Злейшие пороки

– Ясно. Удачи.

А тем временем Биби ждет под зонтом у одной из палаток. Зонт мерзкого желтого цвета, последний оставшийся у торговца в Эйги, где она его и купила. Вцепившись в ручку зонта одной рукой, другой она теребит прядь кудрявых волос, то и дело дергая ее. Большую часть своей жизни она провела в провинции Лахо, правда, родилась не там. В сельской местности Талиня люди порой застревают где-то неожиданно для самих себя. Работа на один день превращается в месяц, а дальше приходится копить в ожидании переезда куда-нибудь еще, переезда, который так и не случается, потому что цены на продукты неуклонно растут. Работа на месяц легко растягивается на год, а тот – на десятилетие. Хозяева местных ферм ловко пользуются бартерными сделками, чтобы не связываться с официальной валютой Сань-Эра. Год работы ради приличных удобств. Десять лет работы – ради развалюхи, чтобы было где переночевать. В конце концов забываешь, что отъезд вообще возможен, потому что он означает лишь одно: необходимость начинать все заново.

Лахо не имеет выхода к морю, он со всех сторон окружен сушей, и Биби, несмотря на все старания, так и не избавилась от настойчивого стремления бежать оттуда. В этой провинции производят зерно, выращивают на равнинах пшеницу так же, как в соседних районах. Лахо ничем не примечательна – не то что Гайюй, известная ярко-красными цветами, прозванными «музыкой ветра», или Даол с его искрящимся на востоке побережьем. С другой стороны, Лахо не относится и к неблагополучным провинциям, в отличие от территорий, поглощенных Талинем сравнительно недавно. Жиньцунь и Юуля прочно ассоциируются с беспорядками. Мелкими, но частыми, усмирять которые приходится солдатам из дворца.

А Лахо просто ничего собой не представляет. Отправляясь в путь на юго-восток, к городам-близнецам, и ожидая очередного раунда иммиграционной лотереи, Биби прочувствовала отличие каждой косточкой своего тела, скрипящего коленями во время долгих переходов через равнины и леса. Воды реки Цзиньцзы, шумящие вокруг ее ног, побудили ее принять решение; жаркий климат Паше вызвал влажную дрожь у нее в легких. Потерпев неудачу в первой лотерее, она решила, что провинция Эйги не так уж плоха для ее цели. Местные деревни были оживленными. Еда имела насыщенный вкус.

Потом она услышала о том, что дворец сжег дотла столицу Эйги, чтобы построить на ее месте сторожевую базу, и ей пришлось делать выбор: либо войти в Сань-Эр на законных основаниях и затеряться среди горожан, либо вернуться в дальние провинции и скрыться с глаз долой. Оставаться вблизи городов-близнецов, где стража отличалась особой бдительностью, стало слишком рискованно.

Кто-нибудь мог выяснить, кто она такая. И убить ее во второй раз.

– Спросите во дворце, – жалобно просит Биби, когда стражник возвращается и снова спрашивает у нее личный номер. – Я ведь уже сказала – они обещали, что кто-нибудь будет ждать у главных ворот со всем необходимым для встречи. Откуда же мне было знать, что сегодня главные ворота закрыты?

– Ладно, ладно. – Стражник в хорошем настроении; презрительные усмешки провинциалов, адресованные ему издалека, его не беспокоят. – Дайте мне несколько минут. Схожу в администрацию.

Биби складывает руки на груди, ее рукава собраны в складки у запястий. Она в своей единственной нарядной рубашке. Сельские районы Талиня разнообразием мод не блещут. Полотно и большие отрезы хлопка спасают от перегрева в знойное и влажное время года. Чуть более плотная шерстяная ткань предназначена для засушливых сезонов с их пронизывающим ветром.

– У тебя ведь на самом деле нет личного номера, да?

Голос слышится из палатки слева от нее. Какой-то мужчина высовывает голову наружу – вид у него неухоженный, под глазами тени. А раньше из той же палатки выбегал малыш. Наверное, мужчина – это усталый отец, занятый переездом своего семейства. Но с той же вероятностью он может оказаться и главой банды, которая промышляет торговлей людьми и считает земли вдоль стены своей территорией, с которой собирает урожай детей – будущих работников в Эйги.

– Есть, конечно, – ровным тоном отвечает Биби. – Просто я пока его еще не знаю.

– Я слышал, его присылают в письме вместе с разрешением.

Официально строительство еще не началось, но кое-где уже вырыты ямы, демонтированы опоры стены и стыки изогнутых балок. В просветы легко разглядеть город. Увидеть строения из металла и представить, как входишь внутрь.

– Забавно. Видимо, мой затерялся.

– Разве такое теряется?

Биби заглядывает в не слишком вместительную сумку со своими пожитками, роется в ней, ищет неизвестно что. Среди стражников у стены начинается движение, караульные сменяются с поста, и это служит Биби сигналом: пора идти вперед.

– Какая же я глупая, – вместо того, чтобы ответить, говорит она. – Он же все это время был здесь.

Сань-Эр ощущает ее возвращение мгновенно.

Может, города-близнецы и утратили почти все свои предания, но их храмы по-прежнему действуют. А где есть храмы, там наверняка сохранились и следы прошлого. Духовные практики, имеющие смысл лишь в определенных условиях, сакральные способы служения, передающиеся от стариков молодежи. Именно здесь осколки коллективной памяти цепляются за жизнь, притаившись в сумраке забвения. Никто из ныне живущих не застал войну, но кое-кто еще помнит, как рос в ее тени в первые годы после того, как немалая часть населения королевства нашла убежище за городской стеной. Эти люди помнят, как их родители умалчивали о том, почему бежали из провинций, помнят страх при любом упоминании врага.

Более ста лет границы Талиня никто не нарушал. Выиграв финальную битву, престол вздохнул с облегчением. Вычистил улицы, аккуратно упаковал историю и перевязал красивым бантиком, чтобы больше никто не извлек ее на свет.

Он не сознавал, что это была не признанная победа, а лишь временное перемирие.

Ее враг не знал, что это будет лучшая из игр Биби. И на этот раз она не собиралась мириться с поражением.

Глава 5

Вскоре после наступления темноты делегация наконец возвращается в столицу.

Калла поспешила выбраться из кареты, едва та остановилась снаружи у стены, но ждать пришлось, кажется, целую вечность. Повсюду железные конструкции и строительный мусор, лестницы и разрытая земля. Тускло-зеленым светятся прожектора, установленные по верху стены через каждые два метра, и этого освещения хватает, чтобы прибывшие экипажи находили дорогу, не беспокоя жителей окраины Саня. В этот час в большинстве жилых домов, возвышающихся над стеной, жалюзи на окнах уже все равно закрыты, а их жители готовятся ко сну.

Калла обхватывает себя обеими руками и барабанит пальцами по локтям. Каждый раз, когда у ворот возникает движение, ей кажется, что сейчас они наконец распахнутся, но все время оказывается, что это просто переселенцы из провинций пробуют подобраться поближе к стене и снова отступают, напуганные стражниками и их дубинками. Калла наблюдает за мальчишкой, который то скрывается из виду, то снова появляется, чтобы не попасться. Сначала он выглядывает откуда-то слева от главной дороги. Через несколько минут крадучись подбирается все ближе и ближе справа, но тут стражник рявкает на него, и мальчишка снова исчезает. Никто его не зовет. Ни родители, ни другие взрослые не бранят его, напоминая об осторожности, и не уводят в палатку.

Калла встряхивает головой, чтобы отвлечься. Что станет с этим мальчишкой, ее не касается. В Талине слишком много сирот. Начав беспокоиться о каждом, она рехнется.

– Почему так долго? – обращается Калла к ближайшей цепи стражников, наконец потеряв терпение. – Будто ворота открывает улитка.

– Действуем вручную, ваше высочество, – отзывается кто-то. – Электрическое оборудование отключено и снято.

Пауза. Калла ждет пояснений, но стражник лишь вытягивается в струнку, бдительно глядя в темноту.

– Отключено и снято? – повторяет Калла. – Зачем?

– Завтра начинается демонтаж, ваше высочество. Мы переносим стену на милю дальше.

Ворота издают оглушительный стон. Содрогаются, словно в насмешку над стараниями распахнуть их побыстрее, приоткрываются ровно настолько, чтобы могла протиснуться карета – если не прочь ободрать при этом бока, – и снова замирают, застряв окончательно.

Минуту Калла ждет. По другую сторону стены кто-то кричит, но голос слышится глухо, словно пространство заполнено не свежим ночным воздухом, а водой. Наверняка выкрикивает указания тем, кто открывает эти злополучные ворота. Калла убеждена и в том, что эти указания никто не слушает, потому что створки ворот вдруг снова смыкаются.

За спиной Каллы хлопает дверца кареты. Венера Хайлижа выходит, ежась от холода. Скорее всего, она слышала весь до последнего слова разговор Каллы со стражником, поэтому не спрашивает, в чем дело. Некоторое время она смотрит на стену, потом изрекает:

– Видимо, нам все равно не проехать.

– В Сань-Эре и без того мало экипажей, – напоминает Калла. – Совет вряд ли обрадуется, если вашими стараниями их станет еще меньше.

Венера вздыхает:

– Может потребоваться время.

– Может, – соглашается Калла и принимает решение. – В таком случае увидимся в городе?

– Увидимся… что?!

Высоко вскинув голову, Калла шагает вперед, венец на ее голове поблескивает в свете прожекторов на стене. Ближайшие к ней стражники даже пикнуть не смеют, когда она проходит мимо них по главной дороге. Краем глаза она замечает какое-то движение. Опять тот мальчишка шныряет, огибая толпу. Как раз в тот момент, когда он пристраивается к стайке других переселенцев и оказывается поблизости, Калла хватает его за руку.

– Шевелись, – шипит она.

– Ваше высочество… – При виде ее стражники у стены нерешительно вскидывают дубинки, но Калла просто подныривает под руку одного из них и идет дальше, волоча за собой мальчишку. Пользуясь замешательством охраны, она проскальзывает в щель между створками ворот, и вот она уже внутри, а под ногами шуршит разросшаяся желтая трава.

– Давай, – велит Калла, отпуская мальчишку. – Живо!

Упрашивать его не требуется. Сорвавшись с места, он устремляется в один из переулков. За спиной Каллы суетятся стражники, слышатся протестующие крики, но она уже определилась с направлением, пересекла узкую, незанятую строениями полосу, проходящую вдоль стены, и устремилась в другой тесный переулок между двумя жилыми домами. Сначала стража бросится вдогонку за мальчишкой, но он, похоже, не из тех, кто легко попадается. К тому времени, как погоню отправят и за ней, она уже скроется из виду, и потом, зачем им вообще ее преследовать?

Под ее ногами вибрируют города-близнецы, будто выражая согласие. Калла взбегает на несколько ступенек и покидает переулок, свернув направо, на узкую пешеходную улицу. Она уже не девчонка из Жиньцуня. И не одна из провинциалов, ждущих под стеной в надежде попасть в город по прихоти дворца. Она Калла Толэйми. Восседающий на троне человек готов на все, что только в его власти, лишь бы услать ее с глаз долой, но оружие в виде своего лица Калла носит гораздо дольше, чем он. Антон Макуса пока даже не подозревает, на что он способен. Он не умеет играть в эту игру так, как она.

Вытащив из кармана сотовый телефон, Калла прижимает его к уху. Телефон был позаимствован вместе с ножом из дворца – точнее, из центра наблюдения. Работает он только в городах-близнецах, за их пределами сигнал не проходит.

Пока слышатся гудки, в нос вдруг ударяет резкая вонь. Она исходит со стороны лавки со ставнями, задвинутыми не до конца, и Калла ускоряет шаг. Вполне возможно, внутри гниет труп, и при этой мысли ее на миг удивляет собственная черствость. Именно обнаруженные трупы побудили ее поспешить во дворец – трупы в Жиньцуне, а не здесь, в Сань-Эре. Там они предвещали беду, были признаком надвигающихся ужасов, а здесь это такое же обычное явление, как еще один сырой и серый день, сменяющийся душной ночью, когда, случайно заглянув в разбитые окна первых этажей, непременно увидишь наркоманов, развалившихся на кишащих насекомыми тюфяках.

– Закусочная «Магнолия».

Бодрый голос слышится сквозь помехи в телефоне как раз в тот момент, когда Калла сворачивает в какое-то здание и попадает в зону неустойчивого сигнала. Отовсюду доносится низкий гул: голоса с верхних этажей, зудение лампочки над головой, вибрация, передающаяся по стенам от включенного кондиционера. Она умеет быстро бегать, но, чтобы добраться до Дворца Единства пешком, понадобится довольно много времени. Или меньше, если выбрать путь по крышам и двигаться напрямик сквозь районы плотной застройки.

– Эй, – говорит в трубку Калла. В конце коридора, возле лестницы, нарисована аэрозольной краской синяя стрелка. – Это ты, Чами?

– Если только в меня не вселились незаметно для окружающих, тогда да.

Калла чуть не оступается на первой же ступеньке и, чтобы устоять на ногах, вцепляется в перила так, что белеют костяшки. Чами шутит, конечно же, шутит. С таким сарказмом дети парируют наставления матерей, порой настолько дерзко, что остается лишь принять его как шутку. И все же Калла передергивается, восстанавливает равновесие и продолжает подниматься, шагая через три ступеньки за раз.

– А Илас там?

– А если нет? Минутку… любимая! Детка моя дражайшая!

Калла фыркает. И невольно прижимает к себе телефон. Она все еще поднимается вверх по лестнице, позади остаются семь маршей, восемь, девять, десять…

– Приветствую, ваше королевское высочество.

Под слова Илас, прорывающиеся сквозь помехи, Калла толкает дверь на крышу.

– Твой брат, – вместо приветствия говорит Калла. – Он сейчас на дежурстве в дворцовом центре наблюдения?

За тот вечер, который она провела в роли королевского советника, прежде чем ее отослали в Жиньцунь вместе с делегацией, Калла сделала все возможное, чтобы обзавестись лишней парой глаз во Дворце Единства. Илас и Чами в один голос заявили, что лучше выбросятся в окно, чем вновь станут служить короне. Зато Матиюй Нюва… после ухода из Сообществ Полумесяца ему требовалась новая работа. Хватило несложного маневра, чтобы пристроить его на это место, тем более что Антон как раз отвлекся. Калла представила указ, согласно которому те, кто работал во дворце, имели право приходить и уходить, а не жить в нем постоянно, в итоге простые гражданские из центра наблюдения или кухни получили возможность работать посменно, согласно четкому графику, – впервые с тех пор, как в другом дворце были убиты родители Каллы и Каса усилил меры безопасности у себя.

Высокочтимый новоиспеченный король подписал указ сразу, лишь бы она убралась от дворца подальше.

– Принцесса Калла, это ведь вы его наняли. Кому это знать, как не вам?

– Вообще-то, его график работы с собой в провинцию я не брала.

– Хорошо, хорошо. Так, посмотрим…

Голос в трубке сменяется быстрым пощелкиванием: вероятно, Илас просматривает свой пейджер. Немного погодя, застигнув Каллу прямо во время прыжка с одной крыши на другую, Илас докладывает:

– Да, он пробудет на смене еще час. А в чем?..

– Передай ему, чтобы впустил меня. Я буду ждать у южного входа. И наверняка попаду на одну из камер. Спасибо, пока!

Калла отключается. Это невежливо, но Илас не обидится. Трудно прижимать телефон к уху и в то же время прислушиваться к гулу Сань-Эра под ногами. Если поднимется шум, горожане начнут выбегать из домов и вскоре заполонят главную транспортную артерию города. Все захотят посмотреть на возвращающуюся делегацию, пока она проезжает через Сань-Эр к дворцу, и Калле надо держать ухо востро, чтобы вернуться туда первой и кое-что проверить.

– Вот дерьмо!..

В прыжке на очередную крышу ее ботинок скользит. Наверное, недавно прошел дождь, неровности заполнились водой. Калла с трудом восстанавливает равновесие и избегает падения с высоты здания, но при этом с силой ударяется коленом о бетон и обломки выброшенной электроники.

Острая боль пронзает ногу. Калла скрипит зубами, потом заставляет себя встать и продолжить путь. Подумаешь, поскользнулась. Ничего с ней не случится. Некоторое время она пробыла в отъезде, но города-близнецы не придают ее отсутствию особого значения. Сань-Эр ждет, как всегда терпеливый, и ловит момент ее возвращения, как лучше всего сидящая рубашка, скорее податливая, нежели сопротивляющаяся.

Южный вход Дворца Единства выпирает вперед с одной стороны колизея. Завидев его вдалеке, Калла спускается с крыши обратно на тротуар. В это время на крышах как раз начинается нелегальная торговля наркотиками, сделки проворачивают возле самого колизея в расчете на покупателей, желающих расслабиться после позднего похода за покупками. Эти же крыши кишат «полумесяцами», а Калле совсем не нужно, чтобы ее узнали: на это у нее нет времени.

В узкие просветы между лавками она мельком видит колизей, блестящий серый камень и золотистые фонари. Сначала она сворачивает не туда, но прежде, чем успевает исправить оплошность, слышит в соседнем переулке беспечную болтовню дворцовых стражников. Коротко и сдавленно чертыхнувшись, она, не теряя времени, бросается к какому-то окну и несколько раз стучит в стекло.

Потом замирает и прислушивается. Ответа нет. Стражники уже приближаются, и Калла рывком распахивает окно и прыгает в чужое жилище, легко ступая по замусоренному полу. Вдоль стен комнаты как попало стоят дерюжные мешки вместе с пустыми банками из-под мясных консервов. Кто бы ни жил здесь, он явно еще не распаковал вещи после недавнего переезда, и это кажется странным Калле. В Сань-Эре люди редко меняют жилье, обстоятельства этому обычно не способствуют, разве что кто-нибудь из провинций выигрывает в миграционную лотерею и получает разрешение на въезд в столицу.

Калла выходит из комнаты, пробегает по коридору и через дверь попадает на соседнюю улицу. Впереди виден южный вход во дворец, надо лишь свернуть за темный угол и обогнуть обломок обветшалого навеса, свалившегося с ресторана на третьем этаже. Продвинувшись вперед настолько, чтобы попасть на камеры у дворца, Калла проверяет телефон, не вызывая подозрений у стражи возле входа.

Пока она притворяется, будто жмет кнопки, сообщение приходит на самом деле.

«С какого номера ты звонила? Мой пейджер сработал, ты видишь это?»

От вздоха облегчения, который Калла маскирует под смешок, ее челка взлетает и снова опускается на лоб.

«Я на сотовом. Да, это вижу».

Илас отвечает сразу же:

«О, супер. Матиюй говорит, вернись обратно и у колизея поверни направо. Иди, пока не увидишь провода».

Провода?

Несмотря на замешательство, Калла быстро следует указаниям. Она простояла неподалеку от входа слишком долго, и стража обратила на нее внимание. Ничего особо страшного не случилось бы, войди она во дворец сразу же, но она не желает, чтобы о ее прибытии объявили во всеуслышание. Не хочет, чтобы эта новость достигла ушей короля – по крайней мере, пока она не зайдет кое-куда. А если Антон кипит гневом, он может бросить ее в тюрьму в тот же момент, как она вернется.

– Сюда, Калла!

Она останавливается. Один из переулков она миновала слишком поспешно и теперь настороженно делает пару шагов в обратном направлении, вглядываясь в проход, который она сочла тупиковым, перегороженным стеной колизея. К ее удивлению, в конце этого прохода ей машет Матиюй, стоя рядом с огромным сплетением электрических проводов. Вот оно что.

– Не знала, что есть еще один вход, – замечает Калла, подходя к нему. Слева видны две двери, ведущих в рестораны на верхних этажах, рядом расставлены переполненные мусорные баки с вываливающимися отбросами. Лишь присмотревшись, Калла замечает еще одну дверь, скрытую за проводами, выходящими из-под земли и убегающими на крышу колизея.

– Он аварийный, – жизнерадостно сообщает Матиюй и отворачивается, чтобы открыть дверь. Та не поддается, он вздыхает, роется в проводах, разгребает их и открывает кодовую панель. Калла смотрит, как он вводит какие-то цифры – должно быть, свой личный номер. Герметичная дверь приоткрывается, выпуская затхлый воздух. Матиюй тащит дверь за угол и жестом предлагает Калле первой войти в широкую щель.

– Ты меня впечатлил. Провел здесь меньше двух недель, а уже обнаружил вход, которым давно не пользовались.

Матиюй вытирает рукавом под носом, из которого течет – то ли от ночной прохлады, то ли от побега из дворца навстречу ей. Они с Илас поразительно похожи, вплоть до особенностей поведения, когда они хотят выглядеть вежливыми.

– Не думай, что я не понимаю, зачем ты устроила меня на эту работу. Уже на третий день я зарегистрировал свой личный номер для доступа ко всем аварийным входам, какие здесь есть.

– Молодец. Отведешь меня теперь в центр наблюдения?

– Хорошо бы мне досталась за это приличная премия в конце года.

Калла закатывает глаза и идет по коридору. Наугад поворачивает направо, но Матиюй вовремя хватает ее за плечи и направляет в другую сторону. Она подчиняется. Даже во время дипломатических визитов сюда вместе с королем и королевой Эра она никогда не проводила во Дворце Единства – тогдашнем Дворце Земли – больше нескольких дней подряд. Небо затмевало Землю: чета Толэйми гораздо чаще оказывалась в роли хозяев, принимающих гостей. В соответствии с названием Дворец Земли считался более устойчивым и приземленным, довольствующимся своей долей Талиня южнее реки Цзиньцзы. Между тем по воле Дворца Неба амбиции королевства распространялись все дальше и дальше на север, охватывая двадцать восемь провинций, пока не был завоеван и Жиньцунь, и каждый клочок неизведанных земель вплоть до приграничья.

– Сюда, – говорит Матиюй, указывая на лестницу. Но едва они начинают подниматься, сверху доносятся голоса, свидетельствуя о том, что кто-то спускается прямо им навстречу. Матиюй морщится, жестом увлекая Каллу с лестницы в соседний коридор.

Несмотря на то что это другой дворец, а не тот, где выросла Калла, она с легкостью может обмануть себя, заставить думать, будто знает дорогу. Когда Сань и Эр объединились, когда король Каса захватил последний, а количество членов его Совета увеличилось с двенадцати до двадцати восьми, все иллюзии различия между двумя дворцами рассеялись. Где-то поблизости холодно блистает тронный зал, полукруглый вход в который украшен вычурной резьбой, изречениями и символами бессмертия правителей Талиня.

– Коридоры для прислуги, – объясняет Матиюй, когда после спуска на три ступеньки пушистый красный ковер вдруг сменяется тонким и серым. – Надеюсь, ты не против.

– Как ты посмел! Сию минуту подай мне паланкин.

Матиюй фыркает. Калла не виделась с младшим братом Илас со времен жизни во Дворце Неба – с тех времен, когда Илас состояла в ее свите, а Матиюй навещал ее по выходным, чтобы красть из дворца еду, – но общаться с ним ей так же легко, как с его сестрой. Может, по-настоящему они ее и не знают, но зато и не стремятся втереться в доверие к принцессе. О большем она не просит.

После трех лестничных маршей вверх, двух вниз и пяти крутых поворотов коридора они наконец приближаются к центру наблюдения, причем Матиюй пыхтит и отдувается. Калла следует за ним по пятам как ни в чем не бывало, пока Матиюй проходит на свое рабочее место. Двое служащих по обе стороны от него, бросив любопытный взгляд, снова утыкаются в свои мониторы, делая вид, будто не заметили, что через плечо Матиюю заглядывает сама Калла Толэйми.

– Покажи дворцовую темницу, – говорит Калла.

– Которую?

Которую?.. Калла мысленно возвращается в камеру, где ее содержали после банкета в честь победительницы игр. Крошащиеся стены, местами размытые водой, местами в электрических подпалинах. Тонкое, изношенное одеяло на скрипучей койке. В этой камере Калла провела всего одну ночь, уверенная, что Антон мертв и что сама она совершила ради этого королевства все необходимое и теперь может выдохнуть.

Теперь она почти жалеет, что ошибалась.

– А сколько их всего?

– Две. – Матиюй щелкает по курсору на экране. Слева появляется картинка с камеры наблюдения, показывающей знакомый Калле тюремный коридор. Видео с городских улиц до такой четкости далеко. Записи, сделанные во время королевских игр, иногда оказывались настолько размытыми, что трудно было даже разглядеть, что игроку отсекли конечность. В некоторых переулках освещение придавало схваткам вид мечущихся по экрану теней. А качество видео во дворце чуть ли не превосходит зрение самой Каллы.

Матиюй снова щелкает. Еще одно окно появляется на экране справа: там только одна камера и одна заключенная в ней – она сидит, запрокинув голову и упираясь затылком в стену.

– Стоп. Сделай крупнее, – говорит Калла.

Матиюй делает как велено. Он приближает изображение до тех пор, пока в окне не остается только одна заключенная.

Значит, Лэйда Милю до сих пор под замком. Это не обман, и нет никакой вероятности, что в действительности дело обстоит иначе. Тем не менее в том, что случилось в Жиньцуне, просматриваются отголоски событий, развернувшихся в Сань-Эре во время игр. Калла потому и бросилась обратно так быстро, как только могла, уверенная, что пленница сбежала. Отчасти она надеялась увидеть пустую камеру, потому что это означало бы, что ей известно, кого ловить, что Лэйда – наиболее вероятный противник.