Мы всего лишь осколки

В понедельник утром после завтрака мы останавливаемся с Олей перед экраном с баллами. У нее их 10, у меня -150. Козел Макс просто взбесился, на прошлой неделе потерпев поражение, а физическая подготовка у нас была каждый день. Сегодня я, вероятно, снова разозлю его, а значит, к концу недели меня ждет еще больший минус. Что ж, похоже, я поставлю антирекорд на этой базе, и к концу обучения все решат, что я настолько тупа, что меня проще сразу пристрелить.

Я думаю об этих чёртовых баллах и не сразу замечаю Костю рядом. Обращаю на него внимание, лишь когда он говорит:

– Ты бы лучше на зарабатывании баллов сосредоточилась, а не на том, как досадить мне.

Он стоит чуть позади меня, не касаясь, и потому я решаю не поворачиваться и отвечаю, по-прежнему глядя на экран:

– О, не волнуйся об этом, это мне нисколько не мешает. Я девушка и могу сосредотачиваться на нескольких вещах одновременно.

– Что ж, похвально, – я не вижу его лица, но чувствую сарказм в голосе, – но баллы говорят, что у тебя получается не особо. Или это не минус?

Я скрежещу зубами и оборачиваюсь к нему:

– Знаешь, очень сложно не терять баллы, когда козел Макс вычитает их за каждый вздох.

Он хмыкает:

– Мой тебе совет: сосредоточься на том, как заработать баллы, а не считай потерянные.

Смотрит прямо на меня сверху вниз и уходит, на прощание чуть задев плечом.

Оля в удивлении шепчет мне: «Это кто? Тот, к кому ты ходишь по вечерам, да?»

Я киваю. Мне кажется, или мое упорство начало побеждать его? Он впервые подошел ко мне за стенами своей комнаты. Подошел и заговорил, хотя раньше я с ним встречалась не раз в коридорах и общей столовой.

«Сосредоточься на том, как заработать баллы, а не считай потерянные» – это-то я и сама понимаю, но как их заработать? Козел Макс их постоянно вычитает просто по тому, что на прошлом испытании я ухитрилась украсть этот чертов флаг. Я уже думаю, что зря это сделала: не привлекала бы к себе внимания лишний раз, глядишь, и не потеряла бы так много.

Есть еще занятия по рукопашному бою, и там все не так уж и плохо. Я вынослива, и у меня хорошая реакция, но этого недостаточно, чтобы получать баллы. Чтобы получить хоть балл у Сергея Витальевича, нужно быть «близнецами», которые мутузят противника на раз-два, или Олей. И свои баллы она получает не за красивые глаза, а за грубую силу, с которой она колотит паренька из группы «А». Надо бы расспросить ее, в чем секрет.

На стрельбище я вообще не понимаю, как выделиться. Я стреляю не хуже и не лучше остальных, тут я самый настоящий середнячок, и выделиться, чтобы получить балл, у меня просто не получится.

На чем еще я могу заработать? Я могла бы больше стараться на занятиях у Виктории Николаевны, у меня хорошо с логикой, и в тактике я вполне могла бы разобраться. Но проблема в том, что нас каждый раз снимают с этих занятий на уборку, разгрузку и прочие хозяйственные дела. Да, однажды я получила двадцать баллов за хорошую идею, хотя перед этим потеряла десять за ложь, но больше за такое мне никто баллы не дает.

Странно, я думаю о том, как заработать баллы, весь день, и оказывается, что если думать только об этом, есть шанс. В порыве вдохновения мы с Олей решаемся отправиться к Виктории Николаевне между занятиями. Мы говорим о том, как хотим учиться, и сообщаем, что сегодня у нас снова хозяйственные работы, но, может, она посоветует нам какие-нибудь книги? Виктория Николаевна, как всегда, добра и приветлива. Она распечатывает для нас два экземпляра сегодняшней лекции, список книг и задание.

– Вы можете выполнить его вечером, а сдать завтра мне. Я проверю.

Вечером. Вечером у меня будет полно времени, если будет только секс. Возможно, Костя не так уж и не прав. Если я просто пойду к нему, и мы займемся бездумным сексом, это займет не так много времени. Если же мы будем целоваться, болтать или ругаться, может пройти весь вечер, и больше я ничего не успею. Я задумываюсь и понимаю, что, наверное, он прав, и время слишком важно как для меня, так и для него. Время и свободная голова, без всяких любовных сантиментов. Мне надо сосредоточиться на зарабатывании баллов, ведь они необходимы для моего выживания. Ему – на его работе и выживании.

Когда я вижу на своем браслете короткое сообщение «-573», лечу к нему как на крыльях. Больше никаких сантиментов требовать не буду.

Я захожу в комнату и вешаюсь ему на шею, целую в губы и стаскиваю с него кофту, но он отстраняет меня:

– Не так быстро.

– Почему?

– У меня нет настроения.

– Чего? Ты же сам меня позвал!

– Я уже передумал. Думаю найти себе девушку поинтереснее.

Я ударяю его по руке.

– Эй, ты так не думаешь! И я решила, что это было глупо.

Он смеется:

– Ну надо же! И что же способствовало такому решению?

– Ты удивишься, но твой совет. Так что хватит разводить сантименты, я хочу еще успеть позаниматься.

– О-о, – тянет он, – так ты просто хочешь сейчас использовать меня?

Я закатываю глаза.

– А тебя так и поболтать сегодня тянет.

И мы болтаем, я рассказываю ему все свои мысли и волнения, а также о том, что нашла способ, как выполнять задания по логике и тактике и зарабатывать баллы. Костя смеется, он весел и расслаблен. Мы будто вернулись в ту неделю дома перед его отъездом, нам снова весело и легко вместе.

Весь следующий день я летаю как на крыльях. Козел Макс снова вычитает с меня баллы, но я делаю вид, что меня это не волнует. Меня это действительно не волнует, есть что-то большее, чем потеря баллов.

Глава 10

Виктория Николаевна дарит мне пять баллов, когда я перед хозяйственными работами сдаю домашку, а Сергей Витальевич награждает десяткой и переводит меня в пару со Славиком. Меня немного беспокоит мысль, что он вернет меня в пару к Оле, которая в зале тренировок становится просто зверем, но, похоже, для нее я все еще недостаточно хороша.

Позже в своей спальне мы с Олей решаем логические задачки из принесенных нами вчера книг из библиотеки. Сюзанна сидит на кровати, раскачиваясь и грызет ногти. Эта отвратительная привычка меня раздражает, я хочу сделать ей замечание, но не успеваю, меня опережает Оля:

– Сюзанна, тебе не пора уходить? – говорит она с нажимом.

Сюзанна выплевывает обгрызенный ноготь и говорит:

– Не-а… Тот, у кого было сказал сегодня не приходить…

И она принимается раскачиваться, сидя на кровати. Я склоняюсь над книгой, когда Сюзанна задает вопрос:

– Настя, а почему ты никуда не идешь?

Я замираю и смотрю на часы. Действительно, почему? Часы спокойны, и сообщений нет, время уже девять тридцать. Почему он не приглашает меня к себе? Обиделся? Нет, мы же помирились. Вчера мы поговорили, и все было хорошо.

Я откладываю книгу и решаю сходить к нему сама, ведь я знаю, куда идти. Оля предлагает пойти со мной, но я отмахиваюсь: я сама схожу и посмотрю, что он делает. Поднимаюсь по ступенькам на пятый этаж и чувствую, как решимость покидает меня. У двери замедляю шаг и проверяю свои часы – без пятнадцати десять, и ни одного сообщения.

Стучу в дверь с цифрами 573, мне не отвечают, и я нажимаю на кнопку – заперто. Стучу еще раз, громче. Может, он в спальне и не слышит? Я снова давлю на кнопку, стучу и слышу тихий голос:

– Не шуми, его там нет.

Я перевожу взгляд на говорящего и вижу того мужчину с козлиной бородкой, руководящего всем хозяйством военной базы. Он стоит напротив меня, привалившись к стене рядом с дверью, и не отрывает взгляд от своего планшета.

– И тебе не стоит шляться здесь просто так.

И в подтверждение его слов дверь через две комнаты от 573 открывается, и из нее вываливается козел Макс. По его виду я сразу понимаю, что он пьян, сильно пьян. Его ноги заплетаются, как и язык. Глаза с трудом фокусируются на мне, а козлиная бородка мигом выпрямляется, подходит; он грубо хватает меня за локоть.

– О-о, Кирюха, куда ты тащишь эту шлюху? – козел Макс подходит ближе. – Прям рифма: Кирюха – шлюху, – он становится прямо напротив меня и тычет в меня пальцем. – Дай мне эту шлюшку, я научу ее не выделываться и не мешаться.

За его слова я хочу ему врезать, с силой применить один из тех ударов, которые изучала сегодня. Но мой локоток сжимают сильнее.

– Тебе не стоит шляться по базе в таком виде. Снова. Ты же не хочешь новых проблем? – выдержке козлиной бородки можно только позавидовать. Теперь я знаю, как его зовут – Кирилл.

Козел Макс вскидывает руки:

– Какие проблемы? Никаких проблем, – его язык снова заплетается, и он чуть слышно икает, – я просто иду к себе и никому не скажу, что ты водил к себе шлюшку.

Кирилл еле слышно цедит «кретин» и грубовато тащит меня вперед за локоть, и я обхожу козла Макса. Мы идем к лестнице и спускаемся ниже. На минус восьмом этаже он отпускает мой локоть, и я решаюсь задать вопрос:

– Где Костя?

– На задании, – его голос не выражает ничего. Я хочу расспросить его подробнее, но не успеваю, он разворачивается и идет выше, поднимается на пролет, останавливается, поворачивается ко мне и говорит жестко:

– Это всегда так. Все нормально. А тебе не следует ходить по коридорам в одиночку, не добавляй проблем.

И он уходит, а я возвращаюсь в комнату и сажусь на кровать. Теперь уже не только Сюзанна раскачивается, но и я тоже. Я перебираю в голове все возможные варианты, чем именно Костя может заниматься, и дрожу. А затем придумываю разные исходы и стискиваю зубы. Я схожу с ума. Я просто сойду с ума, пока не узнаю, что он вернулся назад живым и невредимым.

Иду в ванну, надеваю перчатки и наливаю воду в ведро. Я знаю точно, мне не следует сидеть без дела, иначе я чокнусь. Я протираю пыль и стены, мою полы, отодвигая при этом все тумбочки. Когда заканчиваю, то понимаю, что девочки в комнате наблюдают за мной, и Оля спрашивает:

– Все? Уборочный маньяк закончил свою работу? Мы можем ложиться спать?

Я киваю. Уже очень поздно, и я совсем забыла, что не одна, и девочкам пора спать. Мне самой пора спать. Надеваю пижаму и выключаю свет, ложусь в кровать, и мои мысли возвращаются ко мне.

Моя кровать прогибается, и я обнаруживаю на ней Олю. Она шепчет мне в самое ухо:

– Он вернется. Обязательно вернется, и все будет хорошо.

Я киваю и прижимаюсь к ней.

На следующий день я словно становлюсь роботом. Я выполняю все механически и в столовой ищу его глазами, но никого из его группы нет на месте. На основе боя Сергей Витальевич орет на нас как сумасшедший, и Оля доверительно сообщает мне, что узнала: группа, в которой мой Костя, еще и Сергея Витальевича, и что он, похоже, сильно переживает, не участвуя в операции в этот раз.

День идет своим чередом, и к вечеру меня начинает трясти. Я по-прежнему ничего не знаю. На учебнике, который держу в руках, сосредоточиться не могу и отдаю его Оле. Снова перекладываю все в тумбочке и решаюсь вымыть Сюзанну. Сауле соглашается мне помочь, и мы ее, как маленькую, ведем в душ. Раздеваем, трем мочалкой и вымываем длинные спутанные волосы. Одеваем в чистую одежду и возвращаемся в комнату. Там Рая и Оля уже навели порядок на ее тумбочке и кровати, перестелив постель.

Мы усаживаем Сюзанну, и Оля достает ножницы и принимается стричь ей обгрызенные ногти, пытаясь придать им ровную форму. А мы с Сауле расчесываем длинные спутанные лохмы Сюзанны. Рая сгребает грязную одежду в кучу и несет в прачечную. Оля справляется с ногтями быстро, а вот мы с Сауле не очень. У меня мелькает мысль, что проще было бы ее подстричь, когда Сюзанна начинает реветь. Сначала я пугаюсь, думая, что сделала что-то не так, но она выдавливает из себя:

– Обо мне так никогда никто не заботился, – и я прижимаю ее к груди, когда в комнату влетает Рая.

– Там проверка! Они ходят по комнатам и проверяют порядок!

Мы подскакиваем как ужаленные и бросаемся прибираться. У нас не грязно, совсем наоборот, ведь я вчера сделала генеральную уборку, но все же мы быстро-быстро смахиваем все лишнее с тумбочек, а затем поправляем покрывала на кроватях.

В комнату заходят Кирилл и девушка с планшетом. Он командует: «Встать!» и мы замираем по стойке смирно. Они осматривают комнату придирчивым взглядом, а девушка приказывает открыть тумбы. Она заглядывает в первую – к Оле, которая ухитряется быть женщиной даже здесь. И ее коллекция кремов поражает, и девушка подавляет улыбку, проскальзывает взглядом по тумбе Сауле и моей и подходит ближе к тумбе Сюзанны. Заглядывает внутрь и молчит. В тумбе идеальный порядок, который никак не вяжется со Сюзанной. Оля и Рая потрудились на славу. Девушка заглядывает под кровать и выпрямляется.

– Чисто. Двадцатка?

Кирилл кивает, браслет вибрирует, и я получаю +20 баллов, но не обращаю внимания и мысленно молю его сказать хоть что-то, но он идет к выходу вместе с девушкой, и моя надежда тает. Они выходят из комнаты, и я не выдерживаю, бегу следом. Подбегаю к козлиной бородке и останавливаюсь, не зная, как обратиться.

– Кирилл, скажите, Костя…

Я не успеваю договорить, меня грубо перебивают.

– Для тебя – Кирилл Валерьевич, – цедит он.

– Кирилл Валерьевич, – начинаю я, но меня снова перебивают.

– Алиса, – он зовет девушку с планшетом, и я сжимаюсь, наверняка сейчас скажет, что я достала его вопросами и лишит баллов, но он меня поражает, – проводи эту в минус пятьсот семьдесят три. Только убедись, что алкаш еще способен принимать девушку.

Мое сердце радостно подпрыгивает. Он жив и здоров, а остальное не важно!

Я спешу наверх, и меня тяготит нерасторопность девушки, которая бредет по ступеням, не отрываясь от планшета, сверяясь на ходу с какими-то списками и печатая. Я говорю ей, что дойду сама, я знаю, где это, и могу дойти сама. Она морщит красивое лицо:

– Не стоит, там такая пьянь сейчас.

И я умолкаю. Я понятия не имею, что там сейчас. Мы доходим до двери, и девушка громко стучит. Я слышу, что из-за двери доносятся невнятные возмущения. Она нажимает на кнопку и входит сама, а я за ней.

Костя пьян, я понимаю это сразу по взгляду. Мне даже не нужно для этого смотреть на стоящие рядом полупустые бутылки. Он машет девушке, чтобы она уходила. Она смотрит на него сверху вниз, что-то нажимает на планшете и выходит. Я подхожу ближе, он тянет меня за руку, предлагая сесть к нему на колени, и я подчиняюсь, стараясь подавить отвращение от резкого запаха алкоголя.

Костя внимательно осматривает мое лицо, с трудом фокусируя взгляд, и говорит:

– Прости, я сильно пьян.

Прижимается головой к моей груди и молчит. Я тоже не говорю ни слова. Главное, что он жив, остальное не важно.

Мы молчим так минут пять, если не больше, когда он шепчет:

– Я их всех убил…

Его планшет вибрирует и пищит, и Костя отрывается от меня. Он смотрит на сообщение долго, будто пытаясь понять написанное, и чуть отталкивает меня в сторону.

– Иди к себе, отдыхай! – он машет мне, чтобы я уходила, – я пьян, так что иди, завтра поговорим.

И я ухожу к себе. Он жив, а остальное действительно не важно.

Меня многое не касается, и о многом стараюсь не думать, но утром, сразу после завтрака, бегу к экранам с новостями, и вот оно на первой полосе – у Сантавии взорвана электростанция. Целый регион со множеством военных баз остался без электричества.

Пока спешу на занятия, обдумываю случившееся. Электростанция. Хорошо хоть не атомная, но она гидро. Неимоверное количество воды сейчас прорвалось наружу и затапливает не только военные базы, но и города и села, полные мирных жителей. Не мне судить, я просто не в праве судить.

Я думаю о доме: о бусинах, Снежане и Сашке, о маме, которая не смогла бы подняться на чердак и уйти от воды. Мне представляется, как Машутка с Натусиком тонут просто потому, что не умеют плавать, и думаю о том, что нужно их непременно научить держаться на воде. Мы привыкли бояться бомб и дронов, каждый ребенок знает, что делать при обстреле, но оказывается, бояться надо и воды.

Нет, не надо об этом думать. Я должна сосредоточиться на учебе. Я снова не собрана и теряю пресловутые баллы, но думаю и думаю только о людях, которым не суждено уйти от воды, утонуть просто потому, что их дома стояли слишком близко к военным базам.

После занятий меня ждет сюрприз – письма из дома. Я хватаю конверты из рук женщины-почтальона и осматриваю. Они пухлые и хрустящие, и каждый подписан аккуратным почерком Снежаны. Мне хочется улыбаться до ушей, и я прижимаю конверты к груди.

Читаю в хронологическом порядке, чтобы ничего не упустить. Первые два полны оптимизма. Сашка рассказывает, сколько травы заготовил для коз, и о книге, которую сейчас читает. Он очень много читает, и это хорошо. Снежана пишет о фильме, на который ходила с подружками, о новой модели юбок-солнце, входящих в моду, но, к счастью, не заикается о деньгах на такую. Она же описывает, как они отметили день рождения Машутки.

Мама пишет о перегруппировке войск, о которой слышала по радио, и спрашивает мое мнение, ведь мне вблизи наверняка видно лучше. Ее наивность вызывает у меня улыбку.

Кариночка досконально описывает быт и сообщает о том, что они хорошо справляются и все идет по плану, моему плану, и она тщательно следит за этим. Моя маленькая умненькая девочка. Что еще выпадет ей на пути? Ей всего девять, возраст игр и шалостей, а она следит за выполнением моего плана.

Машутка и Натусик прислали мне рисунки, и я устраиваю их на тумбочке и любуюсь, а потом открываю третье письмо. Конверт не такой пухлый, и внутри всего один листок, исписанный аккуратным почерком Снежаны. С первых строк у меня сжимается сердце.

«У нас все хорошо, не волнуйся»– так начинаются обычно плохие новости. Город сильно бомбили, и я сверяюсь со штемпелем. Их бомбили пять дней назад. Многие дома на нашей улице разрушены, и Снежана перечисляет их номера. Я знаю каждый из этих домов, а в частном секторе – и тех, кто там жил. Вспоминаю, как в одну из бомбежек завалило мою мать – в ту же, что погиб папа, – и я вытаскивала ее из-под обломков вместе с соседями. Теперь на этом месте развалины, в которых так любят играть мои младшие сестры.

Дальше читать мне страшно, но я не останавливаюсь. Снежана пишет о том, какие разрушения в городе, в центре их больше, и я узнаю о том, что дом, где жили две мои постоянные клиентки, разрушен, а они погибли под завалами. Я закрываю глаза, вспоминая их лица, голоса, просьбы. А затем прикидываю, как сильно это скажется на еженедельном заработке моей семьи. Всего две, не так много. У меня есть и другие постоянные клиентки, и если они продолжат делать заказы в том же темпе, то мои убытки будут не так велики.

Я пересчитываю еще раз, и только когда убеждаюсь, что все в порядке и мы сможем прожить и без них, особенно учитывая, что меня теперь исправно кормит государство, прижимаю письма к груди и понимаю, что не знаю, где та грань между человеком и существом? Не я ли первым делом, прочтя о смерти знакомых, тех, кого я знала по именам не один год, подумала о деньгах? Своим глупым меркантильным умом принялась высчитывать потери в материальном плане.

Перестала ли я быть человеком? Или же я просто слишком сильно голодала, и это все только лишь беспокойство за свою семью? Раз я беспокоюсь о своих родных, жизнь которых зависит напрямую от денег, на которые мы купим продукты, – я человек, ведь так? Я не хочу думать иначе. Я не буду думать иначе, даже если сама теперь хочу утопить в этой треклятой воде каждого из Сантавии. Пусть умирают все сволочи, живущие по ту сторону границы.

Иду на свидание в -573, и обнаруживаю, что Костя весел, свеж и бодр в отличие от меня. Как странно – вчера он рисковал жизнью, подрывал эту треклятую электростанцию и убивал, но вымотана и устала я. На его вопрос: «Что случилось?» не могу сказать ничего вразумительного и вместо этого просто реву, а он сажает меня на колени и успокаивает.

Глава 11

У нас новое испытание. Оно не командное, а личное. И это не слишком хорошо. Я привыкла работать в команде, умело распределяя ресурсы каждого, как когда-то делала в своей семье. Здесь же каждый за себя, и я не смогу никому помочь, и никто не поможет мне, а надо признать, что в некоторых вопросах я слаба, и до этого у меня многое получалось лишь потому, что умело использовала силу Акима, Миши и Славика.

Задание на сегодня – перелезть через стену, и время выполнения не ограничено. То есть мы не пойдем на следующее занятие, обед и сон, пока его не выполним или не сдадимся. Лазаю я вполне неплохо, годы занятия в спортивной школе воздушной гимнастикой дают о себе знать. Но проблема в том, что стена деревянная и в высоту три метра, а на вершине – ряды вбитых остриями вверх гвоздей.

Нас опять пять групп, и мы стоим перед стеной и не знаем, как подступиться. Задача просто не выполнима, ведь подходить к стене мы можем по одному. Я попробовала, но даже не долезла до вершины. Паре человек из группы «А» это удалось, но они взвизгнули от боли, разодрав руки в кровь о гвозди. Из других команд тоже были смельчаки, но и у них ничего не вышло.

Наши кураторы нас подбадривают. Надо показать, чему мы научились, свой потенциал, будто верят, что это возможно. За выполнение каждый, кто переберётся на ту сторону, получит 50 баллов. 50 баллов, которые сразу же спишет козел Макс, и меня это совсем не мотивирует.

Мы топчемся на месте уже несколько часов, и наконец один человек находится. Он разбегается, подпрыгивает и цепляется за стену, и я с ужасом вижу, как гвоздь протыкает его ладонь насквозь, от чего он стискивает зубы, но не останавливается и лезет дальше. С трудом перекидывает ногу и царапает ее о гвозди, а затем переваливается на ту сторону и плюхается на траву. Лежит, прижимая к груди окровавленную руку, и я вижу, как козел Макс улыбается самодовольной улыбкой – это его подопечный, и он чувствует себя победителем. Раздаются жидкие аплодисменты, я смотрю на свою команду и понимаю, что они тоже шокированы не меньше меня. Получать такие раны из-за каких-то баллов – это, пожалуй, слишком.

Но парень получает +50 и с самодовольной улыбкой удаляется восвояси, а мы остаемся у стены. Колобок, не скрывая, зевает и смотрит на часы, будто говоря нам: «Пора бы и закругляться». Виктория Николаевна с невинным видом сидит на скамейке, листая что-то на своем планшете. По лицу седовласого я вижу, что он ждет не дождется, когда же мы все уже сдадимся. Наверное, нам действительно проще сдаться, ведь такую стену не преодолеть, и рвать себя в клочья из-за 50 баллов никто из нас не намерен. По правде говоря, даже из-за 500, которые вернули бы меня в плюс, я не готова.

Игорь кивает мне:

– Сдавайся, красотка.

Я закатываю глаза, мол, не дождешься.

Он показывает мне на часы:

– Твой обед съедят без тебя.

И правда, время обеда уже началось, и если не потороплюсь, я его пропущу. А мне ли не знать, что бывает, когда я голодная.

– Настенька, сдавайся уже, – шепчет Игорь.

И я уже представляю теплый супчик, гречку с котлетой и салат из свеклы, чай, безвкусный кусок хлеба и половину пластикового яблока – я знаю меню наизусть, и в этот день это наш обед.

Смотрю на свою команду, а они смотрят на меня, и я не могу сдаться. Сдамся первой, и они последуют моему примеру. А я не хочу, чтобы они сдавались. Мне нужно, чтобы они верили в себя.

Я поднимаю руку, и когда Колобок кивает, к общему удивлению задаю вопрос:

– А я могу что-нибудь использовать?

– Нет, ничего использовать нельзя, – он снова поглядывает на часы, вероятно, тоже волнуется, что пропустит обед.

– Представь, что ты бежишь по полю и перед тобой такая вот стена, что ты сделаешь? Ничего нет, только ты, поле и стена, – седовласый подал голос.

– Хорошо, – говорю я, – но свою одежду и обувь я использовать-то могу? Я же не голая бегу по полю.

– В твоем случае можешь бежать и голой, – вмешивается козел Макс.

– И все же, могу я использовать свою одежду и обувь?

– Ну давай, Талинова, покажи стриптиз, – подначивает козел Макс, оглядывая меня взглядом сверху вниз.

– То есть все согласны, что я могу? – уточняю я. – Просто если я переберусь через стену, мне нужно быть уверенной, что вы зачтете попытку.

Собравшиеся посмеиваются.

– Если будешь использовать только свою одежду и обувь, попытка будет зачтена, – козел Макс высокомерно смеется, – нам всем не терпится посмотреть, как ты голая полезешь на гвозди.

В зале хохочут все, ну почти все. Моя группа, к счастью, остается серьезной.

Я сажусь на пол, снимаю берцы и носки под общее улюлюканье.

– Можно ей музычку включить, чтобы поинтереснее было, – говорит Руслан Игорю достаточно громко, так что слышат все и смеются.

Пусть хохочет. Он еще не знает, что я всегда добиваюсь цели, и моя – не дать потерять веру в себя команде. Я просто обязана хотя бы попытаться.

Я расшнуровываю берцы и продеваю шнурки всего через две дырки, а затем связываю их вместе, делая длину максимальной. Снимаю кофту и делаю вид, что сейчас сниму и майку, дразня собравшихся, но быстро прекращаю это и становлюсь сосредоточенной и серьезной. Разбегаюсь и забрасываю один ботинок на гвозди, и в зале стоит мертвая тишина. Они поняли, что я хочу сейчас проделать.