Осколки прошлого

– Ты заболела! – возмутилась женщина. – Никакого Новгорода! Давай-ка отдыхай, а я побегу Люде навстречу.

С этими словами, Эмира спешно покинула комнату, а Аня, оставшись вновь одна, неожиданно для самой себя разрыдалась.

Глава 4

Верховный Совет Изгнанников или, по-другому, Совет Одиннадцати. Вершина айсберга. Собрание, руководившее всеми действиями запрещённой организации. Как следовало из названия, оно состояло из одиннадцати магов, каждый из которых когда-то представлял один из народов, создавших Совет более шестисот лет назад. В годы, когда Изгнанники были молодой и полной сил организацией, Совет лично возглавлял самые отчаянные авантюры, сулившие магам смерть и славу. Для борьбы с ними даже существовала особая полиция, Тайная Стража: элитное подразделение, большая часть работы которого не одно десятилетие оставалась под грифом «секретно». Они бились, словно армии двух враждующих государств, при полном военном облачении выходя в чистое поле под бой барабанов и грозную песнь Перуна, покровительствовавшего воинам, а затем расходились залечивать раны, ожидая нового столкновения. Но годы шли, сменяя эпохи и традиции. Изгнанники оказались вымотаны чередой бесконечных поражений. Но не сломлены. И благородные битвы причастных ушли в прошлое. Им на замену явились заговоры, подкуп, шантаж и убийства высокопоставленных магов по обе стороны. Война превратилась в жуткую игру тайных агентов и наёмников. Но даже в этом искалеченном противостоянии, исход которого для многих уже был предрешён, сохранялся Совет. И одиннадцать магов, как и прежде, руководили Изгнанниками, направляя их, поддерживая. Хотя Совет и стал больше напоминать сборище уставших от жизни толстосумов. Маги годами сидели на своих сытых и безопасных местах, предпочитая философские рассуждения о будущем реальным действиям, боясь потерять то, что у них было. Одной из таких была как раз Марфа Тихомирова. Занимая свой пост более сорока лет, женщина искренне устала от своего бремени, но и расставаться с ним не хотела. Тем более, что последние годы в Совете всё чаще стали поднимать головы представители так называемой «молодой знати», рвавшиеся вперёд и полнившиеся идеями и энергией. К таковой, несомненно, относилась Агнесса Штейнова.

– …и заполучив девочку, мы, наконец, получим ключи от Китежского Зазеркалья, – торжественно закончила свою длинную и безмерно бравурную речь Марфа. Агнесса, по началу даже проявившая интерес к нежданно свалившейся активности старухи, где-то на середине описания её «гениального» плана без зазрения совести начала клевать носом. Тем более, что вся эта история уже была известна женщине из уст доверенного человека, вышедшего на неё буквально через неделю после того вечера, когда Тихомирова решила в обход остальных членов Совета покуражиться. Как она и ожидала, половина присутствующих согласно закивали. Другие же, воздержавшись от явных поддержки или осуждения, лишь бросили косые неуверенные взгляды на неё саму, ожидая вердикт ведьмы.

– А к чему нам ключи от Китежского Зазеркалья? – без всяких прелюдий спросила Штейнова. Десять пар глаз (точнее, девять, ибо у Владимира глаз был лишь один) уставились на неё.

– Не поняла тебя, Агнесса, – приторно улыбнувшись неестественно белыми зубами спросила Марфа.

– Что именно тебе не понятно, Марфа Аркадьевна?

– Твой вопрос.

– Я повторю, мне не сложно: зачем нам ключи от Китежского Зазеркалья? Что мы будем с ними делать?

– Мы получим контроль над ним, – вместо Тихомировой ответил Владимир Ульянов, высокий худой колдун, чей правый глаз скрывала чёрная повязка.

– Это понятно. А дальше что? – продолжала напирать женщина. – Мы получим контроль над ещё одним Зазеркальем. Точнее, даже не над ним, а над его Хранителем. Всё. Конец. Дальше ничего, потому что мы всё ещё не знаем, как разрушить Зазеркалья. И если ни у кого из присутствующих не появились на этот счёт идеи, то считаю сегодняшнее собрание лишённым смысла.

За столом повисла тишина. Агнесса точно знала, что долгие годы сидевшая на своём месте Марфа успела позабыть, каково это, быть оспоренной, а прочие маги просто привыкли к сложившемуся положению дел. Но Штейнова с этим мириться не собиралась. Совет создавался их предками на равных правах! Ничей голос не смел быть выше других! И Марфе придётся об этом вспомнить.

– Ставишь под сомнение значимость борьбы за ключи от Зазеркалий? – вкрадчиво проговорила Марфа.

– Именно, – спокойно ответила Агнесса, от чего сидевший рядом молодой Игорь Говоров как-то нервно заелозил на своём месте, – потому что борьба за них – бесполезная трата ресурсов. Взять хотя бы этого парня, Орлова, которого ты подрядила на свершение твоего плана. Я немного наслышана о нём, и должна признать – он определённо относится к той категории кадров, коими не стоит столь необдуманно разбрасываться. Это ведь он взялся за дело Крымского, разве нет?

– Он, – подтвердила Елена, высокая крепкая женщина, сидевшая за столом полубоком, словно бы пряча правую сторону лица, – красиво сработал. Даже мои люди были готовы поверить в то, что Николай не виновен.

– Отлично. А Лисовский? Начальник личной охраны Астафьева. Здесь Орлов, напротив, грамотно подготовил документы, так что господина Лисовского мы не увидим ещё лет пятнадцать. Мы бы ни за что не подобрались к Астафьеву, будь Сергей Сергеевич на своём месте. И такого человека мы отправляем следить за шестнадцатилетней девицей, а потом ещё и поиметь её, как племенную кобылицу!

– Помягче в выражениях, Агнесса, – начал было Владимир, но женщина лишь махнула на него рукой.

– Что именно из сказанного мной не звучало меж этих стен ранее? Возвращаясь к обсуждению твоего предложения, Марфа: мой ответ – нет. Я голосую против. И надеюсь, что всем остальным тоже хватит на это мудрости.

В зале повисла тишина. Каждый из присутствовавших погрузился в свои собственные мысли, принимая важное для себя решение. И касалось оно отнюдь не судьбы юной дочери Вишневской Ани или молодого адвоката Орлова, умело лавировавшего на грани двух жизней. Сегодня члены Совета должны были выбрать сторону. Последуют они за уставшей от своего бремени и потерявшей хватку Марфой Тихомировой или же за молодой и по-своему безумной на авантюры Агнессой Штейновой.

– Голосуем, – эхом прозвучал зычный голос Елены, – кто за то, чтобы поддержать план Марфы?

В воздух уверенно взвилась рука Ульянова. За ней медленно потянулись рябой кашляющий колдун Иван Трубицын, статная петербурженка Елена и юная круглолицая Ольга, только-только занявшая в Совете место её упокоившегося с предками мужа. Всё. Остальные сидели недвижимо.

– Кто выступает против? – уже зная исход голосования, но блюдя древнюю традицию, спросила Марфа.

Шесть рук уверенно взлетели вверх.

Глава 5

23 зарева (августа) 1997 года

– …и в этот самый момент в дверь начинает ломиться Толик. Мы с Алёнкой так подлетели, что она себе бутылкой пива чуть зуб не выбила. Честно, мы пересрались обе! А потом, как дошло, что это он, мы метеорчиками к двери. А ты же понимаешь, что этот гандон не в курсе был, что я там. И он давай ей заливать про большую любовь! А эта курица уже уши развесила! Я тебе клянусь, если бы меня там не было, она бы ему дверь открыла и резво снова ноги раздвинула. Такие щенячьи взгляды на меня бросала. Ну я это всё слушала, слушала. Честно, не хотела вмешиваться. Но когда он заявил, что, цитирую: «Ты, вообще-то, сама виновата, что я к Ленке пошёл», я не выдержала. Отталкиваю, значит, Алёнку в сторону, распахиваю перед этим мудаком дверь и начинаю его хуе… – звонко и красочно описывала Мила свои приключения прошлой ночи. Миша, внимательно слушая рассказ, не мог сдержать смеха, живо представляя и удивление неудавшегося жениха Милиной подруги, и Алёнино собственное негодование. Девушка же, не стесняясь в выражениях, резво жестикулируя, продолжала историю: – И ты знаешь, что дальше было? Толик решил на меня переть. Ну а что? Это же я главная причина того, что он мудак. Он, значит, свои узенькие плечики расправил и на меня шагнул. А ты меня знаешь, я долго думать не стану. Алёнка всё это время с пивом так и стояла. Я тут же у неё бутылку из рук выхватываю и швыряю в этого сукиного сына. Видел бы ты его лицо!

– Погоди, погоди, – прервал девушку Миша, – ты хочешь сказать, что он тебя ударить хотел?

– Не знаю, чего он там хотел. Додумать эта жопа не успела. Потому что дальше в него полетели табуретка, зонт, пакет с мусором, сапоги. Я, кстати, потом ещё Алёнку спросила, какого чёрта зимние сапоги у входа в августе стоят. А она в слёзы! То есть этот дебил её бросает прям в ЗАГСе ради той дворовой шкуры, я его выпихиваю теперь, а она ревёт! – Мила, взглянув на Мишу, замолчала. С минуту внимательно вглядываясь в его посмурневшее лицо, она сказала: – Да ничего он мне не сделает. Кишка тонка. Брось, он того не стоит.

Криво улыбнувшись и обхватив девушку за плечи, Орлов, наклоняясь к ней, заговорщически проговорил:

– А кто сказал, что я собираюсь что-то сделать?

– Твоя пасмурная мордашка. Поверь, Миша Орлов, иной раз тебе даже и говорить ничего не надо. У тебя физиономия с субтитрами. А если энергию деть некуда, так возвращайся на тренировки. Я в тот раз на районе Пашу встретила. Он спрашивал о тебе, куда пропал. Думал, ты к штырёвским прибился. У него к ним ползала ускакали. А я говорю: «Не, этот интеллигент: на работу в костюмчике ходит и каждый день ботинки чистит».

Миша громко рассмеялся.

– Не пойму, это комплимент или, напротив, порицание?

– Господи, слово-то какое! Порицание! Ты случайно в институте благородных девиц не учился?

– Липовскому педу льстят ваши слова.

Парень и девушка неспешно прогуливались по воронежской набережной, коротая время в ожидании позднего киносеанса. Мимо, смеясь, шествовали такие же глупо влюблённые парочки, родители с детьми, выбравшиеся субботним вечером из душных квартир, важные шестёрки новых русских бизнесменов, особенно громко трепавшиеся по столь редким для этого города мобильным телефонам. Нещадно палившее весь день солнце уже клонилось к линии горизонта, а светлые волосы Милы, пружинистыми кольцами обрамлявшие улыбающееся лицо, отливали золотом в его лучах. Миша невольно залюбовался.

Закрутившись в последние месяцы, парень непростительно мало времени уделял девушке, на что та лишь каждый вечер скромно и терпеливо улыбалась. Но сегодня Орлов решил всецело принадлежать ей.

– Как на работе? – аккуратно начала Мила, прерывая тишину.

– По-старому, – как можно безразличнее пожал плечами парень, – мы крутимся, а начальник считает деньги.

– Подумал на счёт папиного предложения?

– Работать на него? Подумал, но исключительно из уважения к тебе, mon amour. Мой ответ – нет. Мне нравится моя работа. А то, что происходит сейчас, не более, чем временные трудности.

– Временные трудности? – остановившись посреди набережной, скидывая руку Миши, воскликнула распалявшаяся девушка. – Мы поллета только по ночам пересекаемся. И то не всегда!

– Мила, пожалуйста, не надо. Мы об этом уже говорили.

– Мы ни о чём не говорили. Ты просто сказал, что всё разрулишь.

– Значит, так и будет.

Медленно вздохнув и беря себя в руки, девушка шагнула к Орлову. Глядя на него снизу вверх, она тихо и взволнованно проговорила:

– На сколько всё серьёзно?

Миша, искренне не понимая, к чему Мила клонит, удивлённо вскинул брови:

– Ты о чём?

– О твоих проблемах на работе. Не злись, но Юра мне всё рассказал.

Так вот откуда ветер дует. Борясь с невероятным желанием прямо сейчас рвануть к брату и как следует двинуть тому в челюсть, Миша изобразил на лице подобие смирения и понимания.

– Уверен, он немного преувеличил.

– Он сказал, что ваша адвокатская контора вляпалась в жуткие неприятности, потому что не смогла помочь какому-то важному бандиту. И теперь тот вам угрожает!

Блять, Юра! Ну твою же мать!

– Поэтому сейчас скажи мне, как есть: на сколько всё серьёзно?

Миша постарался натянуть на лицо подобие улыбки.

– Ах вот что он сказал! Он не так понял. Это не про нашу контору, а про конкурентов. Из-за этой истории их прикрыли, а вчерашние клиенты бегут к нам. Поэтому работы валом! За день успеть всё просто невозможно!

Мила, недоверчиво всматриваясь в лицо Миши, с сомнением протянула:

– И ты мне не врёшь?

– А вот это обидно!

– Звучит как-то… неестественно.

Улыбнувшись, парень прижал к себе девушку. Он сразу почувствовал, как та расслабилась в его объятиях, крепко обхватывая в ответ худыми руками. Она казалась ему такой маленькой и хрупкой, словно вот-вот сломается, как тростинка на ветру. Но это было не так. С самой первой встречи Миша почувствовал скрытую бурлящую силу, таившуюся в девушке. Она была похожа на полыхающий внутри огонь, готовый вырваться наружу. Но в тоже время это пламя не было опасным или разрушающим, оно согревало самого Орлова. Рядом с Милой ему начинало казаться, что нет ничего глупого или невозможного в его потаённом, пока ещё слабо обдуманном решении: бежать прочь от этой бесконечной невидимой войны, чей фронт давно затерялся среди сотен и тысяч виновных и безвинных. Миша не сомневался, что девушка обязательно поймёт его и будет рядом. Ведь и сам он был готов на всё, чтобы защитить её.

– Если бы случилось что-то страшное, разве оставил бы я тебя здесь?

– Нет, – буркнула уткнувшаяся ему в грудь Мила.

– Правильно. Мы бы с тобой уже были на полпути в Мексику.

– Не хочу в Мексику, – хихикнула в ответ девушка, – там жарко и на каждом шагу тебя могут завалить наркокартели.

– Тогда как на счёт Испании? Или Греция.

– А тебе принципиально тащить меня туда, где подошва сандалий прикипает к асфальту?

– Мне вообще всё равно, куда. Главное, чтобы ты поехала со мной.

– Тогда в Германию.

– Хорошо.

– Так просто? – немного отстраняясь и заглядывая парню в глаза, улыбаясь, спросила Мила.

– Я же уже сказал, – убирая выбившуюся светлую прядь за ухо девушки, ответил Орлов, – мне всё равно, куда ехать. Только бы с тобой.

***

– …а я сразу поняла, что Мюррей гавнюк.

– Потому что он с первых кадров вёл себя, как гавнюк?

– Нет. Просто женская чуйка

– Мила, это просто фильм!

– Конечно, отпирайся теперь. Я всегда права! В каждом фильме с первых кадров мне уже известно, кто главный злодей.

– Потому что они все предсказуемые.

– Ты просто упёртый тип, который не хочет признать мою правоту!

– Угу, – улыбаясь, пробурчал Миша, понимая, что этот спор обречён на провал. Закурив сигарету, он молча шагал рядом с продолжавшей доказывать свою правоту Милой. Когда они уже почти подошли к машине, парень заметил спешащую к ним из-за угла высокую фигуру, чьё лицо было скрыто тенью. Орлов, готовый к любому повороту событий, успел отбросить сигарету в сторону и выхватить из спрятанной под пиджаком кобуры пистолет. В следующую секунду он опустил оружие, признав в незнакомце своего брата.

– А говорил, что на работе всё спокойно, – осипшим голосом пробормотала из-за его плеча Мила.

– Разве в наше время только на работе могут ждать неприятности? – убирая оружие обратно, ответил Миша. Затем, повернувшись к спешившему к ним Юре, добавил: – А тебе в следующий раз прострелю ногу, чтобы не пугал так.

– Какие люди! – проигнорировав младшего брата, воскликнул тот. – Звёздами любуетесь?

– Не спится, баранов вышли посчитать. Одного уже нашли.

– Какое совпадение! Хотел пошутить точно также!

– Ты что в Воронеже забыл? – холодно спросил Миша. Он понимал, что столь позднее появление брата, явно явившегося сюда по делу Совета, не сулит ничего хорошего.

– Тебя зашёл проведать, – закуривая сигарету, ответил Юра. – Заходил к вам домой – там никого. Ну и решил, что ты пошёл сопровождать красотку в мир. И, как всегда, оказался прав. Но, если без шуток, я по делу. Людмила, я украду у тебя братца на минутку?

– Попробуй, – тоже подозревая неладное и мрачнея, ответила девушка.

– Подожди в машине, – отдавая ключи, попросил Миша.

– Мерси! – бросил Юрка, подхватывая брата под локоть и утаскивая того за угол обшарпанного здания кинотеатра.

– Выкладывай, – спросил парень, как только автомобиль скрылся с глаз.

Юра молча выудил из внутреннего кармана джинсовой куртки небольшой конверт, скреплённый белой печатью. Письмо от Совета.

– Сука, – зло принимая письмо из рук брата, спросил Миша, – и давно ты меня ищешь?

– Заприметил вас ещё на набережной.

– И какого лешего время тянул?

– Не волнуйся, письмо ко времени. Сейчас – как раз нужное. Да и проверял, в каком ты сегодня настроении. Вдруг ты хандришь, а там что-то плохое. Так и в окно недолго выйти!

– Если только ты будешь под ним курить, – бросил парень, разламывая печать. Письмо было коротким – место и время встречи. Похоже, Марфе надоело получать от Миши отписки, и она решила встретиться с ним лично.

Заглянув через плечо в письмо, Юра неуверенно спросил:

– Расскажешь потом?

– Смотря что сам узнаю. Отвезёшь Милу домой? Скажи, что меня на работу срочно дёрнули.

– Не вопрос, малой.

– Кстати, – уже призвав Энергию для туннеля, Миша замер, – ты чего, хер ведьмачий, Миле про мою работу наплёл? Я таким идиотом себя чувствовал!

– А что мне ещё было делать? – развёл в ответ руками Юрка. – Она спрашивала, где ты пропадаешь. Мне что же, надо было сказать, что ты следишь за малолеткой, которую тебе поручили вые…

– Заткнись! – воскликнул парень, с силой толкнув брата в плечо. – Если она хоть намёк от тебя услышит, поверь, я тебя…

– Отымеешь и продашь скоморохам, понял. Иди уже!

Усмехнувшись себе под нос, Миша шагнул в открывшийся перед ним туннель.

***

На этот раз встреча была назначена в небольшой скромной кофейне на окраине Воронежа. Это сразу насторожило Мишу, потому что Марфа произвела на него впечатление человека, не жаловавшего такие места. Ведьма во всём любила роскошь и пафос, будь то встреча с другими членами Совета или рядовым одной из ячеек. Уверенная в своей недоступности, Тихомирова даже практически не скрывалась, что делало её буквально невидимой для Стражей, искавших Изгнанницу в уголках столь тёмных, что даже огненный Симаргл не совал туда носа. Но сейчас, вышагивая из туннеля в тени вековых парковых деревьев и ступая по давно нестриженным пожелтевшим газонам, Миша поймал себя на мысли, что сегодня Марфа Аркадьевна хочет остаться незамеченной. Для кого – вопрос второй.

Парень не встретил на входе стражников, как в прошлый раз. Не было их и внутри. Лишь одиноко сидевшая за столиком у окна женщина. Её густые блестящие волосы цвета воронова крыла пружинистыми локонами рассыпались по плечам, а янтарные бусины играли отсветами пламени каждый раз, как она делала едва уловимые движения головой. Точёный профиль, словно взятый с реверса золотой античной монеты, большие чёрные глаза, накрашенные ярко-красной помадой губы.

Ему ни разу не приходилось видеть её раньше, но как именно выглядит Агнесса Ярославна Штейнова Миша прекрасно знал. Заинтригованный присутствием женщины, он направился прямо к ней.

– Добрый вечер, – склонив голову в лёгком полупоклоне, проговорил парень.

– Миша, – неожиданно радостно воскликнула ведьма, резво поднимаясь на ноги, – наконец-то я с тобой встретилась. Безумно рада знакомству. Агнесса.

Она протянула ему изящную ладонь, украшенную несколькими массивными перстнями с разноцветными драгоценными камнями. Пожав её, Орлов с удивлением для себя отметил, сколь крепкое рукопожатие у хрупкой на первый взгляд женщины.

– Присаживайся, – не переставая улыбаться, жестом указала Штейнова на стул напротив. – Кофе? Чай? Я угощаю.

– Нет, спасибо.

– Бережёшь аппетит к ужину? Это правильно. А я вот вечно довольствуюсь жалкими перекусами.

– Тогда, может, мне стоит вас угостить? – губы парня тронула лёгкая вежливая улыбка. Агнесса широко улыбнулась в ответ.

– А ты и правда сама галантность и воспитание, слухи не врут.

– Вот как? Про меня уже и слухи распускают?

Ведьма звонко рассмеялась.

– Я неправильно выразилась. Скажем так, перед нашей встречей мне было немного любопытно разузнать о тебе. Поэтому я кое-что поспрашивала. Ты же не против?

– Как вам будет угодно.

– Пожалуйста, обращайся ко мне на «ты». Когда «выкают», я чувствую себя старой.

– Хорошо. Как тебе будет угодно.

– Вот и славно. Ты прости, что дёрнула тебя сегодня. Как-никак, суббота. Ты, наверное, хотел провести вечер со своей девушкой.

При упоминании Милы мышцы парня невольно напряглись, ожидая, как и прошлый раз, удара в спину. Он видел, как на секунду блеснули глаза ведьмы, заметившей его тревогу. Но Агнесса сделала вид, что безумно увлеклась оставшейся на дне чашки кофейной гущей.

– Никогда не понимала, как можно в этой жиже увидеть свою судьбу, – отстранённо пробормотала она. Затем, словно бы спохватившись, вновь устремила на парня взгляд чёрных глаз. – Я не займу тебя надолго. Просто мне показалось, что наше сотрудничество стоит начать с личного знакомства.

Удивившись, Миша вопросительно поднял бровь.

– Сотрудничество? О чём это ты? Мне казалось, что моя работа и так продиктована Советом.

– Ты про дочь Вишневской? – прямо спросила Штейнова. – Нет. Это был замысел исключительно Марфы. Потрепала она тебе нервы, правда?

– Ни сколько, – равнодушно пожал плечами Орлов, – для меня честь помочь Совету.

– Ой, хватит, не паясничай! Я же не идиотка! Тебя подрядили следить за девицей, а после дали недвусмысленный намёк, что было бы недурно её ещё и обрюхатить. Ты думаешь я поверю, что тебя это устроило?

– Мы на войне, – уверенно глядя прямо в глаза ведьме, ответил парень, – а здесь, как известно, все средства хороши.

Сложив пальцы в замок, Агнесса положила на них голову. Странный огонёк блеснул в её глазах, а по губам скользнула хитрая улыбка. Она живо пробежалась по Орлову оценивающим взглядом, словно бы только что заметила в нём какую-то диковинку. С минуту молча вглядываясь в его лицо, Штейнова, наконец, тихо проговорила:

– Но не для тебя.

Миша молчал, не отводя глаз от красивого лица. Красивого и опасного. Похоже, ведьма пыталась вывести его на откровенный разговор. Но зачем? Ищет единомышленников в свою молодую, но уже надёжно сколоченную команду? Или же просто хочет втереться в доверие, добраться до его сокровенных мыслей, а после избавиться? Словно упырица, на чьей бледной, тронутой тленом коже покоится маска добродетели. Она пела дивную песнь Нави, заманивая его в свои цепкие руки. Но, как только приблизишься, она вопьётся в тело острыми зубами, стремясь утолить свою безудержную жажду крови.

Она вела свою игру уже давно, задолго до того, как Марфа сделала Орлова своей безвольной марионеткой. И Миша знал, что к Агнессе примыкали люди достойные, сильные. А значит, эта женщина стоит того, чтобы довериться ей.

Да будет так. Если она этого хочет – значит, получит.

– Ты права, не устроило. Скажем так, это противоречит достаточно длинному списку моих личных убеждений.

Таинственно улыбнувшись, Агнесса как можно ближе наклонилась навстречу Мише. В её чёрных глазах мелькнуло что-то, что заставило мурашки пробежать по коже. Уж не ошибся ли он в своём выборе? Вперив в парня немигающий взгляд, женщина заговорщически прошептала:

– Тогда очень хорошо, что я первой узнала обо всём.

Орлов совершенно не понимал, к чему она клонит разговор. Но не мог отрицать, что заинтригован женщиной.

– Скажи мне, Миша, – неспешно начала Штейнова, – как много тебе известно о… расколе в Совете?

Орлов невольно усмехнулся.

– Ты не спросила, знаю ли я о нём. А значит, для тебя не секрет, что известно мне много.

Искренняя и приятная улыбка заиграла на лице женщины.

– Наблюдательно. Что ж, твоя правда. Считай это маленькой проверкой. – Она махнула рукой бледной официантке, что скучала возле барной стойки. – Два кофе. – Как только девушка скрылась в кухне, Агнесса вновь повернулась к Мише. – И что ты об этом думаешь?

Парень пожал плечами:

– Думаю, что это не моё дело.

– Врёшь, – беззлобно улыбаясь, отрезала женщина.

– Мою работу диктует весь Совет, какие бы распри его не терзали.

– Снова врёшь. Ты прекрасно знаешь, что это не так, и вот уже не первый год многие приказы исходят от конкретных членов. Как, например, тот, что касается девицы Вишневских.

– Если я запорю работу, спросят с меня все одиннадцать членов.

– Что верно – то верно.

– Поэтому я повторюсь: раскол – не моё дело. Моя работа – подчищать следы, коих немало тянется за нашим братом. – Прошаркав туфлями по грязноватому кафелю, к ним подошла официантка, опуская на пластмассовую поверхность стола две чашки кофе. Размешав сахар, Миша сделал глоток. Для той дыры, в которой они сидели, кофе был весьма недурён. – Но если бы вдруг мне представилась возможность выбирать поручения, то я бы, безусловно, остановил свой выбор на тех, что приближают падение Зазеркалья, а не продляют и без того слишком долгие сроки полномочий уже изрядно засидевшихся на своих местах стариков и пьяниц.