Стена и Молот

Неба утреннего стяг,

В жизни важен каждый шаг!

Слышишь, веют над страно-о-ю,

Ветры яростных атак!!!

– Пам-пам, пара-рам! – бухали ударники.

Двери автобусов как по команде открылись и оттуда первыми выпрыгнули вожатые, по одному на каждый автобус, а потом рекой повалила ребятня.

И вновь продолжается бой!

И сердцу тревожно в груди-и…

И Лени-и-ин такой молодой…

И юный октябрь впереди!

Забегали водители, открывая ключами багажные отсеки внизу у автобусов. Коля поневоле улыбнулся, увидев, как скривились лица у баптистов. Особенно у Даньки. Тот раздосадовано посмотрел на орущие динамики, и, отойдя от двери, стал доставать и подавать в детские руки сумки из багажного отделения. То же делали и остальные вожатые, а ребята всё сыпались и сыпались из автобусов. Воздух вокруг сразу наполнился гулом и гвалтом. Внезапно песня смолкла, и динамики голосом снулого Валерия объявили: «Внимание, внимание! Всем прибывшим, взять свои сумки и подойти к своим вожатым, ориентируясь на таблички. Внимание, внимание… Списки разбивки по отрядам были зачитаны в автобусе. Просьба подойти к своим вожатым»…

Коля видел, как разнокалиберные ребята и девчонки крутили головами, выискивая свои номера. Показывали пальцами, тащили друг друга. Какой-то мальчишка уже выдал пендель кому-то помладше, с кого-то сдёрнули кепку, и тот орал, требуя её обратно, кто-то,молча, копался в своей сумке, а двое уже ругались, выясняя отношения. На площадке как будто закипал разноцветный суп, а дети продолжали вылезать и никак не кончались. Шум усиливался. Да, начиналась «жара».

Поперёк этой круговерти вдруг пронеслась какая-то девчонка с короткой стрижкой – О-о-о-о! Блин, ла-а-а-аге-е-ерь! – вопила она, носясь между ребят и автобусов. Какой-то короткий и хромой дядька, которого Коля раньше не видел, что-то кричал, отдавая распоряжения. Хрюша, напуганная суетой, отбежала к ногам Семёныча, который так и стоял у ворот, взирая на происходящее с кривой гримасой, типа, хорошо, что меня этот ужас не касается.

Объявление повторилось ещё раз и вот, первые сообразительные или самые дисциплинированные, таща сумки, потянулись к вожатым с номерами.

Снова, перекрывая шум и гам, ожили динамики:

С неба милости не жди!

Жизнь для правды не щади…

Колю опять позабавило, с каким свирепым выражением, Марк вдруг взглянул на орущие чёрные коробки. Он стоял с табличкой «отряд 3» и перед ним уже стояло несколько человек.

Нам, ребята в этой жизни,

Только с правдой по пути…

А на площадке потихоньку началось заметное осмысленное движение. Коля посмотрел на других вожатых: перед некоторыми стояло уже немало ребят. Вот подошли к москвичу. Вот кто-то ещё встал к Марку. А Аня и Юля Коломиец уже выстраивали своих в линию позади. Артём с шутками и прибаутками сверял своих первых подопечных со списком в руке. Какая-то мелкая пухлая девчонка, лет пяти, с двумя толстыми пшеничными косичками пробежала с Хрюшиным щенком на руках. А эта кнопка здесь откуда?

Сразу несколько ребят и девчонок подошло к Коле.

– Мы отряд номер семь. – Сказал одна из девочек.

– Становись за мной. – Коля подобрался, вот он уже и вожатый. – Сейчас перекличка будет.

А рядом другие вожатые уже вовсю проверяли свои отряды. – Я сейчас буду называть фамилии: кто не пришёл, поднимите руку! – кричал своим Артём.

Подошёл пацан в красной кепке, и молча, встал за Колей. Потом какой-то взрословатый, с прыщами и заметной растительностью на лице, лениво подрулил и остановился с пренебрежительной лыбой пялясь на Колю: и не таких, мол, видывали… «Детдомовский», подумал Коля. Потом подошли ещё и ещё, Коля не успевал запоминать. Вот притопал какой-то увалень с рюкзачком, вот ещё девчонка в шортах и сандалиях, вот мелкий мальчишка, рыжий и сморщенный как ёжик на кактусе. Коля оглянулся на площадку. Кажись все.

– Так, ребята, – строго начал Коля, раскрывая список. – Меня зовут Николай, я ваш вожатый. Сейчас проверим, все ли здесь. – И ребята и девочки подобрались, готовясь услышать своё имя. Только прыщавый, стоял, презрительно ухмыляясь, и вертел в пальцах какую-то тёмную монету. «Хапну, я с ним, горя», промелькнула мысль.

– Савинецкий Арсений.

– Здесь, – светло-русый парнишка спортивного вида поднял руку. – «14 лет» – значилось в списке.

– Бабич Елена, – первая девочка, та, что сказала «мы отряд номер семь», подняла руку. – «14 лет».

– Клименко Надежда?

– Я. – Аккуратная худенькая шатенка в шортиках, кивнула в ответ. – «13 лет».

– Трегубин Вячеслав. – Увалень с рюкзачком поднял руку. – «15 лет».

– Журкин Евгений. – Это имя было вписано от руки. Детдомовский. Рыжий и сморщенный махнул рукой. По списку ему было 15 лет. Коля покосился на него. Пацан явно не тянул на свои годы.

– Наш это. – Раздалось со стороны прыщавого. – Женька-ёжик: ни мозгов, ни ножек. Родители всё пропили. – Прыщавый с ухмылкой смотрел на Николая.

– Помолчи, до тебя очередь дойдёт, – недовольно оборвал его Коля. Тот, опять ухмыльнулся: слышал, мол, сто раз такое.

– Елисеев Павел. – Чернявый, коротко стриженый крепыш кивнул головой. – «16 лет» – прочитал Коля в списке.

– Паньшина Елена – сутулая стеснительная девочка с короткой стрижкой мелко помахала рукой.

– Свиридов Алексей? – Долговязый пацан в красной кепке опустил сумку с плеча и коротко бросил.

– Я.

– Пономарёва… И-о-ланда. – Коля сбился, вчитываясь в диковинное имя. Тоненькая и высокая девочка в голубой кепке с длинными светлыми прямыми волосами, жеманно взмахнула длинными ресницами и произнесла.

– Я Иоланда.

«16 лет» – говорил список. Оставалась ещё одно имя, вписанное от руки. 18 лет.

– Волчанский Алексей? – Коля посмотрел на прыщавого.

– Как не трудно догадаться… – раздалась издевательская реплика. Хрипловатый голос выдавал курильщика. Коля поднял голову, ещё раз оглядывая своё воинство. Все были в сборе. – Стройтесь в ряд. – Коротко бросил он.

Песня про юный октябрь уже отыграла, потом сразу пошла песенка из мультика, про мамонтёнка, который ищет маму. А когда Коля закончил перекличку, уже играла старая песня по Вернисаж. Коля недоумённо приподнял бровь прислушиваясь. Музыкальный ассортимент дяди Валеры, явно вызывал вопросы.

– Сейчас, берём вещи и идём за мной. Расселяемся по комнатам. Там сразу бросаем сумки и собираемся в столовой. – Коля тыкал пальцем под синий тент. Над столами уже высились пришпиленные таблички. – Наш стол номер семь, всем понятно. – Ребята закивали, тут и вправду понимать было нечего. – Парни, сначала я отведу девчонок наших, а вы тут маленько подождите. Идёт? – Ребята молча кивнули.

– Подождё-ё-м… твой вожатый! – протянул этот Волчанский Алексей с монетой, подражая известной песенке про маму и кофе. «Будут проблемы», опять подумалось Коле.

– Девчонки, за мной! – Он подхватил тяжёлую сумку на колёсиках, кажется Иоландину, и большую спортивную шатенки… Нади, что ли, и повёл их за собой к домикам, на которых уже были налеплены большие синие цифры. Вокруг сновали ребята со своими вожатыми обвешанными сумками.

Опять через газоны пронеслась пацанка с криком: – Ла-а-агерь! Офиге-е-еть! – за ней хихикая и отставая неуклюже бежала малявка с косичками. …«а вы вдвоём, вы не со мною» – пел Леонтьев, возвышаясь над лагерной суетой. Хрюша растерянно бегала между снующими людьми, нюхая то одного, то другого. На кухне под навесом тоже начиналось своё движение. Узбек Мансур уже растапливал оба железных очага с казанами, толстая Надежда бегала с пакетами продуктов, тётя Тая в своём платочке сосредоточенно резала огурцы и помидоры, коих лежало перед ней две горы. Красная и зелёная. Усатый дядя Миша тащил большую бутыль с подсолнечным маслом. Рядом уже стояли два ведра и огромный таз с начищенной картошкой. Солнце жарило на полную катушку. «Пошла жара», опять подумал Коля.

Парни ждали там, где он их и оставил. Только детдомовский Волчанский, будь он неладен, уже кого-то задирал. Кажется увальня с рюкзачком. Коля мельком глянул в список – Трегубин Вячеслав. Тот, отходил в сторону, и, сохраняя достоинство на детском лице, что-то отвечал.

– Свои сумки все поднимут? – бодро бросил Коля улыбаясь. – Не девчонки, чай. За мной, вперёд! – Коля повернулся, ведя их к палатке с цифрой «7». За спиной послышалась возня …– Трежопин, возьми мою сумку, я сказал. – Услышал он угрожающий шёпот за спиной. Так и есть, этот Лёха Волчанский уже напрягал того, кто послабее. И фамилию запомнил и обидно перековеркал уже. – Сам донесёшь. – Послышался ответ. – Ладно, разберёмся ночью. – Проскрипел в ответ хриплый голос. Вот и проблемы, не успели познакомиться. Коля шёл и думал, как теперь правильно решать этот вопрос. Как наяву в памяти проступали картины уличного детства. Всякие цепляния «за базар» и разборки за гаражами. Ждал же чего-то такого, но не думал, что так быстро. Он оглянулся. Лёха шёл осклабясь, разболтанно выкидывая ноги, закинув сумку за плечо, и поглядывал на остальных с презрительным превосходством. Ребята шли молча, никак не проявляя своего отношения к происходящему, только Славик Трегубин, хмурил детский лобик и нервно вышагивал чуть впереди и сбоку. А над лагерем звенела следующая песня «Ма-мма, ма-ма-рихуанна, это не крапива, не бери её! О! О! О-о-о!»… Коля удивлённо покрутил головой. Он, конечно, не взялся бы компетентно рассуждать, какая музыка хорошая и правильная для детского лагеря, но эта песня была, пожалуй, уже чересчур. Даже на его нетребовательный взгляд.

Они подошли к палатке.

– Четверо туда и двое туда. Разуваемся. – Сказал Коля, делая вид, что не особо смотрит. Четверо ребят, как-то естественно, сами собой, полезли в одно отделение, а Славик Трегубин, оказался один. Он немного растерянно потоптался перед входом и неуклюже протиснулся во второй сектор палатки. За ним, с гнусной ухмылкой, сразу же нырнул Лёха. Коля подобрался, готовясь вмешаться. Из палатки послышалась какая-то быстрая возня, потом звук ударов и сдавленно-писклявое мычание. Коля рванул внутрь.

На корточках шипя и подвывая, сидел детдомовец Лёха и держался за живот. А рядом с ним, стоял увалень Славка и хмурил детский лобик. У Коли отлегло от сердца.

– Молоток. – Он похлопал Славку по плечу.

– У меня папа тренер по самбо. – Сказал тот.

– И папка у тебя молоток, – ответил Коля, вылезая из палатки.

– Давайте, живее. Бросаем сумки и вылезаем. Возвращаемся.

Ребята полезли из палатки. Вылез и Волчанский Лёха. Он был мрачнее тучи и смотрел себе под ноги. За ним вылез и Слава.

– Хорошо. Теперь дружненько за мной. – Скомандовал повеселевший Коля. Уфф. Ну, пошли дела кое-как.

За столами в столовой потихоньку собирался народ. Мальчишки и девчонки, оставив вещи в домиках и палатках, налегке, сидели и делились первыми впечатлениями от лагеря. Уже нашлись те, кто сидел с недовольной миной и бухтел, что лагерь – фуфло, что какой-то там «Лукоморье» в сто раз лучше. Кто-то пытался позвонить с сотового, а ему опять говорили, что связь здесь не ловит. Кто-то возмущался, что не хочет быть в одном отряде с таким вот и с таким вот… Кто-то спрашивал можно ли пить воду из-под крана. Кто-то искал свой стол. Про какую-то Веронику кричали, что она удрала на пляж и вожатая побежала её возвращать. А дети, подгоняемые вожатыми, накапливались и продолжали рассаживаться в тени навеса столовой. Хромой мужик ругался на какого-то паренька, что здесь ему не там, здесь, мол, научат уму-разуму. «Жара» шла и разгоралась. Между рядами сновала Элеонора Робертовна, распихивая по вожатым белые полиэтиленовые пакеты с футболками.

Вот тёмная шатенка в синей майке, из «этих», привела упиравшуюся пацанку, а хромой мужик с радостным восклицанием: «Ага!» выдал ей подзатыльник.

– Дядя Женя, за что-о-о?! – возмущённо заорала та. А вожатая тянула её дальше к столу.

– За автобус, за пляж, и про запас. – Ворчливо крикнул ей вдогонку мужичок.

– Вот! – Элеонора торопливо сунула Коле в руки два белых мешка. – Тут футболки, три размера: «Эс-ка», «Эм-ка» и «Эль-ка». Помнишь, да? Мальчикам – розовые, девочкам – зелёные.

– Наоборот же. – Коля взял мешки.

– Наоборот-наоборот. – Элеонора скривилась и замахала руками, отстань, мол, не умничай. – Тем, кто поменьше – «Эс-ку», кто побольше… ну и… ты понял? Чтоб после обеда, на построение, все надели – Она побежала к следующему столу.

Коля, примерившись взглядом к своему отряду, раскидал футболки. Девочки взяли и принялись рассматривать и аккуратно разглаживать, а пацаны, мельком глянув, положили рядом на лавку. Только Лёха Волчанский, оправившись от первого урока, со своей кривой ухмылочкой, вертел обновку в руках, и прищурившись, посматривал по сторонам, что-то соображая. А динамики тем временем выдавали очередной зиг-заг музыкальных предпочтений дяди Валеры.

Свет…

Озарил мою больную душу.

Свет

Твой покой я страстью не нарушу,

Нет…

Пухлая малявка с косичками ходила между столами, держа в руках Хрюшиного толстого щенка. Пацанка Вероника орала ей – Вичка!!! Шуруй ко мне. Тащи сюда этого!

– Тише ты, тише! – шикала ей вожатая.

Малявка радостно побежала к ней, голова щенка болталась из стороны в сторону.

Полночный бред терзает сердце мне опять

О, Эсмеральда, я посмел тебя желать…

Внезапно музыка смолкла, и голос дяди Валеры торжественно объявил.

– Внимание, внимание, всем приехавшим! Сейчас состоится обед, а потом, на центральной площадке пройдёт торжественная линейка по случаю приезда в лагерь, где вас ознакомят с распорядком лагеря и занятиями…

– А на пляж когда пойдём?!! – заорала пацанка, обращаясь к ближайшему из динамиков.

– … после торжественного построения будет свободное время, когда вы сможете с вашими вожатыми посетить пляж. – Договорил динамик фразу.

– А, ладно. – Пацанка Вероника, кивнула динамику и повернулась к сидящей рядом маленькой пухляшке.

– Короче, ты от меня не отставай, я тут всё уже разузнала. Поняла? – малышка послушно закивала толстыми косичками. – Давай сюда щенка, ща будем ему имя выбирать!..

Засновали повара, накрывая на стол. Коля заметил, что Марк и девушки из «этих» активно им помогают. За их столами тоже ребята быстро включились и передавали друг другу тарелки. Почти сразу подошли к ним, неся кастрюлю супа.

– Первое! – Тётя Тая сноровисто разливала суп по тарелкам. Коля, встав рядом, передавал дальше.

– Ребята-девчонки, упали-отжались! – Скомандовал он. Девочки первыми сообразили и стали тянуть руки, передавая тарелки полные супа, дальше. Кто-то из ребят разливал компот по стаканам и тоже отсылал их соседям по столу. В конце стола сидел Волчанский. Он, получив тарелку, и не дожидаясь остальных, сразу принялся хлебать суп. Рядом уже звенели ложками соседние столы. Вдруг тётя Тая выпустила половник и наклонила голову. Ах, ну да, опять молитва. Все вожатые стояли, помогая раздавать. Получилось, что стоял и Коля. Молился Данил. Ребята удивлённо вертели головой.

– Аминь. – Пронеслись над столовой голоса вожатых.

– Э, да у нас тут баптисты вожатые. – Волчанский, понимающе кивал.

– Откуда баптистов знаешь? – спросил Коля.

– Да так… бывало, что и к ним заносило. – Уклончиво ответил Лёха, со своей обычной гадкой улыбочкой на прыщавом лице.

– А кто это? – спросил кто-то из девочек.

– А, так… чудики верующие. – Волчанский доел суп, опять достал свою монету и крутил в руках. Вокруг стоял гомон. Суп был очень вкусным. У тёти Таи, действительно, был к этому талант. Ребята за Колиным столом с аппетитом ели и оживлённо общались.

– Колбасё-ё-ё-ныш! Мы будем звать его Колбасёныш! – раздались радостные вопли. Это Вероника и маленькая Вичка, дали имя щенку.

На второе подали картошку с мясом.

Торжественная линейка очень напомнила Коле парадные построения в училище. Вдоль, по обе стороны площадки стояли шеренги отрядов, синели пятна вожатых с табличками. Зелёными и розовыми линиями стояли мальчишки и девчонки. Семь отрядов с одной стороны и семь с другой, лицом друг к другу. С одного края оставалось пустое пространство до самых ворот, а с другого края, возле микрофонов, расположилась директриса с Элеонорой, рядом терпеливо стоял какой-то дядька в белой рубашке и галстуке, наверное, из местной администрации – Коля заметил у ворот незнакомую машину с водителем – за ними стоял американец Саймон и хромой дядя Женя. Оба уже были одеты в синие футболки. Дядя Валера прятался в своей конуре, откуда продолжал радовать присутствующих своими музыкальными вкусами. В этот раз было ещё ничего.

Нарисовал он на листке,

И подписал в уголке-е-е…

Пусть всегда будет солнце.

Пусть всегда будет небо.

Пусть всегда…

Директриса подошла к микрофону и музыка умолкла. Коля стоял, жарился на солнце и, слушая её речь, с тоской думал, что, наверное, и у них на построениях, и в пионерских лагерях, говорят по одной и той же бумажке. Потом взял слово дядька с галстуком. Тот же самый официоз, лозунги и пожелания. По лицам других вожатых Коля видел, что они уже очень хотят, чтобы их всех, наконец, отпустили отсюда, из-под жаркого солнышка куда-нибудь в тенёк. Было завидно поварам, которые продолжали возиться в тени навеса и кухни, готовя ужин. Пожелав напоследок всех благ и творческих успехов, дядька в галстуке отступил назад, и к микрофону вышла Элеонора Робертовна. Коля рассеянно слушал… что-то про расписание, которое и так висело в каждом домике и палатке, про песню отряда, про дружбу, про успешную учёбу… Он почувствовал, что после сытного обеда, его на жаре начинает клонить в сон. Он мотнул головой и покрепче ухватился за шест с номером отряда. Вокруг послышались шепотки и оживление. Коля поморгал глазами и посмотрел на микрофоны. Там Элеонора уже представляла детям американского гостя…

– К вам, дорогие дети, из самой Америки, приехал наш уважаемый гость. Саймон Клеменс, прошу любить и жаловать. Вы все потом сможете с ним пообщаться.

Американец, лучезарно улыбаясь, кивал детям и вожатым, когда напротив Колиного отряда раздался удивлённый голос пацанки Вероники. – Чё, правда, американец? Чё, настоящий? Как-как его? Саймон?

Всё так же улыбаясь, зарубежный гость подошёл к микрофону, училка Наталья пододвинулась ближе, готовясь переводить, как над всей площадкой разнёсся громкий Вероничкин вопль.

– Са-а-аймон! Фак ю-у-у-у!!!

Американец так и остался стоять с открытым ртом. Директриса и Элеонора тоже лишились дара речи, дядька из администрации пучил глаза, застыв на месте. А училка Наталья вообще замерла соляным столпом, поднеся руку ко рту. Дети, не в силах удержаться, стали хихикать, а Коля остолбенело смотрел, как напротив него мучительно заливается краской вожатая из Брянска.

Глава 6.Отряд номер семь

Как Коля и предполагал, на пляж захотели пойти все. Нажарившись на солнце, они сначала сели в тенёк под навес столовой и стали держать совет. Постановили единогласно – сходить пляжными принадлежностями, переодеться в домиках и ровно через полчаса вместе идти на пляж. Коля слегка направлял разговор, особо не вмешиваясь и не на чём не настаивая. Он смотрел на ребят, кто как себя проявит: кто окажется побойчее и смышлёнее, а кто будет ведомый. Сейчас ребята разговаривали и обминались друг к другу. Коля с облегчением видел, что девочки уже негласно распределили роли. Лена Бабич казалось самой рассудительной и организованной. Она сразу выступила с инициативой пойти на пляж, и даже предложила полчаса, как время для сбора. Худенькая аккуратная шатенка Надя уже подружилась с ней, сидела рядом и как бы уже была её «правой рукой». Сутулая и застенчивая Леня Паньшина смотрела робко, будто заранее соглашаясь со всем, что предложат девочки. Только длинная Иоланда поглядывала на всех с загадочной улыбкой, как бы говоря, ах, так уж и быть, я согласна пойти на пляж, я, мол, снизойду, если вы меня попросите.

Ребята же общались в полголоса. Оказывается, спортивного вида Савинецкий Арсений и коренастый Елисеев Пашка были давно знакомы и ходили в одну секцию рукопашного боя. Худой и длинный Лёшка Свиридов, ни в какие секции не ходил, зато был одноклассником Савинецкого. Только толстоватый Славик Трегубин никого не знал в отряде и на вид был самым маленьким, не сколько по росту, сколько из-за своего гладенького детского личика. Исподволь выясняя все эти моменты, и наблюдая за ребятами, Коля всё больше и больше успокаивался. Трегубин уже с увлечением обсуждал с Пашкой отличия тренировок по самбо и рукопашному бою. Савинецкий и Свиридов что-то вместе вспоминали с прошлого выезда в лес всем классом, изредка перебрасываясь репликами с Пашей. Только смешной и сморщенный Женька-ёжик жался к ним сбоку и, чуть подняв плечо, как бы заранее отгораживаясь или защищаясь, и ловил каждое слово. «Журкин», вспомнил Коля его фамилию, «родители всё пропили»… Лёшка же Волчанский в общем обсуждении участия не принимал, вертел свою монету и, изредка поглядывая на ребят, хмуро думал какую-то свою думу. Ни своего отношения к пляжу, ни желания с кем-то поговорить, он не проявил. Зато уже не лез никого напрягать. Ну что ж, и то хорошо. Когда все разошлись переодеваться он один остался сидеть под навесом.

– А ты чего не идёшь переодеваться? – спросил его Коля.

– А оно мне надо?

– Мы на пляж все вместе идём.

– Ну и я пойду… – скривился тот. – Вместе. – Он презрительно выделил это слово, словно сплюнул. Мол, хрен с вами. Коля пожал плечами, пусть делает, как хочет. Ещё до построения, когда ребята одевали футболки, он успел сбегать в свой домик, скинуть берцы с раскалённых тяжёлых ног и надеть под штаны плавки, так что сейчас ему отлучаться необходимости не было. Он лениво смотрел на суету вокруг. Опять дымили котлы на кухне: дядя Миша с красным от жары лицом уже что-то обжаривал для ужина. Узбек Мансур возился с дровами, зачем-то перекладывая их. Сторож Семёныч, дымя сигаретой, зажатой в губах, тащил под навес здоровенную бутыль с водой. Коля почувствовал, как что-то мягко касается его ноги. Он опустил глаза под стол. Невесть откуда взявшийся черно-белый грязный кот тёрся об его штанину. Коля брезгливо отодвинул его ногой. Кот, презрительно глянув на него, не спеша подошёл к Волчанскому и стал тереться об него. К некоторому удивлению Коли, который искоса держал того в поле зрения, Лёха нагнулся и стал начёсывать кота за ушами. Тот благодарно жмурился и выгибал спину дугой.

Под навесом тем временем собирались и другие отряды. Суетливый Артём первый стянул всех своих ребят, и первый же отчалил на пляж. Марк в дальнем углу собирал вокруг себя сразу два отряда: свой и Данькин. Дядя Женя опять тащил за руку упиравшуюся Вероничку.

– Дядя Женя, чё я сделала? – орала та.

– Ты нас всех опозорила! Я тебя первым же поездом домой отправлю!

– Да, чё-о-о?!! – она продолжала вырываться.

– Да, ничё! Я тебе такой «фак ю» устрою, язык твой вырву и съесть заставлю!

– Да, я больше ничего по-английски не знаю-у-у!

Подбежала вожатая, та самая, из Брянска, и принялась отбивать Веронику из рук разъярённого дяди Жени. Тот с неохотой выпустил пацанку, но продолжал кричать.

– И никакого пляжа ей. Пусть на кухне помогает. Пусть воду носит! Пусть полы моет…

– Хорошо, хорошо, Евгений Николаевич, мы разберёмся… – вожатая покладисто кивала, успокаивая хромого мужичка, быстрее отводя Веронику под навес, к остальной группе.

Коля встал из-за стола и потянулся разминаясь. Вожатая в полголоса отчитывала Веронику, та в ответ что-то бубнила. Под навес зашла мелкая Вичка, держа на руках щенка. Тот выглядел объевшимся и измученным. Она остановилась, оглядываясь и крутя головой по сторонам. Щенок дёргался и пытался покинуть её гостеприимные руки.

– Отпусти его. Он устал уже. – Сказал Коля, с улыбкой глядя на пухленькую козявку. Та подняла голубые глаза на Колю и ответила.

– Это Колбасёныш. А я его мама.

– Его мама – во-он там. – Коля показал на Хрюшу лежавшую в тени кухни. – Отпусти его к ней. Он к маме хочет.

– Ладно. – Вичка с грустью разжала руки и щенок, не веря своему счастью, быстренько затрюхал под кухонный навес.

– Ну вот, молодец. – Похвалил её Коля. Вичка неожиданно, с детской простотой, взяла его за руку.

– Мне уже четыре с половиной года. – Сообщила она важную информацию. – А тебя как зовут?

– Коля. – Он чувствовал себя немного растерянно.

– Здесь ещё киса была, ты видел? – спросила она.

– Э-э… – Коля немного помялся, не желая подставлять кота. – Кажется, киса убежала…

– Да? – Вичка, не отпуская Колиной руки, смотрела по сторонам. – Нам ему имя дать надо.