Дороже жизни. Сага Иного мира. Книга первая. Часть I

– Ну и дела… – озадачился Дъярр. – Таких слов мы и не учили вроде. Однако-ся эвон как шпарит. «Индарьяла», «Ин»… Ладно, не хочу спорить. Огреешь ещё чем-нибудь!

Поглядел в открытую дверь, на изрисованную вчерашними каракулями доску и встревожился:

– Надо было поменьше голову тебе нагружать. У девушек головы слабые, наверное. В умственном смысле.

– Очень слабые, – с грустью в голосе согласилась Индарьяла, печально и медленно опустив ресницы. Она кусала губы и, наклонив голову, фыркнула где-то под водопадом из волос, Дъярру показалось почему-то, будто она смеётся. – Твои новые слова вошли в мой ум и вытеснили оттуда всё-всё-всё. Я забыла, откуда я и где я! Как сюда попала! Значит, виноват в этом ты и только ты. Зачем мучил бедную девушку уроками иностранного языка? Зачем изнурил и нагрузил её слабую голову? Мой мозг кипит и скоро сварится. Вот возьму и упаду без чувств! Что будешь делать?

– Я… – растерялся Дъярр – …хотел, как лучше.

– Потому рассказывай, кто я и где я, – уже другим, строгим голосом велела Индарьяла, откинув с лица волосы. – И как попала в это жалкое подобие кузницы.

Нахмурилась и прикрикнула очень грозно:

– Ну! Спасай девушку, злодей. Вот-вот рухну в обморок. Счёт идёт на мгновения.

– Тебя иностранный купец привёл, – торопливо начал Дъярр, преодолев испуг. – На цепочке. Совсем голую.

– Совсем?! – ойкнула Индарьяла. – Вёл по людной улице нагишом?!

– Ну, не совсем, – смутился Дъярр. – В туфлях, ошейнике и в плаще шёлковом, это для соблазна глазу покупателя. Сначала князю хотел тебя всучить, потом мне. У нас такое дело не в почёте, куплю-продажу людей презираем и отвергаем, потому обменял он тебя на кинжал. У меня кинжал имелся, подходящий к обмену.

– Как так «обменял на кинжал»? – удивилась Индарьяла. – Я не вещь. Я что же…

И огляделась, мрачнея.

– …рабыней была, – упавшим голосом подтвердил Дъярр. – Тебя разбойники выкрали, из-за моря. Обратили в рабство. За границей рабыни заморские в большом ходу.

И добавил с гордостью:

– Но вчера на сходе ты стала вольной сахтарьёлой! О том внесли запись в пергамент и поставили печать, так что всё железно. Вот он, пергамент. Ни одна собака не покусится. Гордись.

– Горжусь, – грустно произнесла Индарьяла, разглядывая пергамент. – Я теперь не простая рабыня, а пергаментная. С печатью. Гроза собак. Класс. Продолжай мою трагическую историю, юный рабовладелец.

И Дъярр, учуяв в её голосе поддержку, продолжил без запинок. Он честно пересказал Индарьяле всё, о чём услышал от неё накануне. Закончил свой рассказ на тоскливой ноте о тяжёлых поленьях и вёдрах, непосильных старенькой бабушке.

– Вот оно что… – задумчиво произнесла Индарьяла, выслушав Дъярра и помолчав. – Я Видьянагги из племени Водопада, дочь белого пирата и чёрной туземки, попалась в лапы морским разбойникам… Отличное начало сказки. Ты выкупил Видьянагги из рабства бартерным способом, а она тебя даже не отблагодарила. Вот дрянь! Чмокнула в щёчку при всех, говоришь? Три раза?! Мерзавка. Могла бы вознаградить по-взрослому, а не шлюх грудастых на доске малевать. Это Мелахена нарисована? Знавала такую стерву. Надо же, как я говорю… Силы небесные, я прям-таки как Ат говорю! С кем поведёшься… Ой, это уже Эш так говорит.

– Чем вознаградить?! – удивился Дъярр. – На тебя ж ничего не было, окромя ошейника и туфель. Плащ чужой. Цепь забрал купец. Серебро, как-никак, а ему пошлину в Гильдию платить. Там жуткие скряги, оказывается, в Гильдии этой. Скоты прижимистые. Туфли тебе самой нужны. Значит, никакой награды не взыскать, потому и не прошу ничего.

– Ты настоящий «Дъярр», – улыбнулась Индарьяла. – Тот самый. Который мой лучший друг. Он тоже «Агидаши Идгра». Любил освобождать неблагодарных рабынь и сочинял фокусы с летающими тарантасами.

Взгрустнула:

– Отличный был парень. Так бы взяла его в братья.

– Да ты что?! – вытаращился Дъярр. – И летали?! Тарантасы?!

– Ещё как, – поморщилась Индарьяла. – С гулом, рёвом и керосином. Изрыгая дымы и прочие выхлопы.

– Какая-то ты не такая стала, – засомневался Дъярр. – И вычурно речь ведешь, незнакомыми словами. Будто подменили тебя.

– Это отрицательные последствия интенсивного изучения иностранных языков, – нравоучительно заметила Индарьяла. – У меня осложнение на мозг. Видишь, во что ты превратил милую и скромную дикарку Видьянагги? Робкую и невинную рабыню?

– Больше язык не учим, – решил Дъярр, основательно озадаченный. – Обратим взор к искусствам. Слыхал, они благотворно влияют на умы. Рисуешь ты хорошо, убедился. Какое-нибудь ещё искусство знаешь? Пение или вязание спицами, например? Ну, чтобы время до отплытия скоротать? От хозяйки остались клубки овечьей шерсти и спицы. Там, в кладовке. Изощрись на тёплые носки, а?

– Я не умею вязать носки из овечьей шерсти, – улыбнулась Индарьяла. – Рассказывай, кто ты и откуда взялся такой непутёвый.

– Почему «непутёвый»? – заспорил Дъярр обиженно. – Вопрос спорный. Докажи.

– И не подумаю, – отчеканила Индарьяла. – Это аксиома.

– Чего-чего? – не понял Дъярр.

– Очевидное в доказательстве не нуждается. Такое очевидное называется «аксиомой». В одном из людских племён.

– Наглое племя, – насупился Дъяр. – И высокомерное. Ручаюсь, торгуют рабынями.

– Ещё как! У них рабыни на обочинах стоят, полуголыми. И у каждой жёлтый пергамент с печатью.

– На кой они стоят? – удивился Дъярр. – Да ещё с пергаментом!

– Ловят богатого господина, – фыркнула Индарьяла. – Те пролетают мимо, в огнях. Но иногда останавливаются и подбирают счастливицу.

– Обалдеть… – пробормотал Дъярр, представив толпы босоногих рабынь на грязных обочинах, полуголых, голодных и несчастных. И мимо проносятся галопом господа, на сытых лошадях и с факелами чадящими, забрызгивая рабынь и пергаменты грязью. – До такого безобразия довели народ?! Сами в рабство лезут?! Вот так-то аксиомы выдумывать.

– Им ещё аукнется, – пообещала Индарьяла. – Да здравствует революция! Родина и свобода! Свобода или смерть! Это лозунги.

– Какая-то ты не такая, – снова усомнился Дъярр. – Ты не лазутчица пустынных кунвиниблов?

Индарьяла поморгала удивлённо его вопросу, сообразила и захохотала.

– Я опять «шпионка с Вебы»?! – вымолвила наконец, смеясь и утирая слёзы. – Эшдарьяла, где ты?! Появись! Спасай сестру!

И вдруг посерьёзнела:

– Как ты сказал? «Кунвиниблов»?

Всмотрелась сквозь дверной проём в полумрак кузни, внимательно, словно вновь.

– Та-а-ак… Какой сегодня год, Агидаши?

– Осень шесть тысяч семьсот тридцать пятая от сотворения мира, – настороженно произнёс Дъярр. – Старые владения Госпожи Великой Сахтаръёлы. Это я на всякий случай сообщаю. Про владения.

– «Осень шесть тысяч семьсот тридцать пятая от сотворения мира», – медленно повторила Индарьяла и снова поглядела в кузню: виднелись истуканы воинов и оружие, расставленное вдоль дальней стены. И стала мрачнее тучи. – Ну конечно, это ведь мир давно умерших… Нашествие из Жёлтой пустыни.

– Ну да, – осторожно подтвердил Дъярр. – Ждём такое. Зимою нагрянут, гады запустынные.

– Отобьётесь, – тихо и серьёзно сообщила Индарьяла. – Очень много мирного народа погибнет. Страшные дела будут твориться. Сожгут три владения, много городов сгинет, но вы отобьётесь. Ваша колдунья истребит всех врагов хитростью. Я читала про такое в исторической летописи.

– Как ты могла читать летописи, если букв не знаешь?! – удивился Дъярр.

– Разве? – растерялась Индарьяла. – Точно… Я… Мне… Э-э-э… М-м-м… Моя не сама читала-листала. Я сечаса не так виражаться. Моя-твоя плохо саабражать язык. Моя читали. Моя-твоя не понимай!

– Не бреши и не кривляйся! – разозлился Дъярр. – «Моя-твоя не понимай»! Эвон, как болтала только что. В какой такой летописи писано про то, как мы отбились от нашествия, ежели никакого нашествия и нету ещё?! За дурака последнего меня держишь?!

Некоторое время они с Индарьялой смотрели друг на друга: Дъярр – хмуро и решительно, девушка – смущённо, покусывая губы.

– Ты очень благородный хитрец, – объявила наконец Индарьяла. – Прости глупую девушку. Не получилось обмануть. Зато я открою тебе удивительную тайну,

– Попробуй, – сдержанно согласился Дъярр. – Удиви. Не то живо кликну сход. Судить лазутчицу.

– Мне читали черновик летописи, – шёпотом сообщила Индарьяла. – Описание грядущих событий.

– Как: «черновик»?! – опешил Дъярр. – Кто читал?!

– Моя сестра Эшдарьяла, – как бы извиняясь, пожала плечиками Индарьяла. – Она такая, моя Эш. Знает буквы и пишет летопись. Но сначала заносит свои выдумки в черновик. Потом долго-долго правит, чтобы слова лились гладко, а буквы стояли ровно и красиво. Потом переписывает в чистовик. Выдумщица ужасная! У неё все события задуманы на десять лет вперёд, а то и на сто. Про нашествие у неё столько написано… Ой-ёй-ёй!

– Ну ни хрена себе… – только и смог произнести Дъярр. – Я-то дивился: почему у старцев-летописцев всё подвиги несуразные какие-то в летописях, «золотые времена», потопы вселенские, драконы, явления богинь на огненных колесницах, козни демониц и рассекание морей до дна. Сказки, ей-ей! Листал я таковские летописи в храме. Оказывается, какие-то бойкие девки загодя черновики выдумывают беспомощным старцам! Чушью всякой забивают старческие головы! Кругом жульё, что ж это такое…

– Ужасное жульё, – сокрушённо подтвердила Индарьяла.

– Постой, – спохватился Дъярр. – Какая такая «Эш» знает буквы и пишет за морем летопись про Сахтаръёлу?!

– Я же сказала: моя сестра, – уверенно заявила Индарьяла. – Правда, она с белой кожей. Сама рыжая, а ресницы чёрные. И брови чёрные. Глаза зелёные-зелёные, как море утром. Очень красивая и стройная. У неё даже веснушки красивые. Мы с ней жертвы кораблекрушения. Лодка с нашими родителями утонула в шторме, а нас прибило на брёвнышке к необитаемому острову. Мы с Эш заютились в тёмной пещере и питались очищенными кактусами. Это растение, круглое, шипастое и невкусное. Нас нашли нищие рыбаки, удочерили и обозвали «сёстрами». Имена наши были нацарапаны на скорлупках от больших орехов: «Эшдарьяла» и «Индарьяла». Погибшие родители нацарапали. Больше некому. Наши спасители разделили нам имена жребием. Мне досталось «Индарьяла». Хотя, возможно, я «Эшдарьяла». Да и то, если приёмные родители правильно прочитали скорлупки. Они неграмотные и тёмные, рыбаки из племени Водопадов. Что с них взять. Только сети и умеют плести. Вот и обозвали меня «Индарьялой», но меж собой величали как «Видьянагги». Им так привычнее.

– Сестрица Эшдарьяла насочиняла тебе таких нелепиц? – сдержанно поинтересовался Дъярр, выслушав этот бред.

– Угу, – улыбнулась Индарьяла. – Она. Знаешь, я вспомнила про кактусы и ужасно захотела есть. У тебя найдётся чего-нибудь съестного? Хотя бы червячка заморить? Я изголодалась.

– Ох! – спохватился Дъярр. – Извини! Конечно, найдётся. Но сперва мыть руки. Вперёд!

– Туда? – Индарьяла глядела в кузню, на бочку с водой. – Это «вперёд»?

– Вообще-то ты вчера умывалась уже, – снова насторожился Дъярр. – Даже купалась. И это было «направо». То есть в ту дверцу.

– Агидаши, я забыла своё имя, свою жизнь и вчерашний день, – с укоризной произнесла Индарьяла. – Как я могу помнить, где несчастный умывальник?!

– Извини, – смутился Дъярр. – Сюда.

– Ничего-ничего, – снова улыбнулась Индарьяла и заглянула в приоткрытую Дъярром маленькую дверцу. – О, как ты всё оборудовал! Унитаз, рукомойник… Даже душ есть?! Я про бочку с дырками. Ту, под потолком. Круто. Молодец. Сам придумал?

– Сам, – поморщился Дъярр отчего-то. – Давно уже. Хозяин кузни вознаградил меня тремя золотыми за придумку и нанял артель, они теперь в богатых домах сооружают таковские купальни. Даже за границу продали с десяток! Я из колодца проложил трубу в бочку, качаю воду насосом. Вот этим. В бочке вода всегда тёплая, потому ждать не придётся. Показать, чего крутить и чего тянуть? Тоже забыла, поди.

– Разберусь, – отмахнулась Индарьяла. – Тут всё очень примитивно, хотя похоже на наши туалеты и душевые кабины. А чем я буду зубы чистить? Ну, после завтрака?

– У вас, гляжу, правильно заведено с чистотой, – уважительно вымолвил Дъярр. – А меня на смех подняли: порошком-де зубы трёт! Я порошок придумал, с мятой. Для зубов. Все подмастерья ржали! В той коробочке порошок. Вчера я как-то не осмелился зубы тебе натереть.

– А щётка? Мне нужна новая щётка.

– Ух ты… Даже про щётку догадалась?!

* * *

Когда Индарьяла появилась в комнатёнке, умытая и причёсанная, Дъярр уже накрыл на стол. Умылся он у колодца, из ведра.

Индарьяла ахнула, увидав угощения:

– Копчёная рыба?! Икра?! Солёные грибы?! Квашеная капуста?! Хлеб с маслом?! Настой лесных колдуний?! Какой запах… Агидаши, знал бы ты, как меня воротит от сыра из тюбиков.

Стремительно плюхнулась к столу:

– Ножик, ножик мне! Куда рыбные кости кидать? Под стол? У тебя есть пёс? Эш говорит, в старину ели руками и чавкали, а под столом рычали псы. Им кидали кости. Обгладывать.

– То в дремучую старину, наверное! – удивлялся Дъярр словам девушки. – Совсем вы отсталые, за морем, хотя и чистите зубы. В эту медную чашку кидай объедки. Вот тебе нож. Ничего не помнит! Ужас.

– А маленькие ложечки где?

– Зачем?

– Для сахара, – неуверенно улыбнулась девушка. – То есть для сахарного песка.

– У вас песок из сахара?! – поразился Дъярр. – Чудеса… И не тает под дождём?! Удивительно. На рынке я видел сахар как-то раз. Его заморский купец продавал. Маленькие кусочки такие, жёлтые, сладкие. Дорогущие! Чем тебе мёд плох?

– Давай! – оживилась Индарьяла. – Я очень люблю мёд. Липовый?

– Липовый. Вчера же трескала и нахваливала!

* * *

– Это хорошо, что ты по-нашему заговорила, – заметил Дъярр, пока Индарьяла уплетала рыбу. – Скоро в Лесные владения поплывут корабли. Не надо будет мучиться с языком, когда появишься у моей бабушки.

Девушка на мгновение замерла:

– Я не хочу к бабушке. Я останусь с тобой.

– Как: со мной?! – испугался Дъярр. – Зачем?!

– У настоящего оружейника и волшебника должны быть соблазнительная помощница, авторитет и статус, – поучительным тоном заметила Индарьяла и снова принялась за рыбу. – Уоняв?

– Понять-то понял, – ошарашенно произнёс Дъярр. – Только на кой мне помощница?!

Индавела отпила из деревянной кружки и удивилась:

– Вести дела! Знаешь, я хорошо умею вести дела. Буду содержать в порядке папки с бумагами и планы. Только ты сделай мне скрепки и скоросшиватели. Простейшая конструкция, я тебе потом нарисую скрепку. У тебя есть печать?

– Есть, – оторопело подтвердил Дъярр.

Опомнился и воскликнул с отчаянием:

– А что я скажу госпоже Тинсирьяле?! Она за тобой приедет.

– Кто такая? – рассеянно спросила Индарьяла, она высматривала солёный гриб.

– Опять не помнишь? – удивился Дъярр. – Она переводила сходу твоё согласие. Её записали твоей названой матерью в пергамент! Госпожу Тинсирьялу тоже выкупили из рабынь. Но давно. Говорят, её брат Сенхимел переплыл океан на лодке, преследовал разбойный корабль. Отчаянный вояка.

Индарьяла замерла. Медленно пережёвывая гриб, подняла глаза на Дъярра:

– Какое имя ты назвал?

– Тинсирьяла.

– Имя брата.

– А! Сенхимел. Не нашенское у него имя. Он князю служит, сотником. Бывал тут, в мастерской, я панцирь ему делал. Он сейчас со своею сотней в Древних владениях, в Вадиръяндре. Это недалече от Аръяварта, где бабушка живёт.

Индарьяла задумчиво подцепила вилкою гриб и произнесла негромко, будто читала вслух:

– «Помни свою сестру Тинсивелу, храбрый мореход Сенхимел. Победы тебе и твоей храброй дружине. До встречи в Иных мирах, благородный Чёрный воин. Лета шесть тысяч семьсот тридцать шестого от сотворения мира, Старые владения Госпожи Великой Сахтаръёлы». Н-да…

Замолчала и продолжала есть уже молча. Снова поглядела на Дъярра:

– Знаешь, Агидаши, я поплыву к твоей бабушке. Она умеет вязать носки?

– Ещё как! – обрадовался Дъярр.

– Вот. Научусь и свяжу тебе тёплые носки из овечьей шерсти. У тебя в мастерской много острых железяк. Кинжал подбери подходящий. Мне.

– Это ещё зачем? – подозрительно спросил Дъярр.

– На всякий случай, – таинственным шёпотом объяснила Индарьяла. – С кинжалом я не попалась бы в рабство. Прикончила бы всех тех гадов немытых!

– Ты можешь ткнуть человека кинжалом?! – вытаращился Дъярр.

– Запросто, – кивнула Индарьяла. – Я ужасно решительная стала. Две шайки врагов истыкала кинжалом! Мытую и немытую. По количеству голов не скажу. Сбилась в счёте. Вот у моей другой сестры есть зелёная боевая тужурка, а на рукаве красуется счёт убитых из снайперской винтовки негодяев. У меня нет такой тужурки.

– Мощно брешешь… – с уважением протянул Дъярр. – Другая сестра тоже со скорлупкой ореховой? Её как кличут?

– «Ат», – засмеялась Индарьяла. – «Аттарьяла». Жуткая драчунья. С боевым шрамом!

Кинжал ей понравился: лёгкий, ловкий, с отполированным до зеркального блеска лезвием и прозрачными камнями на рукояти.

– Кто сотворил такое совершенство? – любуясь оружием, поинтересовалась Индарьяла. – Как влитой в ладони. Красивый. И линии строгие. Без завитушек глупых.

– Сам сделал, – буркнул Дъярр.

Когда он предлагал свою работу чужому глазу, ему всегда было неловко и страшно: вдруг высмеют?

– Ты?! – Индарьяла внимательно посмотрела на Дъярра. – Хм. Молодец, юный оружейник. Я понимаю толк в кинжалах. Жаль, стразы вместо алмазов.

– Чего-чего?

– Стекляшки. Стекляшки ведь?

Вообще-то камни были настоящими самоцветами, очень твёрдыми, не расколоть ничем. Дъярр научился их выращивать из каменного угля и заготовил целый мешок самоцветов впрок. Но не украшать без пользы рукоятки и ножны кинжалов, а использовать по назначению; например, колоть рукоятью кинжала орехи. Но никому не признавался, не поверят. А поверив, ограбят.

– Стекляшки, – солгал он, густо краснея.

– Врёшь, – Индарьяла окунула рукоять кинжала в стеклянную чашу с водой, вынула, отряхнула и внимательно посмотрела в лицо Дъярра. – Я научилась разбираться в камнях. Они настоящие. Их в чистой воде не видно. Откуда взял?

– Выращиваю из угля, – выдавил Дъярр. – Только не говори никому, сопрут.

– Могила, – сделав ужасные глаза, шёпотом пообещала Индарьяла. – Великолепная вещь. О, какой острый! Бритва бритвой.

Вздохнула:

– У меня был острый кинжал. Но это не главное. Он был волшебный.

– Волшебных кинжалов не существует, – категорически объявил Дъярр. – Утверждаю, как оружейник.

– Существуют! – заспорила Индарьяла и вытерла руки о новую рубаху Дъярра, в которой завтракала. Выбежала в кузню, к доске, схватила уголёк. – Я нарисую такой. У волшебного кинжала на рукояти живут змеи. И нет лезвия.

– Как это: «живут»? – пробормотал Дъярр, всматриваясь в рисунок, возникающий на доске.

– Они каменные, – поясняла Индарьяла, тыча пальчиком в рисунок. – Если нажать на красный камень, отсюда вырастет лезвие. Оно светится по острым краям. И змеи становятся живыми. Растерзают любого! Знаешь, как разбойники перепугались змей? А в первый раз…

И запнулась.

– Что ж ты не отбилась от бандитов этими змеями? – удивился Дъярр.

Индарьяла горестно вздохнула:

– Многие видели мой побег. Из кустов. С берега. Большой человек стал завидовать и отобрал кинжал. Давил на красный камень и хотел увидеть змей. Змеи не проснулись. Большой человек разозлился и выбросил кинжал в океан. Но я ныряла и достала! И спрятала в камнях.

Снова вздохнула:

– Наверное, Видьянагги забыла про камни.

Спохватилась:

– То есть я забыла про камни! Я, Видьянагги, то есть Индарьяла. От испуга.

– Во как… – растерялся Дъярр, осмысливая услышанное. – «Большой человек»? Высокий и толстый?

– Нет. Маленький и лысый. Его зовут «большой», потому что у него огромная раковина. Вот такая!

Индарьяла округлила руки, показывая величину ракушки. Лицо у неё стало таким растерянным и удивлённым, что у Дъярра снова дрогнуло сердце.

– Он голову засовывает в раковину! До плеч! Такая у него огромная раковина. Слушает богов лучше всех, двумя ушами. Боги сказали ему в большую раковину: «Отбери волшебный нож». И все сразу столпились, смотрели зло! Я испугалась драки и отдала кинжал. Не могу кидаться на незнакомых и бедных людей с кинжалом. Даже на жуликов. Я не Ат.

Индарьяла пригорюнилась и вернулась к столу. Расстроенная, она снова вытерла пальчики о рубаху Дъярра, оставив на ней чёрные угольные полосы.

– Рисуешь красиво, – Дъярр разглядывал рисунок на доске. – Кинжал твой мне понравился, с выдумкой. Сделаю такой. Со змеями.

– Сооруди мне приспособление, чтобы к лодыжке прицепить кинжал, ну, как это называется…

Она подыскивала слова.

– Сбрую для засапожного ножа? – поинтересовался Дъярр. – Держи. Выбирай.

И выволок из дубового сундука охапку кожаных ремней.

– Отлично сидит, – обрадовалась Индарьяла, пристраивая ремень к голени. Она выбрала самый мягкий ремень, единственный с замками-липучками, придуманными Дъярром.

Девушка и впрямь разбиралась в оружии.

– Агидаши, я насытилась. Не могу больше есть. Объелась.

– Замечательно! – обрадовался Дъярр и подал девушке платье. – Одевайся. Пойдём на рынок. Купим тебе кое-что в дорогу. И поучим тебя нашим обычаям. Чтоб умела держаться на людях и не ударила лицом в грязь.

– Можно, я пойду в рубахе? – жалобно попросила Индарьяла. – Я запутаюсь в этом платье и споткнусь. И ударю лицом в грязь. Платье длинное, а эта рубаха как очень модное платье.

Рубаха Дъярра почти не закрывала ей ноги.

– Ты что?! – ужаснулся Дъярр. – С голой задницей?! Нас женщины побьют. Ни-ни.

– Тогда помогай облачиться в платье, – обречённо произнесла Индарьяла. – Тут шнурки. Всё в шнурках! Я чувствую себя ботинком. Без носков. То есть без нижнего белья. Ужасно.

И ловко стащила рубаху.

Когда пунцовый Дъярр зашнуровал на девушке платье, оно неожиданно понравилось ей.

– Какая прелесть, – восхищалась Индарьяла, вертясь в кузне перед зеркалом. – Длинное, мягкое, под ним кинжала совсем не видно. Ты ей припас это синее платье? Не ври.

– Кому «ей»? – насупился Дъярр.

– Которая «она».

– Ей… – неохотно признался Дъярр.

– Расскажи, – попросила Индарьяла, устраиваясь поудобнее возле Дъярра и обнимая его за шею.

– Ещё чего! – проворчал Дъярр, сторонясь.

– Пожалуйста! – заскулила Индарьяла и вдруг звонко чмокнула Дъярра в щёку.

– Ты девка красивая, слов нет… – ошалело начал Дъярр – …но с нею тебе не сравниться. Тоже голышом смущала, кстати. Но не по неведению, как ты, а из насмешки. И даже рисунка с Мелахеной не хватит воспеть её фигуру. Вот это фигура так фигура! Глаза у неё синие-синие, как небо осенью. Ресницы и брови чёрные-чёрные, как вода в омуте. Или как уголь. Чернее ресниц твоей Эшдарьялы, наверное. С твой мизинец длиною ресницы! Волосы гуще, чем у тебя, но светлые-светлые. А кожа белая.

– О-о-о… – удивилась Индарьяла, рассматривая свой мизинец. – Такие длинные ресницы?!

– Ну… – смутился Дъярр. – Может, я малость преувеличил… Но ненамного! Ресницы у неё длинные и густые.

– Такие? – Индарьяла отметила половину мизинца.

– Ну… – всё ещё колебался Дъярр.

– Такие? – и девушка отметила последнюю фалангу своего мизинца.

– Примерно, – согласился Дъярр с неохотою. – Аж глаз её не видно сквозь ресницы. Такие они густые.

– Как же она видит мир?! – поразилась Индарьяла.

– Приноровилась, – нашёлся Дъярр. – И она знает буквы! Очень умная девушка. Вот, гляди… Её рукою писано.

И вытащил из кармана пергамент.

– Много старинных букв, – с уважением произнесла Индарьяла. – Как её имя?

– Илли, – вздохнул Дъярр. – Она замуж выходит скоро. За княжеского витязя.

– «Илли»?! – вздрогнула Индарьяла. – «Иллиёлла Арьяверра»?!

– Ну да… – с опаской подтвердил Дъярр. – Иллиёлла. Только из Аръяварта она, а не из Арьяверра какого-то. Нету в Лесных владениях такого города.

– Дура! – воскликнула вдруг Индарьяла и стукнула себя ладонью в лоб. – Дура убитая! «Иллиёлла»! Ну конечно!

– Ты чего? – удивился Дъярр.

Индарьяла глядела с жалостью:

– Значит, ты никогда не обнимешь Илли?! Несчастный Агидаши…

– Никогда, – грустно признал Дъярр. – Несчастный.

– Такую красивую?! – на глазах Индарьялы выступили слёзы.

– Такую, – у Дъярра защекотало в носу, он всхлипнул.

– Ты давно любишь Илли? – Индарьяла ладошкой вытерла слёзы.

– Не скажу, – засопел Дъярр. – Даже не надейся. Мужчина должен быть суров и молчалив при таких коварных расспросах. Это вопрос чести.

– Твоя Илли умеет варить «настой лесных колдуний»?

– Сама её спросишь, вскорости. Она у моей бабушки живёт.

И осёкся, сообразив с ужасом: он же всё рассказал про Илли! Раскис и разболтал! Индарьяла ей доложит каждое слово, да ещё додумает всякой всячины! Девчонки, они такие!