Бегущая от Тьмы

И тогда я впервые – Тьма меня подери – чуть не улыбнулась в ответ. И это было наше негласное перемирие с магом.

После мне действительно быстро организовали ванную. И я использовала это время, чтобы разложить в голове всё по полочкам и понять, что меня действительно бросили здесь одну. Сладкое помогло мозгу работать быстрее, а тёплая вода, наоборот, смыла с меня лишние тревоги и злость.

Я лежала там, смотря на высокие сводчатые потолки с лепниной, и молча зажигала и гасила светлячков над своей головой. Хоть Тьмы в тот миг во мне было на порядок больше. Однако я была рада, что моя магия возвращалась. Медленно, нехотя, как раненая птица, которая боится снова расправить крылья. Но она была со мной. А значит, я ещё не проиграла.

Пока нет.

Эта мысль как горькая пилюля, которую глотаешь без воды и без права выплюнуть. Она застревает где-то в горле, царапает изнутри, но я не подавилась. Я стойко снесла и это.

Выйдя из ванной комнаты, я чувствовала себя на порядок лучше. Пена ещё пряталась в изгибах ключиц, кожа хранила тепло, а голова была яснее, чем за последние трое суток.

Но не настолько, чтобы почувствовать опасность, когда я возвращалась обратно в палату.

Ведь меня уже ждали.

Я остановилась, словно кто-то невидимый толкнул меня в грудь. У стены стояли двое: знакомая солнечная фигура Марка – и незнакомец. Вернее, его лицо мне было незнакомо, но его аура… Она жгла, будто колючий, морозный воздух. Её невозможно было спутать: это был он.

Тот, кто вылечил меня, при этом едва не прикончив.

Мужчине на вид было немного за сорок, но чёрные глаза, метнувшие в меня взгляд, как нож, говорили: он был гораздо старше. Всё в нём дышало контролем – от выглаженного серого костюма до идеально зачёсанных волос. Педант – до последней пуговицы. Но ореол его ауры – яркий, фиолетовый – не оставлял сомнений: с ним шутки плохи.

Моё желание попятиться прочь лишь рефлекс, который я заглушила на корню, решив, что не дам так просто себя запугать. Собрав обломки гордости в сжатуюгорсть, я натянула на лицо свою излюбленную маску: «Мне плевать».

Он, разумеется, это заметил. И усмехнулся так, будто мы оба знали: мне не плевать.

– Вот видите, – произнёс Марк, тяжело выдохнув. – Я же говорил: никуда она не сбежала.

Он явно пытался звучать беспечно, но взгляд его выдавал: что-то в его лёгкости начало трещать.

– Учитель, я ещё не закончил с ней стабилизацию, так что, может… – только начал блондин вновь свою шарманку, как названный им «учитель», который продолжал прибивать меня гвоздями к полу своим изучающим взглядом, лишь коротко качнул головой.

– Довольно, Марк.

Конечно же, это был человек, который привык разбрасываться приказами – короткими и спокойными, как штиль в море перед бурей.

При этом он даже не посмотрел на своего ученика: всё его внимание по-прежнему было приковано ко мне. И он не просто смотрел, а оценивал. Препарировал меня, развешивая ценники на каждую из моих эмоций. О, он точно знал, кого лечил. И теперь хотел знать, стоило ли оно того.

Я расправила плечи сильнее. Пусть знает.

– Она и без тебя справляется. Сам видишь, – голос мага был холоден, как отполированная сталь. – Так что на сегодня ты свободен. Я продолжу с ней сам. А ты… Пошли за мной. Надо поговорить.

Не просьбы, а приказы срывались с его губ, словно удары хлыста. В каждом шаге, жесте, в прямой, выверенной спине читалась не просто привычка командовать – в нём жила уверенность: никто не осмелится усомниться в его власти.

Но я – не все. И уж точно не из послушных. И потому не рвалась выполнять его команды. Верный пёс у него здесь был только один.

Марк почувствовал моё сопротивление ещё до того, как я сказала хоть слово. Он обернулся, и наши взгляды пересеклись. Я смотрела в его глаза – тёплые ореховые, в которых впервые плескалось нечто смутно тревожное. И маг едва заметно покачал головой, точно предупреждая о чём-то.

А взгляд чёрных глаз из-за его плеча всерьёз заставил задуматься: во что мне обойдётся неповиновение? Ведь этот мужчина не кричал, не торопил – просто смотрел. И в этом взгляде не было ни тени сомнений: я подчинюсь.

И именно это больше всего раздражало. Моя гордость – живая, упрямая, покалеченная – скрипела в грудной клетке, как ржавый болт, отказываясь прогнуться.

Фыркнув, я решила, что всё же рискну выслушать его. Но не потому, что мне приказали, а потому, что мне действительно были нужны ответы. И что-то мне подсказывало, что именно от этого человека я их получу. Пусть они мне и не понравятся.

Маг сделал всего два небрежных взмаха руками – и воздух перед ним разорвался, будто кто-то грубо растянул ткань самой реальности. Пространство вспухло, затрепетало, а затем расцвело зияющей воронкой – настоящим порталом. Я едва не оступилась, захваченная этим зрелищем.

Космос смотрел на меня из чёрной дыры, созданной с такой лёгкостью, что у меня не находилось ни слов, ни эмоций, чтобы выразить своё восхищение и… испуг.

Я знала, насколько редка и опасна такая магия. Потому что портал – это не дверь, а рассечение между мирами. Я знала только одно существо, что умело обращаться с этим видом магии, – мою Мать.

И Она всегда была против того, чтобы я научилась этому тоже. Только теперь я понимала настоящую причину: Тьма не хотела, чтобы я могла сбежать от неё столь просто.

И вот теперь я встретила человека, кому эта сила подчинялась.

Маг ныряет в портал не думая, а я же остановилась рядом с чёрной дырой, что застыла в воздухе и только меня и ждала. При этом я несколько вопрошающе оборачиваюсь вновь к блондину, уходить от которого как-то резко перехотелось, и, кажется, теперь его улыбка была уже понимающей.

– Иди. Всё будет в порядке.

Деваться было некуда, и я, задержав дыхание, второй раз в своей жизни ныряю в подобный омут с головой. Я ожидала чего угодно: тяжести, чувства, будто меня вывернули наизнанку. Но всё оказалось иначе. Я прошла сквозь пространство, как через шёлковую занавесь – едва заметно, почти обыденно. Как будто это была просто дверь.

На секунду я остановилась – уже по ту сторону – и бросила взгляд назад. Портал захлопнулся бесшумно, словно его никогда и не было. Будто реальность, которую он вскрыл, сама поспешила затянуть швы.

Я нехотя осмотрела место, куда меня доставили столь необычным способом, и хмыкнула, разглядывая далеко не скромный кабинет. Стены были обиты деревом, из него же был вырезан массивный письменный стол, а на нём с хирургической точностью выстроились письменные принадлежности.

Позади стола высилось огромное витражное окно с видом на столицу, уже погружающуюся в ночь. Город раскинулся внизу, словно на ладони. Улочки, выстроенные полукольцами, напоминали круги на воде, сужающиеся к центру, где, как сердце этого мерцающего организма, возвышался королевский замок.

Я смотрела на город с отстранённостью как на что-то далёкое, почти неправдоподобное, точно чужой сон. Ведь я впервые видела его не сквозь пелену жара, боли и дурмана.

Маг, стоявший рядом, проследил за моим взглядом и молча кивнул. В его движениях не было суеты – он уже наполнял два бокала красным полусладким.

– Ты ведь впервые в столице, Эдель, верно? – его голос был низким, ровным, с хрипловатой отдачей, словно раскат грозы. – Присаживайся. Нам есть что обсудить.

Он не сделал ни шага в мою сторону – просто отправил один из бокалов ко мне с помощью магии. Как бы между делом.

И именно в этой будничности власти было нечто пугающее.

Не глядя на меня, мужчина обошёл стол, опустился в массивное кресло, устроился в нём с безупречной грацией и пригубил вино. Только после того, как маг убедился, что я заняла своё место, он наконец заговорил:

– Моё имя – Алистер де Монт. Я ректор этой академии, член Совета магов, хранитель Тайн… и наставник Данте. – Он сделал паузу, позволяя словам осесть. – Чтобы ты понимала, почему я, в принципе, начал этот разговор.

Мягкое кресло подо мной казалось сделанным из иголок. Или же я просто застыла в такой позе, что просто не могла расслабиться. Я сидела на краю с прямой спиной, сжав руки, словно собиралась отразить удар, которого никто пока не нанёс. Я чувствовала себя мышью под спокойным, лениво-оценивающим взглядом хищника.

До тошноты показательно. Он – достопочтенный гражданин, я – девчонка в лохмотьях, с ещё непросохшей после мытья головой. Будто прямиком из болота. Не сказать чтобы мне было стыдно, но я слишком ясно ощущала контраст.

Несмотря на свой вид, я бесстрастно смотрела на мага и ждала, что же тот скажет. Потому что было очевидно: ректор пригласил меня не просто для знакомства.

Он пришёл взвесить. И, возможно, приговорить.

– Ты, как я вижу, чёрная ведьма. Последовательница Скверны – без рода, имени и прошлого. Без капли формального образования, – он говорил, будто зачитывал чужое дело вслух. – И всё же обладаешь силой. Силой, которую ни направить, ни обуздать по-настоящему не умеешь.

– С чего вы взяли? – отзываюсь я, прищурившись. – Я прекрасно управляю своей силой и…

Его цоканье языка перебивает меня прежде, чем я заканчиваю. И его следующая фраза сбивает дыхание, как удар под рёбра:

–…И всё же ты едва не сдохла от рук деревенского сопляка. Он тебя обманул. Простой мальчишка – и ты повелась. Весьма показательно, не находишь?

При этих словах я едва не задохнулась от гнева и выплюнула ответ, от которого даже воздух в кабинете враз стал холоднее:

– Да, но ваш любимый ученик выжил только благодаря мне и моим знаниям в травах. Так что же, необразованные ведьмы тоже что-то могут?

Ректор склонил голову, безрадостно усмехнулся, будто я сама подвела себя под следующий удар.

– Могут, – спокойно ответил он. – Но чаще не хотят. А главное – не умеют брать на себя ответственность… Ты умеешь, Эдель?

Ректор не ждал ответа, продолжая атаковать меня вопросами:

– Сколько трупов ты оставила за спиной? Сотню? Две? Не утруждайся. Я знаю, что ты давно сбилась со счёта.

Голос его звучал лениво, но в каждом слове сквозил холодный расчёт. Он легко украл лидерство в нашем диалоге и теперь, казалось, пару секунд просто упивался моей растерянностью в голубых глазах, смакуя этот момент так же, как и вино в своём бокале.

Мужчина вальяжно откинулся назад, а голос его опустился на целую октаву, став темнее, глубже, словно пропитанный пеплом и бархатом.

– Не удивляйся, но я многое знаю о тебе. И, поверь, за одну только десятую часть твоих деяний я мог бы прямо сейчас заковать тебя и отправить в соляные топи – навсегда. Без суда и следствия.

Я не шевельнулась. Только сжала челюсти почти до боли.

– Однако, – продолжил он, отставляя бокал, – Данте считает, что ты способна быть полезной. И он, поверь, многое отдал за то, чтобы я сейчас здесь сидел с тобой и вел этот разговор. Хотя я против его задумки, но я пообещал дать тебе шанс…

– …Шанс на что? – с фырканьем спрашиваю я, совершенно не понимая, к чему всё идёт. Меня пытались запугать, убедить, что знают меня, но… я ведь всё равно не верила ему. Ни единому его слову.

– Шанс доказать, что ты не полная идиотка, – без лишней драматургии ответил ректор. – Вот с чего начнём – прочитай. Если, конечно, умеешь.

Я приподнимаю вопрошающе бровь. И ответ мне приходит сразу: с негромким хлопком перед лицом вспыхивает лист бумаги и зависает в воздухе. Я не сразу дотрагиваюсь до него, сперва смотрю на документ с подозрением. Лишь спустя пару секунд беру лист в руки и пробегаюсь по первым строчкам.

– Я сказала Данте и повторю для вас: я не собираюсь учиться в Академии.

Моё заявление оставляет мужчину тотально равнодушным к моим желаниям.

– А я не собираюсь выпускать на свободу особо опасную убийцу. И что теперь?

Ректор Академии всё же отрывает взгляд от бокала, пронзает им меня, а после наклоняется вперёд над столом. В его голосе – усталость, ирония и ледяное равнодушие:

– К тому же… похоже, читать ты всё же не умеешь. Я не собираюсь зачислять тебя в Академию как полноценную ученицу. Слишком много чести для такой, как ты.

Он постукивает пальцем по строчке, словно показывает ребёнку буквы в азбуке.

– Это – договор на оказание образовательных услуг. В твоём случае – курс базовых лекций, который ты обязана пройти и сдать, чтобы доказать, что не представляешь угрозы.

Алистер де Монт выпрямляется и снова вольготно облокачивается на спинку кресла. Его голос становится чуть громче и грубее, словно бархат вдруг обратился в наждак:

– Жить будешь в Академии. В город – только в сопровождении. Не нравится? – он чуть склоняет голову, будто прислушивается к моим мыслям. – Мне плевать. Будешь сопротивляться – сдам властям и забуду, как звали. И, поверь, не потеряю от этого ни минуты сна.

Он делает последнюю паузу – настолько длинную, чтобы я почувствовала, как цепенеет воздух. А потом с ленцой добавляет:

– Будешь же хорошей девочкой, возможно, даже сократим твой срок обучения. Вопросы есть?

Вопросов не было. Я лишь моргала, точно не веря, что всё это происходило со мной. Нервно усмехнулась чему-то, хоть и понимала, что всё всерьёз. И моя медлительность заставляла не то чтобы нервничать ректора – скорее откровенно раздражала.

Он посматривал на часы, тяжело вздыхая. Затем поставил бокал на стол с хрустальным звоном, словно пытаясь вернуть меня к реальности. А я всё ещё сидела, опустив глаза на сжатые в кулаки руки и ощущая, как костяшки под кожей становились белыми, как хрусталь на морозе, пока внутри всё кипело.

Мне же хотелось либо метнуть в него первое попавшееся заклинание, либо не терять времени и запустить в него нечто более настоящее – его же проклятый договор.

Но вместо этого я просто заговорила с вкрадчивым льдом в тоне:

– К чему весь этот цирк с обучением, ректор? Неужели не жалко времени? У меня его, знаете ли, просто нет. Поэтому отпустите меня – и я исчезну сегодня же.

Маг откидывается в кресле, будто ему вдруг стало по-настоящему удобно, как только я начала так заметно трещать по швам. Руки сцеплены в замок. Его глаза – тяжёлые, как тьма в подземелье, – не просто смотрят, они выбирают: переломать мне крылья сейчас или оставить пока живой? Лишь на миг уголок его рта дёрнулся в насмешливом снисхождении.

Оказывается, стоит.

– Ты слишком много о себе возомнила, девочка, – произносит он ровно, почти устало. – И вся твоя сила не стоит и ломаного гроша, если ты собираешься и дальше так бездумно ей разбрасываться.

Тьма внутри меня, скребущая по прутьям своей клетки, смеялась в ответ на его слова. Но он не слышал: кулон Матери достаточно приглушал значимость моей силы, чтобы я в глазах любого из магов выглядела обычной посредственностью. И меня это устраивало: иначе не уверена, что уже не сидела бы в наручниках, сковывающих магию. Оттого ректор и продолжал с прежней надменностью:

– Так что учиться тебе нужно. А помереть в подворотне ты ещё успеешь, не бойся. Главное – не утащи при этом за собой Данте.

И меня корёжит при звуке его имени.

Оно звучит как пощёчина. Как ожог. Меня перекосило не от боли – от разочарования. Имя, которое ещё вчера звучало для меня как спасение, сегодня ощущалось как верёвка на шее.

Грустно и тупо отзывается под ребром сердце, не желая верить, что он мог вот так предать. Слушать его мне не хотелось, ведь пора было хоть немного подумать собственной головой. Потому что новая жизнь, как обещал мне этот взгляд напротив, выходила не такой уж сладкой.

Казалось, это была сделка, где мне не достанется ничего.

И я практически приняла это как данность. Почти смирилась.

Только одна мысль грызла меня изнутри, не давая покоя. Та, в которой я с трудом могла признаться самой себе. Я выдохнула. Мой взгляд опустился в пол. В тёплую безмолвную темноту, где не нужно было встречать ничьи глаза.

И только тогда – в этой абсолютной, сдержанной тишине – я позволила себе сказать правду.

Не ему. Себе.

– Забавно… – губы дрожали, но голос был тотально спокоен. – Он говорил, что только здесь сможет меня защитить. А в итоге… просто отдал вам, словно какую-то вещь.

Маг едва заметно подался вперёд. Неохотно. Будто не хотел утруждать себя, но всё же, положив локти на стол и вновь сцепив пальцы в замок, обвёл меня взглядом – медленно, внимательно, точно вглядывался в мои тонкие, почти невидимые трещины, которые я так старательно замазывала равнодушием. Кажется, даже свет в комнате потускнел при этом.

И, когда он заговорил, голос его уже не резал меня, но в его низких раскатах баса всё так же отчётливо звучало эхо упрёка:

– Ну и зачем же ты верила ему, зная, что он соврал?..

Я позволяю себе не отвечать, лишь впервые поднимаю свой одинокий бокал. Молча. Решительно. С той торжественной сдержанностью, с какой осушают чашу перед казнью.

И, театрально отсалютовав ректору, выпиваю всё до дна.

Не чокаясь.

За наивную любовь.

Глава 15

Все мои планы летят ко дну, а осознание того, что я выбралась из одной клетки только для того, чтобы угодить в другую, душит. Душит и не даёт покоя.

За ветровым окном больничного крыла – темнота. Беспросветная темнота, в которую не пробиться ни свету, ни звуку, ни мысли. И она заползает сквозь щели вместе с солёным запахом моря, заливает глаза, вползает в горло, растекается по венам. Я тону в ней. А она – во мне.

И меня не остаётся. Не остаётся.

Не оста-ёт-ся.

Это всё он был виноват. Нечего было залезать так глубоко.

И моя злость, смешанная с разочарованием, словно волна, набегающая на скалы, медленно точит мой разум. Всхлип посреди тишины кажется оглушающе громким.

Хорошо, что его некому услышать. Потому я обнимаю свои колени, раскачиваюсь из стороны в сторону и прошу себя ещё немножечко подождать. Ведь я знаю – всё пройдёт. Всегда проходит.

И я оказываюсь права.

К первому лучу солнца мне удаётся прийти в себя, погасить тот жар в груди и заставить себя превратиться в лёд. Так, стоя на небольшом открытом балконе, я молча смотрю на восходящее солнце – то самое, что прогоняло Тьму с моего порога, но не из моего сердца.

И это помогает мне принять решение.

Пусть я попала в клетку, но я не собиралась грызть её дальше и страдать. Мне пришлось принять это как данность. Всё же я действительно была во многом виновата, пусть и не думала при этом раскаиваться.

Пожалуй, только за это мне и было стыдно. Оттого, скрипя зубами, я принимала свою новую реальность такой, какой она предо мной представала.

Я ведь всегда выживала. Так почему вдруг решила, что в этот раз не справлюсь? Что этот новый мир – с его правилами, учёбой и упрёками – сломает меня?

Не дождутся. Пусть они диктуют условия, но трактовать их я буду по-своему.

Первым делом я пообещала себе найти Еву. Какой бы скверной ведьмой я ни была – подругой я хотела остаться хорошей.

Для начала мне нужно было понять, где она. И, к счастью, это не представляло для меня особой трудности. Когда-то, в один из тех редких, по-настоящему беззаботных летних дней, я подарила Еве простую подвеску – каплю янтаря, выточенную под цвет её глаз. На первый взгляд, безделица, но в её глубине жила ниточка отслеживающего заклинания, вплетённая мной почти незаметно.

Не для контроля – просто на случай, если мы снова потеряем друг друга в чаще, как тогда, когда ходили за ягодами и однажды едва не разминулись в зарослях.

Ева тогда смеялась, называла меня параноиком, но с тех пор не снимала подвеску. Носила её как талисман, гладя пальцами в минуты тревоги.

С тех пор мои нити, связывающие нас, тянулись сквозь любое расстояние. Тонкие, почти невидимые, но сплетённые с магической точностью. И я знала: по этим нитям я её найду. Пусть даже мне придётся прочесать весь город Грёз до последнего угла.

Дверь тихо приоткрылась, и знакомый голос мгновенно вырвал меня из застоявшейся тишины палаты.

– Эдель, уже проснулась? Ты сегодня выглядишь гораздо лучше!

На пороге стоял Марк – сияющий, как и вчера. Мне на него было даже почти больно смотреть.

И конечно же, я выглядела лучше. Я не спала всю ночь, но, чтобы хоть как-то убить время и мысли, вертевшиеся у меня в голове, полночи провела в ванне, позволяя кипятку выжечь из меня всё бессилие. Вторую половину сидела на кровати, яростно расчёсывая волосы, пока не сделала их похожими на серебро, отлитое в шёлк.

Поэтому к приходу мага я была уже полностью собрана в свой повседневный наряд: приталенные брюки песочного цвета и белая льняная рубашка свободного кроя. Волосы собраны в высокий хвост, ни одной лишней пряди. А чистое, открытое лицо выражает полную боевую готовность сбежать отсюда как можно скорее.

– Вчера со мной была девушка. Её вы здесь не оставили – я это чувствую. Значит, она где-то в городе. Мне нужно её найти, – говорю я спокойно, но в голосе звучит нажим. – Так что мне необходимо попасть в город.

Я смотрю на него прямо – в карие, тёплые, слегка растерянные глаза, в которых уже зарождается то самое подозрение, которое он вчера ещё не чувствовал. Ведь тогда я была в состоянии восставшей вновь нежити, когда он занимался мной. Да и аура моя была тусклой и безжизненной от долгой болезни. Тогда он мог списать тьму моей ауры на истощение.

Сегодня – уже не мог.

Никаких оправданий не оставалось. И магу яснее становилась та неприязнь его учителя, который заранее знал, кто я такая.

– Не спеши так, – проговаривает он, делая шаг ко мне с мягкой дежурной улыбкой. – Дай посмотреть, что у тебя с головой. Разрешишь?

И пусть я закатываю глаза, но всё же позволяю ему провести свой стандартный осмотр. Так Марк, подойдя ко мне ближе, аккуратно берёт мою голову одной рукой за подбородок, заставляя меня посмотреть вверх на него, а второй – бережно касается висков.

А я усмехаюсь тому, как сосредоточенно он проводит манипуляции надо мной, смотря рассеянным взглядом не на меня, а вглубь моего нутра.

Мне хватило этого времени, чтобы рассмотреть каждую деталь его явно аристократичной внешности, которую я нашла слишком слащавой. В нашей деревне он был бы симпатичнее даже некоторых девушек. И я не считала это достоинством.

– Ты ведь понимаешь, что при таком контакте я могу читать твои мысли? – вдруг произносит он, не отрываясь от дела, но уже с лёгкой усмешкой. – Я же всё-таки с мозгом работаю. Теперь вот думаю: оскорбиться или же сказать спасибо за столь извращённый комплимент?

Марк легко выныривает из глубины моего сознания, с той же неожиданностью, с какой туда и проник. И в следующую секунду, словно ничего не было, уже совершенно другим тоном добавляет:

– С тобой всё хорошо. Алистер здорово поработал. Даже следов повреждения не осталось. Так что прописываю тебе восстановительный режим и, считай, через пару дней ты будешь как новенькая.

Он замолкает, но не уходит. В его глазах – оттенок того, чего я так боялась раньше: интерес. И вовсе не профессиональный. Я знала этот взгляд. Мужчины смотрели так, когда пытались понять, с кем имеют дело. Или что им со мной светит.

– Кстати, – продолжает он, будто между прочим, – забавно, что ты не рвёшься искать Данте. Его судьба тебя совсем не волнует?

Вопрос завис в воздухе, как пыль в ярком солнечном свете между нами. Его можно интерпретировать как угодно: упрёк, завуалированное любопытство, может, даже проверку. Но я не собиралась играть в эти игры.

Потому так спокойно и смотрела ему в глаза – в глубокие, тёплые, цвета растаявшего шоколада, а не чёрной бездны. Оттого я априори не могла в них утонуть.

– Нет, сейчас меня волнует судьба моей подруги.

Пауза.

– Ну так что? – продолжаю я, не отводя взгляда голубых, как лёд, глаз. – Поможешь мне выбраться из этого лабиринта?

Согласился парень далеко не сразу, заявив, что сначала он должен накормить меня и отчитаться о моих желаниях начальству. Мне стоило немалых усилий сдержать тихий скрежет зубов – я бы предпочла, чтобы меня просто отправили обратно в лес.

Но, увы, аргументы у Марка были сильнее.

Аргументы пахли беконом.

Завтрак оказался жарким, сочным, почти оскорбительно вкусным. Яичница, бекон, свежий салат с ореховой заправкой – всё было подано с таким старанием, что моё возмущение смыло с первой же вилки. Так я и оказалась предательски сосредоточенной на тарелке, поглощая всё в двойном объёме, будто в этой еде скрывался мой спасательный круг. Хотя бы на время.

Ведь ответ на мою просьбу покинуть Академию пришёл не сразу. Посыльный – мальчишка с торопливыми шагами и вечно съезжающим беретом – вернулся только спустя полчаса. И тогда в дверях появился уже не врач, а собранный с иголочки молодой маг: одежда повседневная, но подогнанная идеально, ткань матово блестела при свете ламп, и весь он был словно нарочно вычищен до последней складки.

– Представляешь, – усмехнулся Марк, небрежно закрывая за собой дверь, – тебе сегодня дико повезло. Мне тоже нужно в город – пополнить запасы для алхимического кабинета. Так что… совмещу приятное с полезным. А ты, считай, получаешь в довесок небольшую экскурсию по городу.