Осколки прошлого

За столиком, на котором уже стояли запотевший графин водки и блюдо с закусками, сидела немолодая, но сохранившая остатки былой красоты, колдунья. Несколько прядей её золотых, слегка тронутых сединой волос, выбились из-под голубой косынки, расшитой серебряной нитью языком богов. На кончике прямого носа покоились очки в золотой оправе, а худые корявые пальцы держали стопку, которую ведьма готовилась опрокинуть в себя. Марфа Аркадьевна Тихомирова, лидер Верховного Совета Одиннадцати. Даже не рассчитывая на такой почёт, Михаил опешил.

– Миша, проходи, – заметив его, женщина пригласила Орлова за стол, для убедительности жестом указав на кресло напротив. Тяжёлые серебряные браслеты на её худых запястьях со звоном ударились друг о друга. – Выпьешь?

– Спасибо, я за рулём, – опускаясь в кресло, с лёгким поклоном вежливо отказался мужчина. Внутри него всё буквально бурлило от осознания того, с кем он сидит за одним столом. Некая смесь удивления и восхищения. Но при этом, как ни старался, Миша не мог отделаться и от толики разочарования. Он, конечно, знал, что шестидесятипятилетняя ведьма уже давно отошла от активных дел, предпочитая более слушать, чем действовать. Знал, что она не брезгует крепкими напитками. Знал, что в Совете были маги, которых её лидерство уже не устраивало. Знал всё это, но в голове всё равно настойчиво стучала мысль о том, что от встречи с Марфой Тихомировой, которую он, безусловно, представлял себе, мужчина ожидал большего.

– Тогда принесите ему кофе, – махнула женщина рукой официантке.

– Сахар, молоко? – обратилась фигуристая девочка к Орлову.

– Да, пожалуйста. Две ложки.

Как только она скрылась за шторами, Миша приковал всё своё внимание к Марфе Аркадьевне, ожидая, что она вот-вот озвучит причину столь неожиданной встречи. Но та лишь снова наполнила стопку, а осушив её, отправила следом пару ломтиков селёдки. Да, парень был разочарован. Только после того, как девочка вернулась с чашкой ароматного кофе и скрылась вновь, ведьма, наконец, обратила на него внимание.

– Ты сегодня приглашён на выпускной бал в Китежскую академию. Похвально.

– Всего лишь в составе свиты моего цеха, – скромно улыбнулся он в ответ.

– В адвокатском цеху почти три тысячи магов, – глядя на него немигающим взглядом уже хмельных серых глаз, проговорила Марфа Аркадьевна, – в свите же десять. Если не считать цехового голову, то девять. Восемь прочих – уже состоявшиеся адвокаты, за чьими плечами годы верной службы государству и закону. Ты же состоишь в цеху два года, а, значит, ещё числишься учеником. Даже твой наставник, господин Бургомистров, не был отобран цеховым советом в состав свиты. Поэтому давай-ка мы оставим скромность домам призрения и прочим богадельням.

Это было чистой правдой. Любой вновь прибывший в цех, неважно, был то адвокатский или промышленный, сначала прикреплялся к наставнику и получал статус ученика мастера. Естественно, это отражалось и на сложности работы, которую ученикам доверяли, и на оплате их труда. На нехватку средств Мише жаловаться не приходилось, но его по-своему задевал тот факт, что наставник, Илья Никитич Бургомистров, буквально скидывал на парня всю работу, не взирая на сложность, а вот финансовые лавры пока доставались ему. В должности ученика Орлову предстояло пробыть ещё год из трёх, отведённых цеховым уставом. И тогда-то он, наконец, сможет послать надоедливого старика в задницу.

– Стараюсь ответственно подходить к любой работе, за которую берусь, – уклончиво ответил Орлов.

– Да, я наслышана, – со странной ухмылкой проговорила ведьма. Парень не сомневался, что думает она сейчас отнюдь не о судебных делах. – Такая удача найти мага… вдохновлённого.

Ему не понравилось это слово. Создавалось впечатление, что ведьма нарочно ломает перед ним спектакль, швыряя дешёвые комплименты, как подачки с барского плеча. Но мужчина промолчал, давая Тихомировой возможность продолжать.

– Спрошу прямо, Миша: тебе нравится то, что ты делаешь?

– Смотря о чём вы спрашиваете.

– Меня мало интересует твоя карьера адвоката. Я – член Совета Одиннадцати. И мой вопрос может быть только о нашей миссии.

Он видел, как, произнося эти слова, Марфа Аркадьевна гордо выпрямила спину, как окинула его надменным взглядом. Она хочет показать ему, где его место. Это не удивило Орлова, хотя и в который раз заставило разочароваться в представительнице словенского народа. Сам он давно для себя понял, что чем выше сидит маг, тем чаще ему хочется напоминать об этом другим. Но проблема таких, как Тихомирова, была в том, что они забывали, кто на самом деле вращает шестерёнки в их деле.

– Если вы спрашиваете, нравится ли мне посреди ночи мчаться на другой конец города, где меня ожидает в кабинете следователя очередной кретин, позабывший о том, что в его голове важное донесение, но решивший пропустить в баре пару стопок водки, – спокойно ответил Миша, – то отвечу вам честно: нет. Я не получаю от этого ни малейшего удовольствия. Потому что сколько бы я их не вытаскивал – кретины не заканчиваются. Понимаю, даже столь мелкая работа важна, но я был бы сильно благодарен вам, если бы вы позволили мне показать себя в чём-то другом. Поверьте, я готов на многое. И не разочарую Совет. Знаю, все решения вы принимаете коллегиально, но, строго между нами, всем, с кем я имел честь общаться, давно понятно: именно за вами последнее слово.

Лесть была столь явной, что, услышь его сейчас Юрка, завалился бы под стол, зайдясь в приступе неудержимого хохота. И обязательно добавил бы что-то вроде: «Иди с такими подкатами старушек клеить». Но, да поимеет его дух прабабки, именно это сейчас и было нужно парню. Клеить старушку.

Слова подействовали на захмелевшую Тихомирову максимально плодотворно. Щёки заалели румянцем, а тонкие губы тронула улыбка.

– Да, последнее слово всегда за мной, – подтвердила она. – Именно поэтому ты сейчас и говоришь не с кем-то другим из Совета. Хотя, как ты верно ответил, любое решение мы обсудим коллегиально. Я же прибыла сюда сегодня именно для того, чтобы предоставить тебе возможность проявить себя в чём-то другом.

Миша почувствовал, как натянулась ткань рубашки на напрягшихся мышцах. Он никогда не сомневался в том, что трудолюбивый и терпеливый человек будет вознаграждён. А именно таким парень себя и считал: трудолюбивым и терпеливым.

– Весь во внимании, Марфа Аркадьевна.

– Ты знаешь, кто такая Эмира Вишневская?

Имя было ему знакомо, но не вызывало каких-то конкретных ассоциаций. Он знал, что женщина преподавала в Китежке историю и право. Кажется, недавно возглавила дом Симаргла, он натыкался на небольшую сводку об этом в газете. Но не более того.

– Учительница в Китежской академии, – ответил он Тихомировой. – Чести познакомиться лично не представлялось.

– Это хорошо. Очень даже хорошо, – загадочно протянула ведьма и выпила ещё стопку водки. Миша молча подождал, пока та закусит выпитое парой колец лука. – Потому что мне как раз нужен маг, которого не связывает с Вишневской ничего. Ты знал, что у неё есть дочь?

– Смею предположить, что когда-то сталкивался с этой информацией, но не придал ей значения.

– Аня Вишневская. Этой ночью она торжественно получит свой аттестат и станет ещё одной среди тысяч и тысяч других выпускниц Китежской академии.

– Тогда, возможно, сегодня мне представится случай познакомиться с ней.

– Возможно – это не то слово, – склонившись над столом и дохнув на парня перегаром и луком, прошептала женщина. Серебряный кулон выскользнул из-за ворота её платья и с глухим стуком ударился о застеленную белой скатертью поверхность стола. – Сегодня ночью ты, Миша, должен познакомиться с Аней Вишневской.

Парень немного растерялся от такого напора, но быстро взял себя в руки, с самого начала прекрасно понимая, что разговор о семье Вишневских Марфа завела не просто так.

– Хорошо, – пожимая плечами, ответил он, – уверен, она невероятно интересная личность. Но могу я узнать причину столь живого интереса к девочке?

– Эмира Вишневская – Хранительница Китежского Зазеркалья, – буднично махнув рукой, проговорила Марфа Аркадьевна, – следовательно, её дочь – наследница.

Для неё всё оставалось обычным, но вот Миша удивился искренне. Хранители или, как их звали в древности, Тайники были магами высшего уровня секретности. Практически никто не знал, кто они, где прячутся, ведь только им были подвластны ключи от Сфер: сгустков живой концентрированной Энергии, собранной воедино, чтобы удерживать Зазеркалья. Много лет назад, когда их только начинали строить, тайными знаниями о месте расположения Сфер обладали все маги, тем самым имея возможность расширять Зазеркалья, соединять их между собой. Но очень скоро выяснилось, что открытость ключей для такого большого количества людей, умевших контролировать Энергию, делала Зазеркалья нестабильными, приводя к их разрушениям и гибели магов. Тогда-то и были выбраны Тайники. Выбраны из достойнейших. Веками их имена знал каждый ребёнок, относясь к ним с почётом и уважением. Но с приходом в их мир Изгнанников, сначала большинство из них, а затем, и все Хранители предпочли скрыться, опасаясь, что новый неведомый враг объявит на них охоту. Пропаганда веками потчевала магов сказками о том, как Изгнанники, якобы, пачками убивали Тайников, уверенные в том, что с их смертью Зазеркалья падут. Но это было абсолютным бредом. Смерть Хранителей приводила лишь к тому, что Врата оказывались навечно запечатаны. Сегодня большинство потомков тех Тайников сотрудничали с их организацией, стремясь внести свой вклад в раскрытие тайны падения Зазеркалий. Но Миша точно знал, что Китежское, крупнейшее в восточно-европейской части России, оставалось нерасколотым орешком. Почему – этого ему разведать не удалось. Но теперь всё становилось на свои места.

Он не был лично знаком с Эмирой Вишневской, но кое-что про неё знал. Женщина была дочерью Олега Князева, поверенного Светлейшей Государственной Думы по вопросам взаимодействия с Явью, и женой, а точнее, вдовой, Виктора Вишневского, его первого помощника. Оба мужчин были убиты в тысяча сто четвёртом году во время так называемого «Акта возмездия: взрыва, устроенного Изгнанниками в Китежском амфитеатре, где шла открытая для газетчиков конференция, подводившая итоги громкого судебного дела, за пару месяцев до этого отправившего на виселицу пятерых членов Совета Одиннадцати. Невосполнимая потеря для братства. Справедливая реакция оскорблённых. Но Миша был уверен, что подобное импульсивное поведение не стоит поощрять в их рядах. Ведь потом все удивляются, почему мало кто идет с Изгнанниками на диалог. Методы, которыми зачастую пользовались его люди, были просто бессмысленными. Все это лишь настраивало магов против них. А теперь его поколение пытается разгрести это многовековое дерьмо.

Поэтому заполучить доверие Эмиры Вишневской не представлялось для Изгнанников возможным. Но вот откуда у Тихомировой такая уверенность в том, что юная Аня последует за ним?

– Ух ты, – проговорил он наконец, – это… неожиданная информация. Признаюсь, я удивлён. И вы хотите, чтобы я убедил девочку принять нашу сторону?

– Не просто убедил, – широко улыбаясь идеально ровными и неестественно белыми зубами, протянула Тихомирова. И Мише совсем не понравилась эта улыбка, – ты должен сделать так, чтобы Аня Вишневская принадлежала нам всецело. Чтобы у неё даже мысли не было о том, что её судьба связана с кем-то ещё кроме нас. Проще говоря – соблазни её.

***

Летняя погода выдалась просто отличной. Жаркая ровно на столько, чтобы не сходить от невыносимого зноя с ума, но дни напролёт проводить на узкой полосе поросшего травой пляжа, который они с ребятами их улицы лично разгребали от мусора и веток целую неделю. Вооружившись молотком и гвоздями, мальчишки соорудили пару корявых лавочек, стол. Даже сделали из старого дырявого пледа гамак, натянутый меж двух покосившихся вязов. Доски старой мостушки, бывшей здесь задолго до них, местами успели прогнить, вот-вот готовые сломаться и сломать кому-нибудь ногу. Но друзьям было всё равно. Они толкались, стоя на самом её краю, смеялись, в очередной раз скинув кого-то в воду. Всё чаще этим летом к ним присоединялись и девчонки, зачем-то старательно красившиеся и наряжавшиеся для походов на речку. По началу ребята уплывали от них на другой берег, предварительно завязывая в целлофановые пакеты вещи. Но очень скоро решили, что общество девочек не так уж и плохо. Да и яркие короткие юбки им ой как шли!

Но всё это последние пару дней проходило мимо Миши Орлова, по указу брата корпевшего над старым учебником по истории, отрытым Юркой в пыльном книжном шкафу.

– Вот, – сказал тот, с грохотом опуская потрёпанный фолиант на стол перед младшим братом. – Вызубришь всё до сто пятидесятой страницы. Я на смену. Вернусь – проверю.

Сказав это, брат, хлопнув входной дверью, ушёл.

Причина его злости была проста, но совершенно не понятна Мише.

Многие говорили парню, что тот не по годам сообразителен и внимателен. У него был талант буквально подмечать каждую деталь: перемены в настроении, вкусах, словах. Он мог заметить, как вечно спокойный преподаватель нервно теребит пуговицу рубашки, или как вечно опаздывавшая на пары одногруппница внезапно пришла вовремя, а сосед, души не чаявший в своей румяной жене, вдруг не вышел встретить её после работы. Чувствовал волнение в голосе, улавливал едва отведённый в сторону взгляд, подмечал не к месту смахиваемую с уголка стола пылинку. Поэтому перемены в настроении брата Миша заметил сразу. Немного больше времени ему понадобилось, чтобы выяснить причину.

Парень был не только внимателен, но и аккуратен. Заходя в комнату, он в первую очередь старался запомнить, где и что лежит. Странная привычка, привитая неряшливым соседом по комнате в Китежке, любившем иногда брать чужие вещи. Они с близнецами Свистовыми быстро отучили гадёныша трогать их вещи, но привычка осталась. Теперь же, благодаря ей, парень мог позволить себе зайти в любое помещение, посмотреть то, что его интересовало и уйти так, что никому даже в голову не придёт, что здесь кото-то был. Поэтому выяснить, что же именно стало причиной перемен в поведении Юры, для него не составило труда. Но вот хотел ли Миша это узнать?

Минувшей весной Юра вступил в одну из ячеек Изгнанников. Мише, только-только окончившему четвёртый курс Китежки, всё ещё временами скорбевшему о казнённом отце, ломавшему голову над таинственной причиной тех событий, было невдомёк, почему же и его старший брат решил ступить на эту скользкую дорожку. Брат, который никогда не принимал неправильных решений. Его Юрка, уверенный в себе, с улыбкой шагавший по жизни, не взирая ни на какие трудности. Не самый прилежный ученик, но душа компании и мечта всех старшекурсниц в академии. Тот самый брат, который ждал его в изоке на вокзале, как то всегда делал отец.

Он не мог так глупо наступить на те же грабли, что унесли жизнь Константина Орлова! Должна быть причина!

И очень скоро мальчик понял, что она была. И у Юрки, и у отца, и у тысяч других Изгнанников. Всегда кружила где-то рядом, просто он, Миша Орлов, никогда её не замечал! Не потому, что не хотел или был слишком глуп для этого. Просто рядом не было того, кто мог бы подсказать ему, куда надо смотреть. Теперь же проводником для него стал старший брат. Как и всегда. Он вдруг так явно увидел ту несправедливость, что веками творилась в Зазеркальях. Да сами Зазеркалья были просто воплощением этой самой несправедливости! Как можно было разделить всех живых людей на два вида, словно они были и не люди вовсе, а всего лишь породистые лошади, которых конюхи разводят по разным стойлам, чтобы, не дай боги, на свет не явилось смешанного, бракованного потомства! Ведь маги суть те же люди, отличные лишь тем, что им дарована Сила, возможность подчинять себе, контролировать разные источники Энергии. Но именно это единственное различие породило три Великих войны, на века разбросавших их предков по разные стороны баррикад. Века, полные скрытности, недоверия, подозрительности и, самое главное, страха. Именно страх по сей день заставлял магов с содроганием думать о том, чтобы когда-нибудь покинуть Зазеркалья, открывшись людям. Не осознание реальной угрозы, а дикий первобытный страх, больше походящий на животный инстинкт. Тот самый, что заставляет прекрасного благородного оленя бросаться грудью на колючую проволоку, всё больнее впивающуюся в тело, но не подпускать к себе человека, тянущего руку, чтобы помочь.

Многие практически ничего не знали об Изгнанниках, предпочитая считать, что они похожи на какую-то редкую заразу. Редкую и далёкую, а, значит, неопасную и нестоящую внимания. Другие, слишком рьяно впитавшие в себя поток пропаганды, вливаемый в головы с самых ранних лет, также ничего толком о них не знали, но, при этом, боялись и ненавидели. Третьи, понимая благие помыслы, сочувствовали им, даже тайно поддерживали, но, страшась карательного закона, держали свои мысли при себе. Но были и те, кто решил рискнуть всем, лишь бы приблизить день, когда Зазеркалье падёт. День, когда они все станут свободными.

Юрка был именно таким. Миша не сомневался, что их отец тоже. И сам он, четырнадцатилетний пацан, решил бросить учёбу и примкнуть к рядам Изгнанников.

Услышав обо всём этом, брат не сказал ни слова. С минуту глядя на Мишу, он буравил его взглядом. Тем самым невыносимым отцовским взглядом, которого так страшился парень. Затем, видимо что-то для себя решив, Юра ушёл в гостиную, долго возился там, а вернулся уже с тем самым старым учебником по истории. И тоном, не терпящим возражений, дав задание, ушёл. Это было вчера утром.

Стрелка часов подкралась к десяти. За окном стремительно темнело. Заварив себе крепкого чая и захватив со стола пачку крекеров, Миша устроился на диване в гостиной, размышляя, когда же вернётся Юрка. Ненавистный учебник лежал рядом, но сил его читать больше не было: буквы буквально наслаивались друг на друга, не желая снова складываться в слова. Сильно хотелось спать, но Миша, чья голова была забита совершенно другим, не запомнил из порученных ста пятидесяти страниц ровным счётом ничего. Да и зачем ему это было надо? Вряд ли Изгнанникам в их деле требуются знатоки истории Древнего Мира. Всё, что по мнению парня ему сейчас требовалось – это как можно больше времени посвятить тренировкам. Конечно, он никогда не был слабым или болезненным. Миша ходил на бокс, среди ребят своего потока был всегда одним из самых высоких, а зачёты по физподготовке тренер ставил ему автоматом. Но, наверняка, этого не хватит для борьбы с Тайными Стражами. Там тоже маги не пальцем деланные! Все, как на подбор! Тем более, что они, в довесок ко всему, ещё и владеют несколькими видами оружия, а наговоры для них и вовсе не представляют сложности. Значит, Миша должен стать лучше.

В замочной скважине провернулся ключ. Юрка вернулся домой. Вскочив на ноги, парень уверенно вышел брату на встречу. Тот лишь бросил на него быстрый взгляд и, швырнув сумку на сундук, прошёл в кухню. Миша молча наблюдал, как Юра заваривает себе чай, разогревает ужин, неспешно ест. При этом, он продолжал не смотреть на младшего брата. Помыв тарелку, он вновь уселся за стол. Тяжело вздохнув, парень устало потёр глаза.

– Кажется, пора нам серьёзно поговорить, братец, – начал он. Миша, весь сжавшись, как пружина, ловил каждое слово. – Ты, оказывается, уже вырос, а я, кретин, и не заметил. Ты думаешь, я злюсь на тебя? За то, что ты решил к нам присоединиться? Нет. Наоборот. Я горжусь тем, что ты принял такое решение. Знаешь, не каждый четырнадцатилетний пацан думает о чём-то, кроме своего полового созревания и зудящего в штанах мелкого члена. Ты принял… мужское решение.

– Тогда какого хрена я второй день сижу над этим дурацким учебником? – не сдержавшись, буркнул в ответ Миша.

– Потому что я не хочу, чтобы ты стал мной, – серьёзно ответил брат. Парень хотел было возразить, но Юра не дал, продолжая: – Посмотри на меня. Только посмотри внимательно. Мне девятнадцать лет. Осенью стукнет двадцать. И у меня ни хера нет. С учёбой не срослось, Ленка ушла от меня. Вкалываю от заката до рассвета на посыльном посту. Думаешь, меня большое будущее ждёт? Да у нашей прабабки больше шансов, чем у меня! Эта работа – всё, что у меня есть. Она будет и завтра, и послезавтра. Она не принесёт мне славы, золотых гор или большой любви. Я просто крепкий парень, который умеет быстро бегать и держать рот на замке. Думаешь, я у Изгнанников занимаюсь чем-то другим? Нет. Я всё также быстро бегаю и держу рот на замке.

– Ты их посыльный? – благоговейным шёпотом спросил Миша.

– Да, я их посыльный. И через меня проходят сотни поручений, важных и не очень. Но ни одно из них не адресовано мне. И вряд ли это когда-то изменится. Но ты, малой – другое дело. Ты должен учиться, понял меня? Учиться хорошо! Чтобы, когда ещё немного подрастёшь, утереть им всем носы!

– Да зачем мне это? Я к вам не книжки иду читать, а…

– А что? Драться? Вперёд, грудью на амбразуру? Может ты не заметил, но у нас тут не линия фронта! Большую часть времени мы понятия не имеем, где свои, а где чужие. С кем ты собрался драться?

– Со Стражами!

– Вот оно что! А кто такие, по-твоему, Тайные Стражи? Кучка дуболомов с пистолетами? Не хочу тебя разочаровывать, малой, но чёрные – это грёбаная элита. Они тебя не только щелчком пальцев пополам переломить могут! Самое главное – это то, что они могут тебя передумать, понимаешь? Там не дураки сидят. Каждый в лучших институтах учился. А ты их собрался из-за угла камнями закидывать!

– Я не…

– Собрался! И не спорь! Учёбу решил бросить? Давай, вперёд. Пополнишь ряды грубой физической силы. Бери больше, кидай дальше, отдыхай, пока летит. Ты этого хочешь? Или ты реально хочешь помочь? По-настоящему.

Миша молчал. Буравил Юру взглядом, решая, что же ему ответить. Конечно, он хотел помочь! Но вот о том, что Изгнанникам нужны не просто солдаты, а знающие своё дело кадры, парень совершенно не подумал. И теперь решал, как же согласиться с братом так, чтобы он не подумал, будто бы умнее его.

– А если у меня не получится? – неуверенно начал Миша. – Что, если я…

– У тебя всё получится, слышишь меня? Я всё для этого сделаю. Если надо будет – стану работать и ночью! Но ты ни в коем случае не должен повторить моей судьбы! Пообещай мне!

– Обещаю.

***

За столом повисла тишина. До слуха Орлова доносились приглушённые звуки музыки, игравшей в зале, смех кокетливых девиц, мечтавших встретить в этой дыре того самого, с деньгами и связями, чтобы он увёз их навсегда из погибающего провинциального городка. Их переливчатые голоса сливались воедино с громкими и грубыми голосами мужчин, бесстыдно этих самых девиц лапавших на танцплощадке, прекрасно знавших, что те их не оттолкнут, что именно за этим они сюда и пришли. А те, кто подобного отношения к себе не желал, этим вечером остались дома смотреть новые выпуски «Чистосердечного признания». Одни девушки уходили, на их место приходили новые. И так по кругу, пока что-нибудь не произойдёт. Кто-то не выпьет лишнего и не решит выяснить отношения не с тем парнем. Пока не подлетят его дружки, и вся эта взволнованная толпа не высыплет на улицу. Обязательно кто-то схватится за оружие. Пистолет или нож – сегодня уже было неважно. И под крики особенно впечатлительной из девиц вечер прекратится.

Но за столом повисла тишина. Неожиданно ощутив давящую на него духоту, Миша, прочистив горло и сделав большой глоток уже остывшего кофе, немного оттянул тесный ворот рубашки. Бросив ещё раз взгляд на Тихомирову и убедившись, что женщина не шутит, Орлов, аккуратно, но уверенно проговорил:

– Ей шестнадцать.

– Тебя это смущает?

– Да.

– Тридцатого червена ей исполнится семнадцать. Так и быть, можешь повременить с постелью до этого дня.

Миша, который в этот момент залпом допивал холодный кофе, поперхнулся и закашлялся.

– Не волнуйся, девица красивая, – махнула рукой Тихомирова. Велесовы тяжёлые браслеты вновь со звоном ударились друг о друга. Неужели, она расценила его реакцию только как страх оказаться в постели со страшненькой девочкой?! Да его смущал сам факт того, что ему только что сказали сделать! За кого эта клятая ведьма вообще его принимает? Нет, если такова цена его ухода от работы мальчика на побегушках, то он, Миша Орлов, с удовольствием прямо сейчас отправится представлять интересы очередного бедолаги!

– Я не могу, – прокашлявшись, тихо сказал парень. Прекрасно понимая, что одного его нет может быть для члена Совета недостаточно, он добавил: – У меня есть девушка. Она… не поймёт.

– Ты про ту миловидную блондиночку, что сладко спит в вашей съёмной квартирке в Воронеже?