Бегущая от Тьмы

Меня парализует оглушающе быстро. И как только я замираю, точно поломанная кукла на нитях, в голове начинает звучать голос. Он впивается в мой череп отравленными иглами, но при этом мурлычет, как ласковая кошка:

– Я так рада видеть тебя, сестрица! Мы искали тебя на отшибах страны, а ты решила сама прийти к нам в руки. Поняла наконец какая это честь – быть избранной для Возвышения? Чудно. Время-то тикает, милая. Тебе совсем недолго осталось.

Я не могла ни кричать, ни сопротивляться, даже мысленно. Шёпот её обволакивал мой разум как дым. Мне оставалось лишь сосредоточенно пытаться найти хотя бы крошечную брешь в её заклятии. Но держала знакомая-незнакомка меня действительно крепко, и потому она тем же нарочито медовым тоном продолжала:

– Мы уже начали приготовления к ритуалу. Так что наслаждайся своей свободой, Эдель. Уверена, она тебе покажется особенно сладкой… на фоне привкуса неминуемой смерти. Это ведь «твоя жизнь, только твоя» … Жаль, что всего на месяц!

Спустя секунду её слова обрываются, но их эхо продолжает вибрировать у меня в висках, точно жало, зарытое слишком глубоко, чтобы вырвать его без крови. Оно остаётся внутри, пульсируя, отравляя и напоминая о себе, даже когда я спустя ещё секунду наконец возвращаю себе контроль над телом.

И сестра довольно смеётся в ответ на моё явное потрясение. Её смех мягок, как вуаль, но в нём отчётливо слышен звон гильотины.

Я не знала её по имени. Никогда не слышала её голоса вживую. Но я узнала её сразу – по той самой ауре, что много лет была скрыта за капюшоном в тёмных ритуальных кругах. Её отпечаток – чёткий, вязкий, от которого не отмыться. Мы пересекались ранее только взглядами. Только самым громким молчанием. Но этого было достаточно, чтобы я знала: она – из Её внутреннего круга.

И вот теперь она сидела здесь, в Академии. С волосами цвета вороньего крыла, тяжёлыми волнами спускающимися до талии. И взглядом, который она, как и я, унаследовала от матери – красивым, но пустым до ужаса.

Я была рада добавить в него пару искр боли, когда наотмашь била её по той же ментальной нити, которой она оплела меня. Это была моя маленькая, бесполезная месть. Однако я вижу, как она злобно теперь шипит и рычит, быстро роняя все свои улыбки-маски с лица и поспешно удаляясь прочь в надежде быстрее скрыться от меня.

Но даже её отступление ничего не меняло.

Одно лишь её присутствие здесь доказывало мне, что у Тьмы действительно были глаза повсюду. И пусть эта пешка так поспешно скрывалась за кулисами, не смея претендовать на главную роль, однако она более чем ярко продемонстрировала мне одну вещь: мои перспективы на счастье не больше, чем воздушный шарик. Лёгкий, прозрачный, почти иллюзорный. В нём не было ни веса, ни цены, ни смысла. Мне в самом деле предоставили один жалкий месяц – всего тридцать дней – на фоне вечности, что могла бы быть моей.

И если я раньше боялась, что не смогу убежать, то теперь, стоя на краю, в первый раз по-настоящему испугалась другого.

Что не успею пожить.

Не узнаю, что значит остаться. Не пойму, каково это – быть чьей-то. Пусть даже на краткий миг, в котором я разрешила бы себе не быть правильной – только бы быть.

Ведь я не хотела, чтобы мою историю закончили за меня. Не хотела, чтобы последняя её страница была написана рукой Тьмы, а не моей собственной.

И, стоя на том небольшом балконе, как на тонком лезвии, на границе между прошлым, что жгло, и будущим, которого у меня, возможно, не будет, я опускаю свой взгляд вниз. Туда, где стоял он.

Данте.

И в груди моей так яростно нарастает гул, в котором невозможно различить, что громче: страх или моё желание жить.

Маг, точно почувствовав мой взгляд, тоже смотрит на меня сквозь расстояние так, будто знает, что этот момент настанет. Будто ждёт, когда я наконец позволю себе не бояться.

И он, не зная, какие бури скрывались во мне в ту минуту, пока я застыла на краю от того, чтобы сдаться, лишь слегка, до боли солнечно улыбается мне в ответ, точно говоря без слов:«Не бойся. Всё ещё будет».

И в его взгляде – в этой бескрайней бездне глубже моего отчаяния – было нечто такое, что заставляло меня действительно надеяться на нечто большее, ведь он словно видел меня насквозь.

Видел – и не отворачивался.

И в этой странной недописанной истории, где, казалось, для «нас» никогда не было даже строчки, вдруг возникает место – крошечное, как зазор между вдохом и выдохом, – для глупой надежды на то, что всё ещё может быть иначе, хотя бы под конец.

И я обещаю себе, несмотря на давящий безмолвный тик часов, что обязательно проживу этот месяц так, чтобы хотя бы один раз в жизни я могла

о чём-нибудь

не жалеть.

Глава 21

Самое сложное, как оказалось, – это не бежать, а заставить себя остановиться. Не проклинать всё и не рвать в клочья тонкие нити надежды, а убрать бардак из головы и жизни.

Обещать – не кому-то, а самой себе, – что хотя бы этот месяц я проживу без вечной оглядки на прошлое. Что успею вдохнуть жизнь по-настоящему. Узнаю что-то, кроме боли.

У меня был месяц. Не вечность. Но, может быть, этого было достаточно, чтобы не сожалеть.

Вот только я не думала, что этот путь к внутренней свободе начнётся с… лекций. С настоящих, скучных, выматывающих, до боли формальных занятий.

Потому что, как выяснилось, слова ректора про учёбу не были метафорой или угрозой. В тот же день – в тот самый, когда в столовой после встречи с сестрой я поняла, что всё всерьёз, – меня отправили учиться к первокурсникам.

И это было хуже, чем тысяча моих кошмаров.

Ведь темой первой лекции стала «Государственность». Полтора часа я слушала о своих правах и обязанностях как гражданки города Грёз и молча бесилась от того, как мою спину досконально изучали двадцать человек. Потому что старик, которого по странной случайности звали здесь профессором Марли, а не страшным занудой, приказал мне сесть в первом ряду.

Дальше – хуже, потому что уроки шли один за другим. На некоторых я была предоставлена одному учителю – такие, как «Владение магией» с Лиамом, но на общеобразовательные лекции я ходила с первокурсниками, которые вскоре стали набиваться мне в друзья.

У этих парней горели глаза, а магия всё ещё ассоциировалась с романтикой и приключениями, а не с ожогами и ампутацией.

Поэтому к концу первого дня я буквально шипела, особенно на последнем уроке, который оказался поистине венцом академического издевательства – «Этикет».

Учиться кланяться и делать реверансы – то, без чего я точно смогла бы прожить остаток своих дней. И уж тем более без знаний о том, как танцевать сложные, выверенные социальные танцы на балах.

Мой партнёр – добродушный и чересчур воодушевлённый парень – решил, что задача научить меня основам танца ему по плечу. Проблема заключалась лишь в том, что танцевать он умел примерно так же, как я – вышивать крестиком.

В итоге – падение. Лодыжка. Треск ткани. Я – на полу. Он – в панике. Этикет – мёртв.

– Ты уверена, что тебе не нужна помощь с программой? Я бы мог помочь тебе нагнать… – пролепетал он, пока тащил меня под руку в сторону медпункта.

Мой тяжёлый взгляд был более чем красноречив, оттого парень краснел, бледнел, но тащил меня в нужное место.

Встречал нас при этом не Марк, а одна из свободных медсестёр. Та лишь взглянула на мою быстро синеющую ногу и приказала тащить в палату.

– А где ваша златовласка пропала? —всё же спрашиваю я нехотя, оглядывая кипельно-белые стены вокруг. Медсестра при этом, услышав такое «ласковое» прозвище, страшно выпучила глаза.

– А что, уже соскучилась? – донёсся до меня с другого конца медпункта знакомый голос. При этом блондин высунулся из палаты, взглянув на меня со своим хитрым прищуром, оценил ситуацию и лишь молча кивнул:

– Подожди пять минут. Закончу здесь с перевязкой и займусь тобой, милашка, – серьёзно произносит Марк, но заканчивает фразу всё равно нашей старой шуткой.

Вероятно, мне в отместку.

Я лишь понимающе усмехаюсь, не комментируя, и позволяю своему горе-партнёру по танцам под ручку сопроводить меня в одну из свободных палат. Тот тоже смотрел на меня всё это время как-то странно и при этом жутко неловко приглаживал волосы:

– Послушай, извини… Я правда не хотел, чтобы у тебя всё так вышло в первый день, – только и бормотал он неуверенно себе под нос, пока я с тяжёлым вздохом рассматривала это неуклюжее чудо.

Невысокий шатен с копной веснушек на носу и взглядом оленёнка был не тем, на кого можно было долго злиться: он был слишком безобиден. И оттого я лишь неопределённо махнула рукой, мол, забудь, но парень явно расценил мой жест как повод для нового шанса:

– Я тут… подумал. Ну, раз тебя определили к нам. И нас даже поставили в пару на этикете… – начал он и сразу сбился, будто слова выскользнули из горла. – Может, ты тогда, если не против, сходишь со мной на свидание?

Он выдаёт это предложение на одном дыхании, будто бы читал заклинание, при ошибке в котором тебя ждёт мгновенное возгорание.

Я же в ответ медленно наклоняю голову набок, как сова, озадаченно выискивающая логику в происходящем. Нет, я точно знала, что головой не билась. А значит, он не шутит, ведь даже улыбается мне при этом как-то обречённо криво.

И пусть парень был неплохим, но я не понимала, с чего он вдруг решил, что я захочу с ним куда-то идти. Почему-то при этом я так внимательно рассматривала его ауру, еще довольно хилую и неяркую из-за того, что ему было, куда расти.

Я уже набирала в лёгкие воздух, чтобы аккуратно, но уверенно выдать отказ… как вдруг, по закону жанра, штора палаты распахивается.

И в помещение вваливается не кто иной, как беловолосый маг с бинтами и короной из собственной самоуверенности.

– Она не может. Не видишь? Сейчас у неё свидание со мной. Только вместо цветов у меня эластичный бинт. Кстати, спасибо за это. А теперь марш отсюда, – так легко и немного весело разряжает своим присутствием обстановку этот вечно улыбающийся нахал, который одним своим видом отчего-то заставляет паренька нервно подпрыгнуть на месте и попятиться назад:

– Д-да, конечно. Простите! – тут же проблеял парень и исчез, словно заклинание рассеяло его по воздуху.

Марк тем временем закрывает штору с видом дежурного героя второго плана и наконец поворачивается ко мне. Мы с ним переглядываемся… а через секунду палата взрывается от нашего неконтролируемого хохота!

– Он забавный всё же. Может, согласиться?.. – только и произношу я, когда первая волна нашего смеха сошла на нет.

Маг пожимает плечами нарочито неопределённо, будто подыгрывает мне, но всё равно широко улыбается своей фирменной солнечной улыбкой. При этом его пальцы отдают должное внимание моей лодыжке, ловко подворачивая штанину повыше, чтобы осмотреть ногу.

– Если всё, что требуется, чтобы затащить тебя на свидание, – это быть забавным, может, мне стоит надеть клоунский парик и отвратительный красный нос? Что скажешь? – насмешливо интересуется он, будто бы между делом, и тут же окутывает мою лодыжку мягким белым свечением, которое начинает медленно вливаться под мою кожу.

И я не то чтобы дёргаюсь от боли. Скорее наоборот. Он сделал что-то с заклинанием – что-то едва уловимое, почти кощунственное, – и теперь ощущение было не безболезненным… оно было приятным. Даже слишком приятным.

А мои покрасневшие щёки были тому явным подтверждением.

– Для начала нужно играть честно и не жульничать, – всё же выдыхаю я. – Снижай концентрацию усилий, доктор. Мне ещё на встречу к Лиаму идти. Вдруг опять придётся латать.

– Не дождёшься, – отзывается он с наглой, довольной ленцой в голосе. – Вижу, у тебя под рёбрами ушиб – наверняка лисья работа. Так ведь? Надо было сразу ко мне идти. Этот болван вообще не знает, как обращаться с девушками. – Его голос плавно мурлычет, мягко заполняет комнату, почти как тёплый плед на плечах.

И я бы свела всё к очередной шутке, но то, как его рука перемещается с моей лодыжки вверх к икре, отчего-то заставляет меня замереть, а его – с интересом наклонить голову вбок и спросить:

– Кстати, мне понравилось то, как ты вчера заставила Данте ревновать, – произносит он тихо, но с той интонацией, от которой воздух между нами будто становится плотнее. – Тот поцелуй… Я его надолго запомню.

Он невзначай наклоняется ко мне ещё немного ближе. И я не то чтобы в моменте не понимаю, о чём он, – я натурально каменею от этого заявления.

– Что?! – взвизгиваю я, отодвигаясь от парня на расстояние собственного шока. – Какой ещё поцелуй? Марк, ты о чём вообще?

И парень, слегка отстранившись, вдруг вмиг тушит весь свой пыл и, нахмурив брови, спрашивает куда серьёзнее:

– Подожди. Ты серьёзно… настолько напилась, что ничего не помнишь? Н-да…

Следующий час я попеременно то умирала от стыда, то захлёбывалась от хохота, пока Марк с особым смаком пересказывал мне все прелести вчерашнего безумия. Оказывается, всё началось с невинной игры на желания, в которую мы с Евой зачем-то решили сыграть.

Проиграла я, разумеется, в первом же туре. А наказание для меня придумала Ева, вдохновлённая солнцем, вином и своей извечной любовью к драме: я должна была выбрать первого парня, на кого упадёт мой взгляд в течение следующих десяти секунд.

Вот и досталось Марку, который по чистой случайности оказался поблизости. Хотя, если честно, глядя на его выражение лица в тот момент, я понимала: ничего случайного в этом выборе не было.

И, как позже оказалось, позлила я ровно того, кого хотела. Причём даже эффективнее, чем планировала.

Разумеется, после я отыгралась на Еве – и тоже по правилам нашей игры. Заставила её встать на стул и под восторженные овации всех присутствующих во всю глотку петь пошлые куплеты о любви.

По словам Марка, это было похоже на языческий ритуал с танцами и плясками. Только вместо благовоний – алкоголь, а вместо жертвоприношения – наша репутация.

Закончилось всё тем, что мы стали ругаться с Данте о том, где заканчивался лимит мною выпитого алкоголя. А я заверяла его в том, что падать на песок, чтобы полюбоваться звёздами, совсем не стыдно.

И, может быть, я бы и не дослушала эту невыносимо стыдную историю, если бы Марк вовремя не сообразил, чем именно меня соблазнить. А именно – ужином.

Так что, уплетая жареную птицу и тёплый хлеб с сыром, я сквозь смех слушала его театральные описания паники Евы, когда меня утащили в неизвестном направлении. Я закатывала глаза и весело смеялась так, будто боли отведать мне в жизни и не довелось, болтая под столом из стороны в сторону уже здоровой ногой.

Мне было почти уютно. Почти спокойно. Почти «как надо».

До тех пор, пока в палату не влетела одна разъярённая рыжая бестия.

– Вот ты где! Ты что, действительно издеваешься надо мной, заставляя тебя искать по всему замку? Я же сказал, во сколько и где будем заниматься! – зарычало на меня чудовище, которое тут же двинулось в атаку.

При этом поднявшийся с кресла Марк встал между мной и ним как стена. А то, с какой убийственной невозмутимостью он продолжал дожёвывать свой бутерброд с мясом, не переставая при этом глядеть в глаза чёрному магу, – это уже была почти картина маслом.

– Нет, по расписанию Алистера сейчас её время заниматься со мной алхимией, Лиам. Так что утихомирь свой пыл. С чего это ты решил заниматься с малышкой дважды в день? Не слишком ли много для тебя одного? – так флегматично, но с напором спрашивает блондин, не давая тому пройти.

А я, сидя на больничной койке, довольно прищурилась, наблюдая за этой словесной стычкой с видом кота, который наелся сливок и теперь счастливо жмурится на солнце. После ужина мне было лень даже злиться и спорить, потому я и вбросила первое, что пришло в голову:

– А можем мы вместо двух скучных уроков сделать один интересный? Что скажете? – с любопытством спрашиваю я и с усмешкой наблюдаю за тем, как синхронно эти двое поворачиваются, а я в ответ на их взгляды лишь расплываюсь в колдовской улыбке и спрашиваю: – Карты у вас есть, мальчики?

Моя затея была принята в штыки некоторыми рыжими и наглыми. Лиам пренебрежительно фыркнул в своём репертуаре и так выразительно поднял алую бровь. Заставлять его при этом, конечно же, никто не собирался.

Зато Марк – божественная кара легкомыслия в человеческом обличье – моментально оживился. Он хлопнул себя по колену и, не дождавшись согласия второго участника, бодро заявил:

– Сидите тут, сейчас принесу всё.

В конце концов Лиам сдался, но не без боя. Сначала он шипел, как загнанный архивариус, потом долго морщился, изображая муки нравственного выбора, но финалом стала громкая, с театральной обречённостью выдохнутая капитуляция.

Причиной морального падения, судя по всему, стала моя самодовольная ухмылка – слишком лукавая, чтобы он мог её проигнорировать. А ещё – редкая возможность сбежать от бесконечных дел, замаячившая перед ним, как десерт после горького отвара.

– Раз уж мы опускаемся до карт, то уж точно не в больничной палате. Идём, у меня есть на примете место поприличнее.

И мы пошли, доверившись чёрному магу.

Куда, я не имела ни малейшего представления. Знала только, что это происходило вечером, коридоры были длинные, полы – скользкие. А наша компания – удивительно шумная: хихикающий блондин с лицом заговорщика, крадущийся с видом «нас точно не поймают», и рыжий зануда, который закатывал глаза с такой филигранной тоской, что, казалось, морально уже писал донос ректору о вопиющем нарушении комендантского часа.

Но, чёрт побери, это было весело.

Весело так, как не было уже давно. Так, что я вдруг поймала себя на мысли, что мне – впервые за долгие дни – ничего не нужно. Ни снов с их проклятыми знаками, ни Тьмы с её вечным дыханием в затылок, ни этих чёртовых маков, упрямо цветущих в горшках на каждом подоконнике, точно мне назло.

Мне был нужен только этот момент. Только эта идиотская вылазка. И ничего больше.

В итоге мы ввалились в кабинет Лиама – не слишком большой, но с уютом в каждом квадратном метре: пледы, кресла, диваны, камин – всё было как нужно.

Устроились кто как: я – с ногами на белом ковре и со взлохмаченным чувством свободы, Марк с Лиамом – чинно на диване напротив.

А потом мы всё же достали карты – тридцать три штуки. Каждая как произведение искусства. Такие не тасовали – такими любовались. Их хотелось повесить на стену, обвести рамкой и рассматривать, как картины. Но мы, конечно же, пошли по другому пути – собрались играть на выживание. Почти буквально.

– На желания? – произнёс Марк, виртуозно размешивая карты при этом и глядя на меня с лукавой улыбкой на губах.

– На заклинания. Проигравшие делятся знанием, которое может быть полезно остальным. Что скажете? Урок с элементами азарта.

По моей улыбке было ясно: я гордилась идеей. Вот только парни в ответ мне недовольно загудели:

– Ну и что ты нам такого расскажешь, Эдель? – начал Лиам, подаваясь вперёд и прищурив лисьи зелёные глаза. – Прости, но это мы здесь профессора, учёные и…

Я же при этом опираюсь локтями на дерево стола и тут же перебиваю его:

– …И зануды, да-да, я в курсе, благодарю за напоминание. Но вот тебе мои знания точно пригодятся. Особенно из области чёрной магии. У меня в арсенале заклинания не только из боевой области.

Секунду я перебираю в голове варианты, которые могли бы их заинтересовать.

– Например… ты знаешь, как заставить стены повторить последнее, что те услышали от людей? Иной раз так можно узнать много нужной информации.

В последовавшей тишине потрескивал камин, будто в восторге подыгрывая моей реплике. И хоть Лиам пытался сохранять лицо, всем своим видом демонстрируя безразличие, но рука его уже потянулась к столу. Взял карты в руки он так медленно, словно делал одолжение мне, а не себе.

Знакомые правила – шесть карт в руке, и ухмылки на губах не верящих в мою победу парней были лучшим началом вечера. Потому что я любила переубеждать людей. Особенно когда эти люди – два всезнающих мага, априори уверенные, что победа с самого начала была у них в кармане.

А потом первую партию внезапно выигрываю я.

Парни при этом синхронно нахмурились, переглянулись и, в лучших традициях проигравших, пробормотали:

– Повезло.

Но уже в следующую минуту отправились за вином, решив, что без спиртного в этой «учебной атмосфере» сидеть было просто неприлично. Мне же в знак особого доверия (и чтобы не повторять вчерашний инцидент) торжественно вручили бокал… вишнёвого сока. Без шансов на апелляцию.

Я надулась, как полагается героине, обиженной на судьбу, друзей и на непоколебимую уверенность окружающих в том, что я не умею пить, не превращаясь в ходячую катастрофу. Но долго дуться не получилось: Марк, как всегда, знал, чем меня отвлечь.

Первым заклинанием, которое он мне проиграл, стало интересное заклинание телепорта… для мелких предметов!

– Вот, допустим, тебе срочно нужна бутылка с верхнего стеллажа, – сказал он, а после сделал пас руками с коротким речитативом рун, – и оп!

И бутылка была уже в его руке – без ключей и следов взлома.

Я была впечатлена и ждала не меньшего от чёрного мага. Он усмехнулся, наливая всем по бокалам напитки, и, цокнув языком, предложил мне на выбор – боевое заклинание или бытовое.

Я, конечно же, выбрала боевое. И не прогадала.

Он отставил бокал, сделал тонкий, изящный жест – и вдруг рядом с ним на диване возник ещё один Лиам. Его точная, абсолютная копия. С той же ухмылкой и теми же огненными волосами. Как в зеркале – только зеркало было трёхмерным, живым.

– А теперь представь, если таких будет десяток? На кого нападать? Противник запутается моментально.

Я смотрела то на одного, то на другого, не в силах найти ни единого отличия. А после просила показать мне концепт заклинания ещё раз, заставив даже Марка с интересом подключиться к нашим рассуждениям.

Формулы, линии, жесты – мы чертили в воздухе знаки, словно дирижёры несуществующего оркестра, спорили о степенях свободы иллюзий, перебивали друг друга и снова заливались смехом.

Когда Марк первым создал мою копию – я была в шоке. Потому что на диване, между двумя магами, теперь сидела девчонка с копной белоснежных волос и хлопала – моими! – ресницами, умильно смотря то на одного, то на другого мага.

– А это ты как сделал? – с интересом хмыкнул Лиам, как настоящий учёный, интересуясь не результатом, а процессом создания.

– Ввёл в знаковом числе не свои, а её данные, подкрепил воспоминаниями – и вот! – с торжествующей улыбкой прокомментировал Марк, глядя то на меня, то на фантом, который беззаботно улыбался и, кажется, тоже гордился собой.

– В бою такое не сработает, так что не пойдёт. А вот идея Лиама – гениальная. А теперь… ещё партию! – агитирую я, чувствуя: это лишь верхушка айсберга.

И была совершенно права. С вином, шутками и мягкой, тёплой лёгкостью в воздухе атмосфера разогрелась, как чайник на ведьмином котле.

Парни болтали без умолку и с каждым раундом хохотали всё чаще, иногда – вообще без повода, будто само наше существование было шуткой, достойной аплодисментов.

Вероятно, вино у них и правда было отличное. Но я и с соком хохотала громко, особенно глядя на их вытянутые после очередного проигрыша лица.

Парни следили за тем, чтобы я не мухлевала с помощью магии, но всё равно раз за разом оставались ни с чем.

В начале очередной партии Лиам, как настоящий параноик с дипломом и манией контроля, пересел ко мне поближе и уставился на мои руки с видом мага-инквизитора, подозревающего, что я могу мухлевать даже без магии.

Впрочем, его меры не сработали. Я снова выиграла – с широкой, почти вызывающей улыбкой.

Лиаму оставалось лишь тяжело вздохнуть и всплеснуть в воздухе руками, так, словно этим он мог призвать себе хоть каплю удачи. А потом с мрачной торжественностью выдал новое заклинание. На этот раз – на тему любви. Почему-то парень подумал, что мне понадобится проклятие, отбивающее у парней любое влечение к противоположному полу. На целую неделю!

– А ты-то откуда его знаешь, а, Лиам? – протянул Марк с тонкой насмешкой, сползая с дивана к ковру и бутылке. Щёки у него уже мило пылали, а взгляд медленно скатывался из насмешливого в почти сальный. То самое состояние, где ещё одна шутка – и кто-то окажется без бровей.

Лиам фыркнул, даже не удостоив собеседника взглядом.

– У меня есть младшая сестра. – Голос у тёмного мага был сухой и бескомпромиссный. – Ей это пригодится ещё до Становления. А уродов вокруг всегда было достаточно.

Он откинулся на кресло, не спеша воссоздал в воздухе руны – те самые, которые обещали неприятности любому, кто всерьёз решит меня разозлить, – покрутил их между пальцами, будто взвешивая последствия применения заклинания, а затем с царственным видом протянул мне для записи.

И вот в этот момент я впервые поймала себя на мысли, что Лиам был… не так уж и плох. Да, вредный. Да, с лицом, будто он терпел наш коллектив исключительно из последних сил. Но когда пьян – он хотя бы начинал поддаваться влиянию Марка и даже иногда улыбался. Одними уголками губ, как будто боялся, что его уволят из Гильдии чёрных магов.