Дороже жизни. Сага Иного мира. Книга первая. Часть I

Дороже жизни

Сага Иного мира. Книга первая. Часть I

Анатолий Шибенский

© Анатолий Шибенский, 2025

ISBN 978-5-0067-3919-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Под небесами с Дневной Звездой

Я не слыхал Бога ушами и не видал глазами, но чувства мои нашли бесконечность в каждом предмете, и я уверовал, что голос праведного гнева есть глас Божий, и, не думая о последствиях, написал книгу.

Уильям Блейк, «Памятный сон»

═════════════════════════════════════════════

Представьте чудный осенний вечер под чужим, но роскошным звёздным небом, на добрую половину которого разметалась причудливая спираль космической туманности. Вдохните ароматы позднего листопада и всмотритесь в созвездие Четырёх Сестёр, мерцающее сквозь разноцветную дымку мириадами огоньков. При известной доле воображения в их россыпях угадываются гибкие тела богинь-сестёр, волны их роскошных волос, и даже тонкие пальцы, протянутые к Дневной звезде. Тёмными ночами она светит намного ярче нашей Луны. Эта звезда – любимая игрушка юных богинь. Кажется, будто четыре богини играют озорной звездою и передают её из ладони в ладонь, обжигая нежные пальчики. И так из века в век, из тысячелетия в тысячелетие.

В старину, когда здешние люди ничего не знали о происхождении вселенной, Дневную звезду почитали немеркнущей свечою богинь, а само созвездие полагали отражением облика Милосердной Ормаёлы и трёх её спутниц, шумных и скандальных, но беззаветно преданных сестре-близняшке. Милосердной Ормаёле дозволено назидать и укорять младших сестёр, она старшая среди них, но то лишь сообразно решению строгой матери, которая подарила дочерям своенравную звезду-забаву: та убегает от богинь на тысячу лет, дразнит обиженных проказниц издали, совершает загадочный круг по небу, но возвращается в их ладони. Так отметили древние и мудрые летописцы в своих пыльных манускриптах. И люди верят им.

Сейчас озорная звезда снова в созвездии Четырёх Сестёр, как и во времена праотцов.

Богини молоды и норовисты, их небесные отражения всегда спорят до кулачного боя на исходе лета, отнимая сверкающую безделицу одна у другой: чья она? Дневная звезда в это время напугана, ибо дело идёт к драке меж богинями, а в мире смертных наступает пора неспешной и яркой осени, окрашенной во все цвета божественной потасовки. Это любимое время садоводов и поэтов. Ведь пока в небесах неурядицы, там не до людей. Самое время убирать урожай и творить шедевры, без помех уму. Когда богини угомонятся, звезда долгую зиму плывёт над заснеженными лесами. Значит, небесные скандалистки устали, помирились, и вяло отпихивают яркую игрушку. Интерес к звезде утрачен, сёстрам важнее накопить силы и доказать, кто был прав осенью. К весне юные богини отдохнут и опять заспорят: чья теперь свеча-игрушка? – и в новом накале небесных страстей для людей придёт весна, оглушая мир чириканьем пташек и дурманя умы запахом цветущих садов. В небе опять потасовка, людям пора сеять.

Таково эхо небесных склок, всегда неистовых и буйных, но на деле смешных и беззлобных. За тысячи лет бессмертные спорщицы так и не навели порядка у себя дома. В том уверен всякий, кто не променял своих взбалмошных богинь на чужих сладкоречивых мучеников и не поддался на их лживые посулы загробного блаженства. В благодарность за несокрушимую веру – а может, озорства ради! – но время от времени юные богини снисходят с небес в мир смертных, к своим истинным почитателям. Они живут среди них неопознанными, отринув ложное боговеличие и не ставя вселенские невзгоды своей вечной жизни превыше мелочности человеческих напастей. Богини единодушно избирают этот путь, когда одна из них возомнит себя прекрасной, всемогущей и необычайно мудрой, с неотъемлемым правом повелевать и наказывать.

Тогда сёстры спорят до слёз, дерутся, таскают зазнайку за уши, получают подзатыльники от матери, дуются, мирятся и… отправляются невинными младенцами в мир смертных, оставив свои небесные тела под зорким присмотром той, кому подвластно даже Время. Взрослея и дряхлея людьми, сёстры заново познают все муки человеческой жизни и, покинув мир алчности и жестокости, оживают на небесах прежними озорницами, очистив сердца и души от высокомерия и божественной чёрствости.

Во многих странах не перестают изумляться этой нелепой легенде, какую исхитрились сочинить невежественные дикари, угрюмые обитатели заснеженных лесов. Разве богини могут жить среди них инкогнито и уходить на небеса неузнанными?! – такое чудо невозможно, ибо богам нечему учиться у людей. Мир богов величав и загадочен, но если боги и снисходят к порочным и грязным людишкам, то лишь затем, чтобы преобразить несовершенный мир смертных и утвердить в нём свои взгляды с помощью вселенской известности и всеобщей популярности. Как богу добиться признания, объявив себя богом? – да очень просто! – представить тому доказательство с помощью чуда. Как поступают настоящие боги? – явился к людям, начудесил, пригрозил, оставил назидания через доверенных лиц и… убыл восвояси оригинальным способом, утвердив среди испуганных и покорных людишек веру в себя.

Так принято считать у просвещённых народов, обладателей толстенных книг о деяниях своих богов. Но тогда почему простая и короткая сказка о наивных небесных сёстрах стала несокрушимым оплотом иной, непонятной просвещённому миру цивилизации? В чём секрет её удивительной стойкости?

Столетиями вокруг неё, злобясь на красивую легенду северных дикарей, настырно насаждают веру иным небесам, более простецким и потому более прибыльным – поклоняться надо не блудливой вертихвостке-звезде, а чтить могущественное Скопление Скорпионов и увесистый Знак Золотого Мешка.

Не хотите? – заставим.

Но ни военные вторжения Скорпионов, ни тлетворные проповеди Золотых Мешков не убавляют почитателей у четырёх богинь. Ведь скорпионы и золотые мешки всегда на иной, тёмной стороне небосвода, и лишь потому ярки. Но разве пристало чистой душе льнуть к ложному блеску?

Взбалмошные богини ценят верность своих поклонников и остаются в зябком Небесном Тумане, они не уходят в далёкие звёздные края, подальше от ядовитого Скорпиона и жадного Мешка. Говорят, при свете небесной свечи-игрушки сёстры выискивают в мире смертных достойные души. Но зачем? – неизвестно. Об этой тайне спорят столетиями. Но открывается она лишь тому, кого коснётся своей нежной ладошкой Милосердная Ормаёла; такой человек вмиг прозреет душою и увидит на небесах тропу к своему истинному миру, куда богини собирают всех, кто стал им дорог во многих людских жизнях.

Так гласит легенда, какую сложили о Дневной звезде. Вечером ледяные шапки гор перемигиваются бликами её света с полярным сиянием, полыхающим во всё небо, а туман лесных озёр поднимается к звезде исполинскими столбами – белыми и задумчивыми, с вечерней синевой. Неслышный ветер валит туманных исполинов, неведомым чародейством превращает их в облака. И плывут они среди причудливых деревьев; идёшь, словно в заоблачном лесу. Мгновение назад была выложенная белым камнем дорога, но вдруг опять облака клубятся под ногами и колдует лесными ароматами Повелительница Опавших Листьев.

…Вот и древний мост над озером, прятался в вечернем мираже. Ленивый ветер кое-как борется с призрачными змеями тумана и прижимает их к дымящейся воде – ступайте туда, озорницы, откуда выползли! Марш в омут!

Но дымным змеям подавай сияющее звёздами небо.

Коварный ветер обнажает бездонную озёрную гладь и в неё стекают отражения полярных сполохов: вот вам небесное сияние, змеи! Вот оно, в глубине, ныряйте и хватайте!

Хитрые змеи насмешливо извиваются над чёрной водой и ускользают в туман. Им не нужен обман звёздных отражений.

Даже шёпотом мысли боязно разрушить наваждение звёздной осени.

Огромные плоские камни выложены ступенями на вершину холма, к древней деревянной крепости, что светит своими витражами под стать роскошному сиянию Дневной звезды, неразличимой из Млечного Пути даже в телескопы. Именно тут, на одной из планет её звезды-соседки, как две капли воды похожей на Землю, и начинают вершить свои судьбы герои этого повествования.

Глава первая

Мятеж

…величайшие услуги, оказываемые монархам, не в силах перетянуть на свою сторону чашу весов, если на другую бывает положен отказ в потворстве их страстям.

Джонатан Свифт, «Путешествия Гулливера»

═════════════════════════════════════════════

Корабль купца Гроя сгорел во время последнего, самого страшного из мятежей, когда всколыхнулась Рудная провинция страны, выплеснув из своих недр толпы обиженной черни, с кирками и топорами. О беспорядках на севере заговорили в тот день, когда к ногам короля свалился с измученной лошади окровавленный мальчишка и с поклоном протянул Его Всевластию письмо своего отца. И упал без чувств в крепостную пыль.

«Мой долг предупредить Твоё Всевластие о мятеже» – неровными и торопливыми буквами писал королю лорд Гиулайв, славный воин и главный смотритель над королевскими рудокопами, – «взбунтовались бездельники и попрошайки, от смрада которых ты очистил страну и милостью своею даровал им счастье приносить пользу трудом, а не шляться по дорогам Линглы с циркаческими фокусами и протянутой лапой. Мерзавцы исхитрились освободить пожизненных каторжников из Глубинных шахт, откуда тысячи закоренелых преступников и убийц вырвались на волю. Эти отродья человеческие не боятся смерти и лезли на копья моих воинов, будто за праздничной выпивкой; настолько опротивела им жизнь в лабиринтах Вечной Ночи. Захвачен арсенал. Твои мастера-оружейники перебиты. Я не в силах подавить мятеж, ибо бунтовщики раздали оружие и доспехи рабам из бывших воинов страны Вилуякты, разгромленной тобою год назад. Неравный бой идёт в цитадели. С израненными остатками верной мне стражи я попытаюсь пробиться до конюшен, чтобы отправить тебе письмо с моим сыном и уведомить Твоё Всевластие об угрозе. Бунтовщиков много, почти пятнадцать тысяч голов. Они вооружились и пойдут на столицу, убивать короля. Так кричат их бешеные главари».

– Вот это дело, – хмыкнул король, выслушав своего чтеца. – Не какая-то там скукотень. Жаль, не видал я, как пал Гиулайв. Наверняка как-нибудь особо героически, он был мастак на всякие там подвиги. Ишь, до конюшни прорубился, израненным… Эй, там! Пацанёнка вылечить и наградить. Отлично воспитан. Повелеваю собрать войско и двинуть походом на север. Главарей доставить ко мне живыми! Сам казню.

И на главной площади тотчас заскрипели повозки с дровами для костра, какой разведут под громадной «сковородой гнева».

…Столицу бунтовщики заняли с хода. Немногочисленная стража крепостных стен не успела поднять мосты и запереть ворота: никто ведь не ожидал, что войско мятежников сплавится на плотах к устью Глиаеры, напрямик, а не пойдёт долгими обходными дорогами. Как всегда, бунтовщиков поджидали далеко на севере, на бескрайних Каменистых пастбищах. Именно туда ушли отряды окрестных лордов, увозя кандалы для простолюдинов и железные клетки для их главарей.

В столице тем временем шелестели желтеющими листьями деревья, выглянуло редкое в такую пору солнце, разгуливали по набережной нарядные женщины и шумели возбуждённые базары. Как бы в пику праздничной погоде подул тёплый ветер с моря, унося прочь из города запахи нечистот и наполняя узкие переулки свежестью. Над острыми зелёными крышами проносились робкие дождевые тучки, веселя богатых владелиц зонтиков зрелищем разбегающейся под навесы черни. Состоятельные горожане солидно обсуждали грядущие казни: неужели всех мятежников зажарят на «сковороде гнева», или Его Всевластие всё-таки продаст самых крепких в рабство, как в прошлый раз? Но тогда почему помощники королевских дознавателей медлят и не выставляют на торг жетоны, дающие право на покупку пленённого мятежника? Или ещё не установлена цена?

Размеренная жизнь текла своим чередом, когда на столичные улицы хлынули озверелые толпы чумазых рудокопов с топорами, пиками и секирами, ещё не верящие в успех своей затеи. Оказывается, к бунтовщикам примкнули тысячи озлобленных селян из разорённых налогами деревень, потому-то мятежное войско, сползая на плотах по течению Глиаеры к столице, увеличилось вдвое и вооружилось до зубов в горящих усадьбах лордов. Ведь на плодородных берегах Глиаеры теснится множество замков, а среди бунтовщиков нашлись пленённые королём воины-чужестранцы, обученные воевать и штурмовать укрепления. Они не топтались вдали от стен, грозя кулаками и сипло призывая других к расправам над угнетателями, нет; на удивление быстро и молча они сооружали длиннющие лестницы и лезли по ним без оглядки, бесстрашно, закрываясь от летящей со стен смерти деревянными щитами, наскоро сколоченными из окрестных заборов. Даже поражённые стрелами и дротиками, они исхитрялись на посмертное усилие и отталкивались от лестниц вбок, чтобы в падении своём не препятствовать лезущему следом. Их было много, а защитников – мало, потому ни один замок лордов не продержался и часу. Перебив охрану замка, воины-чужестранцы сноровисто делили меж собою захваченное оружие, доспехи, и только потом открывали ворота, через которые с воплями врывались остальные каторжники, искать перепуганных рабынь и служанок, коих в каждом замке всегда пряталось множество. На самую почётную добычу – жену и дочерей лорда, если их удавалось найти живыми в лабиринтах подвалов – метали жребий. И насиловали под хохот чумазых зрителей, прежде чем повесить голые тела угнетательниц на самой высокой башне.

Король заперся в крепости. Выполняя приказ Его Всевластия, королевский флот пустил в ход катапульты, забрасывая огромными комьями горящей смолы корабли, толпящиеся у причалов Лингл-гавани. Все подряд, без разбора, не щадя прогулочных шлюпок и рыбацких баркасов: когда вернутся отряды лордов – а за ними уже помчались перепуганные гонцы – никто из мятежников не должен уйти морем от возмездия.

Увы, королевский флот тоже сгорел. Все четыре его корабля были изрешечены горящими стрелами длиною в пол-копья: у мятежников нашлись метательные машины, захваченные в разграбленных замках лордов.

«Мои верноподданные! Истребляйте изменников и предателей! Убивайте их вожаков, овладевайте их богатствами! Дарую каждому прощение загодя!» – этот надрывный, но бесполезный клич нёсся с башен осаждённой Мшистой крепости, веселя захваченные мятежниками улицы столицы: ну какое богатство у рудокопа-каторжанина, вчерашнего беззаботного бродяги?! Или у пленника-вилуякта?! Оно у лордов-кровопийц, оно у жадных купцов, оно прячется в тайниках под стропилами их роскошных домов. Пусти «красного петуха» в купеческий домишко – и горячий золотой дождь сам хлынет в натруженные руки.

На улицах булькало вино, звенело железо, там горланили песни и вершили сладкий суд над угнетателями. И то: почему бы угонщику скота из Овечьей провинции или вчерашнему браконьеру, истерзанному охотничьими псами лордов и забитому в дубовые колодки, не распробовать какую-нибудь чистенькую столичную госпожу или её служанку? Под скорое-то окончание своей никчемной жизни, отравленной ядовитыми парами Глубинных шахт! И почему бы не облачиться в дорогое платье хотя бы раз, по той же причине? Не нагрянуть в гости к хорошенькому личику, какое мелькнуло в том окне, хе-хе? Надо, чтобы честно! Бей всех, кто в чистом! Руби всех румяных! – так полагали кашляющие кровью босяки, кто совсем недавно задыхался от испарений живого металла в Глубинных шахтах. Пусть хоть один день красивой жизни, но наконец-то он мой!

Примкнувшие к мятежникам сметливые и загорелые селяне, обутые в деревянные башмаки, были не столь бесшабашны. Они рачительно помышляли о будущем. То есть норовили разжиться дармовым окороком, деньгами, хорошей обувкой, тюком сукна, крепкой повозкой и… потихоньку смыться восвояси, пока суд да дело.

Отчаянный отряд из пленников-вилуяктов успел захватить целыми несколько купеческих судов и налёг на вёсла: домой, на родину! Гори тут всё синим пламенем!

Уплыла самая организованная и храбрая часть мятежного войска, владеющая мечами, копьями и понятием воинского строя.

Ряды мятежников таяли, как случайный снег.

В медные ворота Мшистой крепости неустанно бил таран, наполняя город ужасным гулом. Столица горела, полыхал разграбленный дом купца Гроя, к утру узкие улочки Купеческого квартала оказались заваленными телами стариков в дорогих камзолах и детишек в бархатных штанишках: пьяное от дармового вина отребье, куражась обретённой с наскока вседозволенностью, убивало бегущие к гавани семьи богачей, их жён, родителей и отпрысков. Но разве поймёшь по лицу насмерть перепуганной женщины, чья она жена или рабыня? – распоясавшиеся мятежники казнили с жестокой выдумкою всех, кто мелькнул хорошими башмачками под подолом нарочито драных юбок: ишь, прикидывается «своей», тварь румяная!

Сильный ветер раздувал пожары и раскачивал холёные тела голых женщин, висящие на жердях, переброшенных из окон верхних этажей в дома напротив: любуйтесь свысока на своих обезглавленных «папулей» и «сынулей», чистенькие подстилки кровопийц и мучителей. Поделом вам! Оставим память о себе надолго!

Купец Грой прятал свою единственную дочь в тайном убежище, наспех прорытом из погреба в крохотный садик. И не спал, сжимая в руках потное топорище.

Лишь на третьи сутки кровавого безумия подошли к столице отряды лордов. Мятежники, потеряв к тому времени всякое понятие о дисциплине, не смогли собрать в заблёванных харчевнях и в разграбленных лабазах даже трети своих былых сил, но с пьяной удалью ринулись за городские ворота, в чистое поле, против выученной и закалённой в поединках кольчужной конницы. Всадников-лордов ведь так мало! Горсть какая-то! Они и едут одной-единственной шеренгой, у них за плечами никого! Навалиться вдесятером на каждого, стащить баграми с лошадей, и делов-то.

Бой оказался скоротечным, а разгром – полным.

Терпя сокрушительное поражение, трезвеющие остатки мятежников побежали топкими болотами к Тисовому лесу, к спасительной реке, где в давным-давно заброшенной речной гавани ещё оставались нетронутыми старые лодки – так закричали испуганные голоса, когда длинные пики закованных в броню всадников опрокинули пешие ряды мятежников, пробивая двоих, а то и троих сразу. Те хитрецы, кто стоял с баграми за широкими спинами храбрецов, чтобы пособить им в схватке с господами-мучителями, оказались вдруг над трупами, перед храпящими мордами боевых коней в стальных масках, а кольчужные всадники уже обнажили свои длинные мечи, необычайно ловко и быстро. Самые догадливые мятежники, кто из задних рядов, мигом сбросили дорогие башмаки с медными пряжками, чтобы привычнее работать босыми ногами и мчаться резвее, когда сзади под яростное «й-й-я-я-яхх!» и свист мечей несутся вопли предсмертного ужаса. Уже видны блики на воде! Вот она, спасительная гавань! Кольчужные всадники не полезут ведь в реку, за отходящими лодками? Их кони тоже в броне, а железо тяжёлое. Утонут.

Но… у заброшенных и позеленелых пирсов уже швартовался пятидесятивёсельный «Фец Гигант» лорда Юлга; лорд с большим отрядом отборных лучников поспешал к столице из своего родового замка, вниз по течению Глиаеры, дабы помочь законной власти вернуть доверие умов.

Под градом метких стрел беглецы совсем пали духом и сдались на милость благородного лорда. Все они были доставлены в столицу, в цепях, на милостивый суд короля.

И тогда растворились ворота Мшистой крепости. Оттуда выехали смуглые лохматые всадники, с огромными луками из рогов невиданных животных, иностранная охрана трона. И… засвистели стрелы, пронзая дорогие камзолы, спьяну накинутые поверх истрёпанных в шахте лохмотьев.

Мятеж угас. Пьяные погромы затихли, на улицах появились всхлипывающие горожанки с корзинками. Где-то уже торговали чёрствым хлебом давней выпечки, а хмурые и безразличные уборщики улиц там и сям волокли на крючьях мёртвые тела ко рву Печальной пустоши, будто испорченные свиные туши, негодные к продаже.

Измочаленный и разорённый дотла купец Грой всячески отнекивался от предложения навестить короля с прошением о восполнении ущерба, нанесённых кораблям Гильдии королевским флотом.

– Мы должны явиться во Мшистую крепость именно сейчас, – горячо доказывали ему пострадавшие от мятежа торговцы. – Там пир победителей, король наверняка размягчён успехом, вином и рабынями. Самое время, Грой. Завтра у него будет болеть голова от выпивки, завтра он и слушать нас не станет. К нему даже не пустят завтра! Ты самый красноречивый и убедительный из нас, тебе и говорить. Учти: тебя просят от лица Гильдии. Думай, прежде чем упираться.

Подумав, Грой согласился стать одним из выборных и просить короля о хотя бы частичном возмещении ущерба безвинно пострадавшим купцам, ибо пострадали практически все люди честного торгового промысла.

* * *

В огромном зале пиршеств было людно, гулко и шумно, чадили факелы в прокопченную высь далёкого потолка и опустошались золотые кубки: король угощал верных трону лордов-победителей, отчаянных воинов. Вдоль трёх каменных стен зала тянулся подковой могучий стол, вмещающий сотни человек, всё королевское войско благородных витязей. Под столом, незаметными, ползали на обёрнутых в мягкое коленях и ладонях голые красотки-рабыни, самые искусные в тайных плотских наслаждениях, незаметно ублажая подвыпивших витязей, стянув с них штаны. Возглавляло стол-подкову кресло короля с высокой и толстенной дубовой спинкой, но все пирующие сидели на простых скамьях и в простых рубахах, открытые стрелам охраны, ведь за спиною короля, вдоль стены, стояли в тесный ряд смуглые лучники-иностранцы, положив стрелы на тетивы мощных луков. Внутри стола-подковы сновали нагие девушки-рабыни, меняя блюда и разливая вино в кубки лордов. К четвёртой стене зала, обшитой тёмным от времени деревом, по обе стороны от широченного входа, были прибиты гвоздями за руки и привязаны верёвками за ноги всё ещё живые главари мятежников, восемь полуголых тел с набитыми грязным тряпьём ртами, потные и в кровоподтёках – соблюдая традицию, король «пригласил» побеждённых на свой пир.

– Это что за шуты гороховые? – удивился он, когда трижды обысканная депутация купцов была допущена наконец в зал пиршеств и переминалась испуганной толпой на выщербленных плитах пола, перед королевским креслом, в центре зала, окружённая столом-подковой и хмурыми взглядами воинов-лордов.

– Мы скромные подданные Твоего Всевластия, – почтительно начал Грой. – Мы те несчастные радетели о благе и богатстве государства, кто потерял свои корабли от доблестных катапульт твоего храброго флота. И теперь нам не удастся продать товар. В наших лабазах осталась только медь из Каменистых шахт, она тяжёлая, её не смогли испортить или украсть проклятые бунтовщики. Но в благоденствующей под твоим мудрым правлением Лингле нет спроса на медь, а вывезти её морем мы не можем, и потому нижайше просим Твоё Всевластие о помощи в строительстве новых купеческих кораблей взамен сгоревших. Скажем, сто золотых за каждый…

– Молитесь духам предков, алчные торгаши, что вообще остались живы! – прерывая Гроя, свирепо загремел король, могучий и жестокий великан. Пока лилась речь купца, он любовался собою в пыльные зеркала и похлопывал ладонью по рукояти своего знаменитого меча. – Я догадываюсь, кто снабдил золотом бунтовщиков. Какой труп мятежника ни встряхни, так у него карманы монетами набиты! После пира я зажарю их главарей на «сковороде гнева» – вот они, висят палёными тушками – и скормлю мясо трусливым приспешникам этих предателей. Казна разорена смутьянами, а вам достало наглости явиться ко мне за пособиями! Вон отсюда, жадные собаки, иначе усажу и вас трапезничать вокруг «сковороды гнева». Угощу горячим мясцом на славу, хе-хе!

И вдруг поманил Гроя пальцем:

– Подойди поближе, говорун. Эй, там! Помогите наглому вымогателю наклониться ко мне через стол.

Расторопные слуги короля в один миг подтащили Гроя к трону и, выламывая купцу руки, ткнули лицом в какие-то жирные объедки, по которым ползали толстые дворцовые мухи. Король, схватив Гроя за ухо, спросил резко и внезапно:

– Хочешь отведать жареной мятежатины, проситель? Вижу, хочешь…

– Это нечистое мясо, Твоё Всевластие, – почтительно и смиренно промямлил Грой в грязную тарелку, грустно вздыхая от нестерпимой боли в ухе и вывернутых слугами плечах. – Оно хуже свиного! В нём таятся невидимые глазу яйца червей, смертельно опасных неумному человеку. Можно заразиться паразитами, потерять разум и впасть в неуёмное бешенство. Такое мясо необходимо очень хорошо прожаривать на сковороде с крышкой. Но если у сковороды нет плотной крышки, надо проявлять особую бдительность.

Король изумлённо заморгал, подумал… Глянул грозно на Гроя… и, выпустив ухо купца, захохотал. Сметливые слуги отпихнули Гроя к толпе бледных жалобщиков, а король утирал слёзы смеха. Торопливо захихикала свита трусливых подхалимов, хмуро улыбнулись верные трону, но безоружные лорды, бесстрашные воины, лишённые мечей и доспехов на входе в крепость. Что делать! – такова давняя прихоть Его Всевластия! Сам лорд Юлг усмехнулся, с большим интересом оглядев Гроя, которому испуганные купцы помогали встать с пола. Болтали, будто могущественный лорд Юлг щадит семьи бунтовщиков-селян и даже укрывает их у себя, рискуя навлечь гнев вспыльчивого и стремительного на расправу короля. И во владения милосердного лорда бегут, спасая себя и семьи, не только родичи мятежников, но и все мало-мальски сообразительные люди, сумевшие нажить сотню-другую золотых. Ведь усердные королевские дознаватели подозревают в заговоре всякого, имеющего тугой кошель, рвением своим пополняя пустую казну государства и свои кошельки.