Бегущая от Тьмы

Я молча закатила глаза, но противиться уже не стала.

– Поверь, моя компания куда приятнее тех верзил, которых Алистер для тебя подобрал, – добавил он, убирая одну руку в карман и, подстраиваясь под мой мелкий шаг, зашагал рядом по длинному мраморному коридору.

Коридор был из тех, где точно не побегаешь без риска упасть и сломать шею. Однако наличие света, выверенных панно на стенах и грамотно расставленных украшений в интерьере – в виде живых цветов – делало это место почти сказочно красивым. Оттого по пути я смотрела куда угодно, только не на мага.

– Не волнуйся, я дружелюбная, – произнесла я, проходя мимо троицы студентов, болтающих у арочного окна. – Найду с ними общий язык. Как-нибудь.

Парни бросили на нас весьма заинтересованные взгляды. Рубашки с небрежно закатанными рукавами и неизменной вышивкой на манжетах и предплечьях были стандартной формой, встречающейся у каждого студента на моём пути.

Я наблюдала за ними с лёгкой отстранённостью, как натуралист смотрит на незнакомых птиц: с научным интересом.

– Да, я помню, как ты обещала меня убить вчера. Было весьма дружелюбно, Эдель, – нехотя смеётся это не идущее, а скорее парящее рядом существо, которое бросает на меня красноречивые взгляды.

Я на его фоне казалась угрюмой и мелкой сошкой, но всё равно не думала даже начинать комплексовать. Оттого я так равнодушно и пожимала плечами.

– И обещаниями я так просто не разбрасываюсь, Марк. Так куда нам дальше? Эти коридоры и впрямь кажутся бесконечными.

Парень хмыкает, но всё же проводит меня сквозь этот странный лабиринт. Напавшим на Академию я бы точно не позавидовала: без карты здесь не обойтись, настолько запутанна архитектура. Поэтому, когда мы наконец добрались до обширного холла, я выдохнула с облегчением: за широкой позолоченной лестницей виднелись ворота – большие, торжественные, словно высеченные не руками, а самой магией. И за ними – выход.

Тогда я чистым, незамутнённым взглядом увидела её – столицу. И хотела бы я сказать, что она меня не впечатлила. Хотела бы сказать, что эти пышущие от летнего зноя и буйной растительности улочки оставили меня равнодушной, но не могла.

Жизнь била здесь ключом, и ею, казалось, было невозможно надышаться. Всюду сновали яркие, запоминающиеся лица в летящих одеждах. Южан с чёрной кожей, как у Евы, здесь было если не большинство, то значительное количество. И они все как один были громкими, яркими и выразительными. Лёгкие одежды с непривычным мне кроем летели за ними как пёстрые крылья. Их было много, и они были везде. И я не могла на них насмотреться.

Так, когда мы проходили мимо одной из площадей, где вовсю, фонтаном, велась оживлённая торговля, меня несколько раз пытались завлечь торговцы со своими: «Милая, погоди!», «Ты только взгляни на эти ткани!». Марк же каждый раз отбивал меня у наглых прохожих одним лишь помрачневшим взглядом золотистого оникса – и вся настойчивость торговцев тут же таяла, как воск на солнце. Оказалось, этот добряк тоже умел производить правильное впечатление на нужных людей.

– Да уж, отпускать тебя в город нельзя и по другим причинам. Ты уверена, что нам в эту сторону? Мы отдаляемся от центра, – подметил мой спутник и вновь невзначай обнял меня за плечи, заранее направив в сторону от приметивших нас торговцев бижутерией, которые были назойливее мух в этих краях.

Хоть я и была не против корректировок нашего маршрута через плотную толпу, которая невольно раздражала, всё же подозрительно косилась на парня, когда он начинал злоупотреблять этим трюком.

– Уверена, – отвечаю я спокойно. – Она где-то рядом. Я чувствую.

– Заклинание поиска, верно? Хм, далеко же ты можешь его удерживать.

Я пожимаю плечами. Не скромничаю, просто не вижу в этом ничего особенного. Мой взгляд ускользает к ларьку со сладостями – яркому, кричащему, пахнущему карамелью и обжаренными орешками. Я машинально облизываю губы, но в голосе всё ещё ровная, почти равнодушная интонация:

– Не так уж это и сложно. Если правильно выстроить поисковую сетку с тонкими нитями, она держится сама, – произношу я то, что казалось мне вполне очевидным.

Парень же, проследив за моим взглядом, лишь вновь неоднозначно усмехнулся, а потом потащил меня в другом направлении, снова так фривольно приобнимая за плечи.

Ещё через десять минут мы шли с ним по той же улочке, но уже вооружившись мороженым и интересующей нас обоих темой – магией. Мы завели спор о том, какие поисковые заклинания более надёжные и долговечные, и никак не могли прийти к одному мнению, перескакивая с темы на тему, потому что в этом деле было важно всё, вплоть до мелочей.

В какой-то момент Марк, разгорячённый спором, остановился, щёлкнул пальцами и прямо на ходу продемонстрировал одну из своих версий поискового заклинания. Я невольно приподняла бровь. Пришлось ответить тем же, нехотя делясь своей техникой. И да, я гордилась ею – до тех пор, пока он без малейшего стеснения не влез в мою сеть и не ткнул пальцем в её слабое место.

– Смотри, – заговорил Марк, понижая голос, словно мы были не на улице, а где-то в тени библиотеки, – ты идёшь на сигнал по принципу: «холодно – горячо». Это работает, но не так эффективно. А если добавить конкретику вот сюда… Видишь? Теперь всё куда точнее и видно, где конкретно находится твоя подруга.

Он умело направляет моё заклинание в нужное русло. И действительно, в самой сердцевине магического узора появляется чёткая отметка на карте.

Я молчу. Потому что потрясена. Потому что злюсь – не на него, а на себя. Как я могла не догадаться раньше? Ведь это элементарно. Всё, что требовалось, – немного изменить точку зрения.

– Ну что, идём, милашка? – спрашивает он со своей наглой, искрящейся улыбкой. И с этим глупым прозвищем, которое почему-то не раздражает. Почти.

Однако, лишь фыркнув и сдув с лица непослушную прядь, я послушно пошла туда, куда указывал мой маячок.

Туда, где Ева.

И, быть может, ответы на мои вопросы.

Но стоило нам свернуть на нужную улочку – ту самую, на которой маяк уверенно показывал на цель, – как земля внезапно ушла у меня из-под ног. Я споткнулась о пустоту. И если бы не Марк, молниеносно подхвативший меня за локоть, я бы точно поцеловалась с каменной брусчаткой. Он удержал, но я едва ли это заметила.

Я смотрела – и не понимала. Смотрела – и не верила.

Перед нами было кафе.

Маленькое, с деревянной верандой, увитой цветами, пропитанное запахами сливочного теста, ванили и покоя. Изнутри доносился тихий звон ложек, смех и разговоры горожан. Это было то место, где не случается ничего страшного. Маленький островок света и тепла.

Только на веранде, среди ярких лучей солнца, рябивших сквозь листву, висели цветочные корзины – аккуратно развешанные по всему периметру кафе. И в каждой – цветы. Они свисали каскадами – живые, пышные, пульсирующие.

Рубиновые.

Маки.

И я буквально окоченела от ужаса осознания, пробравшего меня от стоп до мочек ушей. Марк, заметив, как побледнело моё лицо, шагнул ближе, заслонил собой часть вида и попытался заглянуть в остекленевшие голубые глаза:

– Эдель? Что с тобой? Эдель, посмотри на меня. Ты побледнела. Тебе плохо?

И его искренняя обеспокоенность выводит меня из себя, а протянутые к лицу руки я принимаю за попытку нападения – и оттого жёстко отбиваю его ладони, сама делая шаг назад.

Возникает долгая пауза, в которой я, тяжело дыша, молча смотрю себе под ноги и пытаюсь справиться с собственным гулко колотящимся сердцем в груди. А маяк всё так же неотвратимо продолжает указывать именно на найденное кафе.

И только одна тупая мысль болезненной пульсацией бьётся в моём мозгу: «Как?»

Как Мать могла знать, что я окажусь именно здесь?

Я сцепляю зубы до скрежета, а ногти до боли впиваются в мягкую кожу ладоней, практически до крови – просто чтобы напомнить себе: я не сплю.

Тьма, казалось, смеётся где-то в углу надо мной и не подаёт виду, что всё это – её одна большая шутка. Шутка, в которой я, наивно расправив плечи, решила, что у меня есть хоть какой-то шанс сбежать от своей судьбы.

– Может, я погорячился, решив, что ты в порядке? – раздался рядом тихий голос Марка. – Хочешь, мы просто уйдём? Вернёмся позже, когда тебе станет легче?

Маг совершенно не понимал, что со мной происходит. Да и не должен был. Эти карие тёплые глаза случайного зрителя, который следил за моими метаморфозами, были явно неуместны для меня здесь и сейчас, как солнечный свет в могиле.

Вот только мой тяжёлый взгляд говорил магу всё сам за себя. Я не привыкла отступать, когда была так близка к цели. И сейчас не собиралась.

– Идём. Я должна убедиться, что она в порядке.

И мой севший голос совершенно не нравится Марку, но он не произносит ни слова против – лишь молча идёт за мной, не пытаясь мешать.

Глава 16

И, конечно же, Ева была в порядке.

Затянутая в яркий красный сарафан, который так красиво сочетался с её тёмной кожей, она бегала по кафе с улыбкой и предлагала чай посетителям с искренней доброжелательностью к сородичам, говорившим на её родном языке. Увидев её, такую счастливую среди толпы, я выдохнула с облегчением, а ещё через секунду поймала её удивлённый кофейный взгляд.

Тёмная копна вьющихся волос подпрыгивает вместе с ней, а затем подруга поспешно бросает поднос и с тихим, сдержанным визгом бежит в объятия.

– Адель… – её голос был тёплым и надтреснутым, как будто она всё это время стойко держалась, только чтобы не расплакаться. – Как же я рада, что ты здесь… ты в порядке?.. Я так переживала! Как ты нашла меня? Где Данте?..

Она отстранилась, заметила стоящего чуть в стороне Марка – и мгновенно расцвела в своей обычной манере:

– А… а ты уже нашла новых друзей? Здравствуйте, я – Ева!

Она защебетала, как экзотическая певчая птица – быстро, звонко, почти по нотам. Зачем-то поклонилась слегка опешившему Марку, который, как всегда, расплылся в дружелюбной улыбке. И я чувствовала, как его напряжение после моей резкой реакции понемногу растворяется в этом вихре искреннего счастья подруги, за которой маг наблюдал с неприкрытым интересом.

– Ох, да что же вы стоять будете? Проходите, присаживайтесь! Я сейчас скажу хозяйке, что уйду на обед с вами на час раньше, и можем спокойно поболтать на веранде, хорошо? – едва ли не фальцетом пропищала Ева, которая с тем же прискоком побежала обратно к наблюдавшей за этой сценой суровой женщине.

Та – высокая, статная, с кожей цвета шоколада и идеальной осанкой – смотрела на меня с открытым сомнением. Не злость, но холодная оценка. И, похоже, вывод она сделала неутешительный: чужачка. За эту неприязнь я её простила сразу, стоило ей перевести потеплевший взгляд на Еву, которая с ходу начала всё объяснять.

Похоже, подруга действительно умела о себе позаботиться.

Спустя час – за чаем, булочками и ленивым полуденным солнцем – она сама рассказала, как ей запретили оставаться со мной в Академии. Как Данте привёл её в это тихое местечко, в котором его старая знакомая без лишних слов приютила Еву, дала ей крышу, работу и достойную оплату.

Я радовалась за подругу – и всё же в чудеса не верила. Ведь всё произошло слишком быстро. Слишком легко. Словно кое-кто заранее просчитал каждый шаг.

Потому я украдкой косилась на кроваво-алый мак. И на тот самый столик, за которым сидела во сне. На миг даже померещилось: в проходе вспыхнуло алое пламя её волос. И я нервно дёрнулась на своём стуле, что не мог не заметить следящий за каждым движением Марк. Он сидел рядом со мной в качестве красивого сувенира, пил свой чай, улыбался и лениво следил за ходом нашего диалога.

То, с каким восторгом Ева поглядывала на мага, меня не сильно волновало. Её глаза буквально сверкали – восхищённые, как у ребёнка, впервые увидевшего падающую звезду. Но я знала этот взгляд.

Так же она прежде смотрела на Кайла, когда они вместе практиковали языки. Потом – на Данте, чья сдержанность и безукоризненная вежливость только подливали масла в огонь.

Влюбчивая подруга любила красивые картинки, предпочитая не вникать в содержание книг.

Она влюблялась быстро. Почти с разбега. С наивной уверенностью, что вот он – тот самый. Что теперь всё будет иначе. И каждый порыв был таким искренним, таким ярким, будто внутри неё кто-то снова поджигал факел надежды – уже не раз потухший под дождём.

Сколько разочарования пряталось за этой её беззаботной улыбкой – я не знала. Сколько ночей она, возможно, укрывалась одеялом с головой, чтобы не слышать, как рушится её очередная иллюзия, – я не спрашивала. Не лезла. Просто была рядом, словно зонт, когда начинался ливень.

И даже если она делала вид, что небо всё ещё ясное, – я знала. Я знала, какими хрупкими были её чувства к тем, на кого она смотрела с этим искренним восхищением. И потому не вмешивалась.

Пусть смотрит. Пусть верит. Возможно, однажды она встретит того, кто влюбится в неё точно так же. И всё будет наконец-то взаимно. Я верила в это всем своим чёрным сердцем.

Но сейчас Ева, смущённо пряча мысли в чашке, не могла упустить шанс познакомиться с красивым магом поближе. И подругу буквально восхитил тот факт, что мой спутник – врач.

Он привычно улыбался с тем самым обаянием, которое всегда обезоруживает, и щедро делился деталями моего выздоровления. Меня же передёргивало от осознания: сколько времени я потеряла из-за травмы, которую получила по собственной глупости.

Ева, заметив мой помрачневший взгляд, с лёгкой, тёплой улыбкой пододвинула ко мне тарелку с булочками и мягко сменила тему:

– Я правда рада, что с тобой всё хорошо. Но куда делся Данте? Он обещал заглянуть ко мне с утра, но так и не появился, – сказала она, кладя подбородок на сложенные руки и переводя взгляд то на меня, то на мага, что подливал нам ароматный чай.

То, как я опускаю взгляд, пытаясь подобрать слова к произошедшему, хотя бы отдалённо приличные, – заставляет меня стопориться. И из-за этого я невольно даю Марку взять слово в этой долгой паузе:

– Его снова отправили в лес – зачищать окрестности. Нечисть каким-то странным шквалом полезла на нас с севера, и ему пришлось взять командование на себя… Хотя на деле, думаю, это небольшое наказание от ректора за его своеволие.

Он поставил чайник и стал с едва слышным стуком помешивать ложкой сахар, растворяя не только его, но и мои тревоги. Ведь я начинала осознавать настоящие причины исчезновения Данте. Ответы, которых я боялась, оказались… вполне выносимыми.

– Вы же шли с той же стороны? – добавил маг, словно невзначай. – Не встречались с нежитью?

И, конечно же, на нас никто не нападал. Лес, казавшийся многим враждебным, всегда был для меня укрытием. Тем более он был мне должен – и он заплатил. Лес оберегал нас, позволяя Тьме и нечисти кружить по периметру, но не давая им по-настоящему добраться до нас.

– Нет, никого, – подтвердила Ева, но в голосе промелькнула тревога. – Хотя… по ночам я слышала странные звуки. Будто кто-то скребётся рядом. Но щиты Данте никого не подпускали к нам даже близко.

Глаза её тут же распахнулись, будто только сейчас до неё дошло, как близка могла быть смерть. Но страх по щелчку пальцев сменился любопытством, и поток её вопросов оказался стремительнее любого ветра:

– Где ты будешь жить? Что собираешься делать? Когда мы снова увидимся?

Я мялась, запиналась, но всё же смогла объяснить ситуацию. Подруга даже на стуле откинулась назад, услышав, что я здесь вне закона и по всем правилам меня должны были арестовать ещё вчера. Но благодаря связям Данте я оказалась не пленницей, а… рабочей силой с магическим потенциалом.

Ева при этом снова откинулась назад и лишь закачала головой:

– Не говори так, Адель. Он бы не позволил. Может, ты что-то не так поняла? Может, всё не так плохо?

Ева пыталась найти хоть какое-то другое название тому, что сделал Данте. Однако слово «предательство» всё равно так и вертелось на языке.

– Ева, он был моим личным сопроводительным конвоем, а не приятелем. Так что не стоит преуменьшать, – только и произнесла я на вдохе, так нехотя вновь прокатываясь взглядом по своему спутнику.

Марк лишь улыбнулся, опустил чашку и вмешался в наш разговор – всё с той же тактичной непринуждённостью:

– Одно другому не мешает. Да и к тому же ты сгущаешь краски. За тебя поручился капитан отряда, буквально взяв всю ответственность на себя. А это многого стоит.

Он сделал паузу, давая своим словам осесть, как сахару в чае. И продолжил, чуть наклоняясь ближе:

– Всё, что от тебя требуется, – доказать, что ты не опасна. Что полезна… Кстати, Алистер говорил, ты разбираешься в травах. Значит, это и есть твоя точка отсчёта.

Маг поднял чашку, но уже не пил – лишь смотрел, выжидая, появится ли в моих глазах хоть какой-то отклик.

– Может, я просто заберу тебя в лабораторию. Поможешь мне, а я прослежу, чтобы к тебе не лезли с глупыми вопросами, – его тон стал легче, чуть игривее. – Вот сходим сейчас к одному моему знакомому в лавку, а заодно посмотрим, насколько ты хороша на деле. Что скажешь?

Вновь мне заговаривал зубы очередной «спасатель». Очередной самопровозглашённый герой, которого никто не просил о помощи. Всё та же история: кто-то приходит, чтобы помочь, а выходит – помогал себе.

И всё же, несмотря на мои внутренние уколы скепсиса, слова Марка вызвали у Евы искреннюю радость. Она пустилась в очередной поток воспоминаний, наперебой рассказывая магу о том, какая я хорошая.

Я прерываю не из грубости – скорее из здравомыслия. Ева всегда любила приукрашивать истории. Подруга дуется, фыркает, но от слов не отказывается и предлагает нам увидеться после её смены вечером и сходить вместе к морю, на пляж.

Отказываться, услышав слова «море» и «пляж», мне не позволило сердце. И мы прощаемся. Она уходит всё та же – живая, яркая, искристая. Я провожаю её взглядом, как провожают луч солнца, скользнувший по ладони: нежно, но с горечью.

Ведь она убегала обратно в кафе в своём ярком, развевающемся на летнем ветру красном сарафане, будто сама была соткана из тепла, света и сахарной ваты. А на фоне этих кроваво-алых маков, что буйно цвели вдоль деревянной веранды, Ева смотрелась ещё одним цветком – раскрывшимся, ярким, дерзко-прекрасным.

Только вот я знала: самые красивые цветы вянут первыми, если окажутся во Тьме. И потому боялась, не желая, чтобы её коснулось то же, что отравляло меня изнутри.

– Милая у тебя подруга. Даже очень, – в голосе Марка прозвучала не насмешка, а тёплое восхищение. Он шагал бок о бок со мной по тесной улочке, и его карие смеющиеся глаза искрились под солнечными бликами, как янтарь. Хитрый лис, который всё время будто знал чуть больше, чем говорил.

Я не ответила. Всё ещё тянула за собой шлейф сомнений и тревоги, будто мрачное облако, зацепившееся за плечи. Тень накрыла все мои устои и уверенность в завтрашнем дне, оттого я лишь тихо буркнула что-то невразумительное в духе:

– Веди уже меня в свою лавочку. Посмотрим, что там есть интересного.

Оказалось – весьма многое.

Магазин, куда он меня привёл, прятался в глубине одной из тех улочек, что словно нарочно были забыты картографами. Ведь за выверено скучным белым фасадом я не ожидала увидеть ничего интересного, а небольшая табличка на двери вряд ли могла заинтересовать куда-то вечно бегущих прохожих. Сюда явно заходили лишь знающие люди, которые понимали всю ценность этого места.

И я почувствовала её в воздухе, стоило нам вдвоём переступить порог. Нас тут же окружили тысячи знакомых ароматов. Они вились вокруг, вплетаясь в волосы: горькие ноты тысячелистника, сладкая тяжесть сушёных лепестков роз и металлический оттенок чего-то, что лучше не распознавать с первого вдоха.

Полки шли вдоль стен и нависали сверху, как кроны деревьев, – заваленные банками, склянками, коробами, пучками сушёных трав. Каждое растение на стене было подвешено неслучайно, и каждый сосуд стоял на своём месте, будто подчиняясь какому-то невидимому порядку, понятному только одному человеку.

Тому, кто царил над этим хаосом.

Хозяин стоял за широким рабочим столом, как алхимик в святилище. Его рост был почти пугающим – выше двух метров, плечи казались отлитыми из камня, а кожа была с зеленоватым отливом, как у старых трав.

Он не выглядел как человек. И, наверное, им и не был. Но в том, как он держал ступку, как мерно вёл пестиком, как не глядя отмерял пропорции, была точность. Знание. Почтительность.

Мужчина поднял голову, заметил нас и усмехнулся. Над нами, над собой, над миром.

– А это ещё кто, Марк? – прогудел он басом, от которого задребезжали пузырьки на полках.

Я невольно застыла. Передо мной был орк-полукровка. Вероятно, дитя насилия. И его лицо, два выступающих клыка – всё это разом вызвало в моей памяти те, другие образы, в которых не было ни спокойствия, ни иронии. Только грязь, кровь и чужие крики в темноте.

– Глазища-то на пол-лица. А цвет ну точно васильки, – продолжал он, с прищуром осматривая меня. – Что смотришь, девочка? Понравился так?

Он выгнул бровь дугой, и это движение – при всей суровости его внешности – было каким-то удивительно театральным. И я вдруг ощутила, как во мне разжимается какая-то пружина, а ответная ухмылка сама прилипла к моим губам.

– Очень. А что там у тебя в ступке, здоровяк? По запаху, кажется, мальва, да? Делаешь настойки от кашля летом? Забавно.

– Ну иди и взгляни, цветочек. Посмотрел бы, сколько бы ты прожила после такой настойки от кашля, – щербато улыбнулась мне эта гора с плечами, на которые можно было возложить весь мир.

Я понимающе хмыкнула, перегнувшись через стойку, – и, увидев другие ингредиенты, только подтвердила свои догадки. Да, лечением здесь точно не пахло. Скорее сложными ядами, которые не имели противоядия в природе.

– Надо же. А это ещё что за зелёная ветвь? Впервые вижу.

Орк посмотрел сначала на меня, потом – на стоящего с ухмылкой за моей спиной мага и, пожав плечами, с охотой поделился своей страстью к растениям.

Сразу стало ясно, насколько он хорош в этом деле. В его жестах не было ни капли суеты. Даже огромные ладони, больше похожие на каменные плиты, двигались удивительно бережно. Орк перебирал хрупкие стебли так, словно держал стекло.

Мы прошлись с ним по лавке: от стойки к стойке, от полки к полке. Он комментировал, я уточняла, Марк следовал за нами, время от времени вставляя замечания, но по большей части предоставив инициативу мне.

За полчаса мы собрали столько ингредиентов, что хватило бы не на лабораторию, а на полноценную аптеку. К тому моменту я уже искренне ощущала, что влюбилась в этого громилу. Не буквально, но всей ведьминской душой, тянущейся к тем, кто говорит с растениями на моём языке.

Особенно после того, как он, не моргнув глазом, предложил бросить «этого смазливого блондина» и остаться у него в помощниках. Без намёка на заигрывание – просто спокойное, почти деловое предложение. Смешное, но удивительно серьёзное.

Мне пришлось краснеть и объяснять, что в теории я бы с радостью, но на практике – не могу. Даже если бы очень захотела.

Услышав мою короткую историю, он понимающе хмыкнул, покосился на застрявшего у одного из стеллажей мага и тихо заговорил, облокотившись на стену и сложив руки на груди:

– Ничего. Все мы через это проходили, – произнёс он почти задумчиво. – Пара месяцев испытательного – и ты уже не узник, а свободная птица. Главное – пережить. Таких, как ты, полгорода. Бегут оттуда, где магию до сих пор приравнивают к проклятию. Где любой, кто может заварить отвар или видеть в темноте, уже враг. А здесь… Порядки строгие, да. Но, по крайней мере, не гонят вилами тех, кого боятся.

Так спокойно, со знанием дела произнёс орк и, взглянув на меня вновь с каким-то отцовским, покровительственным выражением, усмехнулся:

– Не переживай. С такими глазками ты лицензию выторгуешь быстрее, чем подойдёт первый экзамен. Тогда и приходи. Работы хватит. А я не из тех, кто бросает своих.

– Эй, Граб! – раздался со стороны стеллажей голос Марка. – Я, вообще-то, всё слышу. Прекрати переманивать моих будущих сотрудников.

– Привыкай, сладкий, – отозвался орк, не оборачиваясь. – У кого руки золотые, к тому очередь выстраивается.

Потом он пригласил нас остаться на обед – «попробовать традиционную стряпню». Я внутренне вздрогнула, вспомнив, какие блюда предпочитали некоторые орки в глуши, но отказать не решилась. Марк, уже навостривший уши, явно собирался остаться. Да и трапеза сулила шанс выбить у громилы скидку.

К счастью, еда оказалась вполне съедобной: много мяса, острые соусы, странные коренья и непонятные, но удивительно вкусные специи. Марк ел и параллельно вёл с орком игру на понижение цен. Орк сопротивлялся, рычал, шутил, но в итоге сдался – правда, только при условии, что Марк придёт со мной ещё раз.

Я была не против.

Оттого спустя ещё час мы выходили из лавки алхимика с кучей коробок и пакетов, для которых пришлось нанимать сразу трёх посыльных, чтобы те доставили всё это добро в Академию. Влетели Марку такие закупки в нехилую сумму, на которую, по моим прикидкам, в своей деревне я могла бы прожить с десяток лет.