Вальё

В моем мозгу снова появилась та мысль: я хочу увидеть его. Странное чувство, как будто, это мое предназначение, знак, я должен это сделать. После таблетки квартира снова стала мертвой, как и весь мир, но я даже не смотрел в окно, оно чернеет за закрытой шторой, хотя на улице должно быть светло. Сейчас я сижу и пишу, стараясь не замечать поток, который струится у моих ног, мое сознание где-то рядом с водопадом, и я слышу этот шум, он будто пропитал освежающей влагой мои уши. На стене что-то шевелится, с потолка каплет время. На секунду я забываюсь, а затем снова прихожу в себя. Комната слегка движется, а на стене появилась какая-то темная точка. После каждого такого отключения я смотрю на стену. Точка становится все больше.

Вот опять это произошло, теперь это уже черный круг размером с теннисную ракетку, по краям он серый, мутный, а внутри зияет бесконечная тьма, хочется дотронуться рукой, но страх меня удерживает. Все друзья про меня забыли, никто не пишет, я не нужен никому, такая тоска лежит на сердце, что хочется забыться где-нибудь глубоко в лесу под шум ветвей. Но сейчас в моих ушах водопад, он тоже помогает, правда, бурление воды усиливается, будто я все ближе и ближе подъезжаю к краю. Странно.

Я снова провалился, теперь в эту дыру можно просунуться. Она меня притягивает, но я чего-то жду. Сам не знаю, что именно.

Звук водопада стих. На месте дыры дверь, черная, с разводами, очень красивая, я ждал этого. Мне нужно зайти внутрь, это он меня зовет.

Сейчас я снова в квартире, когда появилась дверь, я отложил записи и зашел внутрь. Было очень темно, я оглянулся – двери не было, как и обратного пути. Несколько минут я шел вперед, аккуратно ступая на холодный каменный пол. Он был слегка неровный, какие-то плиты, большие. Я ощупал их и чуть не обжег руку – ледяной пар исходил от плит. Впереди появилось какое-то тусклое сияние, бледно-красное. Я подошел ближе и различил дверь. Она была багрового цвета, света нигде не было, но я видел ее.

В первые минуты моего пребывания здесь царила полная тишина, потом начались звуки. Они нарастали с каждым моим шагом. Когда дверь была рядом, со всех сторон я слышал жалобные стоны, сотни голосов, я мог их различать.

– Не отдавай.

– Остановись.

– Впереди тебя ждет смерть, не останавливайся.

– Возьми меня с собой.

– Глупый, глупый, глупый!

Эти голоса шипели мне прямо в уши, я оборачивался, но рядом никого не было, пусто. И темно. Я открыл дверь, сзади послышались стоны и чьи-то нарастающие шаги. Я обернулся. Тьма содрогалась и в недрах ее я различил какое-то движение, что-то большое и несуразное, липкое, мерзкое приближалось ко мне. На секунду тело мое парализовал страх, теперь это были не шаги, топот.

Кривые огромные ноги с копытами, которых было по крайней мере штук шесть, перекошенное тело, из которого торчали сотни слизких отростков. Черная масса двигалась на меня, я почувствовал нестерпимую вонь. Отростки, на которых блестели черные глаза, падали на плиты, а ноги бежали прямо по ним, раздавались жуткие стоны, отростки эти отваливались, а на их месте вырастали новые, еще более мерзкие и кривые. Это существо шумно дышало, так громко, что я мог слышать его дыхание. Из тела показались руки, костлявые, в крови, они высовывались наружу, процарапывая себе путь изнутри.

Я стоял как вкопанный и тщетно пытался сдвинуться с места, нужно было зайти внутрь и закрыть за собой дверь, там было безопасно. Существо ревело и приближалось ко мне, иногда оно ломало себе ноги, но все-равно продолжало бежать. Оно раскрыло пасть, там были сотни языков, сшитых в один большой. Швы были неровные, а из пасти сочилась кровь, раздался чудовищный рев, изо рта существа вылетала какая-то слизь, это были маленькие розовые комочки, яркие, нежного цвета, меня едва не вытошнило, когда я вдруг понял, что это такое. Мой мозг охватила паника, из пасти раздавался детский плач, сотни голосов. Тело мое все сжималось, я чувствовал, как колотится сердце, глаза мои слезились, эта мерзкая картина приближалась ко мне, облизывая отвратительным языком свои черные гнилые зубы.

Пальцы мои впились в тело, я давил изо всех сил, боли не было, я продолжал, и она наконец появилась, кровь засочилась из ран. Вонь усиливалась, я не мог дышать, пахло так сильно, что я еле мог держать глаза открытыми, от этого запаха я начал кашлять.

Нога сдвинулась, тело снова подчинялось мне, существо было уже в нескольких метрах от меня, оно ревело, плакало, ломались кости его ног, руки разрывали плоть, отростки были влажные и гнилые, они издавали хлюпающие звуки, ударяясь друг о друга. Снова подступила тошнота, но я продолжал неимоверными усилиями двигать свое тело вперед.

Я ввалился в дверь и захлопнул ее, снаружи раздался стон и растворился в тишине. Несколько минут я не мог прийти в себя. Опомнившись, я пошел вперед. Не нужно говорить о том, что мне хотелось поскорее покинуть это место. Но такой возможности не было, я не знал, где я, никаких выходов не было, повсюду царила тьма, а за ней была бездна.

Когда я прошел еще несколько метров, послышался детский голос. Это была девочка, голос ее был высокий, звонкий, но какой-то однообразный и тихий, он то плакал, то смеялся, но вместе с тем казался монотонным. Потом она начала что-то петь, звук нарастал, но я еще не различал слов. В голосе сквозило тщетностью, отчаянием, одиночеством и смертью. Он приближался, ее голос, теперь я слышал, что она пела. Мое тело покрылось мурашками, руки и ноги дернулись в судорогах. Она пела обо мне.

Глупый маленький мышонок потерял свою семью,

и из норки под землею он попал в мою…

Глупый маленький мышонок, слабый, хилый, заплутал,

не найти его, мышата, жизнь свою мне в дар отдал…

Глупый маленький мышонок, он попал к коту,

его сердце, глазки, душу, даже шкурку проглочу…

Глупый маленький мышонок мигом слабоумным стал,

и в пещере ледяной он смерть свою снискал…

Затем раздался ее хохот, веселый, звонкий, и от этого жуткий. Она продолжала смеяться, все громче и громче, а я стоял на месте, не в силах пошевелиться, всем моим существом овладел страх. Наконец, ноги мои подкосились, и я рухнул наземь.

Хохот раздавался повсюду, он проникал мне в голову и становился шумом, безумной волной, от которой все мое тело было готово вот-вот развалиться. Голова шла кругом, она раскалывалась от боли, я попытался заткнуть уши, но голос не стихал. Ее смех электрическими зарядами сжимал каждую частичку меня, каждый сантиметр моего тела. Боль нарастала, я стонал, дрожал, судорожно хватался руками за волосы и вырывал их, бил головой о холодные плиты. Боль и страх стали нестерпимы, я разжал руки и потерял сознание.

Очнулся я в каком-то переулке, голова все еще сильно болела, а тело лишь слегка покалывало. Темнело. Я поднялся с сырого асфальта, вся моя одежда была мокрой. Видимо, недавно прошел дождь. Мир все еще был мертвым, какие-то тени бродили по улицам, проезжали пустые машины, а я брел в неизвестном направлении – я не знал, где нахожусь. Через пару кварталов я заметил знакомые места – это был пруд на другом конце города. Как я здесь оказался? Не знаю. Я сел на лавочку, ожидая автобус, здесь проходил седьмой маршрут, это я хорошо помнил.

На лавочку рядом со мной подсел какой-то мужчина, волосы его были седые, тело непропорциональное – ноги длинные, но туловище совсем небольшое. На правой руке сиял красный перстень. Я оглянулся на его профиль – вытянутый нос с горбинкой, веснушки вперемешку с морщинами, но глаза… Глаза блестели живым огоньком. Мужчина взглянул на меня, я быстро отвел взгляд. Он достал из кармана пачку сигарет и закурил одну, затем протянул пачку мне.

– Угостись.

– Спасибо, я не курю.

– Я раньше тоже не курил, но… – он выдохнул дым, – иногда все меняется, Саймон. Мы нещадно портим свою жизнь, иногда ссорами, иногда алкоголем, иногда – преступлением. Но какая разница, если разобраться? Все сводится к одному.

Я испугался, имени своего я не говорил, на куртке его написано не было. Откуда он знает? Или бред все еще продолжается? Мой разум до сих пор находится во власти препарата… Я молчал, не зная, как задать ему вопрос.

– Видишь? Капли ныряют в лужи, а мы сидим, но если вглядеться? Ведь это очень красиво. А мы тратим свое время в ожидании автобуса. Или в пробке. Такая глупость. Было бы лучше наслаждаться этой красотой, пока есть такая возможность. Однажды не будет и ее.

– Откуда вы знаете мое имя?

– У каждой капли свой вес, своя скорость, каждый круг уникален, но мы этого не видим. Для нас все они – разводы, что гаснут за пару секунд.

– Как вас зовут? – спросил я.

– Люцифер. Зови меня так. Будет проще. Я знаю твое имя, потому что давно за тобой слежу. Но прихожу только тогда, когда это необходимо.

– Но почему вы пришли именно сейчас?

– Терпение, мой дорогой друг, терпение. Оно – кладезь, золото в мире людей. Знаешь, ведь и я раньше был таким, как ты. Просаживал жизнь на глупости, а что взамен? Обрел лишь седину. Когда-то жизненная тропа под моими ногами провалилась, а я не смог удержаться и рухнул вниз. А подняться, увы, не так просто, когда дождь идет изо дня в день.

– А что случилось?

Старик помолчал несколько секунд, спокойно потягивая сигарету.

– Автобус придет ровно через семь минут, – сказал он, – у нас есть немного времени.

Он помолчал, потушил сигарету и швырнул ее в лужу.

– Огонь всемогущ, но вода его убивает. Одна капля способна его потушить, если вовремя ее использовать. Но если нет… Огонь не могут остановить даже ее тонны. Когда-то у меня был брат. Человек неординарный, витал в облаках, упивался поэзией, обожал искусство во всех его проявлениях. И была у меня девушка, ангельски-красивое создание, но с дьявольским характером. Я не мог с ним справиться, все мои попытки заканчивались ссорами, криками, битой посудой. Так жил я с ней несколько лет, и за это время не приблизился к ней. Что-то вечно нас разделяло.

Люцифер почесал нос и внимательно взглянул на меня, затем взгляд его скользнул на лужу.

– Но я любил ее, а она… Наверное, она тоже меня любила. Однажды я сильно поссорился со своим братом, покинул девушку, и целый месяц скитался по стране. Когда я вернулся, оказалось, что они общаются. Со мной она бывала мрачной, настроение ее вечно портилось, а душа металась из стороны в сторону, в поисках любви и ласки, которую я не мог ей дать. Не получалось. Он невинно с ней общался, но я злился, придавал вещам тот оттенок, которого в действительности не было. Но в глубине души, где-то в подкорках моего сознания, я был рад тому, что она переставала быть мрачной, а он, вечно нервный скиталец, становился спокойным, – старик замолчал.

– А что было потом?

– Потом наступил ад. С девушкой я разошелся мирно, но не забывал ее. Брат общался с ней, а я возобновил общение с ним. И однажды он мне все рассказал. Он знал, что ищет именно ее еще до того, как я с ней познакомился, но не знал, что это та самая девушка. Он видел ее пару раз несколько лет назад, надежно хранил ее образ, а с годами он сложился в цельную картинку. Он все мне рассказал, все что думает и чувствует, но я на него злился. Я был в бешенстве, ревновал к тому, чего уже давно не было. В один из дней я пришел к нему, и странная мысль промелькнула в моей голове – я решил его убить. Я завидовал ему, злился от осознания, что у него есть и образ, и его воплощение. А у меня… У меня не было ничего.

– И вы его убили? – со страхом спросил я.

– Нет, но пытался. Он выжил, а меня хотели посадить, но все списали на психическое расстройство и на несколько лет я отправился в больницу для душевнобольных. Он не пытался меня обвинить, совсем нет, но я принял вину и решил, что так будет лучше. С тех пор я не видел их обоих. Я вышел, пытаясь понять, куда ушла такая большая часть моей жизни. Сначала на серость, ссоры, потом на злость и терзания совести. В больнице я изучал других пациентов, мне было интересно, что случилось с каждым из них, но из них редко удавалось вытянуть хоть что-то. Шли годы, я вел жалкое существование, а потом… – он замолчал, поворачивая голову в сторону дороги, – вот и твой автобус.

Я кивнул и поднялся со скамьи. Автобус был пустой, его колеса неспешно разрезали лужи, скопившиеся на асфальте, корпус слегка покачивался, а свет фар освещал падающие с неба капли дождя.

– Беги, как я бежал. Беги и не останавливайся. Зло всегда преследует нас, оно подобно огню, но любой огонь можно погасить в его колыбели. Иначе вспыхнет пожар, – прошептал голос у меня в голове.

Я обернулся – остановка была пуста. Листовки с рекламой шелестели на ветру, а рядом со мной об асфальт разбивались капли дождя, те, что не сумели попасть в лужу. Таких больше. Всегда больше, иначе бы нас давно затопило.

Двери открылись, из автобуса раздался электронный голос. Я зашел внутрь, сел возле окна и уснул. Весь мой день проплыл как в тумане, я не мог разделять правду и игру воображения. Голова устала, а дождь все капал и капал. Размеренно и методично, выбивая успокаивающую дробь по крыше автобуса.

День третий. Дом Капитана Балма.

Балм отложил дневник Саймона и задумался.

– Знак мы нашли, пара зацепок есть, но… они не существенны – он мог поехать в Париж, но мог и не поехать. Ошибиться нельзя. Чикен Нир, эта закусочная есть в нескольких городах, в том числе и в Париже. Откуда пришло письмо – неизвестно.

Капитан достал из конверта чек и принялся внимательно его раccматривать. С первого взгляда ничего особенного – простой чек, впрочем, и со второго взгляда он остался обычным чеком. Числа эти могли значить адрес, расстояние, номер поезда или автобуса – что угодно.

Балм прислонил чек к носу в надежде узнать запах, который сможет указать путь – ничего особенного, запах закусочной. Капитан дал Трейси задание – найти совпадения с другими случаями, раз они рисуют одни и те же знаки, то и шаблон поведения у них может быть общим. Дневник Саймона не давал подсказок, парень описывал лишь свои мучения, ни намека на то, куда он сбежал. Это и понятно: дневник он оставил в квартире, собирался в спешке, решение явно было спонтанным.

Раздался звонок. Капитан быстро схватил трубку и ответил.

– Слушаю.

– Капитан Балм, это Трейси, я просмотрела отчеты, пробила ключевые слова и несколько совпадений действительно нашлось, как вы и предполагали.

– Отлично, что там? – с нетерпением спросил Балм.

Звонка этого он ждал с самого утра. Оба они, и Трейси, и Балм, работали всю ночь. Капитан просматривал дневник Саймона, пытаясь связать все в цельную картину, а Трейси просматривала похожие дела. Голос у девушки был слегка сонный, но тон убедительный и довольный – она явна провела эту ночь не впустую.

– Как вы помните, Эмили Райдерс жила в гостинице Виктория, так вот, она такая не одна. Я встретила еще три упоминания этого названия. Но это не все, есть еще кое-что общее у этих четверых – номер.

– А с ним что? Дьявольские шестерки?

– Как ни странно, нет. Число номера всегда круглое. И в нем есть закономерность, номера были следующие: сто, двести, триста, четыреста. И все эти случаи произошли в течении последних двух месяцев.

– У Эмили номер последний? Четыреста?

– Именно так. Если Саймон следует за ними, то его номер должен быть пятьсот.

– Большой апельсиновый сок… – пробормотал Балм.

– Не поняла.

– Большой стакан – пятьсот миллилитров, это было в его чеке. Значит, пять крылышек могут означать этаж, а три доллара – номер дома. Или наоборот, но эти числа явно должны что-то значить.

– Похоже на теорию заговора, но вполне возможно.

Балм на некоторое время замолчал, Трейси слышала лишь его громкое дыхание.

– Капитан?

– Да. Я присматривал отели.

– Что-то нашли?

– Ты знаешь, что в Париже есть отель с этим названием?

– Вполне возможно, название довольно популярное.

– Но самое интересное – номер дома. Три. Это может быть простым совпадением, но слишком уж все сходится. Если считать письмо призывом к помощи, а числа в чеке шифром, то мы нашли Саймона.

На другом конце провода послышался смех, приглушенный, голос явно был мужским. Затем капитан услышал чье-то хрипящее дыхание. Ему стало не по себе, по телу пробежали мурашки.

– Трейси?

– Да, я слушаю, капитан.

– Ты что-нибудь сейчас говорила?

– Нет, а что?

– Да нет, ничего, связь плохая, – задумчиво ответил капитан.

– Значит, мы едем в Париж?

– Да, мы едем в Париж, и все благодаря тебе, Трейси. Ты отлично поработала. Сначала Бальзак, а теперь Виктория – все дороги ведут именно туда. Иди спать, я куплю билеты и позвоню в отель.

– Но я могу и…

– Отдыхай, Трейси. Это приказ.

– Так точно, капитан Балм.

– Тогда до связи, – с улыбкой произнес Балм. Очень сильно эта девушка напоминала ему другую.

– До связи, – раздались гудки.

Капитан положил трубку, но затем вновь ее схватил – нужно было позвонить в отель. Номер найти было несложно, и он набрал нужные цифры. Автоответчик сначала предложил ему подождать, затем предложил нажать нужную цифру, чтобы забронировать номер.

– Мне не нужен номер, мне нужен администратор.

– Чтобы узнать информацию об услугах – нажмите четыре, – произнес механический женский голос.

– Администратор. Мне нужен администратор. Как же я не люблю эти автоответчики.

– Чтобы связаться с администратором – нажмите семь.

– Ну наконец-то, сколько можно.

– К сожалению, все… – вновь прозвучал механический голос.

– Черт бы вас всех побрал.

Из динамиков послышалась музыкальная композиция. Она должна была успокаивать, но капитан начинал злиться все сильнее. Через минуту музыка кончилась и раздались гудки.

– Добрый день, отель Виктория, чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, девушка. Следователь Балм, мне нужна информация об одном постояльце.

– К сожалению, мы не можем разглашать информацию о наших постояльцах.

Балм ожидал этого ответа, но надеялся на удачу. Обычно никто не отвечает по телефону. Покажи он удостоверение на рецепшене – другое дело, но по телефону от девушки явно ничего не добиться.

– Скажите, у вас есть номер пятьсот?

– Да.

– Он сейчас свободен?

– Минутку, – девушка замолчала на пару секунд, – да, номер пятьсот сейчас свободен.

– Это пятый этаж?

– Да.

– А давно съехал постоялец?

– Извините, этого я тоже сказать не могу.

Капитан вздохнул. Нужно ехать в отделение и звонить со служебного, либо спрашивать на месте. Тот факт, что номер свободен, слегка смутил Балма, но он продолжал надеяться на лучшее.

– Спасибо.

– Всего доброго.

Раздались гудки. Балм набрал номер Купера.

– Да, Лесли, – раздался его голос.

Купер всегда отвечал практически мгновенно и капитана всегда это удивляло. Причем время звонка никак не влияло на ответ, несколько раз капитан звонил ему ночью, и Купер отвечал также быстро. Самое интересное, что голос его всегда был бодрым, будто он никогда и не спал.

– Купер, мне срочно нужно узнать информацию о постояльце в отеле Виктория, Париж. Узнай, когда из номера пятьсот съехал постоялец и попроси его подробно описать, это мог быть Саймон. Я скинул тебе номер отеля.

– Сделаем. Я перезвоню.

Теперь оставалось только купить билеты в Париж и ждать звонка Купера. Не успел Балм впасть в задумчивость, как раздался телефонный звонок. «Как бы Купер не был хорош, но так быстро он бы не перезвонил, может, Трейси забыла что-нибудь сказать», – подумал Балм.

– Слушаю, – ответил он.

Из динамиков раздавались чьи-то отдаленные голоса и неровное, шипящее дыхание.

– Кто это?

На другом конце провода молчали.

– Если это какие-то шутки, то…

– Лесли, это Купер, – голос был точно такой же, как у Купера. Но номер не его.

– Купер?

– Добрый день, отель Виктория, – теперь это был голос девушки из гостиницы.

– Черт, кто это? – спросил Балм.

– Спокойной ночи, капитан Балм, – раздался голос Трейси.

Руки Балма похолодели. Он ничего не отвечал. Снова послышалось чье-то тяжелое дыхание, затем раздался стон.

– Кто ты?

– Я капитан Лесли Балм, – теперь капитан услышал свой голос.

– Где Саймон? – с легким волнением спросил Балм.

Капитан услышал смех. Голосок был пронзительный, звонкий. Это была девочка. Что-то в ее смехе было дикое, страшное. Звучал он как-то неестественно.

– Ты не смог спасти меня, но хочешь спасти его. Чем он лучше меня? – капитан замер, это был ее голос.

Голос, который Балм не слышал уже около года, и никогда больше услышать не мечтал. Лицо капитана помрачнело, ноги подкосились, и он рухнул в кресло. По всему его телу пробежала дрожь. От этого голоса он забыл все на свете, мозг не слушался, всю комнату заполонил туман, а взгляд капитана в отчаянии метался по комнате.

– Сара, это ты, Сара? – голос капитана дрожал и прерывался, на глаза навернулись слезы.

Снова раздался смех девочки. Капитан не мог прийти в себя, память его вызывала сотни образов, они шли друг за другом, как фильм. Он мог лишь наблюдать их. Руки его онемели, он хотел сказать что-то еще, но не мог выдавить из себя ни единого слова, голос не слушался его.

– Мышата его не найдут. Никогда не найдут, – прошептал детский голос. Затем девочка засмеялась и раздались гудки.

Рука капитана выронила телефон.

– Сара, Сара… – обессиленно повторял Балм, голос его дрожал, а из глаз продолжали медленно капать слезы.

11 февраля. Саймон.

Я проспал свою остановку, движение автобуса замерло и больше не возобновлялось. Разбудил меня басистый голос водителя. Он прогремел мне прямо на ухо, увесистый, но сочный и приятный, как массивная дверь, плавно закрывшаяся от легкого толчка.

– Парень, просыпайся. Это конечная.

Я открыл глаза и рассеянно взглянул на водителя. Он выглядел устало, так, как обычно выглядят люди, весь день выполнявшие монотонную работу. Суставы закостенели, и он слегка потягивался.

– Я тебя уже минут пять бужу. Денек выдался сложный, а?

– Да, не из легких. Простите, – ответил я, поднимаясь с места.

– В твои то годы. Небось, нервы, неразделенная любовь или что-то вроде? Помнится, катался я также на автобусе по вечерам. От одной любви к другой. А потом не успел опомниться – жена, дети.

Легкая улыбка показалась на его лице, и он громко вздохнул, наслаждаясь воспоминаниями.

– Что-то вроде. Много переживаний, – я отвечал еще сонно, протирая заспанные глаза.

– Ну и ладно. Далеко проехал то?

– Остановки две, или три.

– Что ж, прогуляешься. Не надо спать так крепко, – добродушно ответил он. Когда-то и я так спал. Эх. В твои то годы, парень, в твои то годы.

Я попрощался с водителем и вышел из автобуса. Было прохладно, но безветренно, отличная погода для прогулки. Собраться с мыслями, охладить мозг, успокоить разум. Такие прогулки всегда помогают, та же самая медитация.

Времени было около одиннадцати, транспорта на улице было мало, одинокие пешеходы изредка проплывали мимо меня. А я медленно шагал домой, иногда обходя, а иногда перепрыгивая лужи. В автобусе мне ничего не снилось, и я был этому крайне рад, ибо мое побитое и взбудораженное воображение могло нарисовать далеко не самые приятные образы.

От конечной до дома порядка трех кварталов, недалеко, но освещения почти нет. Силуэты домов мелькают где-то по бокам, утопленные в сумрак ночи, а под ногами слегка мерцает сырой асфальт, поглотивший слабый лунный свет. Я шел и думал, механически повторяя одну и ту же фразу, крепко врезавшуюся в мою память.

– Глупый маленький мышонок…

Я запомнил этот стишок вдоль и поперек, как задание на урок литературы. Слова я знал, но вот смысл… Он как-то терялся в моей голове, слова распадались на отдельные звуки и все никак не удавалось их соединить.

Вдруг я поднял глаза с асфальта и замер на месте. Из темноты переулка на меня смотрели две горящие точки. Я медленно продолжал путь. Глаз становилось все больше. В конце переулка виднелся одинокий фонарь, и я как мотылек слепо летел на этот призрачный свет. Точки становились все ближе, подходил я к ним не без страха, но другого пути не было. Я подошел вплотную и глаза исчезли, точнее, разбежались кто куда. Это были всего лишь крысы. Я облегченно вздохнул.

Но следующий переулок меня встревожил. На меня смотрели уже не глаза крыс, они были слегка выше уровня моей головы и светились бледным желтым светом. Мимо проехала машина и звуки ее внезапно стихли, так всегда бывает в сырую погоду. В наступившей тишине я различил чье-то дыхание. Я еще раз протер глаза – желтые точки не исчезли, тогда я попытался включить фонарь, но телефон разрядился и не реагировал на нажатия.

Мною начинала овладевать паника. Я начал дышать громче, чтобы не слышать это дыхание, но это не помогло. Непроизвольно я сжал пальцы в знак, как привык делать всегда, когда мне страшно. Глаза становились все ближе, всего пара метров разделяла нас, я неуверенно подходил ближе. Дыхание раздалось рядом с моим ухом, я отпрянул влево, оттуда тоже послышалось дыхание. Глаза пропали, но почти сразу зажглись в другом месте – прямо за моей спиной.