. Но интуиция почему-то подсказывала взять вторую. Интуиции Алиса привыкла доверять и, мысленно перекрестившись, взяла бумажку пошире. Перевернуть решилась, только дойдя до парты. И… Интуиция снова не подвела. Билет был озаглавлен «Халява» и представлял из себя пересказ первой лекции. Быстро написала ответы, подняла руку.

Профессор, только что отправивший на пересдачу парня с соседнего ряда, оглядел класс. Заметив руку, подсел к Алисе.

– Ну-с, посмотрим, что вы можете мне рассказать. Не помню вас почему-то на своих семинарах.

– А я причёску сменила. – Неловко попыталась разрядить обстановку. Профессор не оценил.

Алиса, чуть волнуясь, пересказала написанное. Профессор ничем не выдавал своего мнения. Задумался, перечитал написанное сам.

– Ну ладно, это понятно. А приведите мне пример функции, оптимизирующий этот процесс.

Алиса задумалась. Прикрыла глаза, копаясь в собственной памяти. Она точно заучивала это в районе третьего часа сегодняшней ночи.

– Бэби? – голос мягкий, вкрадчивый и заботливый, но всё же от давления хочется плакать.

– М…мяу?

– Давай словами, – очень старается скрыть улыбку, но Алиса чувствует её даже при тусклом свете звёзд за окном.

Алисе никуда не деться. Алиса закрывает глаза и выдаёт свою длинную исповедь. Она ожидала, чего угодно – оттолкнёт, обзовёт, ударит. Посмотрит свысока и вычеркнет из жизни. Чего угодно, но не внезапных объятий. Он редко кого-то обнимал, и крепче – кажется, никогда. Алиса просто не верила.

Притягивает к себе, аккуратно поворачивает к столу. Задёргивает штору – свидетели им сегодня совсем ни к чему. Обнимает. Ближе. Крепче. Лицом к лицу, на расстоянии каких-то сантиметров. Алиса – без сознания, в полнейшем вакууме, без единой здравой – вообще без единой! – мысли в голове касается кожи. Не оттолкнул. Губы, кажется, пересохли. Чужое тело кажется совсем-совсем нереальным. Щека, подбородок, шея. Алиса блуждает в счастливом небытие – наверное, так ощущается рай.

Он не выдержал её невнятных попыток. Губы к губам, чужой язык шарится где-то внутри. Наверное, надо отвечать, но Алиса просто оцепенела. Не от страха. Просто будто разом фейерверком взорвали все серотониновые рецепторы, и осталось только плавать в этой луже счастливого забвения, остаться в нём навсегда – лучше этого мгновения в жизни уже не будет.

– Вы планируете отвечать?

Алиса резко открывает глаза. Перед ней доска, парта, исписанный какими-то формулами лист. Морщинистое, недовольное лицо профессора.

– Я… Извините, мне плохо стало. Сейчас…

– Вы помните мой вопрос?

– Нет, – сдавшись, выдохнула Алиса.

– Ночью, гражданочка, надо спать. А учиться в семестре.

«Ну, пересдача так пересдача»

– Так и быть, я поставлю вам семь, хотя с таким билетом – это полной позор. Будем считать, что теория вероятности сегодня на вашей стороне.

– С… Спасибо.

Дверь, «семь поставил», лестница, пропуск, турникет и свобода. В неофициальной университетской курилке толпятся какие-то старшекурсники. Незнакомые, на вид – программисты.

Вышла в смешанных чувствах. За оценки уже давно не переживала, и семёркой вполне удовлетворилась. Но теперь экзамены кончились, а вместе с ними – хоть сколько-то явные цели в жизни. Вокруг Алисы образовались июнь и полная неизвестность. И воспоминания, оставляющие жуткий ком в горле. Избавиться от них надолго не вышло даже сжиганием дневника, а в бездну заглядывать не хотелось – из неё тянуло противным сквозняком.

Решила действовать как взрослый осознанный человек – поехала в общежитие спать.

Пятнадцать часов сна удались, но самочувствие оставалось неважным: снов не помнила, жить не очень хотела. Разблокировала телефон. Пять утра. Спам, спам, спам, и вот это тоже спам. Уведомления закончились, ничего, кроме спама не нашлось. Накрыло чувством одиночества.

– Да ну его к чёрту.

Опустошила бутылку у кровати. Выпила таблетку мелатонина. "Вторая за сутки". Открыла новую бутылку. Откинулась на подушки. Это уже начинало походить на зависимость. Таблетка не подвела: в следующий раз открыла глаза уже в сумерках. В животе заурчало. Энергии не прибавилось. Всунула ноги в тапочки, дошаркала до кухни. Соседей, к счастью, не оказалось. Щёлкнула выключателем, поморщилась на свет. Спасибо, что не зашипела. Безрадостно открыла холодильник – картина не вызвала оптимизма. Организм требовал еды, но сознание идею отвергло. Захлопнула дверцу. Потупила в стену с минуту. Села на корточки, залезла в морозилку, вытащила оттуда дежурную пачку пельменей. На автомате сварила, уныло потыкала вилкой – невкусно. Появилась разве что тяжесть в животе.

«Блин, ну не спать же снова ложиться…» Поплелась к книжной полке – ничего, что вызвало бы хоть какой-нибудь интерес. Зашла на Ютуб – ролики бесили бессмысленностью, от постоянного переключения разболелась голова. «Видимо, всё-таки спать». Бросила взгляд на пачку таблеток – блистер предательски зиял пустотой. Откопала в скопившейся на столе куче бумаг, бижутерии, проводов и косметики пачку с ромашковым чаем.

В следующий раз проснулась от кошмара. Тараканы. Тараканы, тараканы, тараканы. Стаи, армии, полчища. И все надвигаются на неё. Вжимают в стену, ползут по ногам… Резко села. Сердце бьётся бешено, футболка мокрая от пота. Так себе пробуждение. «Ну хоть заряд бодрости получила…» Боязливо опустила ноги на пол. Нечисти в комнате не наблюдалось. Но пол, всё-таки, стоило бы помыть…

Десть утра. Полковнику по-прежнему никто не пишет. Хотя может и пишут – ей-то откуда знать? Собственные мессенджеры издевательски пустуют. Решив взять инициативу в свои руки, написала всем теоретически доступным друзьям. Безрезультатно. Одни уже разъехались на лето, другие всё ещё судорожно что-то сдают. Пара человек просто умудрились заболеть в плюс двадцать пять. Последняя надежда – те, кто был в сети в четыре утра, но проснутся они ещё не скоро.

Без особого энтузиазма снова ткнула в иконку Ютуба. Там за ночь ничего глобально не изменилось. Вытащила из гардероба самые мешковатые шмотки: вылезать из кокона не хотелось. Вставила в уши наушники (спасибо случаю за полную зарядку), подпрыгнув, схватила стоящий на шкафу скейт. Чуть не врезала им себе же по голове. Вышла прочь из пропахших унынием стен.

Парк Горького забит людьми. Все улыбаются: приторно и бесяче. Алиса старалась не отрывать взгляда от доски. Чёрт знает, почему её именно сюда принесло. Слишком знакомое место – парк мгновенно заполнился призраками прошлого. Вот там сидели и пили сидр в пять утра, там – впервые вставала на скейт, под мостом – снимали рекламу посвята. Под теми деревьями устроили фотосессию, а на горке пару лет назад ободрала ляжку. Чуть дальше, на Воробьёвых горах, каким-то чудом смогли заблудиться.

Скейт ехал так себе. Неприятно дребезжал колёсами, вилял, то и дело пытался выкатиться из-под Алисы, разбив ей колени и сердце. Воспоминания вместо приятной ностальгии отдавались какой-то неясной болью внутри. Солнце пропало, на улице стало серо и холодно. Начала замерзать. "Хоть бы денег кто кинул на счёт…"

Телефон внезапно мигнул синим. Увы, сообщение не от банка. Сообщение от Гамлета – не Шекспировского, но вечно решающего всё тот же каноничный вопрос. Только черепа не хватало. Гамлет как раз попала в категорию тех, кто был в сети в четыре утра, проснулась и неожиданно согласилась на встречу. Как только соберётся и придёт в себя. Часа через два. «В переводе на человеческий – три с половиной».

Минимизируя опоздание, договорились встретиться в кофейне около дома подруги. Алиса подхватила скейт, воткнула наушники в уши и пошла в плюс-минус нужном направлении: Гамлет жила в противоположной части Садового кольца.

Подругу звали как-то иначе, но как именно – Алиса не помнила. А может никогда и не знала. Познакомились давно и в интернете – сошлись лет в тринадцать в каком-то чате. То ли по Гарри Поттеру, то ли по метал-группе. Из чата давно вышли, но друг друга не потеряли: встречались изредка по кофейням и паркам. Кличка пришла позже, сменив предыдущую. Точной причины тоже никто не помнил, но попадание идеальное: Гамлет – красивая, драматичная, непостоянная и жутко несобранная. Носит платья и красит губы фиолетовым.

Получала диплом психолога, пока не попала к психиатру. Панические атаки, селфхарм, ночные истерики. Скачки самооценки и РПП. Пограничное расстройство. Академический отпуск. Антидепрессанты и группы.

Количество близких друзей со справкой от психиатра начинало пугать. Депрессии, биполярки и погранички. Анорексия и суицидальные мысли. Часть к своим двадцати уже успела полежать в психбольницах. Некоторые к психиатрам не обращались, справок и медицинских рекомендаций не имели, но – кажется – стоило. А с виду ни по кому и не скажешь – умные, начитанные, хорошо одетые. Поющие, рисующие, ведущие блоги. Популярные в своих кругах, благополучные и вполне обеспеченные. Студенты лучших ВУЗов страны. И всё же… И всё же истерики, испещрённые порезами руки под широкими рукавами, академы, больницы, завтрак из горки таблеток и сигареты.

Мама говорит, это Алиса притягивает психов. Ей просто везёт на тех, кто вообще не в порядке, а мир полон здоровых и радостных людей – нужно просто сменить круг общения. Алиса верит в смещённую выборку, но не в свою к ней причастность: не собирала же она фриков по городу – большинство из них уместились в радиусе нескольких парт или комнат общежития.

Спустя два часа напрочь замёрзшая Алиса ввалилась в кофейню. Повесила на рейл у входа мокрую кожанку, там же оставила скейт. Внутри играл фанк, пахло кофе и накрученными ценами. Нашла самый мягкий пуфик в самом дальнем углу, упала в него и вытащила телефон.

– Опаздываю, буду через двадцать минут.

Отправлено полчаса назад. Значит, брать кофе ещё рано – к приходу Гамлета успеет остыть: с некоторыми вещами проще смириться. Подруга появилась ещё через четверть часа – мокрая и взъерошенная, как воробушек.

– Привет, солнце. Ты как?

– Пациент скорее мёртв, чем жив: у меня психотерапевтка в отпуск ушла. Я не вывожу жить.

Этого Алиса тоже понять не могла. Ей всегда казалось, что психотерапевт – врач, который должен лечить болезнь, а не просто кормить пациента обезболивающим. Это ведь даже не костыли: те хотя бы помогают ходить самостоятельно. При первом же перебое в терапии друзья сдувались. Опять попахивало зависимостью.

Взяли по кофе. Разговор не то, чтобы не клеился: просто никак не желал переходить в позитивное русло. Гамлет несла упаднические настроения, Алиса занималась исключительно тем же самым.

– Ты сама-то как?

– Тебе объективно или по состоянию?

– Мне честно.

– Вообще, паршиво как-то последние… Месяцы? Понять не могу, почему.

– Универ?

– И он тоже, наверное. Не очень понимаю, зачем там учусь, и что дальше. Кажется, будто просто смертельно устала. Сдала сессию – проспала больше суток. Продолжила бы, но побоялась впасть в кому. Существовать плохо получается. Ничерта не радует.

– Может, всё-таки к терапевту?

С завидной регулярностью кто-то из друзей пытался за ручку отвести Алису в кабинет мозгоправа. Желательно, с медицинским дипломом. Она сопротивлялась.

– Не, я пока к такому не готова. Я вообще врачей боюсь – покусаю его ещё случайно… Ладно, само рассосётся: я в такие штуки класса с восьмого периодически падаю. Тут, главное, не начать покупать алкоголь – были неудачные прецеденты.

– У тебя, скорее всего, просто стресс накопился. Ты ж его обрабатывать нормально не умеешь и поглубже засовываешь: знаю я тебя.

– Звучит как уместная теория. И что мне со всем этим делать?

– Достать переживания, поплакать над ними, прожить и наконец отпустить.

– Да всё же нормально вроде… Мне и переживать, по сути, не из-за чего. Всё просто как-то… Никак.

Алиса взяла со стола свой стаканчик, повертела в руках и залпом опустошила. Странно всё это. Странно пить кофе стоимостью ужина средней российской семьи, сидя глубоко в мягком пуфике модной Московской кофейни и жаловаться на невыносимость жизни. Что они вообще знают о невыносимости? Что они знают, если уж на то пошло, хотя бы о жизни? Стало даже стыдно. Паршиво и стыдно одновременно.

– Ты ж психолог?

– Где-то не половину. А что?

– Да… Признаваться, если честно, неловко.

– Психолог – это почти врач, а врачей не надо стесняться.

– Я уже говорила, что их боюсь.

– Ну ты же уже начала.

– Я, в общем, в феврале в Долгопрудный ездила. Ну, там где Физтех, помнишь?

– Помню. Я ездила к тебе в эту дыру на первом курсе гулять.

– Ага. В общем, мне по работе пришлось там оказаться. И после этого всё пошло наперекосяк.

– Что конкретно?

– Да не знаю. Мне казалось, я пережила уже это: отчислили и отчислили – жизнь же не кончилась. А нет, всё воспоминаниями какими-то кроет.

– Потому что ты не пережила, а просто сделала вид, что ничего не было. Теперь жди, когда отболит.

– Так и знала, что не надо было соглашаться на эти сборы. Не так уж много и заплатили…

– Да не, всё равно когда-то накрыло бы. Нельзя всё время избегать чувств: придётся с ними столкнуться.

– Странно просто. Почти три года нормально себя чувствовала: строила новую жизнь, вообще не вспоминала о прошлом. А тут что ни день, то новые флешбэки.

– Поздравляю: теперь твоя психика готова это прожить. У тебя как раз впереди целое свободное лето.

– И правда. Главное – до сентября уложиться.

Глава 9

Три часа до отправления поезда. План до банальности прост: доехать до общежития, кинуть в рюкзак какую-нибудь книжку, пару футболок, щётку, паспорт, ноутбук и зарядку. Влезть в самые удобные шмотки. Закинуть на плечи рюкзак и поехать.

Пакуя рюкзак, Алиса чувствует себя собой. Будто вся её истинная суть только в этом: собираться в дорогу, менять города. Нигде не задерживаться подолгу. Если бы её спросили – жаль только, никто не спрашивает – какое её главное качество, она бы без лишних раздумий ответила "мобильность". Способность уместить свою жизнь в рюкзак, выжить в любой ситуации с минимальным набором вещей. Спонтанное движение куда угодно – умение собраться в неизвестность за десять минут.

Первый раз сделала так летом после десятого класса. Тогда у Алисы не было денег и планов на жизнь, а между тем – скоро уже восемнадцать. Казалось, это что-то решает. Что ровно в день совершеннолетия её вырвут из привычного мирка, бросят в океан и скажут "плыви". Не выплыл – значит, всплыл. И Алиса почему-то решила, что если неделю выживет в Питере на два косаря (две трети которых дали в дорогу друзья) и с одним рюкзаком, то и со взрослой жизнью как-нибудь справится. Странная логика, но после принятого решения спать ей стало спокойнее. Жизнь, она же как рок-концерт: если слэм неизбежен, лучше быть активным его участником. Тогда есть шанс, что не затопчут.

Теперь вся эта идея казалось безумием. Но Алиса выкрутилась и неплохо провела время: пожила в хостеле, у семьи одной подруги и в коммуналке у другой. Залезла на крышу, день питалась бутылкой кваса, сходила в Эрмитаж. Магическим образом заработала денег на обратный билет: пристроилась танцевать к уличным музыкантам, а ребята прибылью поделились.

На этот раз деньги были, и Алиса рассчитывала найти приличный хостел, по дороге к которому не рискуешь сломать ногу в долгостроях Питерских подворотен.

Сборы заняли восемь минут. Проверила кружку: конечно же, грязная. Выбросила заварку, помыла, поставила сушиться. Теперь можно ехать. Вышла в летний остывающий воздух. Вышла на платформу как раз к подъезжающей электричке. Половина вагона пуста. Прижалась к стеклу головой.

– Милая, ты как? Получше? Я спросила у своего терапевта номера коллег. Он двоих посоветовал. Хочешь, скину? – Гамлет не оставляла идеи её вылечить.

– Спасибо, всё уже в норме. Кажется, моя философия в том, что билет на поезд стоит дешевле похода к психотерапевту.

– Ты опять куда-то едешь?

– Ага. В Питер.

Снова улыбнулась. Почему-то вдохновляла собственная спонтанность.

– Когда?

– Через полтора часа поезд.

– А ты придумала, где жить там будешь?

– Не знаю. Приеду – найду хостел какой-нибудь.

– Солнце, середина июня. Алые паруса. Что ты там искать собралась?

– Мне обязательно повезёт.

Алиса буквально увидела, как по ту сторону экрана Гамлет картинно закатила глаза.

– Так. Я сейчас напишу подруге, поживёшь у неё.

– Да ладно тебе, не напрягай человека. Я разберусь, правда.

– Не отказывайся – она живёт одна и ненавидит одиночество. Зато любит прикольных людей. Ещё у неё клёвый огромный чёрный кот – как Бегемот, только Сумрак.

– Ладно, Сумрак зарешал. Кинь её контакт.

Стекло холодит прижатый лоб. За окном разгорается закат. Кажется, самый красивый закат во всей Алисиной жизни. А может и нет – может, были и лучше, но им не сравниться с теми, что ждут впереди. За окном пролетают поля и мосты. Даже жилые кварталы и недострои выглядят чем-то волшебным и правильным в этом жёлто-оранжевом вечернем свете.

Ночной вокзал уже пару лет ощущается родным местом. Жизненной константой. Города и названия меняются, а вокзал остаётся. Двадцать три минуты до отправления. Вспомнила, что так и не поела сегодня. Свернула в привокзальный БК. Небольшая очередь внушала оптимизм.

Заказ отдавать не спешили. Семнадцать минут до отправления. От Ярославского до Ленинградского три минуты. Две – если бегом. Досмотр рюкзака. Схватить, добежать до второго – Господи, кто вообще делает два досмотра на одном вокзале? – понять, где твой поезд. В идеале – успеть до вагона. Но всё это нужно не меньше пяти минут. Время поджимает. Тринадцать минут до отправления. Ну же!

– Заказ Х-584.

Наконец-то. Схватила, даже не поблагодарив. Выбежала из фастфуда – выглядело, как будто украла. Не важно. Надо бежать. Бежать, бежать, бежать. Заученный маршрут. Очередь на досмотре. Пищащий металлоискатель – не выложила телефон. Бежать. Второй досмотр – история повторяется. Спасибо, что не аэропорт. Никогда не любила аэропорты. Десятый путь. Четвёртый вагон. "Да, здравствуйте, паспорт…" Паспорт не прощупывается в кармане. Чёрт!

«Ну нет же, я складывала!» Второй карман.

– Добро пожаловать. Ваше тридцать седьмое место. Не убирайте документы до повторной проверки.

Успела. В попытке успокоить сердцебиение, вальяжно прошла весь вагон. Две минуты до отправления. "Даже с запасом!". Снова улыбнулась. Адреналин – лучшее средство от хандры.

Дальнее, нижнее, боковое. Уселась, вытащила из рюкзака блокнот и ручку. Понадеялась, что та пишет. Поезд пошатнулся, по инерции чуть отъехал назад и тронулся. "Ну да, когда у меня вообще были ровные записи?"

Нашла чистую страницу. Сняла колпачок.

«Если бы про меня сняли фильм, он бы начинался и заканчивался сбором рюкзака. Или сценой в плацкарте. Даже лучше, если в плацкарте – можно сделать эффектный монтаж. Хотя с рюкзаком, наверное, тоже можно, но я не знаю, как. С другой стороны, я и не монтажёр».

Буквы не слушались, строки скакали. Алиса тщетно пыталась зафиксировать руку.

«Но начиналось бы всё с пути. Им и закончилось бы. Потому что я здесь – и вообще, где угодно – ненадолго. Декорации быстро меняются. А значит, всё это – просто ещё одна история».

Фраза красивая, на какая-то неискренняя. Желтоватый налёт фальши на кафельно-белой улыбке. Так не пойдёт.

«Не знаешь, что делать – сбегай в Питер».

Так, уже лучше.

«Во-первых, надо бежать. От себя и к себе, от обыденности, от тёплой гавани, от "привычно" и "вроде нормально". От жизни на автопилоте. От болота ("в Питер" здесь звучит особенно иронично). От затягивающей на дно апатии. Бежать ради пути и ощущения, что ты – жив. Ведь как только заканчивается путь, начинается застой. А с застоем, как известно, долго не живут. Если повезёт, существуют… Или – как раз – не повезёт?