Последний полупринц

Однако, больше на пути ничего не произошло. Редкий лес, сквозь который лежал путь к столице, стал последней преградой, и его прошли быстро. Горо шагал, обнажив лезвие. Ни человек, ни дух остановить его не рискнули.

Пыль дороги шуршала под ногами, как ей и положено. Ни лишней воды, ни луж, ни смурных взглядов крестьян. Ничихиро был рад наконец оказаться в городе, где его ждёт семья. Он бросил короткий взгляд на принца и понадеялся, что ему разрешат переселиться сюда окончательно. Мукогава крутил головой.

Закончив с поклонами, Юске провёл их сквозь стражу на воротах – свиток с печатями императора открывал здесь все створы, и двинулся вперёд по улицам.

Город галдел. Но галдел тихо, приятными голосами, и сиял распахнутыми чёрными глазами. Везде трепыхались яркие ткани и мерцали окрашенные ставни и коньки крыш. Вдоль реки летел свежий ветер, путаясь в полах ярких юкат и косоде. Хафуцуки тоже принялся оглядываться вслед вельможам и самураям. И только он, Ничихиро Юске, преисполнился ответственности и достоинства, стараясь загодя дать понять жителям столицы, что их новый император стоит на пороге.

Вскоре показались чёрные укрепления. Стена, отделанная тёмным камнем, уходила в обе стороны от ворот, возле которых на этот раз стояла стража в доспехах, под стать самураям.

Для них пришлось свитки развернуть.

Один воин вчитался в столбики письма, второй осматривал их платья, словно пронзая взглядом одежды в поисках оружия, как строгий они17 на пороге своего подземного царства. Его глаза уже зацепились за рукояти на поясе Хафуцуки, но приказ разоружиться не прозвучал.

– Приветствуем наследника императора! – громкий крик, хоть и в пределах разумного, огорошил самое меньшее двоих.

Склонившиеся воины остались позади, и Ничихиро повёл принца и ронина внутрь, на территорию императора, его семьи, соратников и слуг.

Спиной он словно чувствовал изумлённый взгляд непохожих глаз Хафуцуки, и неожиданно, наравне с воодушевлением и гордостью, почувствовал укол вины. Не дело заявлять о своём превосходстве человеку, несколько раз спасшему жизнь и ему, и Мукогаве.

– Вот и раскрылись наши тайны, – тихо заговорил принц, словно узнав его мысли. – Мне совестно, Хафуцуки, что мы скрыли от тебя моё намечающееся положение, но пойми: опасность была высока.

– Теперь мне ясно, отчего вас преследовала смерть, – ронин поклонился. – И тем более, я рад, что мог случайно помочь вам.

– Надеюсь, моё молчание тебя не задело. И ты согласишься остаться моим мечом и моим другом!

Мукогава воскликнул это так пылко, что вспугнул каких-то птах, и те зачирикали где-то в ветвях высоких клёнов. Однако больше их никто не услышал. И ронин перестал оглядываться по сторонам, согласно согнувшись в поясе.

– Честь для меня отныне служить вам!

Юске мысленно вздохнул и повёл будущего императора и, кажется, его первого вассала дальше, приближаясь к самому дворцу.

Тропки уходили в стороны: к амбарам, конюшням и хозяйственным домам. Дорога от ворот вела прямо, постройки обслуги менялись на дома челяди, пристройки врастали в тело дворца. Тёмное дерево взбиралось на холмы и камни, мощёная тропа расширялась в просторную площадь и упиралась во множество ступеней. Дерево стен было раскрашено цветами императора. Золотые хризантемы орнаментом украшали их до самых крыш, где скалились на непрошеных гостей острозубые драконы.

Их уже ждали. Ничихиро увидел знакомое белокожее лицо и поспешил к встречающему.

– С возращением, Ничихиро, с возвращением, – благолепно улыбнулся советник императора. – Вижу, вы с успехом справились с вашим делом.

Они вместе спустились по ступеням, и советник склонился перед Мукогавой, выступившим навстречу.

– Рад приветствовать достойного сына моего господина в его родовых стенах.

– А я вдвойне рад оказаться здесь! О, если бы только не скорбные вести привели меня сюда! Можно ли мне увидеть его величество?

И вновь пылкие слова императорского сына пронеслись над площадью. Наверняка, они достигли многих ушей. Юске согласно нагнул голову, повторив позы обоих говоривших, мысленно улыбнувшись. Молодой наследник словно знал, что следует сказать. Скорбящий сын, с первой минуты стремящийся видеть занемогшего отца: что может быть праведнее?

– Боюсь, император находится не в том состоянии, чтобы принять вас сейчас. Пока отдохните с дороги. Если что-то понадобится, обращайтесь ко мне. Я, волей его величества, первый советник императора Хироми Шинья, и с удовольствием и почтением окажу вам любое содействие.

– Очень рад стать вашим другом! Моё имя – Мукогава Шинджи. Ещё я хотел бы просить кого-нибудь позаботиться о моём друге и помощнике Хафуцуки Горо и, если возможно, не разлучать меня с моим проводником Ничихиро.

Юске мысленно хмыкнул. Как же, забыть о ронине даже в такой важный момент Мукогава не мог. Мечника, однако, Хироми приветствовал с меньшим пылом, и вскоре нашёлся провожатый, уведший того вдоль террасы вглубь дворца.

– Думаю, Ничихиро тоже нуждается в отдыхе и встрече с семьёй. Он может вернуться к нам позже, скажем, к ужину, когда соберутся и все, достойные первыми познакомиться с вами.

Надежда, появившаяся было после того, как затерялась обтянутая зелёным хлопком спина, пропала. Следом за принцем его всё-таки не примут.

– Пожалуй, соглашусь с вами, Хироми. Буду ждать вас вечером, Ничихиро. Надеюсь, без вашей помощи не упаду в грязь лицом.

– Что вы, господин Мукогава! Теперь ничто не грозит ни вам, ни нам!

Юске согнулся в поклоне, добавив в позу уверенности, которую не очень-то ощущал. Что бы ни ждало сына императора во дворце, кто знает, где притаились тени, желавшие его смерти, и где они явят себя теперь. Другое дело: даже будь он рядом с принцем или нет, вряд ли что-то изменил бы.

Вернуться вечером, он, однако, решил обязательно. И остаться так надолго, насколько позволят.

Раскланявшись и проследив, чтобы за обоими закрылись двери, он отвернулся от императорского дворца, мазнув взглядом по улыбающимся драконам. Казалось, хитрые морды знали какую-то тайну.

На обратном пути он едва не заблудился, обдумывая, хорошо ли показал себя при встрече с советником Хироми, да и в течение всего пути с сыном императора. Мысли метались в какой-то круговерти, и он сам не понял, как вновь оказался подле стражников на воротах.

Из их любопытных глаз, казалось, сейчас польётся свет, так сильно они открывали их в намекающих ужимках. Но Юске сделал вид, что ничего не понимает, и вышел прочь.

Вышел, правда, крайне неудачно. Споткнувшись и полетев чуть не кубарем в дорожную пыль.

– А-а, что за духи шалят! – вознёс он хулу небу, подумав, не стражники ли наслали на него какую пакость.

Показалось, или рядом что-то мелькнуло со смешком?!

Город дохнул ему в лицо свежим ветром. Ноги сами понесли вперёд. Он, путаясь в улицах и переулках, всё-таки достаточно уверенно двигался к дому родственников.

Тётка встретила его чуть ли не на пороге. То ли семья прослышала про его прибытие, то ли это была случайность, но радостные возгласы понеслись над всем двором. Из дома споро выскочила жена, за ней бежали дети. Младший, трёх лет отроду, протянул ручки. Юске раскланялся с тёткой, кивнул жене и поднял сына, уткнувшись в его мягкие волосы.

– Уж они ждали тебя, – со смехом воскликнула Нобука. – Всё спрашивали, где сейчас папа идёт.

Такаши продолжал обнимать его за шею, тепло дыша, восьмилетний Хидэо тоже приблизился и уцепился за оби.

– Папа наконец-то пришёл!

Ничихиро довольно потрепал старшего сына по спине и двинулся вглубь дома.

Тётка тут же побежала за едой, жена уже потрошила его мешок и стягивала пропылившуюся одежду. Он не спешил призывать к порядку и утихомиривать громкие голоса, звучавшие, казалось, со всех сторон. Семья соскучилась. И он знал, что скучал тоже.

За онигири со сладкой фасолью и душистым горячим чаем, который Юске пил и никак не мог напиться, он принялся рассказывать о своём путешествии. О виденном наводнении на южной границе, о путешествии на корабле, о деньгах и бандитах, намеревавшихся эти деньги отобрать. О великом ронине, погрозив пальцем впечатлившему старшему сыну. Только об отравителе и ниндзя не рассказал он: незачем семье знать о тонком волосе будды, который удержал лодку его жизни на правом берегу. И о сыне императора, Мукогаве Шинджи.

Надежда и вопрос горели в глазах жены. Она украдкой бросала на него выжидающие взгляды, но говорить при тётке Юске не спешил, а ночи ждать ещё долго. Да и сегодняшний вечер мог решить в его жизни больше, чем предыдущие полгода.

Поев и пообщавшись с заждавшимися его домочадцами, он с удовольствием вымылся в чане снаружи. А после проспал пару-тройку часов, отложив до вечера все заботы.

И вскоре вечер наступил. Жёлтая монета солнца пряталась в кошеле далёкой земли, вокруг собирались тёплые сумерки. По городу зажигались фонари. Улицы кутались в оранжевые всплески пламени и приглушённые тени. Казалось, столицу накрывает покров тайны.

Одно из лучших хаори Ничихиро, используемое им чаще всего в качестве чиновничьего наряда, высохнуть после стирки не успело. Он сжимал в ладонях потяжелевшую ткань, гадая, сможет ли вечерний ветер просушить её прямо на нём. Выходило, что нет. У него оставалось лишь два подходящих хаори и трое штанов.

Вздохнув, он направился прочь со двора, оставив висеть распятое платье. Жена уже достала другие одежды на выбор, не спеша высказывать своё мнение. Он её тоже не спросил. Волнение сжимало сердце и подъязычную косточку.

Итак, чёрное с серым узором или светло-коричневое?

Он протянул было руку к чёрному, которое было почти нарядным, памятуя, что его зовут не куда-либо, а на первое появление принца в обществе. Рука зависла в воздухе и опала. Тело в чёрных одеждах уже тлело где-то на далёкой дороге, наверняка исходя неприятными миазмами.

Не желая хоть как-то показаться причастным к случившимся в их путешествии несчастьям, Ничихиро взял коричневое.

Переодеваясь в тишине, он посмотрел на дымящую палочку благовония – она медленно догорала. Час петуха18 заканчивался, скоро наступит час собаки. Время идти к императору.

Стражи на воротах сменились. Узнав лишь его имя, Ничихиро пустили на территорию замка. Но свитка с печатями у него больше не было, и ничего кроме имени он предъявить и не смог бы.

Фонари и факелы здесь встречались куда чаще, чем в городе. Не было ни тени на тропках и лестницах. Чем ближе ко дворцу, тем больше света. Только встречавшиеся сады и островки деревьев кутались в полутьму. Там мелькали фигуры людей, иногда замиравших, иногда разбегавшихся со смехом при приближении чужаков. Женщины и их прислуга.

Слуги встретили его на входе. Проследив, что оружия при себе он не носит, а гэта сняты, служанка семенящей походкой повела его сквозь двери и переходы.

Отодвинув наконец последнюю створку, она указала ему вглубь большого зала и скрылась. Ничихиро понял, что прибыл первым. Нахмурившись, он расположился на коленях в одном из дальних концов, неторопливо оглядываясь.

Дерево зала было тёмным и старым. Первым, куда падал взгляд, было небольшое возвышение у дальней от входа стены. Там лежали вышитые золотыми нитями гобелены и стоял трон. Широкая скамья раздавалась в стороны, оканчиваясь золочёными же драконами.

Справа стояло зеркало. Ничихиро почувствовал, что пожирает его глазами, и поклонился реликвии, смиряя волнение. Древним было это зеркало, древним, как сама Сейрейгадоточи.

Существовала легенда, и ни один из живущих не сомневался в её подлинности. Легенда о дарах императора.

Когда мир погрузился в нескончаемые войны девяти народов, когда земля перестала родить от тяжёлых поступей армий и не заживали на ней шрамы пожаров, тогда явился сияющий Будда. Народы стали забывать о его наследии и его детях, и великий бог напомнил о себе. Разогнал он армии и потушил пожары, а императору, своему внуку, даровал реликвии, наказав беречь, ибо содержат они в себе великую силу. Меч, зеркало и ожерелье.

Спустя века зеркало стояло прямо перед его глазами, блестя матовой бронзой. Чутко оглянувшись, Ничихиро вытянул шею. По легенде, только достойные потомки Будды отражаются там. Вот и сейчас его поверхность затянула патина и сквозь охряную дымку ничего было не разглядеть.

Насмотревшись, Ничихиро с трудом поворотил взгляд налево. Там, на другом возвышении, высилась стойка для мечей. Лежал на ней лишь один. Лезвие сверкало острым краем, не нуждающимся в заточке. Длинная рукоять отливала чёрным железом. Велик был меч, велики были и ладони, сжимавшие его в прошлом. Немотосе Шиймицу – Громовой Столп, Немотосе Хаширама – Победитель Змей, Немотосе Шигеругами – Пожиратель армий.

Каждый император держал в своих руках этот меч, и лишь несколько раз передавался тот на время их величайшим соратникам. Сильнейший Гай Сунчан, союзник из дальнего Рогейдая, удостоился великой чести за помощь в войне с варварами триста двадцать лет назад и носил меч до собственной смерти, вместо императора-побратима. При правлении Немотосе Юко, единственной правящей дочери, меч перешёл в руки её вассала Хироми Юичи и вернулся, только напитавшись кровью её врагов. Ничихиро поёжился и вновь поклонился награде богов. Духи, стерегущие эти вещи, достойны любого почитания.

Однако, теперь и третья реликвия займёт своё место: сообразил помощник судьи. Наконец ожерелье, разделяемое издревле по количеству наследников, а при императоре Майто, и вовсе на все десять частей, соберётся вновь. Теперь, дай боги, долгое время Мукогаве Шинджи доведётся носить его в одиночку.

Да уж, непостижимы пути будд. Последний принц, незаконнорождённый, вовсе не должный ступать во дворец, остался единственной надеждой императора. Не потому ли, что был одним из старших и слыл любимейшим из детей когда-то? Отогнав от себя слышанные слухи, Ничихиро принялся рассматривать зал дальше.

Сейчас, напоминая о неформальном приёме, на полу к возвышению вели два полотна. На них уже стояло несколько низких столиков, перед которыми разложили циновки. Постепенно, возникая по одной, начали вновь появляться служанки. Но гостей они с собой пока не приводили, а лишь приносили посуду и кушанья, которые должны остыть, и кувшинчики с водой и саке. Снующих слуг становилось всё больше, как и столиков с пищей. Зал неторопливо превращался из тронного в пиршественный.

В левой стене открылась новая створка, и оттуда шагнул воин в зелёном.

Меча при ронине не было, но его выправка не давала спутать его ни с кем другим. Он был задумчив, если не мрачен. Войдя, он остановился и так же задержал взгляд на реликвиях.

Отвернувшись, даже без поклонов, как подметил Ничихиро, ронин принялся с оглядкой искать себе место, видимо, до сих пор не заметив его.

– Хафуцуки! – окликнул его Юске.

Воин поднял голову, и его правый глаз немного расширился.

– Рад вас снова увидеть, Ничихиро, – мечник приблизился, аккуратно ступая по расстеленным циновкам. – Знакомые лица радуют даже среди роскоши.

– Что вы! Роскошь здесь под стать вам!

Взаимно раскланявшись, они примолкли, не спеша обращать на себя внимание слуг и принялись вместе ждать остальных.

Ожидание подходило к завершению. Новые двери открывались по бокам, оттуда появлялись люди в одеждах, похожих на их. Не праздничных и не богатых. Они занимали места рядом с ними – с конца зала. Дальше от трона.

Скоро и центральный вход оживился. Явился Хироми Шинья в окружении ещё четверых людей. Двое из них пристроились неподалёку, Хироми же вместе с двумя другими советниками расположились почти у самого возвышения. Только два места пустовало между ними и императором.

И одно из них сейчас займут, понял Ничихиро по послышавшимся звучным шагам. Двоюродный брат императора, второй сёгун страны, Красный Шиймоку вошёл в зал.

Не успели все толком встать для приветствия, как он уже миновал половину пути, на ходу распекая слугу. Его тёмно-красное кимоно словно продолжало окрашенную хной копну длинных волос, уже почти наполовину захваченную сединой. Мощная фигура на пару с громким голосом, казалось, заполнили собой пространство. Вскоре, однако, слуга был отпущен без видимых увечий, и брат императора опустился на циновки, вцепился в бутыль саке и сам наполнил себе первую чашу.

– Время пить ещё не пришло, господин Шиймоку, – шепнул ему Хироми. – Сначала вам следует увидеть племянника.

– И воздать ему почести, как же! – громовым голосом прогудел самурай. – Не волнуйся, не стану я затевать знакомство с моим новым господином пьяным. Да и сколько их уже было! Тут и лица забудешь быстрее, чем дымка саке сотрёт их из памяти.

Шепотки разлетелись за их спинами как перья взлетевших птиц. Но никто больше не обратился к Красному Шиймоку, опасаясь нарваться на склоку.

Хироми отвернулся от брата императора и посмотрел на вход. Там уже появилась новая фигура. Не такая значительная, но не менее значимая.

Первый сёгун Сейрейгадоточи – Куроки Дайсаншу стоял на пороге, оглядывая собравшихся. Он был невысок и тонок в кости, но мало кто решил бы преградить ему дорогу с мечом. В аккуратном лице читались ум и прозорливость, но и гордости там было достаточно. Он явно слышал слова Шиймоку и изучал того с нечитаемым взглядом. Лишь после долгого растянувшегося мгновения тишины, развеянного наконец приветственными вскриками, сёгун вошёл в зал и устроился подле императорского возвышения.

Все места были заняты.

Юске вновь осмотрелся и выдохнул, поняв, что кроме советников императора, его ближайших вассалов и сёгунов, не будет здесь ещё одной приближённой фигуры. Шамана. Он поёжился и порадовался до времени.

Теперь ждали лишь одного человека.

В тишине раздался шорох ткани, и створки дверей пришли в движение. Невидимые слуги закрыли их снаружи за спиной появившегося принца.

Мукогава не изменил себе, одетый в то же кимоно, что и раньше: видимо, одежды наследника императора сохли быстрее. Светло-сиреневый цвет теперь лишь оттеняло хаори цвета сливы.

Молодой мужчина двинулся вперёд, медленно ступая по проходу между столами. Он вглядывался в лица прибывших, иногда кивая. Все встали и вновь сели, только дождавшись, когда наследник расположится на троне. Перед ним также поставили столик с едой.

Поднялся советник Хироми.

– Вновь приветствую сына императора, теперь и от имени всех присутствующих. Разрешите представить вас тем, кто не имел чести знать вас прежде.

Он повернулся так, чтобы видеть не только принца.

– Перед вами господин Мукогава Шинджи, пятый сын господина Майто по старшинству и десятый, к всеобщему прискорбию, последний оставшийся в этом бренном мире, по велению духов.

– Вот удружил брат, – буркнул, но так, что слышно было всем, Шиймоку.

Хироми проигнорировал его со спокойствием неба и принялся представлять достойных наследнику императора.

– Я молюсь, чтобы мой меч послужил вам так же верно, как и вашему отцу, – склонил голову сёгун Куроки.

– Ну, здравствуй, племянник, – Красный Шиймоку пристукнул по столу. – Говорят, ты моей крови, так уж не подведи меня, как твои братья. Не помри тут за месяц, будто чахлая роза.

Киришима Исао и Харата Акихиро – советники императора – молча поклонились.

Были и другие: вассалы, подданые, даймё и самураи, кого позвали и кто явился поприветствовать будущего императора. Знающие и почитающие его отца, теперь вынужденные ждать лишь смерти того и следующего правителя.

Что принесёт новый император? Какое будущее открывается перед каждым из них? Что ждёт страну? И сулит ли новое начало для Ничихиро, по глупости спустившегося по карьерной лестнице до второго помощника главного судьи? Скорее даже упавшего в тёмный погреб нищего прозябания и забвения.

Юске, не сдержавшись, глубоко вздохнул, и его нос учуял запах свежеприготовленной еды. Покончив с официальной частью, Хироми махнул рукой, и слуги принялись заносить горячую еду, сменяя подносы и друг друга.

Воздух наполнился ароматными кольцами пара, застучали пиалы, чашки и палочки. Перестук сливался в приятную тихую музыку, не мешавшую литься тихим же разговорам. Мукогава молчал, Хафуцуки, ни на что не отвлекаясь, ел, Ничихиро прислушивался.

– Мы долго ждали вас, – послышался издалека голос первого сёгуна. – Из какой же провинции вы прибыли?

– Из Сэнриганна, господин Куроки, – ответил принц. – Путь был долгим.

– Надеюсь, кроме долгих переходов трудностей удалось миновать.

– Отчасти, – палочки в руках Мукогава ненадолго замерли. – В пути на нас с господином Ничихиро напали. И не единожды. Если бы не случайная встреча с таким умелым воином, как Хафуцуки, боюсь, вам пришлось бы искать одиннадцатого сына.

– Вот ещё! Мой брат не настолько богат на сыновей, как на несчастья!

Хохот Красного Шиймоку грохнул в основании зала будто фейерверк.

– Прискорбно слышать, – тихий голос первого сёгуна перекрыл его. – Должно быть, в отдалённых провинциях полиция даймё не справляется с задачей.

– Главное, что было кому расправиться с бандитами, – вновь громко заговорил брат императора. – Поднимись, воин! Воздадим хвалу крепкому мечу в сильной руке!

Хафуцуки, едва помедлив, встал на ноги. Чаши вокруг разбрызгали саке. Громкие кличи Шиймоку подали пример.

Нихичиро выпил вместе со всеми, почувствовав, как зависть меркнет рядом с благодарностью. И бандиты, и ниндзя, и злые духи остались в прошлом благодаря ронину.

Принц также далеко не первым опустил чашу.

Вновь заговорил Хироми. Но теперь, после новых возлияний, его голос терялся в шуме. Что-то о дорогах, ворах и грабежах доносилось до Юске. Выкрики Шиймоку становились то резкими, то довольными. Еда не успевала остыть, как новые блюда появлялись на подносах служанок. Вновь поднимались чаши и наполнялись бутыли.

По ощущениям, вой собак уже кончился и час свиньи опустился на дворец. Пара советников и приближённых отправились по домам. Ничихиро переглядывался с Хафуцуки. Оба не знали, надолго ли продлится гостеприимство императорского дома. Казалось, Мукогава и окружавшие его забыли о посторонних.

Снова раздвинулись двери, и в зал словно маленькие птички впорхнули танцовщицы. Подобно пёстрому оперению замелькали на девушках яркие юкаты. Музыка полилась отовсюду.

Танцовщицы закружились вокруг столов. Мукогава, видно, немного растерявшись, принялся хлопать в такт музыке вместе с Хироми и Харатой. Красный Шиймоку же вскочил на ноги и принялся вытанцовывать вместе с одной из служанок. Всё утонуло в смехе.

Музыка словно становилась громче. Топот и крики Шиймоку звучали не в такт. Шелестели одежды и створки. Крик первого сёгуна потонул в шуме, и Ничихиро не понял, отчего тот отгоняет от себя брата императора и танцовщицу.

Лицо Куроки было обращено к створкам дверей.

Музыка стихла. Танцующие замерли на полудвижении, а вошедший слуга упал на колени.

– Император! – прокричал он в доски пола. – Император умирает!

Суматоха замерла на краткое мгновение. Застыли все, кто был в зале. Ничихиро и сам растерянно уставился на Мукогаву. Трон терялся в дымке благовоний и свечей за фигурами слуг и гостей. Краем глаза он различил винный отблеск в бронзовом зеркале.

– К отцу! – громко воскликнул Шинджи.

Поскальзываясь на гладких досках и отбрасывая столики, присутствующие рванулись к дверям. Ничихиро тоже бросился вместе со всеми.

Перед ним бежал ронин, позади другие вассалы. Коридоры сужались, дерево темнело тенями. Ему показалось: под ногами расцветают призрачными цветами чьи-то следы. Он проморгался, почувствовав привкус саке на губах и прибавил шагу. Хафуцуки догнать не удавалось.

Зелёное хаори скрывалось впереди, загороженное другими цветастыми спинами, но впереди уже открывались новые створки. Поток подданных императора втекал в новый зал. Куда меньше размерами. Ничихиро понял, что место для скорбящих там уже заканчивалось. Прямо на бегу он врезался в кого-то, и тут же в едином порыве все пали на колени.

– Император умер! – прокричали их рты одним голосом.

Дверь перед преклонённой толпой закрылась. Ничихиро остался снаружи.

Глава 4.

Император лежал посреди большой комнаты на белых простынях. Его лицо почти сливалось с ними. Седые волосы прилипли к влажному лбу, веки и щёки набрякли и обвисли. Глаза были едва приоткрыты. Казалось, он ничего не видел.

Хриплое дыхание раздавалось вокруг, словно вбирая все окружающие звуки и напитываясь ими. Из коридора раздавались крики и топот прибывавших вассалов. Однако скоро двери закрылись и стало гораздо тише.

Мукогава замер на пороге, не зная, что предпринять. Что должен делать сын, встретив отца на смертном одре после разлуки длиной в пятнадцать лет? А императорский сын?

– Мой император! – глухо воскликнул он, встав на колени, прямо на разметавшиеся по полу покрывала.

Все вокруг затихли. Ни Хироми, ни Красный Шиймоку не спешили нарушать тишину. Брат императора тоже словно побелел, и его красные волосы, казалось, поблекли.