Книги. Сигареты. Поезда

Кстати, про цены: придётся брать кофе по дороге на пары.

Будильник ехидно оповестил, что на них она – кстати – уже опаздывает.

Вернулась в комнату, закинула ноутбук в рюкзак. Захлопнула шкаф с платьями, забрала со стула джинсы и футболку, накинула кожанку по дороге к лифтам.

"И всё-таки, подняла бы я бунт? Организовала бы сопротивление? Пока только пикники получались, конечно. И то вечно половина сольётся в последний момент. Лучше всегда цеплять людей по дороге: так собирались втроём, а вытащили четверть параллели. Сопротивление, наверное, так и работает – допустим, справимся. Что дальше? Драться я не особо умею, но стрелять когда-то учили. Но, конечно, всё это по-игрушечному. Не знаю, как в реальности. Но, опять же, адреналин…"

Лифт остановился и впустил сразу трёх незнакомых парней. Пришлось забиться в угол. Поехали дальше.

"А вот бегаю я не очень. Зато у меня есть брутальная кожанка – что-то это да значит, наверное. Но бегать надо начать. И про первую помощь почитать. А то мало ли – волосок, на котором как дискошар болтается эта планета, за последние пару лет сильно истощился. Того и гляди оборвётся – мир затрясётся, кувыркнётся вверх ногами…"

– Доброе утро, да, сейчас найду пропуск. Вот. Извините за задержку.

Парни из лифта недовольно сопели сзади: задерживать утреннюю толпу – полнейший моветон.

"Вот возьмёт жизнь и перевернётся на 360 градусов, как писали в каком-то девичьем журнале, выданном школьной медсестрой. Семиклассницы физмата тогда посмеялись над редакторами. Но они, видимо, что-то знали: мир перевернётся и встанет на место. Будет новая норма, будто по-другому и не бывало".

На улице уже ждал Марк. Странный парень, неизвестно как доучившийся здесь до третьего курса. За время их общего проекта по английскому, Алиса успела узнать, что он жутко любит искусство, и не очень-то охотно говорит про экономику.

– Прости, я немного опоздала: карточку потеряла. Идём?

"И почему я не удивлён?" – ухмылка самодовольная и снисходительная.

Вспыхнула на секунду. Растерянно посмотрела на Марка. Тот только неловко потянулся с объятиями. Ни один мускул на лице не повторял того до жути знакомого выражения, которое Алиса при всём желании не могла представить до конца – только части. Чужие. Несовместимые части. Поспешила скрыть неловкую паузу за слишком энергичными объятиями. Показалось.

Непреодолимой преградой возник следующий турникет. Очередь к автоматам для покупки билетов, ехать по Тройке – дороже. Опоздать на пару нельзя: защита проекта всё-таки. Сегодня придётся выжить без кофе. Хотя бы до перерыва.

Кое-как втиснулись в переполненный вагон. Улыбнулась удача – спустя станцию умудрились сесть на освободившиеся совсем радом места. Алиса прикрыла глаза.

Народу тьма, не двинешься с места. Третья электричка за час – добирается окольным путём. Только бы успеть. Алиса не переживёт, если она не успеет. Страшно даже дышать – при такой жаре любое движение отзывается водопадом брызг со лба, а с ними уходит драгоценная прохлада.

Наконец – станция. Слабый ветерок тревожит волосы, куда дальше? Идёт за толпой. Турникеты. Билет. Где, где билет? Лезет в маленькую чёрную сумку через плечо. Там негде потерять, но она, кажется, справилась. Что если теперь не пройдёт? Всё было зря?

– И почему я не удивлён?

Голос. Над самым ухом. Как она не заметила? Чертов билет!

“Может, не мне?”

Нет, этот голос узнает из тысячи. Самодовольный, низкий – до самых глубин живота – спокойный. Надо поднять глаза. «Только не дёргайся. Не показывай, как рада. Не показывай, как боишься. Простое действие. Ты делала это сотни раз»

– Алис! Алииис…

Щелчок.

Вздрогнула, забегала по стенам глазами.

– Прости, не хотел пугать. Ты уснула, кажется. Наша – следующая.

– А, да, спасибо. Задумалась.

Людской поток размеренно, мягкими волнами напряжения, перетекал из дверей метро на эскалатор, поднимался по нему, будто сопротивляясь силе тяжести и извергался в ртутно-серый дождливый воздух.

Слева кто-то пихнул, дёрнув за сумку, и умчался выше – ну да, не все попадают под гипнотические ритмы утреннего метрополитена. Кто-то должен жутко опаздывать.

В голове почему-то всплыл вечно тревожный белый кролик с маленькими часиками на цепочке. На противоположном эскалаторе что-то блеснуло. Снова привиделась нагловатая и дружелюбная полуулыбка. И светлые глаза. Только не рассмотрела – какие. "Идиотка, ты линзы надеть забыла. Ты не то, что глаза не рассмотришь, транспарант не заметить можешь". С такого расстояния внимание и правда мог привлечь разве что двухметровый оскал. Но она же видела…

– Ну вот и Чеширские коты подтянулись. Пора идти войной на Красную Королеву. Ну или хоть гусениц с их мухомором разыскать…

– А?

– Не, не бери в голову. Вспоминаю детские сказки.

Проект защитили успешно. Вот теперь можно и оверпрайс кофе выпить. Спустились в кофейню на первом этаже, пока стояли огромную очередь, заметили столпотворение однокурсников в углу за огромным столом. Дождавшись заказ, подошли узнать, в чём дело – может, новости про предстоящий мидтёрм подвезли. Но нет. На столе стоял торт, и толпа однокурсников спинами закрывала зажжённые на нём свечи. Оставалось надеяться, что не сработает пожарная сигнализация.

Отсидев пары, вместо отправились за подарком в ближайший ТЦ. Об однокурснице знали мало, так что результатом длинного путешествия по этажам стеклянных магазинов стал банальный сертификат в Золотое Яблоко, на который скинулись пополам.

Марк оказался забавным. Рассказал про современных композиторов и оппозиционных депутатов. Алиса, честно говоря, не думала, что те и другие вообще существуют. В метро пришлось прервать диалог – слишком уж шумно.

Чёрт бы побрал эти турникеты с их бумажными билетами. Алиса продолжала потрошить сумку, глупо надеясь, что он просто исчезнет. Она была уверена, Кай так может – он вообще похож на мираж: слишком нереальный для этого мира.

«Нет, пусть только не исчезает».

Билет будто сам прыгнул в руку из бездны кармана. Алиса сжалась. Вот сейчас.

«Плавно. Просто плавно. Улыбнись».

Взгляд точь-в-точь как голос. Такого не бывает. Таких пишут в романах, снимают в фильмах. Стоит лениво-пафосно, ждёт. Её ждёт.

– Алис!

– М? – Подняла голову. Поняла, что уснула на плече Мрака. – Ой, извини, пожалуйста.

– Да ничего. Скоро просто выходим. У тебя всё хорошо?

– Да. Да, просто сегодня не выспалась.

– Бывает. Точно хочешь на день рождения?

– Ага. Неделя выдалась трудная, сегодня очень хочется выпить.

Расстались у лифтов, договорились встретиться у именинницы. Душ, взгляд на шкаф с платьями – всё-таки лень. Джинсы, худи. Можно идти.

Мир тесен, общага заселена так, что пустые бутылки падают разве что за батареи. Неизвестно, как в эту комнату впихнулось полкурса. Именинница оказалась жутко популярной. Ну или просто крайне общительной.

Дешёвый алкоголь водопадом льётся по пластиковым стаканчикам. Общие темы быстро закончились, по углам образовались компании. Алиса примкнула к ближайшей. Обсуждение финансов скоро сменилось игрой в Правду или Действие. Алиса в игре постоянно проигрывала, и следующую часть вечера рассказывала истории на каждый отдельный случай.

На вине, очевидно, сэкономили. После четвёртого стаканчика, Алиса потеряла координацию, желание общаться и жить. Забилась в какой-то одинокий угол, там и нашла Марка. Тот сидел наедине с бутылкой виски, которую уже победил на две трети.

– У тебя всё хорошо?

– Не выспался.

– Очень смешно.

Марк протянул ей бутылку. Стаканчиков рядом не наблюдалось.

Билет скомканный, не лезет в отверстие. Наконец – прошла. Барьера больше нет. Запнулась.

Приобнимает за плечи, отводит в сторону. Пара шагов от неё. Чирк зажигалки, дым поднимается к небу. Алиса терпеть не может табачный дым. Терпеть не может курящих рядом. Но ему так идёт, будто если протащить сквозь тонкие пальцы эту горящую палочку, образ рассыплется, и он сам обратится в дымящийся на асфальте пепел.

Стоит будто в профиль, свободной рукой проводит по волосам. Алисе вдруг ударяет в голову Маяковский. У них нет ни грамма внешнего сходства, но её вдруг придавливает тяжестью ассоциаций.

К горлу подкатил ком. Пожала плечом и глотнула коньяк из горла. Жидкость обожгла горло. Горько, невкусно. Поморщилась. Глотнула ещё раз. Вернула Марку бутылку.

– Не нравится?

– Я к крепкому не привыкла.

Марк наклоняет голову и вливает в себя коньяк как спортсмены воду в рекламе. Алиса удивляется, как его тонкое тело столько вмещает.

– А я вот успел.

– Неудачная сессия?

– Жизнь.

Пошлость драматизма можно списать на отвратительный рыжий цвет общажных стен. Не снимают в таких декорациях гениальные фильмы. Забралась на кровать поглубже, обняла колени руками. «О чём был бы мой фильм? Снимают ли вообще про таких что-нибудь?»

– Она меня не простит?

– Кто?

– Лера.

На вопросительный взгляд Марк не ответил. Видимо, Алиса должна была её знать. Но учёба в ковид не отличалась плотностью контактов с однокурсниками – не всех знала даже по именам, кого-то может и не видела никогда.

– Ты знала, что сон – это социальный конструкт?

– Что?

Марк вскочил и поднял вверх бутылку с тонким слоем коньяка.

– Сон – это социальный конструкт!

На них уставилась добрая треть комнаты. Остальных ничего особо не удивило. Неясно, к чему Марк призывал предполагаемую толпу за своей спиной, но вывод напрашивался один – без посторонней помощи мимо охранника ему не пройти.

В соседнем корпусе из тех, кто не разошёлся раньше, жили только они вдвоём. Марка поставили поровней, на Алису накинули вторую кофту и втолкнули обоих в лифт. Кнопку первого этажа, тридцать метров прямо, поворот, охранник, добрый вечер, поворот, ещё пятьдесят метров в другое прямо, лифт, нет, не тот этаж, о, дверь наконец-то. Алиса усадила Марка на кровать, убедилась, что тот не падает и собралась уходить.

– Я виноват.

– Нормально, со всеми случается. Тебя не тошнит?

– Ты не понимаешь. Я так виноват!

Постаралась вздохнуть незаметно – часы до нового to-do листа засеменили подозрительно быстро. Марк, казалось, и не заметил.

– Так мне и надо. Но я же… Я не хотел, я…

Комната навевала мысли о каком-нибудь грустном второсортном сериале: вещи свалены в кучу, тут и там виднеются коробки от пиццы, салфетки какие-то: будем верить, учебные записи.

– Она меня не простит.

– Да за что?

– Не скажу. Это наше личное дело.

– Ладно. Давно вы поссорились?

– Ещё в декабре.

Это многое объясняло. За неделю комнату так не убьёшь.

– А что сегодня случилось?

– Я всё ещё её люблю. И она была сегодня на дне рождении. Я думал, меня отпустило. Но её этот взгляд… Будто мы снова в том дне.

– Мне кажется, я тебя понимаю.

Глава 4

Эта ночь определённо их сблизила. Марк теперь говорил про Леру каждую встречу, и Алиса уже сама захотела с ней познакомиться. Но что-то будто никак не могло состыковаться. Выскальзывало прямо из-под носа.

Поэтому просто слушала. Было в его рассказах что-то цепляющее. Будто, если дослушать их до конца, сможешь решить загадку. Что-то поймёшь про себя.

Марк нравился Алисе как персонаж. Этим званием она нарекала тех, чьей глубины как раз хватило бы для героя какого-нибудь фильма или романа. Нравился как компания для учёбы и прогулок. Нравился как собеседник – он много знал, любил спорить, приводя в качестве аргументов статистику и исследования, а кроме того умел глубоко копаться в собственных чувствах. Чем-то напоминал Алисе Кая. С другой стороны, последние пару недель Кая ей напоминало практически всё. Только вот полностью вспомнить она его не могла. Неясные обрывки всплывали в сознании в самые неподходящие моменты и поражали своей яркостью. Казалось, в каждом из них Алиса была беспросветно счастлива.

Вальс в осеннем парке под скрипку какого-то дедушки. Грубая куртка, накинутая на её плечи около того самого озера. Ночные вылазки на кухню за ужином. Книжка, прочитанная по ролям. Фильм в обнимку на узкой общажной кровати. Бутерброды в микроволновке. Ёлка, украшенная всякой мелочёвкой, даже отдалённо не напоминающей новогодние игрушки.

У Алисы был вкус. Она понимала, что всё это выглядит как дешёвый клишированный ромком. И ничего не могла поделать с наползающей на лицо улыбкой. Куда всё это пропало? Алиса не помнила.

Сколько не напрягала мозг, не могла специально воскресить в голове ни одного эпизода того периода. Но в моменты прозрения видела всё будто бы наяву. Да и когда с Аней гуляла, легко вспоминала истории. Но специально – никак.

Когда апрель подошёл к концу и тепло разлилось маревом по Москве, Марк понравился Алисе ещё сильнее: с ним можно было часами гулять по улицам столицы, рассматривая архитектуру, шутить дурацкие шутки, готовиться к экзаменам, по пятнадцать раз фотографировать одно и то же небо над рекою и ходить по музеям. Марк любил картины и музыку. Алиса и там, и там была безнадёжным обывателем и таяла на месте от тех, кто в этом что-нибудь понимал.

– Ты закончила?

– Почти. Пара абзацев, и погнали.

– Сёрф закрывается через тринадцать минут. Может, сохранишься и пойдём?

– Да нет, я успею. Не мешай только.

Марк пожал плечами. Потом покрутил – одним, вторым, обоими – с приближением сессии ты словно прилипаешь к ноутбуку, становишься с ним одним целым. Буквально: руки замирают в одном положении, пальцы двигаются отлаженно, безошибочно, будто крутятся на подшипниках и управляются миллионами рычажков.

Марк встал, потянулся, ознаменовав конец работы и полез под стол – выдёргивать зарядку из гостеприимной розетки кофейни. Алиса сосредоточенно, будто лыжник на финальном кругу, смотрит в экран, отбивая чечётку на клавиатуре. Решающая гонка перед сдачей эссе. Сколько гениальных мыслей приходило в эти минуты. Сколько из них не было записано…

Марк медитативно убирал стол. Стакан в стакан, снять крышку, смять обёртку, – пальцы живут своей, отстранённой от суматохи разума, гармоничной жизнью, – сложить мусор в стаканы, туда же – крошки от одного сэндвича на двоих: атмосфера атмосферой, а стипендия ниже всех мыслимых минимумов, не то что прожиточного.

Пальцы. Пальцы Марка – произведение искусства. Тонкие, длинные, гибкие. Они двигаются так, что у Алисы не хватает слов их описать – не дирижёр, не балет… Что-то не от мира сего. А разве могло быть иначе? Не имело права.

Впервые эти пальцы Алиса заметила в ту самую ночь, когда вела его пьяного через пост охраны. Не сразу, конечно – они как-то затерялись в бардаке его комнаты. Вообще, Алисе чужой бардак нравился – он многое говорит о человеке. Это не просто разбросанные вещи. Это человек чем-то увлёкся, и забыл, что выходить через минус полчаса; сидел допоздна и уснул за столом; мучительно выбирал ту самую вещь, выкидывая из шкафа всё, что мог, и на уборку не осталось ни минуточки; бросил, потому что отвлекли; отвлёкся, потому что не может бросить.

– Успела.

– Молодец, а теперь давай быстрее, а то нас тут закроют.

– Если бы…

Вышли в май.

– Давай длинным путём?

– Не опоздаем? – Марк для порядка включил внутреннего душнилу, но послушно направился в противоположную от ближайшего метро сторону.

– Куда нам опаздывать?

– Утром завтра. Нам на коллоквиум, если ты вдруг забыла.

Длинный путь представлял из себя набережную с гитаристами на каждой скамейке, запоздалых скейтеров, теряющихся в темноте парка, мост с жёлтыми укреплениями – опять забыла, как он там называется, – рыжие огни в тяжёлой, ртутно-смолянистой воде и медленно остывающий прожаренный воздух. Жара такая, что то и дело вспоминается Михаил. То Булгаков, то Берлиоз, от и вовсе архангел. Поневоле внимательней всматриваешься во всех незнакомцев в костюмах (главное – в обед в Сити не соваться), дёрганно реагируешь на стук трости в метро: мало ли какой дедушка устоит варьете?

– Тебя правда сейчас коллок волнует? Помнишь "Паровозик из Ромашково" – был в детстве такой мультик про паровоз-буддиста. Вдохни сирень и расслабься.

– Там не было про сирень…

Алиса мотнула головой и рассмеялась. Ночная Москва снимала напряжение и пьянило как вино. "Сказала бы, что хорошее, но хорошего ещё не пробовала". Запрыгнула на бетонное ограждение, раскинула руки и пошла, чуть пошатываясь. Марк посмотрел взглядом "упадёшь – я плавать не умею и даже звать никого не буду" (хотя – конечно – обязательно будет), и Алиса спрыгнула на землю необетованную.

– До сих пор понять не могу, чего они Сёрф круглосуточным не сделают. Там же никто всерьёз не отдыхает – одни студенты, фрилансеры и студенты-фрилансеры. И почему метро закрывается на ночь? Время ещё такое странное выбрали. Я раньше думала, что оно всегда работает – Moscow Never Sleep, все дела. А потом искала, где ночевать.

Марк снова пожал плечами. Это, кажется, его любимый жест. Алису бесило. Добравшись до общежития, разошлись спать. Не успела смыть макияж, как друг написал снова.

– Привет, ты занята?

– Если ты тонешь или только что заказал самолёт на Мальдивы, то нет. А так у нас завтра коллоквиум, ты сам говорил.

– Что там про паровозик? Вдохни сирень, расслабься и приходи. Если есть что-нибудь алкогольное, захвати, пожалуйста. Я тону. В своей голове.

Закатила глаза. Сколько пафоса… "Ты свои дневники видела? Кто бы говорил" Внутренний голос – всегда поддержит. Как русский язык – «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий…» Потрясла головой. И зачем эти строчки в пятом классе так вдалбливают? Не стихотворение, не проза. Ничего, по сути, и не сказал. Как будто хотел что-то написать, но времени не было. Накарябал пару строчек, надеясь, что потом вспомнит о чём, и забыл – у Алисы половина заметок в телефоне так и зависла.

Осмотрела мини-бар "на случай апокалипсиса" на подоконнике.

– Чай есть с ромашкой. Тебе подойдёт.

Отложила телефон, просунула голову в толстовку. Телефон просиял снова. Рукав. Второй.

– Чай и у меня есть. Не бери.

Лифт, охранник, "доброй-ночи-да-учусь", пропуск, коридор, лифт, третья комната направо.

– Ну выкладывай.

– Я песню написал.

"Оооо, а вот это уже интересно"

– Я Лере её посвятил.

"Да кто б сомневался. Вообще, хорошо, что его потянуло куда-то кроме бутылки".

– Сыграешь?

Играл Марк превосходно. Алиса в музыке не разбиралась, но в Марке не сомневалась.

– Круто. Я понятия не имею, как правильно описывать музыку, но это – круто.

– Спасибо. От тебя это сойдёт за развёрнутую рецензию. Как думаешь, Лере понравится?

Алисе показалось, что кому угодно понравится. Хотя, может, ей просто не с чем было особо сравнить. Марк так хорошо вписывался в образ музыканта, что иногда казалось, будто он сошёл со страниц "Чёрного человека". Возможно, поэтому от него веет богемой и непроходимой депрессией. Во всём этом идеальном соответствии была лишь одна неувязка.

– Слушай, почему ты до сих пор не в филармонии?

– Буду считать, что это комплимент.

– В первую очередь, вообще-то, вопрос. Как тебя к нам занесло? И, главное, зачем?

– Не знаю. Все побежали, и я побежал. Высокие баллы, олимпиады, индивидуальные достижения – в школе всё как-то легко давалось. Я проходил без отбора даже. Все вокруг говорили, что престижный ВУЗ, лучший факультет. Ну я и пошёл.

– А сам ты чего хочешь?

– Виски. Можно с колой.

Алиса молча подвинула к нему кружку чая. Помолчали.

– Я сочиню ей целый альбом. Запишу на студии, найду лейбл. Его заметят, а я напишу… Нет, лучше скажу в каком-нибудь прямом эфире… Скажу, что посвящаю его Лере. Она всё поймёт и простит меня.

– Мечтать не вредно, вредно не мечтать.

Алиса медленно покачивалась на не очень надёжном стуле.

– Думаешь, не простит?

– Я про прямой эфир. Есть план альбома?

Марк встал, чуть не запутавшись в проводах – обидно было бы потерять юное дарование из-за сотрясения мозга – и вытащил из-под полупустой пачки чипсов заляпанный чем-то жирным блокнот.

– Ну смотри… – Марк набрал воздуха и вдохновенно тыкнул пальцем в ноты.

– Мне бы это… на человеческом. Я из всего этого знаю только названия.

Выдохнул. Несколько более шумно, чем предполагал такт.

– Эта мелодия будет лёгкая, воздушная и почти негрустная. А вот эта, – Марк перелистнул страницу, – этой я ещё не придумал название, но она должна быть очень громкой, динамичной, злой, а потом резко сорваться в отчаяние. Не могу никак этот обрыв придумать.

– О, интересно. А какая за этим история?

– Ну очевидно же: мои чувства к Лере.

– Чувства – это хорошо, но альбом, кажется, должен выстраиваться в какой-то… Рассказ? Ну как в операх есть либретто, которое поясняет, что за дичь там творится, и что всем этим хотел сказать автор.

Марк нахмурил своё почти кукольное лицо и манерно откинулся на стуле. Потянулся за электронкой, втянул воздух. Та жалобно замигала. Поморщился.

– Закончилась. У тебя нет?

– Ты же знаешь – я не курю.

Настенные часы мерно тикали, медленно, но верно приближая полночь. Как метроном. Метроном – это вообще-то тоже своего рода часы. Губы вдруг тронула улыбка, через секунду медленно сползшая с лица. Неясные чувства.

– Я вообще не думал про историю, но это имеет смысл. Но на это нужно вдохновение…

– На это нужны идея и базовое понимание драматургии. Идея у тебя уже есть. Правильно?

– Да. Это должно быть извинение. Я должен объяснить, что просто не справился с чувствами. Что я её люблю.

– Окей. Тогда давай подумаем, как обставить. Нужно начать с чего-то радостного: нарисовать ясное небо, посреди которого ты потом вставишь гром. Представь, что вы гуляете по парку. Вокруг золотые листья, она в лёгком плаще. Держитесь за руки, ещё не завалены дедлайнами по горло…

– Ты делаешь мне больно.

– Не бойся, так и должно быть. Всё под контролем.

Алиса укусила ручку за колпачок. Немного подержала во рту.

– Потом тема счастья продолжается, но к ней примешивается что-то тревожное. Звоночки же всегда есть: тучи там сгущаются, лицо кривится – не бывает просто так ни грозы, ни ссоры.

Марк явно не был в восторге, но продолжал слушать, манерно откинувшись на спинку кровати. Прекрасно знала эту позу-обманку: спрятанный за вальяжностью страх.

– Окей, едем дальше. Убираем тревожность – нам всё-таки нужен элемент неожиданности. И когда слушатели долетели до седьмого облачка, резко вставляем наш условный гром. Это ваша ссора. Но там ещё можно что-то спасти. Зонтик там принести, грозу переждать, к друзьям постучаться – не знаю.

Марк рефлекторно пожал плечами. Кажется, ему не очень нравился скачущий уровень абстракции. Алиса не замечала.

– Так вот. Дальше… что-то вроде метели. Две темы: твоя и её – каждая перетягивает на себя, звучит всё громче, громче.... Это всё как будто сплетается в воронку урагана и уже не разберёшь, где кони, где люди, где шутки, где любовь.

Марк снова потянулся за издыхающей электронкой.

– Потом всё стихает. Что-то робкое, грустное. Ты осознаёшь, что произошло. Пока – не до конца. Учишься жить без неё.

– Я не могу жить без неё!

Алиса окинула комнату взглядом.

– Вижу. Дойдём и до этого. Собственно, учишься жить без неё, но не выходит. Это я не знаю, с чем сравнить – сам придумаешь: твои же, в конце концов, чувства. Потом ты начинаешь злиться, решаешь бороться, бьёшься, но понимаешь, что бесполезно. Вот от первой композиции к последней и пришли.

Марк молчал.

– Супер?

– Нет.

Алиса потерялась. Хотела изобразить картинное негодование, но Марк спохватился:

– Нет, идея супер. Ситуация просто – нет.

Мир вернулся в прежнее русло.

– Ну, тут ничем помочь не могу. Я пыталась.

– Да знаю. Спасибо.

Отвернулся.

"Ему бы во МХАТ…"

– Слушай, а откуда ты всё это знаешь? Не замечал, чтоб ты писала что-то длиннее сообщения.

– Ну, сторителлинг он везде одинаковый. В презентациях там, в рекламе… Ну и я когда-то немного писала.