Злые и Виновные

Комната, в которой Лере предстояло теперь жить, была не в пример лучше и это даже слабо сказано. Вполне роскошная комната, вот так стоило бы сказать о ней. Широкое окно, широкая кровать с балдахином, ковёр с мягким ворсом, шкаф, в котором даже нашлось несколько костюмов, правда мужских или женских – определить было трудно. Деревянный стол с одним стулом, небольшое мягкое кресло с изогнутыми подлокотниками и маленький столик рядом – вполне стандартный гарнитур в любой комнате. Однако со скрипом повернувшийся за спиной ключ в замочной скважине не позволил Лере заблуждаться по поводу её статуса здесь. Пленница. Не гостья. Перед тем, как позволить ей войти, один из охранников наклонился и очень аккуратно при помощи двойного, странно изогнутого ключа, снял с её ноги Скорпиона, чему сама Лера была несказанно рада. Где-то очень глубоко рада, так как усталость и апатия после драки ещё никуда не делись. Странно, как быстро проходит время полное сил и как медленно течёт время бессилия.

Лера проснулась, когда солнце ещё только занималось, в просторной кровати, хотя сама не помнила, как забралась туда. Она так же не помнила, как и при каких обстоятельствах заснула, что, впрочем, мало её заботило в данный момент. Подойдя к окну, чтобы впустить немного воздуха, она взглянула вниз. «Высоковато падать. Хорошо». Дрожащей рукой, показавшейся ей ещё более худой, чем обычно, Лера дёрнула ручку рамы. Та поддалась на удивление легко. Сердце билось отчаянно, но Лера практически не чувствовала его, в данный момент она была словно отделена от собственного тела. Взявшись руками за края, она слабо подтянулась и моментально оказалась стоящей над пропастью. Внизу простирался большой город, с домами, большими и маленькими, неспешно ходили люди, такие маленькие, дальше виднелась большая каменная стена, немного неровная на Лерин взгляд, а дальше… дальше шло пространство. Пространство необъятное для взгляда, как океан. Земля, покрытая зелёной травой, с небольшими, но частыми проседями песчаных луж. «Если это иллюзия, возможно ли, что я сейчас стою в своей комнате, на подоконнике, готовая точно так же сделать последний шаг? А если это реальность? Если все эти книги про параллельные миры – правда? И так, и так у меня нет особого выбора». Лера вздохнула поглубже, буквально чувствуя, как холодный воздух обволакивает её лёгкие изнутри. Крепко цепляясь ногтями за раму, она подняла правую ногу над пропастью. Прошла секунда. За ней ещё одна, и ещё, и ещё. Нога начала дрожать. Лера не боялась того, на что решилась, но ей что-то мешало. Что-то сверлящее и неосознанное. Казалось, стоит понять, что это и всё изменится. Всё станет проще.

Нога резко опустилась, а сама Лера оттолкнулась руками от рамы и рухнула в комнату. Убедившись в твёрдости пола под собой, она встала. «Боже мой, это ведь не я! Я бы не смогла, никогда бы не смогла. О чём я вообще думала? Не так! Чтоб вас всех, это закончится не так!» – появившаяся неожиданно злость, Лерина злость, принесла облегчение, стала чем-то вроде лекарства от всего происходящего. Отныне и навсегда Лера уверилась в собственной нормальности и запретила себе самой сомневаться в этом хоть на мгновение. Подбежав к окну, она захлопнула раму и прислонилась лбом к стеклу. Если она решила бороться, сначала ей надо понять с чем, с кем или же за что.

Сперва Лера решила привести себя в более приличное состояние (благо все необходимые для этого принадлежности были). В шкафу нашлись просторные брюки серого цвета из тонкой гладкой ткани, напоминающей шёлк, и однотонная белая просторная блузка без рукавов с застёжкой на шее. Там же Лера нашла деревянный гребень с металлической оправой и лёгкие туфли на шнуровке. Крепкий сон и новый день принесли Лере странное спокойствие и некое подобие уверенности, понимание происходящего (пусть и весьма поверхностное) прояснило её голову, и теперь она пыталась разработать так называемый план действий. Для начала ей нужно было поговорить с Исаавой. Её собственное молчание теперь казалось глупостью, граничащей с идиотизмом. Вот чего ей стоило ещё вчера всё рассказать ему, объяснить… Впрочем, что конкретно объяснить, Лера пока ещё не придумала. Себе самой всё происходящее она объясняла перемещением в параллельный мир. Но во всех книжках, где рассказывались подобные истории, как правило, все жители других миров довольно скептично воспринимали признания героев, попросту говоря, не верили им. И Лера была совсем не уверена, что ей вот так возьмут и поверят. Но эти сомнения пришли ей в голову только сейчас, в то время как вчерашнее своё молчание Лера, пытавшаяся быть с самой собой максимально откровенной, объяснить не могла. Разве что шоком, вполне ожидаемым после произошедшего. «Но теперь молчать я не собираюсь, надо только слова подходящие подобрать». И вот эти самые подходящие слова, как назло, на ум не приходили. Зато приходило осознание абсурдности возможного диалога. Отложив составление своей, без всяких сомнений, грандиозной речи она попробовала сложить общую картину происходящего, хотя сейчас всё произошедшее вспоминалось с трудом, было размытым и нечётким. «Итак, я очнулась в каком-то домике, который оказался стоянкой неких наминов (очевидно нация или группировка), причём очутилась там после побоища, которое по всей вероятности устроили мрайены (опять-таки, нация?). Весёлое начало, нечего сказать. Молодец Лера, я не сомневалась в твоих способностях вляпываться во всякое дерьмо. Сейчас ты просто превзошла саму себя. А, ладно, едем дальше… Что там у нас? Я столкнулась с двумя… собственно, с кем? Пусть будут разведчиками. Столкнулась с разведчиками наминов. Возникло недопонимание, меня вырубили, притащили в темницу («темницу», надо же, как заговорила. Не хватает только красной девицы да Кащея Бессмертного), а дальше… дальше сложнее. Нара говорил, что видел, как меня тащили, причём тащили в другую камеру. А очнулась я уже вместе с ними. И Исаава упоминал, что меня, судя по всему, то ли допрашивали, то ли судили, то ли и то, и другое. Я там, кажется, ещё кому-то руку сломала. Сказали бы мне об этом пару дней назад – не поверила бы, но учитывая, как я вчера вынесла двух здоровых мужиков.... Вернусь домой – открою секцию самообороны. Но я снова отвлеклась. Итак, у меня вырван целый кусок довольно важных событий, после которых меня поместили уже в другую камеру, с соседями. Если я правильно поняла намёк Исаавы, именно моя загадочная персона побудила местное руководство поместить меня к тем, среди кого я почувствую себя своей, расслаблюсь и допущу промах. Если повспоминать, то я кроме имени особо ничего наговорить и не успела. Я вообще, оказывается, та ещё молчунья. Далее Нара принял меня за одну из своих и пригрозил ещё, чтобы я ничего не говорила об этих «своих». Предполагал, что меня будут пытать как Шойго и его самого, однако Исаава решил по-другому, и не только не стал пытать, но ещё и заступился за меня, пошёл против всех. Конечно, по его словам. Вполне возможно, что того, чего он не смог добиться от мрайенов силой, сейчас пробует добиться лаской. Кнут и пряник. Стандартный метод. В общем, паршивая ситуация, как ни крути». Лера села на кровать и закрыла лицо руками, тяжело вздохнув. Если бы это был мультфильм, то сейчас над её головой изобразили бы плавно поднимающийся дымок. Она буквально чувствовала, как мозги её закипают и плавятся. Ещё чуть-чуть и через уши полезут. Как тесто.

«А, ладно. Всё равно ничего лучше придумать не смогу. Скажу, как есть, а там будь что будет». «А быть может всё что угодно, – тихий вкрадчивый голос вновь поднял свою змеиную головку. – Даже казнь, почему бы и нет. И никто об этом даже не узнает. Печальная участь». «Заткнись! И без тебя настроение паршивое, а помощи от тебя просто нет». «Уже сама с собой споришь, драгоценная. Плохой знак, очень плохой знак…».

Лера со стоном откинулась на спину и уставилась в потолок. Сейчас больше всего ей нужны холодный разум и смелость, но внутри пока только одни вопросы без ответов и жалость к самой себе. Надо было как-то взять себя в руки. С большим трудом, практически собирая себя по кускам, Лера встала и подошла к двери. Чувствуя, что падает в холодную прорубь, она постучала. Секунда тишины, две, три. Никакого ответа. Постучав ещё пару раз, она приложила ухо к двери. Тишина и никакого движения. Испытав трусливое облегчение, она вернулась и на этот раз села в кресло, придвинув его поближе к окну.

Пейзаж был самым обыкновенным и незамысловатым, и ничем не привлекал внимания, если, конечно, не принимать в расчёт то, что это совершенно обыкновенный и незамысловатый пейзаж для средних веков. Он не вызывал в Лере никаких чувств, по крайней мере никаких положительных, поэтому она, находясь в каком-то заторможенном состоянии, просто перевела взгляд наверх. Там вид был, определённо, получше. Огромное, лазурно-голубое небо, которому, казалось, не было конца, занимало почти весь возможный вид из окна. Белые кучевые облака в небольшом количестве были раскиданы словно куски ваты. Под солнечными лучами они светились такой невообразимой белизной, что у Леры заслезились глаза, однако она не нашла в себе ни сил, ни желания отвести их. Поудобнее устроившись в кресле, забравшись в него с ногами, Лера, наконец, позволила себе раствориться в совершенном тёплом спокойствии.

* * *

Первая упала на холодную землю, больно оцарапав босые ноги. Она с трудом поднялась и невольно поёжилась. Вокруг неё, куда ни глянь, плотным кольцом вырастал лес, и единственным источником света здесь было грязно-белое, почти серое, небо. От холода первая вся сжалась и принялась растирать себе руки. Изо рта вылетел клуб белого пара. Растерянная, она потопталась немного на одном месте и через время пошла по еле заметной тропинке. Первая не думала ни о чём. Всё её существо, вся её суть куда-то исчезла, оставив лишь оболочку. Пару раз она спотыкалась, до крови расцарапав ноги, но пока ни разу не упала. Она должна была идти, это единственное знание, что было ей дано. И первая шла. Тропинка то петляла, то обрывалась, теряясь во мхе и гниющих листьях, но она вновь находила её с необычайным упорством, продолжая путь. Местами попадался снег, а через некоторое время уже вся земля была покрыта тонким слоем белого полотна.

Лес расступился в мгновение ока, показав ей самое своё сердце. Это было широкое и идеально круглое озеро, покрытое толстым слоем льда. В самом его центре можно было различить холмики снега. К ним первая и пошла. Она брела вперёд, не отрывая взгляда от тех самых холмиков и, не отдавая себе в этом отчёта, прибавляла шаг.

Это не были снежные холмы. Восемь ледяных могил, расположенных по идеальному кругу, были лишь слегка припорошены снегом. В каждой глыбе льда лежал человек. Она начала подходить к каждой, протирать её ладонью и вглядываться в лица. Первой оказалась девочка, примерно двенадцати лет в темно-зелёной тунике и штанах. Следом шёл парень постарше, ему наверняка было уже за двадцать, неаккуратная щетина обрамляла его узкое угловатое лицо. За ним был ещё один парень, даже вернее было бы сказать, мужчина с рыжими как огонь волосами. В его лицо первая вглядывалась дольше прочих, силясь что-то вспомнить. Однако ничего в голову так и не пришло, и она отправилась далее. В следующей могиле лежала молодая женщина или же взрослая девушка, трудно было определить из-за её болезненной худобы. Короткие и густые волосы отдавали синевой, а скулами можно было резать вены. Затем был ещё один парень. Он был высок и мускулист, даже издалека его ледяная могила выделялась своими размерами.

Первая уже практически замыкала круг, ей оставалось всего три могилы, а вместе с тем приближался ответ. Или же новые вопросы. В следующей могиле лежала девушка, возможно одна из самых красивых виденных ею. Длинные густые волосы отливали зеленью и спускались ниже поясницы. Всё в ней было прекрасно и даже стараясь, девушка не нашла в ней ни единого изъяна. Налюбовавшись ею, как прекрасной картиной, она направилась к предпоследней могиле. Но уже походя к ней, она почувствовала, как её сердце начинает качать по венам не кровь, а стылую воду. Проведя ладонью по льду, первая увидела только то, о чём уже знала. Могила была пуста. Зато в следующей она вновь обнаружила тело. Молодая девушка, кожа цвета топлёного молока, короткие светлые волосы до плеч. Это всё, что она смогла заметить, всё, что успела заметить.

И вдруг ярость застелила ей глаза, а в голове закричал голос, которого прежде она не слышала: «Ты бросила, бросила меня! Отказалась от меня, ради него?! И где же он сейчас! Почему позволил тебе лежать здесь? Почему он позволил вам всем лежать здесь?! Будь он проклят!»

На её левое плечо легла чья-то тяжёлая рука, и ярость в мгновение ока превратилась в страх. Перед первой стояла её копия. Да, изломанная, исковерканная, но копия. Волосы лежат неровно, словно укороченные тупым ножом, кое-где мелькает седина, кожа обветренная, на лбу и у глаз залегли глубокие морщины, передний зуб сколот по диагонали. А сквозь весь её облик словно просвечивалась даже не злость, а абсолютная ненависть: «Тебя не должно быть здесь! Здесь должна была остаться только я, таковым было спасение. Уходи, срочно, пока ещё не слишком поздно!» – и, больно сжав предплечье первой, копия потянула её прочь, вглубь холодного леса.

***

Он пришёл на закате. Дверь открылась практически бесшумно, сопровождаемая лишь небольшим щелчком. Затем послышались шаги и, судя по поступи, они принадлежали не охранникам. Лера нашла в себе силы обернуться лишь, когда шаги остановились за её спиной. Обернулась и сразу подскочила, не обращая внимания на дрожь в коленах и внезапно вспотевшую спину – это был Исаава. Он стоял уверенно, и даже слегка опираясь на левую ногу, при этом держа руки на груди и внимательно разглядывая Леру. На пару мгновений воцарилось то же молчание, что и при первой их встрече, однако на этот раз, слегка прочистив горло, первой начать разговор решилась Лера.

– Простите, но мне кажется… то есть я хочу сказать, что… на самом деле вы не… я не… – после этой, вне всякого сомнения, очень содержательной речи, она поперхнулась и замолчала. Лера мучительно понимала, что им нужно объясниться, но её язык отказывался поспевать за стремительно несущимися мыслями, и все тело выходило из-под её контроля из-за страха и растерянности. Недавно воцарившееся спокойствие лопнуло как мыльный пузырь, стоило только вновь появиться реальной угрозе. Однако взгляд Исаавы не наводил на мысли об опасности и через секунду-другую Лера, поощряемая дружелюбными кивками, на этот раз уже безо всякой запинки рассказала абсолютно всё. Она говорила и говорила, перемешивая слова и взмахи рук, её голос то затихал, то переходил на визг, начинал дрожать и в следующее мгновение говорил твёрдо и убеждённо. От воспоминаний о пережитом она начала ходить по комнате, то и дело спотыкаясь о мебель и даже собственные ноги. Один раз она чуть не столкнулась со спиной Исаавы, полностью увлечённая рассказом. Всё, что накопилось в ней за эти дни, все её переживания, касаемые не только последних событий, но и кошмаров и головной боли в её собственном мире, в один момент вырвалось, как огромная волна воды из разрушенной дамбы. Закончила она только тогда, когда уже за окном совсем стемнело, а голос, казалось, пропал навсегда. Опустошённая, она села на кровать, повесив голову и ссутулившись, в то время как Исаава оставался неподвижным, словно застывшим в одной позе. «Один, два, три, четыре…» – просто считать про себя непройденные шаги было, несомненно, куда легче, чем стараться оценить происходящее.

Неизвестно, сколько прошло времени, но за окном было всё ещё темно, когда Исаава пошевелился. Он отвернулся от окна и начал медленно, твёрдым шагом расхаживать по комнате, сопровождая каждый свой шаг фразой или взмахом руки.

– Не бойся. Я примерно представляю, что сейчас творится в твоей голове. Во-первых, стоит сказать, что я верю тебе. За столько лет я научился распознавать человеческую ложь.

– Ну а если я просто псих? – сказала и сжалась. Пожалуй, для неё это был самый важный вопрос за последние несколько дней.

– Психов я тоже видел немало. Психов уже и как ими становятся.

Немного постояв и подумав о чём-то, при этом грызя ноготь на безымянном пальце левой руки, он рассеянно взглянул на Леру:

– При тебе были вещи, когда тебя сюда привезли?

– Нет… То есть да, но ничего существенного.

– Будь готова. В шкафу найди какие-нибудь вещи потеплее. Я вернусь примерно через двадцать минут.

И без каких-либо объяснений Исаава вышел из комнаты, хлопнув дверью. Лера в растерянности продолжила сидеть на кровати, глупо уставившись на только что закрывшуюся дверь. Где-то на задворках ещё работающего разума пронеслась едва заметная мысль о том, что ключ в замке не повернулся. Так прошли минуты две, пока Лера, словно замороженная, сидела и не смела пошевелиться. Затем она медленно поднялась, и через секунду быстро подбежала к шкафу, выкидывая вещи на пол и пытаясь понять, что из выпавшего подходит под категорию «потеплее». Наконец, найдя свитер грубой вязки, плащ в пол и кожаные ботинки с толстой подошвой, она тут же натянула всё на себя. Затем, немного подумав, она стянула плед с кровати, аккуратно сложила его и засунула под плащ, придерживая рукой.

Исаава, как и обещал, появился примерно через двадцать минут – без часов судить было трудно. Торопливо и тихо, даже не заходя в комнату, а стоя в дверях, он мрачно взглянул на Леру и кивнул ей в сторону коридора. Прижав плед покрепче, и вжав голову в плечи, Лера быстрым шагом вышла из комнаты. Как только она переступила порог, Исаава, оглядываясь, тихо прикрыл дверь и повернул в замке ключ.

Они почти бежали, лишь слегка мешкая на поворотах. Он впереди, Лера сразу за ним. Быстрые шаги Исаавы практически не слышны на каменном полу, и создавалось впечатление, что подобные пробежки для него далеко не в новинку. Лера пыталась подражать ему, но её шаги и тяжёлое дыхание всё портили. Они всё бежали и бежали. Казалось, что Исаава нарочно выбирает самые неудобные и тёмные пути. Наконец, перед ними выросла небольшая, но крепкая дверь, запирающаяся изнутри на засов. Не колеблясь ни секунды, Исаава откинул его и плечом толкнул дверь. Та с трудом, но, к счастью, без особого шума, отворилась и Лера с волнением и скрытой радостью, отметила, что за ней находится двор. Холодный свежий воздух тут же ударил её по лицу, однако наслаждаться им не было времени. Исаава выскользнул наружу, словно змея, и, прижимаясь к стенам, короткими перебежками направился в сторону длинной деревянной постройки. В отличие от него, глаза Леры всё ещё плохо ориентировались в темноте, и хорошо рассмотреть этот дом ей не удалось, однако стойкий противный запах рассказал ей всё, что требовалось знать. Исаава уже аккуратно поднимал тяжёлый засов, а Лера переминалась с ноги на ногу за его спиной, боясь смотреть на тёмную крупную фигуру, лежащую здесь же без чувств. Гадать, мёртв ли он или же жив, Лера не собиралась, пожалуй, ей было даже всё равно. Лишь скользнула слабая мысль, что, если их поймают, весь сопутствующий побегу ущерб весьма осложнит её судьбу.

Наконец ворота распахнулись, и Исаава тенью скользнул внутрь, растворившись в темноте. Лера осталась снаружи, нервно оглядываясь и дрожа то ли от страха, то ли от холода. Вокруг было так же тихо, как и темно. Черное небо украшала россыпь звёзд, однако света от них было недостаточно. Впрочем, ночным беглецам это было только на руку. Через несколько секунд вновь появился Исаава, ведя под уздцы пару лошадей чёрной масти. Уже после первого взгляда на них у Леры подступил комок к горлу, а коленки по закону жанра начали трястись. Сам Исаава с лёгкостью влетел в седло одной из них, но вот Лера, взбирающаяся на животное, которое само по себе было выше неё, представляла собой жалкое зрелище. В конце концов, после шести неудачных попыток, Исаава подъехал сам и одним сильным рывком закинул её в седло. После чего взял Лерину лошадь под уздцы и через несколько секунд они уже тихой рысью мчались в сторону стены. «Охранники!» – пронеслась как молния мысль в сознании Леры. И действительно, у ворот стояли две тёмные фигуры со щитами. Однако, заметив приближение двух всадников, они не стали поднимать тревогу, а наоборот подскочили к воротам и в две секунды отворили их на достаточное расстояние, чтобы Исаава и Лера могли проехать. Более того, когда они на всех порах пронеслись мимо, Лера была готова поклясться, что один из них кивнул Исааве и взмахнул рукой, словно прощаясь. Но всё это было уже позади, а впереди лежало лишь широкое поле с редкими небольшими кустами и ещё более редкими деревьями. И лишь одно преследовало ночную беглянку – четыре красивых и необычных имени, которые она только недавно узнала, и которые в скором времени ей придётся забыть. Если надо, она заставит себя забыть.

Глава 5. Гермес 3. Чёрная кошка в тёмной комнате

Я даже начала находить горькую иронию в том, как часто судьба забрасывает меня в заведения различнейшего порока. Именно забрасывает, это никогда не бывает моим осознанным выбором (посещения «Олимпа» в счёт не берём, порывы души я обсуждать и осуждать не привыкла). Вот и теперь я сидела в плохо освещённом помещении, представляющим собой одновременно и низкопробнейший кабак, и столь же дешёвый бордель. От наиболее настойчивой куртизанки пришлось довольно категорично отмахнуться (набеленное, испорченное оспой лицо, смазанная помада и характерный запах перегара). Она обложила меня парочкой не очень цензурных выражений и ушла, покачивая бёдрами, к другому, более приветливому столику. Я задумчиво проводила её взглядом: вероятно, ради конспирации стоило бы позволить ей остаться. Я кажусь робким юношей, но и абсолютное равнодушие, граничащее с отвращением, могло породить вполне закономерные вопросы. Поразмыслив ещё немного, я всё же убедилась не только в правильности, но и логичности своего поступка. Не хватало того, чтобы она меня хватать начала за всякое разное. Вот тогда вопросов не будет, одни восклицательные знаки. Фыркнула собственной же плоской шутке и приложилась губами к глиняному стакану. Одна имитация, ни глоточка не сделала. Чувствовала себя ещё хуже прежнего, всё ещё не могла заставить себя поесть или поспать. Но вопреки физической истощённости, разум постепенно начал проясняться, а вместе с ясностью мысли приходила и ясность собственного кретинизма. Непрофессионально – самое деликатное слово, которое мне удалось подобрать, выбирая эпитет, описывающий моё поведение здесь с самого прибытия. Даже с проникновением в город возникла заминка на ровном месте.

Хотя сперва всё шло на удивление неплохо. Была одна проблема: за стены города можно было попасть лишь через главные и, собственно, единственные ворота. Ни единой дырочки, настоящее гадство! Похоже Ивраз не любил гостей, особенно незваных. Час ушёл на беглый осмотр местности (разумеется, максимально скрытно, мне не улыбалось быть замеченной стражниками на стенах). Ещё час – на обдумывание плана. За всё это время ворота ни разу не открывались, а стража, видневшаяся между каменными зубцами, сменялась целых три раза. Обстоятельно ребятки к делу подходят. Я полулежала под маленьким раскидистым деревцем неустановленного вида и почёсывала стриженый затылок. Да, по дороге я всё же нашла какую-то захудалую лавку, вроде аптеки, в которой торговали всякими травами и снадобьями. Краска для волос у них тоже нашлась, правда я не сразу решилась втирать себе в голову это. Выглядело мерзко, пахло в два раза хуже. Но жаловаться – грех, эффект вышел отменным. Теперь на лёгком ветерке шевелились коротко стриженные волосы, очаровательного оттенка сгоревшего пирога. В раздражающей меня шапке больше не было нужды. И пока я загорала, мысленно анализировала языковой вопрос. Хорошо, это другой мир – понимаю. Сюда я попала порталом, и, видимо, магическим – тоже понимаю. Местность, в которую я перенеслась, говорит по-русски? Сомнительно, но допустить могу. Вот только нет, не работает. Я пробовала говорить на других известных мне языках – английский, французский, итальянский, немецкий, но результат всегда один. Меня прекрасно понимают, а я получаю в ответ литературный русский. Впервые я задумалась над этим, в общем-то логичным, вопросом ещё тогда, в таверне, но как следует за него зацепиться мой воспалённый мозг не пожелал, посчитав задачу неприоритетной. Однако теперь, отогреваясь под тёплым солнышком, я обратила внимание на этого слона в комнате. Несмотря на то, что в той таверне было полно народу самых разных мастей, какие-то торгаши, выделяющиеся оттенком кожи, были и совсем «босяки», и типа «благородные», мне не удавалось различить ни акцентов, ни жаргона. Ничего. Стерильнее только словарь Ожегова. Что это, подарок Уилла? Универсальный магический переводчик? То, что раньше могло показаться бредом конченого торчка, теперь было моим единственным ответом. Иронично.

Солнце минуло свой зенит, и я, наконец, решилась. План был до абсурдности прост: как бы поступила стража, обнаружив у своего порога потерянную лошадь, в стремени которой чернеет чья-то застрявшая конечность, которая в свою очередь имеет продолжение в виде бессознательного и несколько потрёпанного тела? Моя вера во всё светлое и доброе подсказывала, что милосердно. Главное поубедительнее изображать коматозника, чтобы прямой дорогой отправиться в местный госпиталь. А с сумерками сбежать будет куда как просто. Сбросив с себя верхнюю одежду, я хорошенько по ней потопталась, для убедительности проделала в ней несколько лишних отверстий. Подняв с земли камень поребристее, я, как наждачкой, прошлась им по левой ноге в области щиколотки. Больно, конечно, но возможность материться не сдерживаясь была хорошим анестетиком. Вымазав лицо и руки в пыли, я вновь взялась за камень. Очень не хотелось трогать лицо, но, если уж играть, то по системе Станиславского. Ещё три минуты – и не лицо, а живой образец жертвы автокатастрофы. На что только не пойдёшь ради любимой работы? Теперь пришёл черёд самого сложного этапа. Передумать я не боялась, но и время на лишние раздумья тратить не хотелось. Резко выдохнув, я просунула правую ногу в заранее перекрученное стремя. «Прости меня, Господи», – и стеганула прутом круп лошади. Сначала было очень больно. Потом уже не было ничего.