Вальё

– Малышка, ты здесь одна? Может потанцуем? – этот кавалер был высоким, мускулистым, и я заметил, как обольстительно начали двигаться ресницы Эмили, она слегка склонила головку и что-то ответила парню.

– Всего один танец, я заказал медляк, тебе понравится. Как тебя зовут? – парень говорил громко и речь его я слышал прекрасно.

– Эмили, может быть, когда начнется медляк, подойди сюда, и мы потанцуем.

– Без проблем, – ответил парень и двинулся в сторону сцены. Разумеется, ничего еще заказано не было, это был блеф.

Впрочем, и Эмили схитрила: как только парень ушел, она допила коктейль, встала и направилась в туалетную комнату. Желания вернуться назад у нее явно не было.

Она зашла в женскую уборную. Ранее я никогда не был в женских туалетах. Хотя нет, на самом деле, на первом курсе я случайно перепутал туалеты и зашел в женский, но в тот раз я вышел незамеченным, оглянулся и увидел свою ошибку. Затем я оглянулся еще раз, теперь по сторонам, лицо мое горело от стыда, и я поспешил уйти на другой этаж.

В глубине туалета на полу лежала девушка в платье. Ей было около восемнадцати лет, и она была не в лучшей кондиции, рядом с ней стояла еще одна девушка и пыталась привести ее в чувство. Эмили едва удостоила их презрительным взглядом и взглянула на свое роскошное отражение. Я присвистнул. В зеркале девушка была поистине красивая. Она сделала губки, улыбнулась себе пару раз, слегка поправила волосы, потом ресницы, и была крайне собой довольна. Напоследок она напомадила губы и сделала то движение, которое обычно делают девушки, чтобы равномерно распределить помаду (я честно не знаю, как это называется, если у этого вообще есть название).

Затем небольшой провал, и вот я уже за каким-то столиком и к Эмили снова подкатывает парень. Этот был наименее уверенным. Он начал сбивчиво говорить, и с его слов я мало что понял, он путался, говорил тихо и невнятно – изначально явно заучил фразу, с которой собирался подойти, но забыл ее в самый важный момент.

Я почувствовал презрение, которое исходило от Эмили по отношению к нему. Наконец он собрался с духом и произнес уже громче:

– Привет, может познакомимся? – в отличии от первого он не позволял себе бегать взглядом по прелестям Эмили, но это ее мало тревожило, он был ей наименее симпатичен.

– Отвали, – холодно и властно произнесла девушка.

Он смотрел на Эмили умоляющим и неуверенным взглядом, и мне вспомнилась фраза Террайля. Действительно, когда мужчина умоляет, женщина становится сильной. В этот момент Эмили чувствовала власть над этим парнем. В случае с подкачанным и уверенным соблазнителем она этого явно не ощущала. Там ей хотелось ощущать себя хитрой овечкой.

Парень переспросил. Я мысленно закатил глаза.

– Не знакомлюсь, – тоном, не терпящим никаких возражений, сказала Эмили. И правда, в этом случае у парня шансов не было никаких.

Снова пробел и кадр меняется. Теперь Эмили танцевала с каким-то парнем и движения ее были обращены к нему. Он не особо обращал на нее внимание, но все же пару раз улыбнулся и не отходил. Я мысленно помолился о том, чтобы я не видел продолжения их взаимоотношений, но мне не повезло.

Несколько минут они танцевали, затем Эмили будто случайно несколько раз прикоснулась к парню, повернулась к нему спиной и покрутила задом. Я этого не видел (хотя и не отказался бы), но это движение было слишком очевидным. Она еще немного с ним позаигрывала и, наконец, он клюнул.

– Я Майк. Классно танцуешь, – парень харизматично ей улыбнулся.

– Эмили. Ты тоже ничего. Но тут так жарко, может выйдем на улицу?

– Пошли, – парень протянул ей руку, и она без колебаний схватилась за него.

Они вышли на улицу, музыку теперь было едва слышно, зато повсюду курили и громко разговаривали другие люди, Майк отошел чуть в сторону, и Эмили последовала за ним.

Подул свежий ветерок, это я понял оттого, что Эмили вздрогнула, Майк тоже это заметил и снял с себя легкую кофту. Девушка кивнула на его вопрос и позволила ему накинуть кофту на свои обнаженные плечи.

Затем мне пришлось выслушать их диалог, они знакомились, она улыбалась, кокетничала, рассказывала о себе, а он пространно описал себя. Это было очень утомительно. В основном из-за того, что смотреть приходилось постоянно на Майка, к такому я не очень привык. Все это было настолько реально, что я чувствовал малейшую паузу и вместе с ними ощущал неловкость.

Однако Эмили явно была расположена к этому парню. Это заметить очень просто: если девушка старается не допускать пауз, чтобы не возникло неловкости, то она к вам расположена. Второй, чуть менее очевидный знак, – она спрашивает о тебе. Третий – трогает волосы, но эту деталь парни обычно не замечают. Здесь были все три. Я не мог всего это не заметить.

Снова черный экран, и вот они уже идут по улице. Эмили слегка шатается, Майк ее придерживает, она весело смеется.

Опять провал, теперь мы уже поднимаемся по лестнице, Майк придерживает Эмили за талию, а она совершенно не против. Дальше последовало то, чего я опасался. Как только они вошли на порог, включилась эротическая сцена из фильма. Они целуются, он ее трогает, она снимает с него одежду и томно дышит. Не слишком интересно. Правда сцена слегка отклонилась от привычного курса – Эмили ушла в душ. Она стянула одежду, и я вместе с ней любовался ее отражением в зеркале.

Теперь следует то, что я описывать желанием не горю – я наблюдал их любовную сцену. Слышал крики, стоны, и постоянно видел Майка – это было ужасно, поэтому я стал разглядывать картину в его комнате. Сначала все было нормально. Я поглядывал то на нее, то на части Эмили, которые мог увидеть, она дышала крайне страстно, прикасалась волосами к лицу Майка, целовала его, подставляла для поцелуев свою шею и была в состоянии легкого транса – как обычно бывает в подобных сценах, если девушке все нравится. А ей нравилось, она полностью подчинялась Майку и просила ускориться.

      Мне очень сложно было все это выносить, но я стоически пялился на картину. Там была какая-то аллея, в комнате было темно, и я с усилием пытался разглядеть ее содержимое. Поначалу все было нормально, но вдруг я разглядел. То были рога и уши, а затем сверкающие алыми искрами глаза. Животные глаза. Дьявол смотрел прямо на меня. Его рот шевелился, он повторял слово смерть. Мне стало не по себе, но я не мог отвести взгляд, силился закрыть глаза, но все было напрасно, он приковал меня к себе. Все вокруг начало темнеть и мутиться, картина подсвечивалась красным и весь фокус падал на нее, мне стало холодно, из меня постепенно уходило все тепло, жуткие звуки давили на мой слух. Этот образ словно был повсюду. Сзади я слышал какие-то шорохи, звуки когтей, скребущих метал прямо рядом со мной.

Голова с рогами начала смеяться тяжелым горловым звуком. Смех был медленный, зловещий. Картинка мутнела, а его голос эхом раздавался в моей голове, за этим последовал режущий крик, который пробрал меня до дрожи. Образ плавал, а пылающие глаза становились все ярче, вдруг я почувствовал резкий запах горящей плоти. Взгляд меня преследовал, но я все же смог отвести свой.

Прямо перед собой я увидел Эмили, из ее глаз текла кровь, а белки были белыми, она смеялась. Ее обнаженное тело дергалось в конвульсиях, а на коже появлялись царапины – следы от когтей. С каждым ударом смех становился все пронзительнее. Наконец, с нее стали срывать куски плоти, а лицо осунулось и стало мертвенно-серым. Стали видны мышцы и кости. Затем она исчезла, я слышал чье-то дыхание и отдаленные голоса. Один из голосов больше напоминал шипение. Кровать была пуста, картина чернела прямоугольником. Из-под кровати доносились какие-то звуки. Они вспыхивали со всех сторон.

В мерцающем свете лампы я заметил ее силуэт, он изредка озарялся светом, но потом лампа угасала. Эмили медленно ползла по кровати прямо ко мне, она неестественно выкручивала руки и ноги и больше походила на паука. От нее оставался кровавый след, лицо ее разлагалось прямо у меня на глазах, пока наконец не обнажились полностью ее кости. Вместо глаз теперь чернели глубокие колодцы. Она продолжала двигаться ко мне и протягивала руки, на которых я явственно различал сухожилия. Там, где были локти, белели ее кости. Провалы на месте ее глаз были неестественно черными. Они становились все больше и вдруг начали краснеть тлеющими искрами. Я слышал звуки сотен захлопывающихся дверей, они становились все отчетливее.

Я взглянул на картину и увидел себя, на моем плече лежала рука с когтями. Мое изображение улыбалось, а когти медленно ползли к моему горлу, за своим плечом я различил рога. Рука медленно оплела мою шею и сжала ее.

– Убей, убей, убей, – со всех сторон я слышал чьи-то шипящие голоса.

Вдруг двери перестали захлопываться, а голоса нарастали, рука с когтями скользнула по моей шее и оттуда заструилась кровь, раздался чей-то вопль, и я посмотрел прямо перед собой. Вместо Эмили я увидел животную голову, кривые рога и бешеный взгляд. Его руки душили меня, а красная плоть мерцала в свете лампы. Вдруг в комнате вспыхнул свет и все лампы разлетелись на куски, я слышал беспорядочные, монотонные и тяжелые звуки. Они становились все громче и у меня мутнело в глазах. Я различал рога и уши в образе перед собой. Горло мое было сдавлено петлей, вокруг все почернело и только этот силуэт продолжал стоять у меня перед глазами. Звуки стихли и прямо у меня в голове раздался голос. Он был как будто мой, но звучал совсем иначе. Затем наступил провал в памяти.

Следующим кадром я очутился на лестнице, вокруг было темно и лишь холодный свет луны слегка освещал путь. Я снова видел все от лица Эмили, ее тонкие руки судорожно хватались за перила, и она поднималась все выше и выше. Иногда картинка становилась нечеткой, и я слышал издалека ее прерывистое дыхание. В каждом углу мне мерещился силуэт, ноги девушки заплетались, и она падала на ступеньки, но в следующий миг поднималась и продолжала идти вперед, одержимая чьим-то зовом.

Я ощущал ее страх, он растекался по ее груди и сжимал ей горло. Сердце ее бешено колотилось и каждый его удар молотом бил в голову. Эмили добралась до люка, она пыталась его открыть и царапала себе пальцы, на ладонях показалась кровь, наконец люк поддался, и девушка очутилась на крыше. Она обернулась назад и отшатнулась от силуэта, виднеющегося внизу. Это был его образ, я различил рога и красное мерцание на месте его глаз.

Эмили подошла к обрыву и встала лицом к бездне. Она смотрела вниз, но кроме тьмы там ничего нельзя было различить. Девушка вытянула руки вперед и упала в бездну. Слышался шум ветра и ее отдаленный крик. Мне показалось, что земля внизу покрылась ядовито-красными трещинами и затряслась. Удар, и крик оборвался. Вокруг была лишь темнота.

Я открыл глаза и отшатнулся – подо мной зияла бездна. Я потерял сознание, очнулся у себя дома. За окном светила луна, а тишину комнаты нарушал монотонный ход часов. Вокруг все было так спокойно, а между тем руки мои тряслись, со лба струился пот, а голова раскалывалась от страшной боли. Все это было так неестественно, тишина, спокойствие, прочные стены комнаты.

День второй. Следственное отделение полиции.

В комнату вошла Трейси, хлопнув за собой дверью. Она приблизилась к столу, за которым сидел капитан Балм, и аккуратно положила папку с делом прямо перед ним. Лесли Балм, пребывавший в задумчивости, отложил дневник Саймона и с недоумением взглянул на напарницу. Дневник этого парня с каждым днем становился все мрачнее, а почерк временами менялся, и следователя это тревожило.

– Это дело Эмили Райдерс, думаю, оно может в чем-то нам помочь – входные данные похожи на наш случай.

– Вот как? – Балм механически взял дело в руки и раскрыл его на первой странице.

Мысли его в этот момент были поглощены каким-то знакомым элементом, что прозвучал в словах Трейси, но что именно это было, он еще не понял.

– Эмили Райдерс, двадцать шесть лет, пропала несколько месяцев назад, как и в нашем случае, друзья сначала ничего не замечали, потом она начала вести себя нервно, перестала отвечать на звонки и сообщения, дверь не открывала. Ее родственники начали волноваться, потом ее брат взломал дверь и проник в квартиру. Там никого не было. Брат бегло осмотрел квартиру и позвонил в полицию. Следов борьбы не было, но повсюду были нарисованы оккультные символы, а на столе стояли рогатые фигурки. Самое страшное он увидел на полу ее комнаты – там был начерчен тот самый знак, о котором я говорила, чаша с четырехконечной звездой. Написан он был кровью. На холодильнике висела прощальная записка. В этот же…

– Как ты сказала ее зовут? – уточнил Балм.

– Эмили Райдерс.

Капитан вспомнил, где встречал это имя – всего пару минут назад он прочел его в дневнике Саймона.

– Двадцать семь лет?

– Двадцать шесть.

– Так, продолжай, что с ней случилось дальше?

– В этот же день объявили о пропаже. Искали более десяти дней, а в итоге она нашлась сама.

– То есть она выжила?

– К сожалению, нет. Ее обнаружили в Бордо около недели назад. Как выяснилось позднее, в тот день девушка пошла в клуб, немало там выпила, а затем покинула клуб в сопровождении молодого человека.

Смутное подозрение проскочило в голове капитана.

– А парня этого случайно не Майк звали?

– Да, Майк Наровски, – удивленно ответила Трейси, – вам знакомо это дело?

– Быть может, продолжай.

– Майка нашли в своей квартире мертвым. Он лежал голым в кровати, руки были привязаны к изголовью. Судя по всему, она задушила его колготками и только потом привязала руки. Зачем – неизвестно. После убийства Эмили…

– Поднялась на крышу и спрыгнула вниз.

– Именно так. Один прохожий услышал крик, а затем удар, и вызвал полицию. Девушку доставили в больницу, но она скончалась еще в пути. В крови Эмили обнаружили следы Вальё. Родственники ее опознали. Но в то, что это она совершила убийство, не верят, как и в то, что она употребляла наркотики и пошла с незнакомым парнем в квартиру сразу после знакомства. Это на нее не похоже, она никогда не была жестокой, в клубы не ходила, вредных привычек не имела, была волонтером и помогала бездомным животным.

– Возможно, это была ее вторая личность, родившаяся под влиянием Вальё. Этот препарат переписывает характер. А удалось узнать, где она жила, пока находилась в Бордо?

– В небольшой гостинице на окраине города.

– А название?

– Ничего необычного, гостиница Виктория.

– А ее номер обыскали?

– Да. Там нашли записку всего с одним словом: Вальё. Самое интересное, что это не почерк Эмили. В номере также нашли коробку с препаратом и ее одежду, больше ничего.

– И никаких знаков? Странно.

– Именно так. Я предполагаю, что в Бордо Эмили полностью владела вторая личность, а знак они, по всей видимости, рисуют один раз: для призыва.

Трейси помолчала несколько секунд, внимательно оглядывая Балма.

– Но откуда вы знаете про это дело, капитан Балм?

– Это прозвучит странно, но я обо всем этом прочитал в дневнике Саймона. И запись датируется девятым февраля. Саймон рассказывает о своем сне, он был как бы на месте этой Эмили. Наблюдал сцены ее глазами, и сцены эти чертовски похожи на реальные.

– Убийство произошло примерно в три ночи девятого февраля, в полчетвертого мужчина, обнаруживший Эмили, сообщил в полицию. Но Майка нашли лишь на следующий день, и подробности стали известны только десятого, значит, если дата в дневнике указана правильная, то…

– Все мы сошли с ума. Он увидел во сне ее смерть. Как вообще такое возможно?

Трейси безнадежно пожала плечами.

– Будем надеяться на то, что сон Саймону приснился уже потом. Когда обо всем стало известно. Трейси, собирайся, мы снова едем в квартиру Саймона, нужно уже найти этот чертов знак, – запальчиво произнес Балм.

Спустя полчаса Лесли Балм уже поднимался по лестнице на четвертый этаж. Вроде не так много ступенек, но уже на третьем капитан слегка запыхался. Физические упражнения он забросил уже давно, еще за два года, как оставил свою должность, а занятия садом, увы, не могли до конца восполнить ежедневные полуторачасовые пробежки по утрам.

– Надо бы снова начать бегать, – просипел Балм, преодолев последнюю ступеньку.

Снова эта квартира. Все то время, пока они были здесь в первый раз, помещение это вызывало у Балма отвращение, но он не мог понять причину, то ли все эти знаки и фигурки, олицетворяющие рогатое существо, смущали его, то ли дело было связано с плохими воспоминаниями, что всплыли на поверхность благодаря Вальё, то ли это было дурное предчувствие, но квартира эта капитану не нравилась. Переступив порог, он захотел как можно быстрее отсюда убраться.

Балм наблюдал за Трейси, девушке тоже было явно не по себе от этого места, и она с явным страхом вошла в квартиру. Но в ее случае все понятно – мистика, которой попахивало дело, оказало сильное влияние на психику молодой девушки. На практике он заметил, что мало какие женщины вообще лишены суеверного страха перед чем-либо, как правило есть некоторые темы, что выводят их из духовного равновесия.

Квартира была однокомнатная, Трейси отправилась на кухню, а Балм стал внимательно осматривать комнату. Но знака нигде не было, затем капитан изучил ванную комнату, она была совмещенной с санузлом, и кроме вентиляции ничего интереса не представляло. Балм встал на ободок ванной и приблизился к решетчатому окошку. Он посветил фонариком в прорези крышки – пыль, много пыли, но кроме нее на некотором расстоянии он различил какой-то предмет. Из-за пыли и грязи, которая налипла на заднюю его часть, не было видно ни формы, ни его цвета. Капитан осмотрел крышку, она держалась на защелках, и он без особых трудов снял ее.

Как только рука капитана коснулась предмета, на кухне раздался какой-то грохот, а вслед за ним крик Трейси. Балм схватил фигурку и с тревогой окликнул девушку:

– Трейси, что случилось? Ты жива?

Ответа не последовало. Капитан выругался и спрыгнул на пол. Когда он выбегал из ванной, ему почудился какой-то странный стон, донесшийся из вентиляции. Он не придал этому значения, в самом деле: звук мог доносится из квартиры соседей. Но что-то странное было в его тембре, будто бы что-то нечеловеческое.

Балм вбежал на кухню и бросился к Трейси. На полу лежал небольшой навесной шкафчик, по всей видимости, он сорвался с петель и рухнул вниз, сломав при этом одну ножку стола, так что последний упал на бок. Трейси в оцепенении сидела на полу, спиной прижимаясь к стене возле окна. Губы ее дрожали, а глаза со страхом впились в какой-то предмет. Капитан проследил за ее взглядом и лишь слегка нахмурился.

– Трейси, ты как? Налить тебе водички? – спросил Балм, приблизившись к девушке. Она слегка кивнула.

Капитан налил в стакан воды и наклонился к Трейси, подавая ей стакан. Девушка сделала пару глотков и протянула его обратно.

– Что с тобой случилось? Всего лишь шкаф сорвался с петель и упал, ничего страшного не произошло. Что тебя напугало?

– Там, – Трейси указала пальцем на ту стену, с которой до сих пор не сводила взгляд, – там знак. Тот самый знак, капитан, – она сглотнула.

Балм снова взглянул на стену. Действительно, на ней виднелся знак. Вероятно, капитан не заметил знак с того места, откуда взглянул на стену в первый раз. Четырехугольная звезда, а под ней чаша, все было точно так, как на картинке.

– Теперь вижу. А что здесь произошло? – спросил Балм.

– Я… я осматривала нижние шкафы, как вдруг сзади раздался странный шум, будто какой-то человек щелкнул пальцами. Я обернулась, и тут… – Трейси вздохнула и замолкла.

– Что произошло дальше? Ты испугалась знака?

– Не совсем. Капитан, вы мне не поверите. Подумаете, что я чокнутая.

– Не подумаю. Мне тоже что-то странное послышалось.

– Я обернулась, и в воздухе перед шкафом мне померещилась голова. С рогами. Совсем как настоящая, точно такая же, как та фигурка. Я видела ее лишь мгновение, затем шкаф упал, и эта голова растворилась в воздухе. А на стене я заметила этот знак. Вроде бы все. Хотя, нет. Когда голова пропала, послышался какой-то звук, будто чье-то дыхание. Я слышала его со всех сторон.

– Может, это был шкаф? Громкий звук всегда сопровождается таким эхо в ушах.

– Ну вот, вы мне не верите, – девушка печально опустила глаза.

– Эта квартира меня тоже чем-то пугает. Но всему есть логичное объяснение. Я крикнул из ванной, когда услышал твой крик, может, это был мой крик?

– Услышали мой крик?

– Ну да, ты крикнула, я подумал, на тебя что-то упало, и поспешил к тебе.

– Но я не кричала. Когда меня что-то пугает, я не могу из себя выдавить ни звука.

– Да? В самом деле, здесь творится какая-то чертовщина, – капитан зашагал по комнате, – может это было какое-то видение, галлюцинация, не знаю.

Внимание Балма привлекли несколько сложенных листков бумаги, валявшихся на полу рядом с покалеченным шкафом. Он нагнулся и поднял их.

– Что это такое? – спросила Трейси.

– А это, – капитан развернул листки, – вырванные страницы из дневника Саймона. Нужно будет вложить их обратно.

Балм приблизился к тому месту, где висел шкаф.

– Ну хотя бы это можно объяснить. Крепления давно сгнили, неудивительно, что шкаф упал.

– Наверное вы правы, – Трейси медленно поднялась на ноги, держась за учтиво протянутую капитаном руку, – я еще кое-что нашла.

Девушка достала из шкафа какую-то картинку и протянула напарнику. Балм взял ее в руки и внимательно осмотрел. Это была фотография, слегка измятая, с заломанными краями. На ней было изображено какое-то здание, музей, или что-то вроде того. Сзади была надпись: «Обладая мною, ты будешь обладать всем, но жизнь твоя будет принадлежать мне».

– Ты поняла, что это значит? – спросил Балм.

– Я посмотрела в интернете и нашла, откуда он взял эти слова. Вы читали Бальзака?

– Нет. Я мало прочел художественной литературы, мои познания ограничиваются мушкетерами, – сказал Балм с легкой усмешкой.

– Это из Шагреневой кожи Бальзака. Этот текст был написан на куске кожи, который главный герой, Рафаэль, получил от старика. Мне кажется, что Саймон так представлял себе лавку древностей, где начиналась эта история.

– Трейси, ты просто молодец. Начитанный сотрудник – это всегда плюс.

Девушка покрылась легким румянцем.

– А где происходило действие в этом романе? – спросил Балм.

– В Париже. Думаете, он уехал туда?

– Очень может быть. Раз это его любимое произведение, он вполне мог отправиться на поиски этого места. Да и действия большей части классических романов происходило в Париже. Он мог выбрать это место неосознанно.

– А что у вас в руке, капитан? – поинтересовалась девушка.

– Ах, это. Совсем забыл про нее. Эту штуку я нашел в вентиляции.

Когда Балм протер предмет, оказалось, что это очередная фигурка. Это была статуэтка с ритуальной чашей, из нее как бы вырастали рога, темно-красного, практически багрового цвета. Фигурка была небольшая, высотой с пробку от шампанского, на чаше была выгравирована какая-то надпись, но буквы давно стерлись, и разобрать текст было невозможно.

– Зачем он спрятал ее в вентиляцию? – спросила Трейси.

– Хороший вопрос. Может, ему было страшно, а может, – капитан внимательно вгляделся в фигурку, – а может это еще одна часть подсказки.

– А что делать со знаком?

– Предлагаю его сфотографировать и стереть, – ответил Балм.

– Хотите закрыть портал, капитан?

Балм слегка смутился. Именно такая мысль была у него в голове. Он не верил во всю эту чепуху, но что-то подталкивало его уничтожить знак. Это был языческий страх, но Балм этого не понимал.

– Можем оставить так. Сохранить как улику.

– Лично мне больше по душе первый вариант, чем меньше этих знаков, тем спокойнее, – сказала Трейси, пытаясь придать голосу безразличный тон.

– Хорошо. Я предлагаю осмотреть то, что осталось, и убраться отсюда.

Но больше ничего найти не удалось – ни других знаков, ни статуэток. Они принялись стирать символ на кухне. Начерчен он был черной краской, к счастью, не стойкой к влажному истиранию, поэтому, слегка повозившись, они полностью удалили знак со стены. Когда они заканчивали, оба, и Трейси, и Балм, услышали хриплое дыхание у себя за спиной. Девушка обернулась, а капитан не подал виду, продолжая спокойно орудовать губкой. В противном случае девушка напугалась бы еще сильнее, Балм это понимал и решил не заметить движение Трейси.

10 февраля. Саймон.

Уже полдень, десятое февраля, я все еще не ложился спать. Утром я на некоторое время потерял контроль над собой, видимо, задумался, а когда очнулся, обнаружил, что сжимаю в руке банку с таблетками. Одну из них я уже успел проглотить. Через какое-то время мне стало легче, тревога стихла, а сны истерлись из моей памяти. Только по дневнику я вспомнил, что мне снилось, но это теперь не представляется мне таким страшным: просто дурные сны. В самом деле, такое же у всех бывает, ничего удивительного.