Мы всего лишь осколки

Я наматываю кофту на одну руку, разбегаюсь и прыгаю, цепляюсь за шнурки, пока мой ботинок намертво застрял на гвоздях. Мои босые ноги не скользят, неплохо сцепляясь с поверхностью. Я уже на вершине, и обмотанная рука попадает на гвозди, но кофта меня защищает. Второй рукой я цепляюсь за подошву и подтягиваюсь. Залезаю на стену, аккуратно располагаюсь на подошве, подцепляю шнурок пальцами и перекидываю висящий ботинок на другую сторону, по нему осторожно спускаюсь на траву. Осталось снять берцы. Я разбегаюсь и с силой перекидываю висящий ботинок, и он, подпрыгивая, уносит с собой тот, что висел на гвоздях, за стену.

У меня трясутся руки, но я стою прямо, смотрю на собравшихся и вижу застывшие лица с открытыми ртами и Олю, которая уже связала свои берцы и теперь разбегается.

На удивление, Колобок опомнился первым, и я получаю свои 50 баллов. Козел Макс пыхтит что-то неразборчивое, а Оля тем временем приземляется с другой стороны. Следом то же самое проделывает и Сауле, только лишь в конце падает, но встает, улыбаясь.

Мы шепчем своим, что прибережем для них яблоки и хлеб и чтобы они не торопились, тогда все получится, и уходим.

В столовую добираемся быстро и с жадностью набрасываемся на еду. Смеемся, в красках вспоминая лица каждого. Сегодня в столовой тихо. Наверняка остальные группы получили не менее интересное задание и сейчас корпят над его выполнением. Оля со свойственным ей озорством передразнивает козла Макса, и мы хохочем, а в конце трапезы быстро собираем яблоки и хлеб в небольшую корзинку. Вообще, выносить еду запрещено, но мы вернем корзинку после, сейчас никто не смотрит и не заметит пропажу.

Уже в коридоре меня догоняет Костя, который весь обед просидел за своим столом и не сводил с меня глаз. Сауле и Оля уходят вперед, прикрывая собой корзинку, все-таки он один из старших, а мы совершаем маленькое преступление.

– Разве вы сегодня не проходите личное испытание? – Костя буквально шипит на меня, и это меня смешит.

– Проходим, – я подавляю смешок, – стена с гвоздями, знаешь ли.

– Тогда что ты здесь делаешь? – он произносит отрывисто каждое слово, и я понимаю, что он думает, что для меня это невозможно. Пусть думает. Он не верит в меня, и я начинаю сердиться.

– Не видишь? Обедала.

– Ты должна выполнять задание, – снова шипит он.

– И пропустить обед? Знаешь ли, в моем случае баллы уже не имеют значения, а вот обед – весомое.

– Ты не должна была сдаваться так быстро! – рассерженно шепчет Костя.

Я смеюсь и закатываю глаза, а затем быстро ухожу. Я была права, задание должно было показать, насколько быстро мы сдаемся перед невыполнимым. Никто и не ждал, что кто-то перелезет, все ждали, кто первый сдастся.

Что ж, похоже, сегодня я удивила всех. Даже Костю.

Ближе к вечеру узнаю, что из моей группы перебрались все, кроме Сюзанны, конечно, но она продержалась достаточно долго и не сдалась, и это уже ее победа. Остальные группы преодолели препятствие все. Что ж, мне плевать на них. Главное, что справились мои.

Вечером прихожу к Косте, и он кажется довольным, не таким тираном, каким был днем. Он даже не поленился посмотреть видео с камер в зале. Что ж, пусть смотрит. Надеюсь, ему понравился мой стриптиз.

Глава 12

Проходит еще неделя, и в следующем командном состязании наша группа «Ц» снова выигрывает. Оно чем-то похоже на предыдущее – с захватом вражеского флага и стрельбой, и я вновь лезу по трубам. На этот раз меня ждут, но мне удается отбиться благодаря прикрывающей меня Оле. И я получаю заветные 20 баллов. Так же зарабатываю по двадцатке на занятиях с Викторией Николаевной и Сергеем Витальевичем, который меня теперь хвалит наравне с Олей, даром что ли мы тренируемся с ней каждую свободную минуту, а в остальное время изучаем тактику по книгам. Я даже ухитряюсь получить десять баллов на занятиях по стрельбе. Но на моем счету по-прежнему -150 баллов. Это просто заколдованное число, и я не могу с него сдвинуться из-за козла Макса.

Я уже думаю спросить совета у Кости, ведь его прошлый совет был весьма неплох. Сейчас мне нужен новый, и пока я раздумываю над тем, как подойти к Косте, он появляется сам.

В конце недели у нас занятие по логике, и мы, на удивление, сидим за партами в большой аудитории, а не драим базу, и пишем так называемую контрольную. Когда открывается дверь, заходит Костя. Он идет прямиком к Виктории Николаевне и говорит ей тихо:

– Викусик, ты меня искала?

Викусик – подумать только! Хотя чего я удивляюсь, они с ним одного возраста, возможно, даже она чуть младше. Это для меня она Виктория Николаевна, а для него – Викусик. Было ли у него с ней когда-либо что-то? Не знаю, только вот она отвечает с кокетством.

– Я уже думала, что ты забыл, как я выгляжу. Ты так долго шел.

Я представляю, как выцарапаю ее бесстыжие глаза.

– Дела-дела, знаешь ли. К тому же, с Серегой вы наверняка обсуждали это уже.

Они разговаривают тихо, но я сижу за первым столом с Олей и потому слышу каждое слово отчетливо. Бланк с заданиями расплывается в глазах, я вся обратилась в слух.

– Александр Викторович, – я вспоминаю: это главком нашей базы, – считает, что ты должен смотреть лично.

– Я и смотрю, разве не заметно? – Костя ухмыляется. – Что, есть кто-нибудь симпатичненький?

Он так произносит слово «симпатичненький», что я чуть не роняю ручку. Что он имеет в виду? Выбирает симпатичную девушку? А как же я? Я сижу здесь на первой парте, а Костя наглым взглядом осматривает аудиторию, и его глаза просто скользят с одного на другого и совсем не задерживаются на мне.

– Из этих тоже есть неплохие, – говорит Викусик и склоняется над планшетом. – Смотри.

Костя смотрит на экран ее планшета, я чуть вытягиваю шею и вижу фотографии и краткую информацию о новобранцах, которых она показывает.

– В группе «А» пять, как ты выразился, «симпатичненьких», – она показывает каждого, и я узнаю их. Среди фото есть лица Игоря, Руслана и Жанны.

– В группе «Б» я выделяю троих, – она по очереди показывает три фото.

– Ясненько-ясненько, скинешь мне потом информацию, оки?

– Оки, но это не все. В «Ц» есть две хорошие девочки, – она быстро нажимает на экран, и я вижу два фото: мое и Олино, и замираю, замечаю, что Оля больше не пишет, а тоже слушает.

– Ты что, прикалываешься? Тут -150 и 10.

И правда, у меня -150, а у Оли всего 10, когда у всех из профи не меньше двухсот баллов.

Викусик закатывает глаза:

– Группа «Ц», что ты от них еще хочешь? Они два раза из двух обставили в командном профи. Ты что, не знаешь Макса?

Я мысленно добавляю «козла» к имени Макса.

– Ладно, как знаешь, – произносит Костя так, будто ему действительно все равно, будто не мою фотографию он видел на экране только что, – а в остальных что?

И Викусик показывает ему талантливых ребят из других групп. Когда заканчивает, он снова просит скинуть ему информацию, и я вижу, как Оля пишет на тыльной стороне ладони цифру 25. Именно столько имен назвала Виктория Николаевна из всего нашего потока. Именно столько соперников у Оли в достижении ее цели. А группа специального назначения вполне может быть ее целью. Ей надо обойти двадцать пять человек, чтобы добиться своей цели, и что-то мне подсказывает, что она это сделает. Двадцать три – поправляю я себя, ей нужно обойти всего 23 человека – я вычла саму Олю и себя. Я ей не конкурент со своими -150, и главное, потому что не хочу в эту группу, не хочу так рисковать, мне надо лишь отсидеться, переждать два года.

Мы покидаем аудиторию молча, а добравшись до комнаты, Оля тихонько спрашивает:

– Как думаешь, это возможно?

Я киваю. С её упорством возможно все.

Глава 13

Я иду на свидание в -573, все еще обдумывая услышанное. Сергей Витальевич – это и есть Серега, тот, который, по словам Оли из Эпсилона, в обучение сослан за какие-то грехи, так же, как и Костя был сослан в отпуск. В последней операции он не участвовал, не потому ли, что в ссоре с Костей? Что между ними произошло, что государство лишь наказало их, разделив, но не избавилось ни от одного? И почему они не разговаривают? Я точно знаю, что их ссора не забыта: они никогда не пожимают руки друг другу, не говорят ни слова и садятся на разных сторонах стола в столовой. Расслабленно-веселая атмосфера при наличии обоих становится напряженной, будто все только и ждут взрыва. И козлиная бородка Кирилл со своим непоколебимым спокойствием и безразличием ко всему является связующим мостиком между ними. Они общаются только через него.

Костя встречает меня с расслабленным видом дремлющего кота на кровати в маленькой спальне. Я чмокаю его и ложусь рядом. Он переплетает наши пальцы, а я смотрю на белую стену и постер с березками, рекой и летящими гусями на противоположной стене. Когда проводишь большую часть года под землей, начинаешь скучать по простым вещам, и он по ним точно скучает. Сама спальня, кроме этого постера, безлика: такие же белые стены, как и везде, тумбочка, кровать, похожая на ту, на которой сплю я, только чуть шире, небольшой торшер с мягким абажуром, будто попавший сюда случайно из хорошего уютного дома, и белоснежная дверь в ванную. Я пробегаюсь глазами по комнате, когда слышу вопрос:

– Как дела, Настёна?

– Хорошо, – говорю я, а затем осторожно добавляю: – Ты сегодня заходил к нам на занятие?

– Правда? – притворно удивляется Костя. – А я-то думал, ты меня не заметила. Мне показалось, или ты и вправду хотела убить Вику?

Я закатываю глаза:

– Тебе показалось.

– Хорошо.

Он целует меня в шею, но я не даю ему увести мои мысли в сторону. Задаю интересующий меня вопрос и делаю это ради Оли:

– Ты смотришь людей в команду?

– Возможно. Но что-то я не пойму, каким образом это касается тебя?

– Никаким. Я и не претендую.

– Это хорошо, что ты это понимаешь. Таких, как ты, я не люблю.

Мне становится интересно, учитывая, что последний месяц практически каждый вечер я лежу в его кровати. Говорить, что не любит, самонадеянно. Хотя тут я не права, он говорит сейчас о моих качествах как бойца, а не о каких-то других, и мне становится интересно.

– Просто из любопытства – почему?

Ответ меня несколько шокирует. Я могу назвать с десяток причин, почему не подхожу ему, и все будут разумными, но это:

– Ты слишком человечна, и это большой недостаток.

Я хочу возразить, но вместо этого просто открываю и закрываю рот. Человечная. Не я ли совсем недавно сомневалась, являюсь ли я еще человеком? Не я ли, на чьих руках уже есть кровь, в отличие от остальных, и он знает об этом? Но называет меня слишком человечной. Я понимаю, что он имеет в виду. Я, несмотря ни на что, все пытаюсь остаться человеком, хватаюсь за каждую возможность доказать себе, что я еще человек. Не это ли заставляет меня купать Сюзанну, жалеть погибших людей и волноваться о семье? Не моя ли человечность заставила меня сейчас завести этот разговор, ведь я хочу попросить не за себя, а за подругу?

Костя смотрит на меня и целует в лоб.

– Не бери в голову, все будет хорошо.

Я отмахиваюсь и говорю ему прямо:

– Я хотела попросить не за себя, а за Олю. Чтобы ты не отмахивался от ее кандидатуры лишь потому, что у нее всего 10 баллов.

Он морщит лоб, кажется, вспоминает, кто это, и я подсказываю.

– Рыжеволосая девушка из моей группы. Ольга Швантнова.

– Хорошо, не волнуйся, – он проводит рукой по моей щеке, – на баллы я никогда не смотрю.

В благодарность я целую его в губы.

Человечность. Что же это такое и с каких пор человечность стала недостатком? Я вспоминаю, как он нес мои тяжелые сумки, в то время и отношений между нами никаких не было. «Дай мне почувствовать себя мужчиной». Не он ли сам цепляется за человечность, играя с бусинами, уча Сашку и беседуя с моей мамой?

Таких, как я, он не любит. Мы слишком цепляемся за человечность, но я нравлюсь ему отчасти именно этим качеством.

Я подробно рассказываю о каждом из своей группы. Не мельком, рассказывая забавный случай, а обстоятельно, заостряя внимание на сильных и слабых сторонах. Он тот, кто будет выбирать. К себе в группу кроме Оли, он вряд ли кого-то возьмет, я понимаю это. Но, возможно, будет советовать, и мне важно, чтобы он понял: группа «Ц», несмотря на отсутствие высоких баллов, не так безнадежна. Мы хоть и «дно», но каждый имеет свои преимущества.

Например, Миша с Акимом невероятно сильны, и их бойцовским качествам можно позавидовать, Рая и Сауле терпеливы и выносливы, Славик силен и исполнителен. Сюзанна хоть и слаба физически, да и, будем честны, ничего не умеет, но она исправно делает то, что ей говорю я, хотя могла бы и артачиться. Я называю ему все 14 имен, пытаясь больше указать на хорошее и на умение работать в команде, выполнять что следует. Костя слушает и задает вопросы, и на удивление, я понимаю, что ему правда интересно, и потому еще раз говорю об Оле. Она вполне заслуживает этого и готова переступить через свою человечность, просто потому что слишком хочет быть человеком.

Надеюсь, Костя меня понимает и присмотрится к Оле. Всю следующую неделю я пытаюсь перетянуть внимание козла Макса на себя: как только он приближается к Оле, делаю какую-нибудь гадость, иногда просто останавливаюсь и громко охаю. Это приносит свои плоды. Теперь у меня -250, а у Оли 55. И это при том, что обе мы хорошо проявили себя на остальных занятиях. Я понимаю, что в каком-то роде топлю себя, но ничего не могу поделать, я хочу помочь подруге, я знаю, насколько это важно для нее. Важно и для меня, я все же хочу быть человеком.

На основах рукопашного боя вижу, как Оля буквально избивает своего противника под одобрительные возгласы Сергея Витальевича, и понимаю, что он явно отдаст свой голос ей, и это хорошо. Она ему нравится, и мне пора успокоиться и подумать о себе. К тому же у меня появились новые вопросы, и я выжидаю удобного момента, чтобы задать их Косте.

Глава 14

Мы лежим с Костей на его кровати. Он расслаблен и никуда не спешит, и я решаюсь задать вопросы, которые мучают меня давно:

– Почему мы учим какие-то основы и все урывками? Почему не учимся штурмовать здания, например? Все наши занятия под землей, но сражаться мы будем на земле, и там условия будут далеки от тех, что здесь. А еще зачем вести новичков сюда? Зачем тренировать здесь, на безопасной базе, в условиях, далеких от боевых?

– Сюда же попадают не все, а отдельные личности. А здесь уже определяют ваши способности и направляют далее.

– Но все же, ты не можешь не согласиться с тем, что экономически это не выгодно. После четырех месяцев обучения нас будут еще несколько переучивать.

Костя морщится:

– Я не должен тебе этого говорить, но сюда отбирают людей с особенностями мышления. Тех, кто способен мыслить нестандартно, выполнять сложные, опасные задачи, где соображать надо на ходу. Например, такие, какие требуются группам спец назначения.

Я вспоминаю свою группу и качаю головой, не веря ему, и Костя продолжает:

– Конечно, есть некоторые огрехи. Здесь есть и те безнадежные личности, которым надлежит поддерживать жизнь в базе: уборка и прочее тоже требует людских ресурсов. Но в основном это тщательно отобранные люди. Конечно, если не считать тех, кого двигают в столь безопасное место мама с папой, или тех, кто попал случайно лишь потому, что кто-то сводит счеты…

Я воскрешаю в памяти Сюзанну, то, как Кирилл ругался, увидев ее, и задаю вопрос:

– Но разве это не противоречит логике: сводить счеты и двигать своих – это же как мешать нам делать одно общее дело? Ведь мы же должны быть все за одно, защищаясь от врага? Как мы можем победить, если хотим выгоды лишь для себя?

– Ну… Возможно, мы не настолько хотим победить… – шепчет мне Костя прямо в ухо. Я замираю. Командир группы особого назначения сказал это вслух. Мне страшно, будто он открыл дверь в бездну. Но он прикладывает палец к моим губам, видя, что мне хочется задать следующий вопрос: – Ты задаешь слишком много вопросов. Тех, кто жаждет победы и мира во всем мире, намного больше… Сосредоточься на обучении.

– Но ведь так получается, что кто-то попал случайно. Он не полезен, здесь он балласт, но дальше он же пойдет куда-то.

Костя закатывает глаза.

– Ты прямо как маленькая наивная девочка. Тех, кого засунули сюда без особых способностей, потом определят в хорошее безопасное место, и будут они, к примеру, обучать новичков, сидя на базе-бункере, мечтая о геройских поступках и топя свои мечты каждый вечер в алкоголе.

Почему-то мне сразу вспомнился пьяный козел Макс.

– Да, вот про алкоголь мне тоже интересно. Он же запрещен, разве нет?

– Я тебя умоляю, с чего ты взяла, что он запрещен? Новичкам – да. А дальше все относительно. Нельзя за восемь часов до задания, дежурства и прочего, а в свободное время никто и слова не скажет, если ты не доставляешь проблем. После каждой операции я получаю несколько ящичков хорошего коньячка на группу, дабы мы могли расслабиться и забыться, и не только я. Не все хороший коньячок, но это мелочи жизни. Кто-то не пьет, и алкоголь здесь, как и везде в общем-то, отличная разменная монета. Здесь многие не год и не два и уже давно адаптировались, приспособились и знают, где достать лишние сто грамм. Снабженцы уже целый бизнес сделали, ведь все, что попадает на базу, проходит через них.

«Через них», – повторяю я про себя. Ну, конечно, вот почему Колобок тогда так отреагировал, когда я пришла доложить про Сюзанну! Ему не просто лень шевелиться, ее травка попадает на базу через его отдел. И именно поэтому он так рьяно показывал, чтобы я не лезла и не задавала вопросов.

Костя поднимается, и я тоже встаю.

– Не бери все это в голову. Тебе пора отдыхать, да и мне тоже.

Я одеваюсь и мучаюсь вопросом, должна ли я сказать Косте про травку и мои догадки. Пока он меня провожает до двери и целует на прощание, я решаю, что нет. У Кости своих проблем полно, да и у меня тоже. Сказав это, я могу нарваться на проблемы и закопаться глубже, чем сейчас. Моя цель – выжить и вернуться домой, остальное не важно. Проблема травки меня не касается, и я решаю не вмешиваться.

Но и все остальное, что сказал Костя, я не могу игнорировать. Я в группе, которая призвана сюда лишь для хозяйственных работ, и я априори в проигрыше. Тут на меня никто и смотреть не будет, ведь все взгляды будут устремлены на другие группы, в которые входят лучшие из лучших. Возможно, нет смысла даже стараться, раз результат известен заранее.

Стоп! Не известен. Викуся показала фотографию меня и Оли, а значит, даже находясь в моей группе, есть шанс. Призрачный шанс на что? Куда еще можно попасть после четырех месяцев обучения в столь безопасном месте? Надо будет расспросить Костю при случае. Выбрать то, что доступно мне, и сделать все, чтобы отправиться туда.

«Возможно, мы не настолько хотим победить», – я вспоминаю эту опасную фразу, сказанную мне шепотом в самое ухо. Она опасна, очень опасна. Будет лучше, если я не буду об этом думать. Самая странная фраза, которую мог сказать командир группы особого назначения, ведь он же безоговорочно должен верить в свое правое дело, чтобы сознательно идти на такие сумасшедшие риски. Зачем только он сказал это мне…

Глава 15

Следующее испытание, призванное оценить нашу силу, выносливость и способность не сдаваться, – кросс. Мы бежим в большом тренировочном зале уже больше часа без остановки, когда Сюзанна падает на искусственную траву. Я оборачиваюсь, хочу подхватить ее, поднять, но быстро соображаю, что это бессмысленно. Пусть так, ей ничего не угрожает, и я со спокойной совестью оставляю ее лежать и бегу дальше. Странно, что она так долго продержалась. Бежим дальше, медленно, не торопясь продвигаемся вперед. Сейчас скорость не важна, важно бежать как можно дольше и не сдаваться.

«А» и «Б» бегут ровным строем, как роботы, совершенно одинаково двигают руками и ногами. Мы же бежим в разнобой, впрочем, как и «Н» и «М». Мы уже перемешались друг с другом, и в голове одна мысль: бежать. Двигаться, иначе собьешься и упадешь. Через пару часов наше количество сокращается вполовину, а «А» и «Б» даже не нарушают строй.

Я уже подумываю бросить эту затею, баллы в моем случае больше не играют роли, но бросать сейчас совершенно нет смысла. Обед уже прошел, а я хочу есть, а не валяться в постели с тревожными голодными мыслями. Вместо этого бегу, хотя бежать без цели как-то неинтересно. Вспоминаю свою семью. Каждого. Для каждого в своих мыслях я отвожу круг. И даже не замечаю, как делаю еще шесть. Вспоминаю папу, бабушку и деда – еще три. Наше количество еще сократилось, и из своей группы я вижу только Олю, Сауле и, с удивлением, Славика. У всех троих какие-то странные пустые лица.

Ровняюсь с Олей, и она переводит взгляд на меня и улыбается, шепчет: «Мы наравне с А и Б».

Я понимаю, о чем она. Четыре человека из самого дна смогли бежать наравне с группами профи, ребятами из военных академий, которые всегда считались элитой. Смотрю на профи и просчитываю их. Ушли четверо, а значит, можно считать, что мы лучше четырех профи.

Бежим дальше, я вспоминаю Костю, а затем снова каждого члена семьи, каждую клиентку, делавшую у меня заказы. Мы бежим и бежим, и есть уже только это действие – бежать. Потому я даже сразу не понимаю, когда мой браслет вибрирует, и я вижу на нем цифры 573. Он что, издевается? Я тут столько часов бегу непонятно куда и зачем, а он просто зовет меня к себе. Злость придает мне силы, и я резвее передвигаю заплетающиеся ноги. Выскажу ему все, когда увижу. Может не сегодня, а завтра, но выскажу.

Оглядываю оставшихся и поражаюсь, как нас мало: я и Оля (Сауле и Славик, видимо, выдохлись, а я и не заметила), Игорь, Руслан, Жанна и еще двое человек из «А» и трое из «Б». «М» и «Н» выбыли полностью. Сколько же сейчас времени? Я совсем потерялась. Зеленая трава манит меня все больше своей искусственной красотой. Смотрю на трибуны и мечтаю о стоящих там пластиковых креслах. Мне бы не помешало сесть на такое, а лучше лечь. Замечаю над трибунами продолговатое окно и людей, наблюдающих за нами сверху. Интересно, они что, ставки делают?

Оглушительно громко звучит свисток, но я еще не понимаю, что он означает, а потому удивляюсь, когда Оля падает. Инстинктивно тяну к ней руки, хочу помочь подняться, но она тянет меня на траву и выдыхает: «Мы все, дура!». И я валюсь рядом и лежу, лежу. Что происходит дальше, я не помню абсолютно.

Вероятно, Оля помогла мне добраться до комнаты, потому что я обнаруживаю себя на кровати, и Рая стягивает с меня берцы. Оля валяется на своей и все еще тяжело дышит. Сюзанна тычет в нее бутылкой с водой и помогает напиться. Странно, она даже не ушла на свои вечерние поиски наркоты. Сауле тоже валяется без сил, но выглядит лучше нас с Олей.

Вдруг раздается команда: «Встать!», и мы подпрыгиваем на своих постелях. Я с трудом поднимаюсь, но плюхаюсь обратно, увидев входящего. Он проходит мимо стоящих девочек и останавливается напротив моей кровати.

– Встать, солдат Талинова, – командует Костя, но в его голосе я слышу веселые нотки.

– Отстань, я спать хочу, – я накрываюсь одеялом, сегодня мне не до игр.

– Вставай, это приказ, – смеется Костя.

– Ха-ха, – отвечаю я, – можешь вычитать свои баллы. Я никуда не пойду.

– Тогда я тебя потащу.

– Тащи, – разрешаю я.

Костя тянет меня вверх, а я упрямо цепляюсь руками за спинку кровати. Он меня отпускает.

– Я сейчас вызову своих ребят, и они отведут тебя куда следует.

– Вызывай. Главное, пусть не будят.

Он что-то нажимает на планшете, и я пугаюсь: вдруг он и вправду вызовет, и меня на глазах всей базы потащат к нему. От него всего можно ожидать.

– Ладно-ладно, я пойду сама, – я сажусь на кровати.

– Быстрее, – командует Костя. Вот примотался! И нужна я ему именно сегодня, когда вся грязная, растрепанная, потная и вонючая.

Он наклоняется ко мне, и хватает, перекидывает через плечо так, что я вскрикиваю, и несет к двери. Я кричу: «Отпусти меня!» – и из последних сил луплю по спине, но мой похититель лишь смеется.

Уже у двери я сдаюсь и кричу свою последнюю просьбу:

– Обувь, дай взять хотя бы обувь!

И тут же берцы мне в руки сует Сауле. Она даже не скрывает, что смеется.

– Пусти же, я пойду сама!

Мой голос звучит настойчивее, мы уже вышли в коридор, и я встречаю любопытные взгляды. У лестницы Костя наконец опускает меня на пол. Он смеется, а мне не до смеха, ну что это за ребячество? Я же устала!

Он ведет меня по ступенькам наверх, держа за локоток и спрашивает:

– Может, ты все же обуешься?

– Нет, – я мотаю головой, – буду лежать в твоей кровати с грязными ногами.

Костя смеется и забирает у меня обувь, и мы поднимаемся к нему на этаж и идем по коридору. Костя открывает дверь, приложив свой браслет к электронному замку, и я вваливаюсь в его кабинет, а оттуда сразу же бреду в комнату и плюхаюсь на кровать.