Осколки прошлого

– Лёгкими вдыхай, что ты этот дым во рту, как леденец гоняешь.

– От него в горле першит.

– В том и смысл.

Небо над кронами деревьев начало светлеть, приобретая странный иссиня-голубой оттенок, предвещая близившийся рассвет, а воздух стал заметно холоднее. Миша почувствовал, как девушка начала дрожать.

– Замёрзла?

– Немного.

Скинув кафтан, парень накинул его ей на плечи. Хотя и сам чувствовал, как от холода напряглись мышцы. Внезапно, Аня буквально рухнула лицом себе в колени и воскликнула:

– Мать меня убьёт!

– Не обязательно ей об этом рассказывать.

– Да? И как же я ей объясню, что делала в лесу?

– Скажи, что гуляла. Устала от шума.

– Гуляла? – она вскочила на ноги. – Посмотри на меня!

Миша бросил на неё беглый взгляд. Да, выглядела она и в правду помято. Платье испачкано, причёска растрепалась, а макияж размазан. Как-будто её на пеньках драли трое по очереди.

– Когда она узнает, что я сделала, она запрёт меня в комнате и не выпустит до самого отъезда в армию!

– Не преувеличивай.

– Да ты мою мать не знаешь! Она тиран, самодур! Шагу мне не даёт ступить. Она…

– Остановись, пожалуйста, – тихо попросил Миша, но Аня его послушалась, – у меня от тебя голова болит.

Голова и впрямь начала трещать. Была в этом виновата юная Вишневская или шампанское – не имело смысла. Но в одном девушка была права: ситуация действительно выглядела неприятно. При чём, и для него самого тоже. Наверняка, кто-нибудь заметил, как она скрылась в его обществе в тени сада. И можно было только предположить, как долго ему придётся оправдываться перед Шельманом.

– У меня есть идея.

Достав из кармана брюк фляжку, парень протянул её Ане.

– Пей.

– Что это?

– Виски.

– И как мне это поможет?

– Ты напьёшься.

Девушка продолжала буравить его непонимающим взглядом. Тяжело вздохнув, Миша объяснил:

– Пьяной тебе не придётся объяснять матери, где и чем ты занималась. Просто пополнишь ряды тех, кто в свой выпускной доблестно нажрался. Огребёшь, естественно. Но не больше других.

Несколько секунд переводя взгляд с фляжки на лицо парня, Аня уверена протянула руку.

– До дна.

***

– Аня! Боги, что с ней?!

– Всё нормально. Выпила лишнего и прилегла поспать в саду.

Миша медленно шёл по хрустящей гравием дорожке. Аня, укутанная в его кафтан, бормотала что-то несвязное, покоясь у него на руках. Эмира Вишневская, с перекошенным от ужаса лицом, выбежала им на встречу. Её седые волосы, растрепавшись, развевались следом. Склонившись над дочерью, она в удивлении отшатнулась, сражённая стойким запахом алкоголя.

– Анечка, милая, ты как?

– Охуенно, – громко и чётко ответила девушка. Миша же с трудом подавил улыбку.

Эмира, недовольно поджав тонкие губы, обратилась к парню:

– Вы нашли её, спасибо! Как мне вас отблагодарить?

Взглянув на красивое лицо, уже прорезанное в уголках глаз морщинками, он, скромно улыбнувшись, ответил:

– Ну что вы, госпожа Вишневская. Разве мог я поступить иначе?

Глава 2

Чёрный Mercedes, шурша колёсами по мокрому асфальту, притормозил рядом с промокшей до нитки девушкой, безуспешно пытавшейся поменять колесо на ярко-красной «девятке». Отбросив со лба налипшие светлые пряди, она сделала вид, что совершенно не замечает белого света фар и мерно рычащего мотора. Тонированное стекло медленно поползло вниз.

– Девушка, вам помочь? – через шум проливного дождя донёсся до неё молодой мужской голос. Наверное, подумала она, было бы правильно послать этого кого-то куда подальше. Ведь она была ночью на трассе в полусотне километров от города совершенно одна. Могло случиться что угодно. Шёл грёбанный 1996 год и ожидать от него, как и от всех предыдущих, ничего хорошего не приходилось. Но что-то в этом незнакомом голосе заставило её задуматься. Его низкий, обволакивающий бархат, рассеянный нотками хрипоты, подаренной толи осенней простудой, толи выкуриваемой ежедневно пачкой сигарет. Голос был одновременно пугающим и манящим, но не сулившим угрозы. Это действительно было всего лишь предложение помощи. Обернувшись, она столкнулась с взглядом странных иссиня-голубых глаз, нечеловеческим контрастом выделявшихся в полумраке салона. Но на этом всё подозрительное и заканчивалось. За рулём неприлично дорогой иномарки сидел молодой парень, не старше двадцати пяти лет. Тёмные волосы, коротко подстриженные на затылке, но задорными прядями спадавшие на глаза, красивое лицо, вежливая улыбка. Кого она обманывает! Она так устала!

– Было бы здорово, – широко улыбнувшись в ответ и сверкнув белыми зубами, ответила девушка.

Включив аварийку, незнакомец вышел под проливной дождь. Выбившись из сил, промокнув буквально до белья и продрогнув так сильно, что выбиваемая зубами дробь заглушала все прочие звуки, она не заметила, что как только парень ступил из машины, беспощадные потоки воды небесной буквально стали обходить их стороной, образовав что-то вроде нерушимого круга, коими в незнакомом для неё мире люди ограждали себя от рвавшихся из Нави духов. Все её мысли вращались вокруг связки ключей, крепко зажатой в кулаке в кармане куртки. Если парень окажется обманчиво подлым, она воткнёт ему эти ключи в глаз и сбежит на его же тачке, которую тот так непредусмотрительно оставил заведённой и открытой. Но незнакомец лишь скинул пальто и, достав из багажника инструменты, принялся за работу.

– Меня Мила зовут, – сквозь гул промчавшейся мимо фуры прокричала девушка.

– Миша.

***

Он почувствовал, как её мягкие волосы скользнули по его лицу. Холодные пальцы с длинными острыми коготками нежно прошлись по руке, заставляя кожу покрываться мурашками. Цветочный аромат окутал его, когда девушка, обжигая ухо горячим дыханием, склонилась над ним. Пряди защекотали шею, а вкрадчивый голос прошептал:

– Просыпайся, пьянь.

Миша резко распахнул глаза, но тут же прикрыл их снова. Яркий свет лился из широко распахнутого окна, ослепляя, вынуждая жмуриться сильнее. Мила, бесцеремонно навалившись на него, перекатилась на край постели. Она сделала это быстро, и в другое утро парень, скорее всего, даже не проснулся бы. Но сегодня потревоженная движением голова тут же отозвалась болью. Натягивая повыше одеяло, Миша застонал.

– Что такое? – услышал он голос девушки, уже поднявшейся на ноги и что-то делавшей по комнате. – Голова болит? Странно. С чего бы вдруг? Ведь ты всего лишь приполз в пять утра в жопу пьяный!

– В своё оправдание замечу, что уже светало, – пробурчал Орлов из-под одеяла.

Он услышал, как босые ноги живо прошлёпали по паркету, подлетая к постели. В следующую секунду Мила резко сдёрнула с него одеяло, скидывая его на пол.

– Что ж, лови зайчика за свою наблюдательность. Ты не дал мне поспать – я не дам поспать тебе. Что это, если не равенство всех перед законом?

В голове стучали отбойные молотки, всё норовившие вырваться прямо сквозь виски наружу, но Миша всё равно не смог сдержать улыбки. Потому что даже сейчас просто не мог на неё злиться.

Каждый раз встречая Милу, слыша её голос, он думал лишь о том, как сильно любит девушку. Ему нравилось в ней абсолютно всё: большие серые глаза, прорезанные карими капельками, светлые волосы, кольцами химической завивки обрамлявшими узкое лицо, стройное гибкое тело, бывшее округлым ровно там, где это требовалось, тонкий белый шрам, пересекавший подбородок, её неудержимая энергия, дурацкий хрюкающий смех. Миша любил смотреть, как она, окрылённая какой-то новой безумной идеей, буквально летала по просторной квартире, что-то быстро рассказывая ему, отвечая самой себе. Нравилось, как по утрам она, варя кофе, пританцовывала в кухне, а потом, покидав в машину вещи, мчалась сначала на пары в университет, а потом в просторный офис отца, державшего в городе несколько торговых точек.

Он любил в ней всё. Иной раз задумывался: как такое вообще возможно? Быть привязанным к кому-то настолько сильно, что буквально не представлять без этого человека своей жизни. И почему именно она? Ведь у него было много девушек до. И парень никогда не слыл романтиком. Отношения были для Миши скорее приятным способом развеять опостылевшие будни. Но вот он встретил Милу, смешно сказать, на трассе. И даже не спросил у неё номер. Вообще не думал о том, что захочет встретиться вновь. Но, проснувшись следующим утром, поймал себя на странной, совсем не свойственной ему мысли: переживал за девушку. Интересно, как она добралась до дома? Не случилось ли с «везучей» блондинкой по дороге чего-нибудь ещё? И решил разыскать её. Это было несложно. Специфика работы Орлова давала ему доступ ко многим архивам. Пробив номер машины Милы, Миша нашёл её. Девушка удивилась, но обрадовалась. Хотя по началу она и обозвала его сталкером, свой номер всё равно дала. А заодно попутно намекнула, во сколько у неё заканчиваются пары, и что машина всё ещё в сервисе. Сначала парень просто встречал Милу после занятий. Мило беседуя, они делали большой крюк по городу, стремясь как можно дольше побыть вместе, но при этом стараясь не выглядеть слишком увлечёнными друг другом. Потом молодые люди пару раз поужинали. Даже вместе съездили в гости к друзьям Милы в Тулу. А дальше… дальше как-то всё само сложилось. И теперь он любил Милу.

Иной раз, проснувшись утром и взглянув на спавшую рядом девушку, Миша задавался вопросом: а что дальше? Свадьба? Дети? Он никогда не задумывался об этом всерьёз, всегда было как-то… проще. Да и сможет ли он скрывать от неё, кто он на самом деле? Маг. Изгнанник. Преступник. В такие минуты его охватывала странная тревога и тоска. Но Мила, словно бы чувствуя сквозь сон его терзания, аккуратно подвигалась ближе, прижимаясь всем телом. И сразу становилось легче. Потому что он, упырь его раздери, был влюблён.

Но этим утром Орлов очень хотел, чтобы девушка, собравшись, как можно скорее, поехала в университет, оставив его один на один с похмельем и ожидавшей в холодильнике запотевшей бутылкой пива. Параллельно с учёбой работая секретарём на кафедре, Мила приобрела на это лето обязанность высиживать часы в приёмной комиссии, которая сейчас была в самом разгаре. Заведующий их кафедрой, преподаватель психологии Земцов, хоть и безукоризненно знал свой предмет, а на экзаменах всегда был справедлив, на дух не переносил опоздания. А Мила уже трижды за этот месяц влетала в коридоры ВУЗа на десять-пятнадцать минут позже. Опоздай она сегодня, и Земцов вне всяких сомнений вышвырнет её с кафедры.

Миша почувствовал, как девушка опустилась на постель рядом с ним.

– Хоть ты и разбудил меня, как чёртов петух, на рассвете, я всё равно тебя люблю, и поэтому приготовила завтрак. Но если ты ещё раз так сделаешь, будешь каждое утро просыпаться под аромат жареной печёнки. А я знаю, как ты её ненавидишь.

Не удержавшись, Миша сипло рассмеялся в подушку. Мила же, быстро поцеловав парня, поднялась.

Хлопнула входная дверь. Провернулся замок. Миша, наконец, остался один на один со своим похмельем.

***

Проблема по имени Аня Вишневская, нарисованная ему Марфой Тихомировой, никуда не исчезла. Старая ведьма продолжала наседать на парня, поторапливая того с осуществлением её идиотского плана. Как ни странно, спасла Мишу от этой мерзкой работы мать девушки, Эмира, которая после выпускной ночи действительно посадила девчонку на недельку под домашний арест, после позволив той проводить время лишь в компании единственной подруги – одногруппницы Саши Морозовой, широкоплечей долговязой девчонки, фигурой напоминавшей хоккейного вратаря. Издалека её и вовсе легко было принять за парня, а коротко подстриженные рыжие волосы и мешковатая одежда дополняли этот образ. Хвостом за ними двумя всё время таскался непомерно для своего возраста огромный парень по имени Слава Клюев. Миша уже успел выяснить, что тот не первый год безответно влюблен в Сашу. Та, в свою очередь, великодушно позволяла ему шествовать рядом, но не ближе, чем на два шага. Эта троица, уверенная в том, что они сами по себе, вальяжно прогуливалась по Петроградским улочкам. Только вот никто из них не знал, что по пятам за ними временами следует воспитанник Хранительницы Китежского Зазеркалья. Ратибор.

Разузнать кто он и откуда труда не составило. Когда Ане было пять лет парень, с простой дорожной сумкой наперевес, появился на пороге квартиры Вишневских. Его родители были убиты при невыясненных до сих пор обстоятельствах. А свойником в их старом и покрытом пылью завещании был назван вот уже три года как пребывавший в Нави Виктор Вишневский. Эмиру не связывали с осиротевшим мальчиком никакие обязательства, но, отдавая дань памяти упокоившемуся мужу, она приняла Ратибора в свой дом.

Сейчас невысокий крепкий парень был на пару лет младше Миши. Окончил техникум, работал в автосервисе, снимал неподалеку комнату в коммуналке, болел за «Зенит». На этом вся его нормальность заканчивалась. Орлов всё силился понять, что же с ним не так. Не столько из необходимости, сколько от скуки. Не маг, но магию от него не скрывали. Не слуга, но верно несёт службу. Возможно, парень себя накручивал и это была банальная благодарность. Но что-то подсказывало Мише, что этот крендель его ещё удивит.

Орлов же проводил дни за банальной слежкой за подростками. Нельзя было сказать, что эта работа сильно его удручала. Лето в Петрограде выдалось солнечным, а ежедневные перестрелки и резня в подворотнях города тысяч духов не сильно отвлекали Орлова, выпускавшего через приоткрытое окно машины кольца сигаретного дыма. Но клятая Марфа, ежедневно требовавшая отчёт о проделанной работе, не давала забыть, для чего это всё. Близился семнадцатый день рождения Ани, и Миша не сомневался, что все ограничения будут сняты с девушки. И тогда ему уже не удастся отмахнуться от ведьмы коротким письмом, в котором он детально опишет какое пиво сегодня попробовала Саша, и как Аня испуганно отказалась даже от глоточка. Тогда Тихомирова, не забывавшая напоминать Орлову о том, что за каждым его шагом и шагом Милы следят, потребует выйти из тени. Неожиданная встреча на берегу Невы. Случайная беседа. Галантный поцелуй руки на прощание. А дальше дело тела. И это было омерзительно. Сама мысль о том, что его просто используют, как ходячий хер, а ни о чём не подозревающую девочку, как свиноматку, вызывала у него приступы тошноты, всё более распаляя ещё недавно скрытое им самим где-то очень глубоко желание бросить всё и сбежать. Забрать Милу, Юрку и свалить куда-нибудь за бугор. Парень неплохо знал немецкий и французский, даже начал изучать сербский, хотя и понятия не имел, зачем, поэтому в первую очередь продумывал пути отхода в эти страны. Он знал, что просто так выйти из игры ему никто не позволит. А это могло означать лишь то, что исчезнуть они втроём должны всецело. Новые имена, друзья, биографии. Никаких связей с прошлым. Миша думал об этом, но ничего не предпринимал, не уверенный в том, что готов к такому.

Готова ли к такому Мила.

Проснувшись очередным днём, который парень собирался посвятить бессмысленной слежке за Вишневской, Миша увидел, что Милы нет дома. Парень не сразу сообразил, что девушка вовсе сегодня не ночевала здесь, оставшись с убитой горем подругой, Алёной, которую буквально в ЗАГСе бросил жених. Устало потерев болевшие от вечного недосыпа глаза, Орлов тяжело поднялся на ноги. Работа в адвокатском цеху, требовавшая от него постоянных разъездов то к обвиняемым, то на судебные заседания, на следственные эксперименты, часов работы с документами, постоянных отчётов перед Бургомистровым, теперь мешавшихся с ежедневной слежкой за дочерью Хранительницы, буквально выматывали Мишу, валя с ног в конце дня. Бросив взгляд в зеркало в ванной, парень про себя отметил, что неплохо бы побриться, потому что тёмная щетина в сочетании со столь же тёмными кругами под глазами делали его похожим на давно ушедшего в запой соседа. Приняв душ и заглянув в холодильник, Миша увидел, что Мила заботливо приготовила ему оладьи, а на столе, прикрытая салфеткой, стояла вазочка с вареньем. Нежная улыбка сама собой расплылась на лице, подпитываемая изнутри чувствами невероятной любви и благодарности, но тут же померкла, стёртая гадким чувством вины. Он ничего не рассказал ей. А как? Ведь это значило раскрыть и себя самого, то, что он маг. Такого права парень не имел. Миша знал, что многие, кто жил в семьях людей, не скрывали истины. Но это всегда был риск. А учитывая, что сам Орлов был наполовину вне закона, такое решение поставило бы под угрозу и Милу. Поэтому он просто мрачной тучей ходил мимо неё, ссылаясь на проблемы на работе.

Миша точно знал, что раньше полудня Аня из дома не выйдет, потому что её верная подруга, наслаждаясь последними неделями воли перед армией, ночи напролёт проводила в клубах. А значит сейчас он мог себе позволить неспешно собираться, разгуливая по дому с зубной щёткой и полотенцем. На фоне что-то в полголоса болтал телевизор, повествуя толи о погоде, толи о политике. Грустно взглянув на запотевшую бутылку пива в холодильнике, парень уверенно взял минералку и теперь уже холодные, но всё такие же вкусные оладьи с яблоками. За окном медленно начал накрапывать дождь, звонко барабаня по железным карнизам. Мчавшиеся внизу машины нетерпеливо сигналили друг другу. Телеведущий начал что-то рьяно доказывать своим немым зрителям, рассевшимся по ту сторону экрана. Загудел старый холодильник «Орск». В подъезде засмеялся чей-то ребёнок. Звуки окутали его, поглощая и убаюкивая. Парень и сам не заметил, как, привалившись головой к стене, начал дремать. Ему снился маленький деревянный домик на краю обрыва, белыми известняковыми плитами упиравшегося в морскую глубину. На небольшой веранде, укрывшись мягкими пледами, сидели родители его мамы. Вокруг них со смехом гонялись двое темноволосых мальчишек, невероятно похожих друг на друга, а следом прыгала добродушная немецкая овчарка Лида.

Звонок в дверь вырвал его из дрёмы, заставив буквально подпрыгнуть на месте. Врезавшись коленом в стол, Миша опрокинул чашку с кофе, и та со звоном упала на пол и разбилась. Выругавшись, парень аккуратно переступил через осколки и пошёл к двери.

– Здорова, малой, – бесцеремонно шагнув в квартиру, поприветствовал его Юрка. Миша про себя отметил, что брат, напивавшийся прошлой ночью в баре, выглядит странно бодро, но при этом на скуле красовалась свежая ссадина. Похоже, он вчера успел с кем-то подраться. – Ты спишь что ли ещё?

– Кофе пью, – хрипло бросил парень в ответ. Голова начала болеть, и бодрый громкий Юрка разбередил её ещё сильнее.

– С пола? – заглянув на кухню и кивком головы указав на кофейную лужу, спросил брат.

– Конечно. Лакаю. Ты чё припёрся?

– А ты чё, не рад мне?

– Не успеваю соскучиться.

– Зря. Я ведь как венеролог: никогда не угадаешь, с какими новостями.

– Если ты пришёл поделиться тем, что что-то подцепил, то лучше проваливай.

– Упаси щур прабабки знахарки! Не, я по делу, вообще-то. Есть чем подлечиться?

– Пиво в холодильнике.

– О! Совсем другой разговор!

Пока Миша убирал остатки старого кофе и наводил новый, Юра успел не только достать пиво, но и котлеты, колбасу, хлеб и даже пару яблок.

– Ну и что у тебя за дело? – садясь рядом за стол, спросил Миша.

– Да просто решил тебе сегодня компанию составить. А то ты последнее время сам не свой ходишь.

– Есть причина.

– Да кто бы спорил! И это лишь доказывает, что решение моё верное и тебе, братец, нужна компания.

– Не уверен, что Марфа одобрит. Ты вообще знать не должен о том, чем я занимаюсь.

– Забей. Старухе плевать. – В ответ на это Миша лишь скептически поднял бровь. – Ну, может и не по хер. Но, поверь старому посыльному, она уж точно не сидит где-то там поблизости, проверяя один ты или в компании своего сногсшибательного брата.

Парень сомневался. С одной стороны, идея провести этот день не в одиночестве была соблазнительной. С другой же, заиметь новых проблем совершенно не хотелось. Но куда, леший их поимей, хуже?

– Машину прогрей.

***

По центру разбитой улицы с грохотом проехал трамвай, сигналом оповещая ближайшие обшарпанные дома о своём прибытии. Несколько машин, чуть было не сбив высыпавших на дорогу людей, неприлично быстро промчались мимо, взвизгнув шинами, скрывшись за поворотом. Одинокий музыкант, привалившись спиной к покрытому граффити бетонному ограждению, вяло бренчал на струнах «Группу крови», а компания разукрашенных панков с гоготом вывалилась из ближайшего бара.

– Раньше мне нравился этот город, – пробормотал Юрка.

– Он всегда был таким, – отмахнулся Миша, – может, только немного чище.

– И ты мне раньше нравился, – проигнорировав брата, продолжил мужчина, – а теперь ты вечно надутая задница. Эй, ты, задница! Куда ты дела моего мелкого братца?

Миша не смог сдержать улыбки.

– Верну его тебе, как только разберусь с Вишневской.

– Идеи есть? – в миг посерьёзнев, спросил Юра.

– Парочка. Одна хуже другой.

– Поделишься мыслями?

– Нет. Не хочу тебя в это втягивать.

– Какой же ты всё-таки еблан, малой! Когда до тебя уже дойдёт, что ты втянул меня во все свои проблемы, как только родился?

– В тот самый день, когда ты перестанешь вести себя, как пиздюк, и влипать в передряги. Ты вчера успел подраться? Когда ты мне звонил всё сто процентов было отлично.

– Вот, не поверишь, малой! На лестнице растянулся! Грёбаные соседские дети опять спиздили у меня лампочку над входом!

– Не пробовал оградить крыльцо магией? Или хотя бы ту же лампочку наговором приклеить.

– Неее, – мечтательно улыбаясь, протянул Юрка, – это не спортивно. Я придумал кое-что поинтереснее. Сделал из новой лампочки разовый портал. Как только эти ублюдки к ней прикоснутся, Энергия вышвырнет их задницы в дальнем поле ближайшего зажопинска.

Миша, поперхнувшись сигаретным дымом, громко рассмеялся.

– Да ты больной на всю голову! Над таким порталом пару дней работать, а после ещё и часов двенадцать отсыпаться.

– Месть – блюдо, которое подают холодным.

Они сидели в машине, по очереди передавая друг другу термос с отвратительным растворимым кофе, разбавленным сухим молоком. Изредка братья бросали взгляды на двери дома, в котором жила Саша Морозова, но девушки пока видно не было. Миша точно знал, что без неё Эмира дочь из дома не выпустит. Поэтому не видел смысла тереться под окнами Вишневских, которые за прошедшие недели уже могли и приметить его машину. Парень уже было подумал, что этой ночью девица хлебнула в клубе лишнего и день грядущий проведёт в обнимку с унитазом, как из-за угла показалась крепкая фигура Славы Клюева. А буквально через минуту выскользнула и Саша. Как всегда быстро поздоровавшись и держась друг от друга на пуританском расстоянии, парочка зашагала в направлении Кутузовского.

– Ну что, старичок, пройдёмся? – пихнув брата локтем в бок, криво улыбаясь, спросил Миша.

– Пошёл ты, молодой!

Петроград не радовал погодой, сегодня обратившись неким жалким подобием лета. Солнце нещадно припекало, испаряя с земли влагу утреннего дождя, от чего становилось душно. Рубашка неприятно липла к взмокшему телу, а вонь загаженных каналов и вовсе становилась нестерпимой. Но Миша с надеждой смотрел на север города, откуда резкие порывы ветра уже гнали новую порцию чёрных низких туч.

Мужчины неспешно прогуливались по северной столице, держась на почтительном расстоянии от Морозовой, Клюева и присоединившейся к ним вскоре Вишневской, но, при этом, не выпуская их из вида. Могло даже показаться, что они и вовсе ими не интересовались. Лишь пару раз направили в направлении троицы волну плотной Энергии, чтобы узнать, о чём те говорят.

– Займи полтинник, – безуспешно роясь в карманах, сказал Юра. Братья остановились напротив десяток раз перекрашенного, но всё же вновь исписанного посредственным граффити и облепленного наклейками из жвачек киоска. Похмельного вида небритый паренёк продавал самую разную дребедень, но, главное, сигареты. Вздохнув, Миша протянул брату купюру. «Занимать» на столько вошло у старшего Орлова в привычку, что никто из них даже и не думал поднять вопрос о возврате долгов.

– Посыльным хорошо платят, – как бы между делом бросил Миша.

– Мы с Наташкой ходили в ресторан, – забирая из окошка ларька пачку Явы, отмахнулся от брата мужчина.

– Кто такая Наташка?

Юра проигнорировал вопрос, продолжая:

– Должен тебе сказать, что аппетит у этой девицы отменный. Я уже, грешным делом, подумывал, а не слинять ли мне, оставив её с этим неподъёмным чеком один на один. Но вовремя вспомнил, что её тёплые ладошки вытворяли ночью. Ты знал, что…

– Нет! Не смей! Не хочу слышать подробности твоей половой жизни.

– Зря. Научился бы чему-нибудь новому. А то прирос, как гриб, к кроватке своей Милы. Не надоело?

– Ты просто завидуешь, старичок.

– Чему? Тому, что ты уже почти год юзаешь одну и ту же девицу? Нет, малой, это не по мне.