Бегущая от Тьмы

Однако, несмотря на это, блондин довольно улыбался.

– Уложился, как и планировал. Значит, ещё можно немного развлечься и куда-нибудь сходить за покупками. Ты как, Эдель? – спросил он, обернувшись ко мне, это сияющее нечто, что вновь обратило на меня свой взгляд.

Он смотрел с таким воодушевлением, будто предлагал не просто пройтись по магазинам, а открыть мне параллельную реальность, где всё пахнет лавандой, свежей выпечкой и возможностью всё исправить.

Я, не отошедшая от диалога с орком, только пожала плечами. Не соглашаясь, но и не отказываясь. И, конечно же, он трактует это как зелёный свет.

– Отлично! Экскурсия началась, – говорит Марк с восторгом проводника, который давно знает маршрут, но всё равно каждый раз умудряется влюбляться в местные красоты. И меня заставляет тоже взглянуть на всё под иным углом. Вновь.

Он берёт меня под локоть и ведёт сквозь город. Через шумные площади и безлюдные переулки. По мостовым, выложенным булыжником, от которых пахнет жаром и старым временем. Маг рассказывает обо всём с увлечением, со светом в голосе: о правилах города, о древних легендах, о забытых улочках и смешных названиях серьёзных заведений, которые давали им местные жители.

Парень-солнце вырос в этих краях и оттого знал каждый закоулок в столице. Он и сам до сих пор был влюблён в этот город, и это ощущалось без лишних слов. При взгляде в эти сверкающие медовые глаза у меня даже возникало стойкое чувство, что Марк влюблён в саму жизнь. И это не могло не вдохновлять, ведь я так не могла. Пока что.

Однако я действительно старалась забыться хоть на миг и бросалась в каждый омут, в который меня звал этот маг. Начиная с посещения дома иллюзий, где я буквально умирала от хохота из-за кривых зеркал, и заканчивая загадыванием желаний у фонтана возле королевского замка.

Там, зажмурив глаза как можно крепче, я сжимала в руке мелкую монету, прокручивая её между пальцами, долго думая: чего же я на самом деле хочу? Казалось – слишком многого.

Свободы.

Тишины внутри себя.

Умения не испытывать вину за счастье и не убегать от него, словно оно готово ошпарить меня кипятком при первом же прикосновении.

Однако, замерев на месте, я почувствовала, как меня обдало тёплым, летним ветром, будто он прошептал мне нужные слова на ухо:

«Хочу, чтобы через год, стоя у этого же фонтана, я не знала, чего мне пожелать. Не потому, что хочу слишком многого, а потому, что у меня уже и так всё есть».

С этой мыслью я и бросила свою монету – она с тихим «бульк» ушла ко дну тёмного фонтана. Обернувшись, я пыталась выхватить взглядом среди сотен отражений и солнечных бликов хотя бы намёк на знакомый отблеск, но, конечно же, ничего не вышло.

Мои мечты ничем не отличались от чужих.

Марк – тот самый солнечный парень, что предложил мне всё это почти ради шутки, – стоял чуть поодаль. И впервые без улыбки. Просто молча смотрел, как я топлю свои мечты этим детским поступком, с каким-то тихим непониманием. В его взгляде было что-то почти растерянное. Заворожённое.

– Знаешь… – проговорил он чуть тише, чем обычно. – Для тёмной ведьмы ты чересчур милая.

Голос – серьёзный, без капли иронии.

А я, с растрёпанным серебряным хвостом и лезущими в глаза от ветра прядями, лишь злорадно усмехнулась и кивнула.

– Знаю, – бросила я, криво ухмыляясь и ловя его взгляд. – Мои жертвы тоже это говорили. Прямо перед тем, как я забирала их души. – И улыбку я использовала широкую-широкую, так старательно передразнивая самого мага, который, как по мне, злоупотреблял этим приёмом.

Я уже собиралась спрыгнуть с борта фонтана вниз, но, само собой, в последний момент маг решил мне насолить. Марк делает шаг вперёд – и спустя секунду я оказываюсь в его руках. Подхваченная под коленями, прижатая к нему – близко, нагло, бесстыдно. Так, что моё тело само замирает, точно пронзённое тысячей лучиков солнца в тех местах, где наша кожа соприкасалась.

– Как интересно, – шепчет он, и в голосе – чистое лукавство. – Значит, ты позарилась и на мою душу?

Он близко. Слишком близко. Его губы – в паре сантиметров от моих. А его аромат – мята, специи и что-то бесконечно солнечное – окутывает меня точно волной. Я рефлекторно упираюсь ладонями в его плечи, но не чтобы оттолкнуть. Просто чтобы случайно не утонуть в нём.

И только спустя секунду – короткую, вечную – я возвращаю себе голос. Встречаю его взгляд, даже не думая пасовать. И вновь понимаю, что эти тёплые кофейные глаза были недостаточно глубоки для моего внутреннего оврага. Потому я с той самой лёгкой насмешкой, за которой всегда прячется броня, произношу:

– Прости, но, на мой вкус, ты приторно сладок. Я же люблю нечто более острое. Так что радуйся и живи!

Я легко спрыгиваю с его рук, будто это было ничего не значащее касание. Ловлю равновесие, поправляю волосы и, мило улыбнувшись, разворачиваюсь на каблуках. Шаг. Второй. Пауза. Только потом, пройдя вперёд, замечаю, что за мной не идут.

Оборачиваюсь и вижу, что Марк всё ещё молча стоит у фонтана – смотрит на меня, точно молнией поражённый. И я, не удержавшись, кидаю через плечо так, чтобы слова скользнули по нему, как камешек по воде:

– Ну чего застыл? Если очень попросишь – может быть, сжалюсь и заберу твою душу тоже… Только не сегодня. Сегодня я не слишком-то добренькая.

Я смеюсь – легко, даже весело, будто всё происходящее не более чем игра. Мелкая сцена на фоне большой жизни.

Но Тьма под рёбрами не смеётся. Она сидит тише тени, греясь в моём тепле, сверкая в темноте голодными, бездонными глазами.

Она терпеливо ждёт. Ждёт дня, когда придёт её время. И тогда она действительно заберёт не только мою душу.

Глава 17

Жаркий ветер смеётся мне в лицо, целует щёки – и на душе отчего-то становится так предательски хорошо. Так хорошо, что впервые за долгое время захотелось расслабить плечи, отпустить все страхи и просто… жить. Просто чувствовать, как грудная клетка наполняется воздухом, а не тревогой.

Я успокаиваюсь и чувствую себя легче, свободнее, чище, глядя на близкое синее море, к которому я шла с затаённым теплом в груди.

Мы, как и договаривались, встретились с Евой ближе к вечеру и вдвоём ринулись вниз по склону к набережной, которая уже и так манила всех своими зажигающимися огнями и громкой музыкой уличных исполнителей. На столь оживлённой улице было ожидаемо мало места, и нам приходилось ходить под ручку, чтобы просто не потеряться в толпе.

Так, плавясь в этом потоке, я во все глаза смотрела по сторонам. Меня зачаровывали местные – их одежда, манеры, акценты. Но куда больше меня интересовали те, кто привык прятаться в тени: кицунэ, что, прикрывая свои лисьи лица веерами, зазывали усталых путников к себе «на чай»; суровые гномы выкладывали на складные прилавки изысканное оружие, отполированное до блеска.

И даже лесные нимфы – красивые, хитрые существа. Они группками сновали туда-сюда, распевая за деньги любимые песни народа. А голоса у них как родниковая вода. Как память о чём-то светлом, давно ушедшем. Мне даже захотелось остаться, послушать их и замереть. Возможно, на целую вечность.

– Сама говорила, что не стоит доверять милым созданиям, и вот теперь так легко ведёшься на чужие провокации. Не стыдно тебе, Адель? Пойдём, пока у тебя не подрезали кошелёк, – со смешком Ева оттаскивает меня от них прочь, а я лишь недовольно ворчу и тяжело вздыхаю, позволяя всё же увлечь себя дальше.

Все же прав был Грэг: разных рас в этом городе с лихвой хватало, большую часть которых, как и меня, многие смело могли называть нечистью. Разница между нами и ими была в одном: мы все хотели просто жить.

Не на обочине. Не в тёмных лесах. На равных. И в этом странном, шумном, пёстром городе это, казалось, даже было возможно.

Потому что какие бы лестные внимательные взгляды ни бросали на меня многочисленные стражники-маги в патрулях, ни один не посмел подойти ко мне, видя меня в компании с Марком.

Он тем временем вновь взялся за старое – разбрасывался широкими улыбками, болтал без конца обо всем и ни о чём, много смеялся и обещал показать нам лучший пляж города. Только за последнее я и простила ему всё.

Потому что пляж оказался таким, каким должен быть финал этого вечера, – великолепным.

Солнце, скрывшееся наполовину за горизонтом, окрасило небо в расплавленные лиловато-медовые оттенки. А море… оно не шумело. Оно говорило. Его ритм был тяжёлым, ровным, густым, и в каждом его вздохе звучала древняя, усталая радость.

И, когда я смотрела на громкое, бушующее нечто и белый песок под ногами, всё во мне затихало. Потому что море тянуло меня. Слепо, мощно, необъяснимо. Оно манило, как зов крови, как безумная идея, как то единственное, к чему ты не был готов, но без чего теперь жить дальше и не сможешь. И я шла. Не оглядываясь, не спрашивая, не думая.

– Ну что я говорил? – начал было Марк, сияющий даже ярче солнца. – Здесь лучший бар на побережье! Так что сначала можем немного танцев или… Эдель?! – его голос резко прерывается, когда он видит, как я, не оборачиваясь, сбрасываю одежду и иду прямо в воду.

– К морю, – бросила я через плечо, не оборачиваясь. – Разве не очевидно?

– Очевидно, что она влюбилась, – хихикает Ева, глядя на то, с каким рвением я спешила к водной глади. И она была чертовски права.

Потому что стоило морю лизнуть мои пятки волшебной пеной, как я радостно взвизгнула, запрокинула голову и захохотала так, будто кто-то вынул из меня тяжеловесный камень.

Я обернулась к ним – с безумной, открытой улыбкой, с растрёпанными волосами, с румянцем, который не имел ничего общего с жарой. Ветер пытался сорвать с меня оставшуюся лёгкую нательную рубашку, но мне было всё равно. В тот момент я чувствовала себя живой.

На моё приглашение присоединиться подруга комично округлила глаза и сама тут же крикнула мне в ответ:

– Ты что, думаешь, я полезу за тобой? Нет уж! Вечером вода холодная. Если что – спасай себя сама!

– Не заплывай далеко, Эдель. Это может быть опасно! – тут же добавил маг.

На что я лишь махнула рукой и бросила короткое:

– Справлюсь!

И я нырнула в неизведанные глубины с разбега, сразу с головой.

Море встретило меня как хищник, с рёвом и ударом под дых. Я охнула от холода, но не остановилась. Сердце заколотилось быстрее, на плечах забегали мурашки, грудь сдавило от адреналина – и было божественно.

Я ныряла снова и снова, позволяя себе без остатка раствориться в стихии. Я изучала её ритм, ощущала, как тело привыкает к толчкам волн, как мышцы расслабляются, приноравливаясь к её темпу. И в какой-то момент я уже не сопротивлялась – я подчинялась и становилась частью моря.

Один короткий шёпот – влажный, едва слышный, сорвавшийся с солёных губ, – и магия скользит под кожей, вплетается в дыхание. И то, что раньше было для меня невозможным, после получается почти так же легко, как и моё дыхание под водой.

Формула работала без сбоя. И даже на глубине мои лёгкие перестают рваться от нехватки кислорода. Я сама себе становлюсь воздухом – тёплым, несущим, достаточным.

Я уходила всё глубже, заплывала дальше, скользила между тенями, стаями рыб и рифов, где кораллы казались осколками далёких планет. Там, внизу, под зеркальной гладью, не было ни времени, ни боли, ни людей. Лишь морские глубины, хранящие свою безмолвную мудрость.

И всё же… даже в этой эйфории, даже в этом танце с бездной я почувствовала его почти сразу.

Не взгляд, но присутствие. Интуитивная дрожь пробежалась вдоль позвоночника диким зверем. Кто-то был рядом. Кто-то шёл за мной. Я знала и чувствовала это кожей, но не оборачивалась.

Просто потому, что не хотела.

И в ответ я лишь выкручивала скорость до предела, будто это могло хоть что-то изменить. Я мчалась вперёд, но моя попытка скрыться была обречена с самого начала. Он настиг меня слишком легко.

А потом – резкий захват за лодыжку, жёсткий, безжалостный, ставящий точку в этой погоне. Я вздрогнула, рефлекторно выдохнув, и вместе с воздухом выплеснула беззвучный, пузырящийся крик. Меня трясло от злости, и потому удар пяткой предназначался как минимум ему в челюсть.

Мимо.

Этим действием он лишь ближе притянул меня к себе, пылая чёрными пропастями глаз, словно хищник глубоководных вод, который, казалось, всеми лапами схватился за свою жертву. Итог битвы был предрешён заранее.

– Ты с ума сошла? —его мысленный голос обрушился на меня как шторм, как цунами, которое смыло к чертям все мои ментальные преграды от него. – Ночью. В воду. Ты хоть понимаешь, что могла просто не вернуться? Я только выбрался, с трудом нашёл вас. И что я вижу? Ты, как безумная, бросаешься в пучину, как будто жить тебе надоело.

Данте сейчас выглядел как вынырнувший из глубин яростный, пропитанный солью и злостью монстр – с развевающимися, словно водоросли, синими волосами и глазами цвета беззвёздной ночи, – так он ещё и осмелился меня упрекать.

Меня! Как будто я была ребёнком, заплывшим за буйки, а не всесильной чёрной ведьмой.

Сначала это удивление пронзило меня, выбив дыхание и заставив на миг замереть. Глаза распахнулись шире, чем я того хотела, но уже в следующую секунду в них вспыхнула привычная сталь.

Я оттолкнула его и вырвалась из его рук, как из уз. И в моём движении было всё: и злость, и упрёк, и горечь.

– Ну и кто просил тебя идти за мной, Данте? Уж точно не я! Вот и возвращайся туда, откуда пришёл. А мне и без тебя замечательно здесь было, – точно так же ментально рычу я, выражая всё, что думаю о нём, лишь одним ядовитым взглядом сквозь эту градацию тьмы. И вижу, как его челюсть напрягается, плечи становятся жёсткими, он пытается проглотить гнев, но никак не может.

Мы были чужаками здесь, в этом тёмном, зыбком подводном царстве, которое не принимало нас здесь как своих. Я игнорировала знаки опасности, в отличие от него.

Он резко смотрит в сторону. За его плечом колышется риф, и в нём мелькает движение. Рыбьи силуэты срываются с места, как будто что-то нарушило их привычный порядок. Что-то большее.

– Дура, здесь же опасно. На берегу будешь злиться на меня, но не здесь!

Его попытку схватить меня я воспринимаю как прямую угрозу. И, не задумываясь, рефлекторно выбрасываю магический импульс, как хлыст. В воде магия распадается, теряет плотность, но всё равно бьёт его – мягче, чем на суше, но достаточно ощутимо. Так что вместо того, чтобы проломить его спиной находящиеся позади яркие алые водоросли, Данте лишь минует метр и тормозит.

Он не ожидал подобного. Это видно по его глазам.

– Серьёзно, Эдель? Собралась драться со мной здесь?

Его голос звучит настолько низко, что по спине пробегает дрожь. Но я не позволяю себе уступить. Только выше вскидываю подбородок, обжигая Данте взглядом сквозь толщу воды, и отвечаю:

– Не надо было меня трогать. А после того, как ты меня предал, мне тебя и не так стоило бы поколотить.

Мои слова беззвучны, но ментальный голос режет сильнее крика. В этой глубокой, звенящей тишине даже шум волн над нашими головами кажется чем-то далёким. Здесь, под водой, в этом полумраке, мой гнев становится плотнее – и отчётливей.

Данте, который даже не успел рубашку скинуть, прежде чем броситься за мной, лишь замер на секунду, мрачно смотря на меня сквозь эту толщу воды.

– Ну давай, —тихо говорит он. Спокойно, почти равнодушно. – Попробуй. Может, станет легче.

А после внезапно нападает первым.

В нём, как всегда, сохраняется та хищная, хладнокровная точность, что не теряется ни в словах, ни в действиях. А особенно – в бою. Он двигается в воде иначе. Не рывками, не грубо, а так, как будто вода – его вторая стихия. Его тело размывается в потоке, но даже сквозь вязкость глубин каждое движение выверено до градуса.

И всё равно – слишком быстро. Я не успеваю по-настоящему подготовиться.

Он сокращает расстояние. Его замах не как удар, а как попытка взять меня в кольцо, сомкнуть пальцы на запястьях, обездвижить, удержать и погасить огонь во мне силой.

Но его попытка захвата была предсказуемой. И оттого – проигрышной.

Я отвечаю без колебаний. Магия вспыхивает в моих пальцах, словно только и ждала этого момента. Серия ледяных стрел устремляется из моих ладоней – хищно, хлёстко, по касательной. Они летят не в лоб – по бокам, по оси, чтобы заставить его уворачиваться. Стрелы рассекают жидкую тьму, оставляют след, но не попадают в цель.

Данте уворачивается слишком легко, слишком красиво. Как будто всё это действительно игра, где он уже заранее знает каждый мой ход.

А после приходится уворачиваться уже мне, когда он отвечает мне взаимностью и нападает на меня всерьёз. Всё происходит быстро, почти на грани интуиции. Он не атакует в лоб, не рвётся меня ранить. Он щупает. Проверяет. Измеряет мою реакцию, силу и скорость.

Словно хочет понять, до какого предела я готова дойти. До какой глубины он действительно меня ранил.

И зря он развязал мне руки. Потому что я действительно была зла на него. До той самой грани, где гнев уже перестаёт быть эмоцией – и становится топливом.

Вспыхнувшие в темноте глаза – не взгляд, а предупреждение. Красивое, холодное и однозначное: «Сунешься ближе – прирежу».

Заклинания срываются с моих пальцев, как хищные ленты – яркие, пульсирующие, обжигающие. Моё родное синее пламя, которому было не место в воде, спокойно существует здесь – вопреки. Оно шипит, извивается как рассерженная кошка и хочет ужалить со всей своей злостью.

Только Данте, вскинув бровь, даже и не думал бежать. Не хотел больше уклоняться. Он просто выставляет передо мной лёгкий, но прочный щит.

И мой огонь – такой яркий, такой неистовый – бьётся о гладкую преграду и с шипением пузырьков воздуха растворяется. Словно его и не было. Словно моя ярость – всего лишь пыль на поверхности его спокойствия.

И вот тогда я по-настоящему выхожу из себя. Я взрываюсь, точно бомба, и жёстко отшвыриваю его прочь.

Потоки магии, скрытые в моём теле, вырываются наружу со страшной силой. И маг действительно отлетает, вращаясь и описывая в воде опасно-красивые кульбиты. Сила заклинания прокатывается по воде, оставляя за собой плотный след – и этот след он использует. Он отталкивается от него, как от невидимой стены, и летит обратно – стремительно, как комета.

Как будто само море подталкивает его обратно ко мне.

А на подлёте он совершает манёвр – обманчиво лёгкий, но отточенный до автоматизма. Волна – тугая, плотная, почти незаметная – ударяет в меня сбоку, сбивая с оси, а в тот же миг вспышка – белая, ослепляющая вспышка как удар в лицо. Я зажмуриваюсь на инстинкте, отскакиваю вбок – абсолютно вслепую. И попадаю прямо в приготовленную ловушку из его рук.

Руки смыкаются вокруг меня, как стальные дуги. Захват – выверенный, знакомый, сдерживающий, но не калечащий. Я чувствую, как мои мышцы мгновенно напрягаются, но уже поздно: он всё рассчитал. Он всегда всё рассчитывает.

Мой локоть бьёт его под дых недостаточно сильно, чтобы заставить его совсем отпустить меня, но достаточно для того, чтобы ослабить хватку мага и позволить мне развернуться внутри его кольца рук, как змея, выскальзывающая из петли.

И я почти вырываюсь. Почти.

Он перехватывает движение на полпути, предугадывая мой манёвр. И его магия тут же опутывает мои запястья – тугими, невидимыми нитями. Без малейшего шанса на побег. Он стягивает руки за спиной – и только потом улыбается: широко, нагло, как победитель, уверенный в своей победе.

Вот только я проигрышем это не считаю. Ведь мой ответ уже готов.

И, выворачивая скованные суставы, я умудряюсь запустить сильный импульс назад, благодаря которому мы по инерции вновь полетели вперёд со страшной скоростью. Прямиком к тем самым рифам.

Удар о рифы Данте гасит в последний момент, но я отчётливо чувствую по резонансу: досталось ему с избытком. Волна возвращается и в моё тело – с тупым, вязким отголоском боли, и я почти физически ощущаю, как острые шипы рифов жёстко впиваются в его спину.

Он морщится достаточно заметно, чтобы я зафиксировала это как факт и добавила в копилку своих маленьких злорадных побед. В эту секунду уже я не удержалась от широкой, наглой усмешки прямо ему в лицо.

И Данте не отвечает, а просто… замирает. Тёмная вода колышется между нами, а он всё ещё держит меня в кольце своих рук, будто забыл, зачем вообще это сделал. Его взгляд – тяжёлый, потемневший, как обсидиан под ледяной коркой. И в нём нет ни обиды за проигрыш, ни раздражения. Только что-то более глубинное и тихое.

Бездна, в которую не стоит заглядывать надолго, если хочешь остаться собой. Но я заглядываю и замедляюсь.

Может, на секунду. Может, на больше.

И ему это, кажется, даже слишком нравится.

Хоть он и не ослабляет захват. Не отводит взгляда. Только медленно, с тягучей, почти животной сосредоточенностью скользит взглядом по моему лицу.

– Ты такая красивая, —тихо звучит в моей голове его мысленный голос. И это ощущается не как реплика, которой хотят польстить, а как факт – обнажённый и простой.

Я теряюсь. Не знаю, что сказать. И, что хуже, не знаю, что чувствую. Потому что в этих словах не было флирта. Не было привычной игры. Только что-то другое – тёмное, тяжёлое, медленно всплывающее со дна, отчего мне нестерпимо захотелось нырнуть обратно в безопасную темноту. Или остаться в ней подольше.

Я выбираю третий вариант – атаку.

– Руки убрал! – раздражённо рычу я.

И это звучит куда уместнее, чем всё то, что чувствую я, когда его пальцы без тени сомнения ложатся на мою талию и притягивают ближе. На расстояние одного удара сердца. Одной ошибки. Одного взгляда.

Прикосновение – медленное, уверенное, скользящее вдоль спины, будто он считывал меня по нотам позвонков, – отзывается искрами под кожей. И всё, что я до этого держала внутри – злость, холод, страх, – трескается, как хрупкий лёд от прикосновения жаркого пламени.

Я чувствую, как тело предательски отзывается на это прикосновение. Как мышцы дрожат, а внутри вспыхивает не пламя – нет, буря. Целая лавина чувств, от которых хочется захлебнуться. От которых хочется закричать. Но я лишь послушно замираю в его руках.

Он творит заклинание – без лишних жестов, легко, как дыхание. И над нашими головами вспыхивает купол воздушного пузыря, и в нём – настоящий воздух. Тёплый. Живой. Наполненный солью и тяжёлым притяжением между нами. Я впервые за всё это время вдыхаю по-настоящему, но не выдыхаю.

Вот только это чудовище, загнавшее меня в угол, почти касаясь своим носом моего, лишь таким мурчащим тоном просит вслух:

– Ну так останови меня сама, если захочешь.

И сердце моё от злости переворачивается, совершает кульбит, когда его взгляд из-под чёрных ресниц рушит всё, на чём я до этого держалась. Ни один щит не выдерживает. Ни одна возведённая стена между нами не спасает. Я теряю опору, как будто всё море стало моим одним зыбким сном.

А все мои острые, ядовитые слова – те, что я вынашивала, точила, готовила для нашей встречи, – оседают в горле беспомощной тишиной, когда он, не спрашивая разрешения, исполняет свою угрозу.

Так поцелуй – его внезапный, резкий и глубокий – лишает меня воздуха и мыслей, заменяя все мои жалкие «нет» на «ещё». Потому что на вкус он был как ночной воздух, как пьянящий запах летних гроз, с оттенком древесного дыма, костра, что затухает в ночи.

И я была слишком трезвая для любви, но глупая для покоя. Потому то, как я отвечаю ему, – нечто, выходящее за рамки моего понимания. Лишь глоток недостающего кислорода и сладость губ как долгожданный праздник. В ответ его руки обвивают меня под водой – не мягко, не нежно, а с тем отчаянным жаром, с которым держат то, что не хотят снова потерять.

И мне жутко нравится то, как легко с ним мой лёд трещит по швам, становясь слишком тонким от тех чувств, что, точно звёзды, сошли с небес прямо мне в живот.

И этот поцелуй – неистовый, желание, пыл и дрожь – всё, что я хотела сохранить в памяти. Лишь то, как аквамариновые волосы тягуче окольцовывают пальцы, внезапно оказавшись на свободе.

И я срываюсь, ломаюсь, сдаюсь и замираю в его руках, чтобы через секунду открыть голубые, помутневшие от желания глаза, которые внезапно вспыхивают ярче при осознании последствий.

А после я с новой силой бьюсь в его руках, как волна о берег. То, как я закусываю его губу в конце, кусая почти до крови, – моя личная форма мести.

Потому что в следующую секунду я рывком освобождаюсь из захвата, выныривая из созданного им мыльного пузыря, который тут же схлопывается, когда я отступаю на расстояние вытянутой руки и волком смотрю в глаза того, кого секунду назад ещё так сладко целовала.

Однако хорошенького – понемногу.

И я, чтобы сохранить хоть какую-то видимость здравого ума, разворачиваюсь и начинаю плыть в сторону берега, бросив ему через плечо осколок своих нервных мыслей: