Злые и Виновные

– Жёстко ты. Я, блять, вас оставила на пять минут. Пять! Не хочешь объяснить, что произошло, пока меня не было? – Ахай мотнул головой и как-то странно взглянул на меня. Будто поражался, что мне до сих пор не открылась прописная истина.

– Не пойми меня неправильно, Гермес. Я рад помогать тебе после того, что ты сделала для Шойго. Не только потому, что он сын нашего барона. Он мой друг. Но мы рискуем куда сильнее, чем ты, похоже, себе это представляешь. И не все из нас готовы принимать свою судьбу так покорно. Барон выделил тебе спутников от щедроты сердца, но Норея… Она была выбрана не только из-за рода деятельности. У них с Шойго отношения куда теплее дружеских. Были, – Ахай устало потёр ладонью подбородок и внимательно вгляделся в моё лицо. Уголки его тонких губ нервно подрагивали. – Никто не захочет женить своего сына на пользованной торговке, которая скоро и детей рожать не сможет. По мне, так барону давно стоило бы избавиться от неё, нож под рёбра и нет печали. Чтобы Норея без скандала покинула город, ей сообщили, что тебя нужно сопроводить до одной деревни близ Ганеша. Документы Нореи вполне это позволяли. Однако узнав про наш конечный пункт назначения, она не обрадовалась. Ты правда этого не понимаешь? Два клеймённых мрайена и без документов. Любой встречный отряд будет иметь право насадить нас на копья и это убийством-то не назовётся. Мы смертники, Гермес. И если я смирился со своей участью, то влюблённая женщина не рассчитывала на подобный исход. Не обращай на неё внимания, я прослежу, чтобы она больше тебе не докучала, – он как-то обречённо дёрнул плечами и похлопал меня по спине. – Барон Остус избавил своего сына от проблемы. Сама виновата, надо было ей отступиться, когда предлагали по-хорошему, – «сама виновата», уже во второй раз я слышала эту фразу в отношении несчастной женщины. Чёрт бы их всех побрал!

– Норея отправляется обратно, нам она всё равно не нужна, – Ахай попытался возразить, но я не дала ему и рта открыть, подняв вверх ладонь. Во-первых, потому что не собиралась спорить на эту тему и дальше, а во-вторых, потому что за нами наблюдали. Из-за угла харчевни выглядывал любопытный карий глаз, принадлежавший той самой дочке хозяев заведения. Что ей нужно? Поняв, что её заметили, девушка дёрнулась и скрылась за углом. Я подорвалась и, перескочив через ограждение веранды, вмиг оказалась на месте. Схватив недошпионку за рукав, я дёрнула её на себя и прижала к стене. Тут же рядом вырос Ахай. Достав из-за пояса нож, он приставил его к горлу девчонки.

– Ну-ка милая, не хочешь побеседовать с нами по душам? – я ожидала разной реакции на происходящее: испуг, паралич, вспышку ярости, подобострастное лепетание. Но она заплакала. Просто заплакала. Слёзы брызнули фонтаном и, уже не обращая внимания на нож у собственной артерии, она кулачками водила по лицу и тёрла глаза. Мы с Ахаем растерянно переглянулись. Ясно, похоже, он тоже несилён в утешениях. А девочка явно пыталась что-то выдавить из себя, но задыхалась под напором душивших её слёз. Может мне её тоже ударить? Вряд ли Ахай осудит.

– Может мне её ударить? – м-да. Гении мыслят параллельно. Однако столь радикальных мер не потребовалось. То ли уловив общую направленность наших мыслей, то ли, наконец, взяв себя в руки, она немного успокоилась и отняла от лица руки. Я хмуро воззрилась на неё и потребовала объяснений.

– У… У-у-у… Вас есть… м-м-меч! – я даже не сразу уловила смысл сказанного, так сильно девушка заикалась.

– И что? – кажется Ахай лучше меня продирался сквозь этот звуковой барьер. Он мягко оттеснил меня от девушки и нагнулся прямо к её лицу. – Тебе нужна защита, так? От кого? Говори, не бойся, – девочка завороженно смотрела на него несколько секунд, после чего сглотнула и, наконец, связно заговорила:

– Уходите, пока не поздно. Вам ещё можно, но к вечеру… Они убьют вас, их станет больше.

– Кого?

– Волчьих сыновей, – я заметила, как при этих словах Ахай слегка покачнулся, будто от удара. – Т-только меня с собой возьмите. Мать остаться хочет, она больна сильно, а я быстрая, здоровая, я вас не задержу. Я готовить умею и… и шить. Только уходить надо.

– Твой отец водит дружбу с Волчьими сынами?

– Что? Нет! Он мне не отец, он тварь. Это он так поступил с моей матерью! И со мной! – тут она дёрнулась и, вырвавшись, побежала прочь, заливаясь слезами. Ахай стоял хмурый, похрустывая костяшками пальцев. Я же ощущала некоторую растерянность.

– Кто такие Волчьи сыновья?

– Работорговцы с северных гор. Раньше так далеко на юг они не заходили. Что-то должно было произойти, что они так осмелели. Что-то или кто-то. Кто-то достаточно влиятельный, чтобы дать отмашку работорговцам на полную свободу действий. И, похоже, хозяин трактира поставляет им «товар». Но зачем им являться сегодня? – Ахай упёр взгляд в пространство, разговаривая не столько со мной, сколько с самим собой. А мне и не хотелось его прерывать, всё равно он постепенно подходит к размышлениям над тем, что сейчас занимало и меня. – Женщина, девка и два пацана – это не так густо, чтобы отправляться в такую даль. К тому же женщина уже порчена. И больна, если верить дочери, больна так, что даже бежать не решается. Путники? Пятеро взрослых и крепких мужчин при оружии… Тогда вообще целый отряд потребуется, нелепо. Если только постояльцы и вовсе не постояльцы. Но зачем их здесь держать, если только… – мужчина медленно перевёл на меня взгляд, и стало понятно без слов, что подумали мы об одном и том же. Во-первых, нужно обязательно навестить местный погреб. Во-вторых, трактирщик умрёт. Но нужно было торопиться, непонятно, как поведёт себя девчонка в таком нестабильном состоянии.

Неторопливо зайдя в трапезную, мы с Ахаем кивнули друг другу и разбрелись в разные стороны, как и было оговорено. Я села за трактирную стойку и, улыбнувшись хозяину, попросила подать нам вина получше. Пока тот ходил на кухню, я обернулась – Ахай уже выпроводил Норею в нашу комнату и прошёл к маленькому алтарю местной богини, стоящему в углу помещения, вроде как помолиться. Как раз рядом с этим алтарём сидели двое из «путников». Остальные трое сидели у стенки слева от меня и о чём-то едва слышно переговаривались. Никого из прочих «домочадцев» заметно не было. Глиняная бутыль со стуком опустилась на стойку передо мной, а рядом с ней и палец владельца заведения, намекающий об оплате. Я взглянула на это мерзкое, одутловатое лицо и улыбнулась. Искренне, впервые за долгое время.

Вытащив, подаренный мне Ахаем, нож из глазницы всё ещё дёргающегося трактирщика, сразу же отскочила в сторону, чтобы успеть оценить обстановку. Из-за того, что всё происходило слишком быстро и неожиданно, мы перетянули преимущество на свою сторону. В тот момент, когда я схватилась за нож, Ахай вытащил свой меч и одним точным ударом укоротил одного из сидевших постояльцев ровно на голову. Хороший меч, надо будет адресок мастера спросить. А между тем, трое довольно агрессивно настроенных личностей начали окружать меня, четвёртый удачно отбивал атаки Ахая. Первого удара я избежала, перепрыгнув через стойку и тут же припечатав руку нападавшего к той же стойке ножом. Второй из нападавших кинулся ко мне в обход, но получил в лицо ботинком, внезапно оказавшимся в воздухе. Удар оказался куда слабее, чем я планировала и вместо того, чтобы вывалится в проход, тот лишь пошатнулся, а между тем мне уже пришлось уходить от нового удара – третий из моих танцоров догадался достать меч. Три прыжка и я уже вновь с обратной стороны столешницы, спрятавшись за спиной пришпиленной бабочки. Ещё прыжок в сторону и поняла, что сбила ногой стойку с кочергой. Пойдёт, в принципе. Как говорится, против лома нет приёма. Двое мужчин оказались в поле моей досягаемости (да, я оптимист, и мне нравится смотреть на ситуацию именно с этой точки зрения). Поднырнув под удар меча, я вскочила на стол и, сделав обманный манёвр, опустила кочергу на голову второго из атакующих, вложив всю силу в удар. Раздался противный хруст и в моё лицо брызнули горячие красные капли. Хоть бы только они, а не то, что я только что разглядела на кочерге. Пытаясь выдернуть кочергу из головы, я уже не успевала увернуться от нового удара меча. Но тот скрестился с лезвием подоспевшего Ахая. А между тем, к нам уже приближалась давешняя «бабочка» с собственным мечом наперевес. Ах, да, я же продырявила ему левую руку, бестолочь. Отпустив рукоятку кочерги, я спрыгнула со стола и кинулась прочь, попутно опрокидывая мебель. Краем глаза я заметила, что ситуация у Ахая вполне себе приличная, мой спутник выбил меч соперника и теперь загонял его в угол чередой коротких выпадов. А вот у меня всё шло по пизде, прямо скажем. Казаки-разбойники со мной в главной роли выходили довольно забавными, но не жизнеутверждающими. Уворачиваться от его ударов становилось всё труднее, а сердце колотилось как бешеное. Вот комедия будет, если я здесь с инфарктом слягу. Хотя Ахай вряд ли посмеётся. Разве что посмертно. Подпустив погоню на достаточное расстояние, я резко опустилась на корточки и позволила горе споткнуться о Магомеда. Как только соперник, потеряв равновесие, начал падать, я вцепилась в руку с мечом. Физической силы катастрофически не хватало и, вцепившись в его запястье зубами, я для надёжности ещё заехала пяткой ему в лицо. Раздался сдавленный вскрик. Больно тебе, сука? А теперь? Я ещё сильнее сжала челюсти. Мой соперник перекатился на спину вместе со мной, и начал бить меня свободной рукой, куда мог достать. Хоть делать это раненой рукой выходило неубедительно, я тоже находилась не в самой лучшей своей форме, и к тому же в совершенно невыгодной позиции. Надо было срочно что-то менять, во рту становилось солоно то ли от его крови, то ли от моей. Высвободив одну руку, я наугад протянула её к лицу мужчины и вцепилась ему в глаза. Тот взвыл, дёрнул головой, и удары прекратились. Он с лёгкостью отодвинул мою руку от своего лица, увы, он был сильнее. Но я злее. И основная цель моя была достигнута – он разжал свой кулак, выпустив рукоять меча. Выдернув свою правую кисть, я разжала челюсти и откатилась. Мы одновременно поднялись на ноги – меч лежал ровно по центру между нами. Оставалось решить, кто же быстрее? Но тут раздался яростный оклик:

– Хватит! – голос был настолько яростен, что даже в пылу боя мы обернулись на его источник. Это была женщина, исполнявшая роль хозяйки трактира. Хотя, насколько это было ролью, нам только предстояло выяснить. Она стояла у лестницы, ведущей наверх к комнатам для постоя, и внимательно следила, чтобы никто из нас не шелохнулся, угрожая бритвенным ножом жизни своего заложника. «Норея, ну ёб твою ма-а-ать!»

Глава 12. Лера 5. Сомнения

С тяжёлым сердцем Лера брела по очередному коридору, купающемуся в багряном свете заходящего солнца. Совещание, если его можно было так назвать, уже закончилось, но девушка постаралась незаметно выскользнуть за дверь прежде, чем остальные начали расходиться. Ей пока не хотелось ни с кем разговаривать, горло будто сдавливала невидимая холодная рука. Но кому эта рука принадлежала? Вопросы сыпались словно из рога изобилия, а ответов категорически не хватало. К примеру, в чём была такая необходимость её присутствия на совете? Ни разу никто не обратился к ней, даже не взглянул. В иной ситуации Лера могла бы расстроиться, но инцидент заставил её забыть о собственных переживаниях. Открытие, что под этой крышей разворачивались такие семейные драмы, пришлось ей не по душе. Маникор, единственный сын Кодосса и его же главная оппозиция, как далеко он будет готов зайти? Примет ли сын решения отца, или же… попробует что-то изменить? И насколько разрушительными будут последствия этих изменений?

С такими мыслями она и скользила тенью по замку, натыкаясь на стены и пугая слуг. Спустя некоторое время Лера поняла, что окончательно заблудилась. Это было даже забавно, особенно если представить, что сейчас её ищут, сбиваясь с ног. Вот только солнце уже практически зашло, и смотреть под ноги становилось затруднительно. Нужно было возвращаться, как бы ей это ни было неприятно.

После третьего поворота в неизвестность она наткнулась на приоткрытые двери, из-за которых доносился одновременно и знакомый, и удивительно чужой голос. Лера словно и дышать перестала. Тихо, на цыпочках, она подошла к двери и аккуратно заглянула внутрь, даже не задумываясь о том, что собралась откровенно подслушивать. И подглядывать. Просторная комната с богатым убранством была плохо освещена, но достаточно, чтобы увидеть говорившего. Маникор стоял на коленях перед девочкой лет трёх-четырёх и гладил её по голове. Хватило одного взгляда, чтобы понять – Кодосс не просто отец, но и дедушка. Девочка была удивительно похожа на отца, даже портящей её хорошенькое личико тяжёлой челюстью. А вот волосы, светлые и напоминающие солому, явно наследие деда. А может ещё и матери, почём знать.

Лера была заворожена увиденной картиной: Маникор, стоящий на коленях, с трогательно-нежным выражением лица что-то говоривший этой девочке. Так тихо, просто с невыносимой нежностью. Сцена была до того очаровательна, что Лера совершенно забыла об осторожности и надавила ладонью на дверь сильнее, чем положено. Та, на хорошо смазанных петлях, распахнулась во всю ширь, и девушка, потеряв равновесие, ввалилась внутрь, едва удержавшись на ногах. Всё произошло быстро и без особого шума, но и этого хватило, чтобы разрушить царившую здесь ранее идиллию. Девочка испуганно вздрогнула и, скинув с головы ладонь отца, бросилась в соседнюю комнату. Маникор уже стоял на ногах, повернувшись лицом к двери. Вопреки ожиданиям, он не обрушил на Леру все громы и молнии и даже не попытался выставить за дверь. На его лице появилось намного удивлённое, вопросительное выражение, которое при иных обстоятельствах могло показаться невероятно очаровательным. После пары секунд неловкого молчания, Лера поняла, что начать разговор предстоит ей:

– Мне жаль, что я помешала вам, я просто… заблудилась и… решила, что…

– Что уместно будет ворваться в первую открытую дверь? – он иронично приподнял бровь.

– Нет…, конечно же, нет, – Лера улыбнулась, ободрённая отсутствием привычной грубости в его голосе, – мне правда очень неловко. А это ваша дочь, да? Очень похожа.

Маникор хмыкнул:

– К нашему общему сожалению, да, просто копия. Надеюсь, однажды, посмотревшись в зеркало, она увидит только то, что вижу я, а не весь остальной мир. Моя Ри́вриа. А что видишь ты?

– Девочка просто красавица, я не…

– Я спрашивал не про неё, – в голосе появилась сталь. – Что ты видишь здесь, среди нас? – Лера растерянно моргнула. Она не понимала, какого ответа он от неё ждёт, даже не была уверена, что понимает смысл самого вопроса. Но он ждал и, под его взглядом, Лера не смела молчать. Вот только и лгать она не могла:

– Первое, что я увидела здесь, и что продолжаю видеть – это смерть. Множество смертей, часть которых, возможно, и на Вашей совести. Речь ведь идёт об истреблении целого народа! А Вы ещё смеете обвинять отца в лицемерии, хотя сами только и можете, что не делать ничего. Да, я не знаю всего, я… я просто… не могу поверить, что Вы всерьёз. Скажите, что это не так, пожалуйста! – Лера судорожно выдохнула и опустила глаза, уже пожалев о своей секундной блажи. Почему ей было так важно, чтобы Маникор оказался именно таким, как она себе его вообразила? Почему вообще она решила, что он такой: справедливый, благородный, честный? А теперь ещё и заботливый отец. Не просто трус, переживающий за свою шкуру… При этой мысли она почему-то вспомнила про Исааву.

Маникор мрачно и даже устало смотрел на неё, как будто ожидая продолжения, но его не последовало. Тогда он медленно поднял руку и указал пальцем на дверь, где совсем недавно скрылась его дочь. В такой позе он застыл на мгновение, как будто собираясь с мыслями. Но когда он открыл рот, Лера поняла, что свою речь он подготовил давным-давно, и сейчас лишь повторяет давно заученный текст. И тихая ярость в его голосе, в каждом его жесте доказывала это:

– Взгляни на неё. Взгляни! Именно она станет жертвой вашей измены! Не ты, не мой отец, расплачиваться будет она. Ты сможешь с этим жить? Сможешь просыпаться по утрам, засыпать ночами, зная, сколько слёз ей придётся пролить, сколько боли испытать. Иди, зайди к ней в комнату, стань перед ней на колени, загляни в её глаза и скажи, что ради своей правды ты готова разрушить, уничтожить её будущее, её счастливую жизнь! Готова променять одну маленькую жизнь на сотни других. Ведь это высшая справедливость, да? Честный обмен. Мой отец решил на старости лет поиграть в героя, вписать своё имя в бессмертную историю, но ты… Кто ты такая, чтобы распоряжаться чужими жизнями, когда не прожила толком и свою? По какому праву ты навязываешь другим чужие идеи, когда сама их не разделяешь?! Когда они даже не твои! – он провёл ладонью по лицу, словно отдирая прилипшую грязь, и подошёл к окну. Лере показалось, что он плачет, но от горя, гнева, или от того и другого, сказать было трудно. Маникор молчал, а Лера боялась даже пошевелиться. Молчание затягивалось, прерываемое лишь тяжёлым дыханием мужчины. Наконец он опять заговорил:

– Отец со своими сообщниками собирается ввергнуть нас всех в огонь из-за горстки непокорных мрайенов. Погибнет столько людей, опять хаос, боль и кровь. Но в нашей семье это вижу только я. Иронично. Знаешь, с самого детства я любил читать книги. Множество книг, на разных языках, о великих людях и событиях, об окружающем меня мире и мирах, что живут только в наших фантазиях. Я восхищался храбрецами, завидовал учёным мужам и путешественникам. И всегда думал, что мечтатель в нашей семье – это я. Ошибался. Моя умалишённая сестрица и мой добродушный отец переплюнули меня, хоть я и не уверен, что отец брал в руки хотя бы одну книгу, – он несколько раз быстро моргнул, как будто бы возвращался из собственных невесёлых мыслей в реальный мир. Отвернувшись от окна и засунув руки за пояс, прошёлся вдоль стены, всё ещё не глядя на Леру. Дойдя до двери в комнату дочери, Маникор прислонился лбом к дереву. Через мгновение он снова заговорил, совершенно незнакомым, глухим голосом:

– Уходи. Уходи отсюда и будь ты проклята. Ты и твои друзья.

Лера, словно оглушённая, покинула покои Ривриа и побрела по коридору. Будто в тумане, она плыла в пространстве, натыкаясь то на слуг, то на стены. В голове было пусто, слишком пусто, чтобы сформулировать хотя бы одну, самую завалящую мысль. Сначала был разрушен её взгляд на реальность, на устройство её привычной жизни. Но, как оказалось, не это было самым ужасным. Раньше она хотя бы искренне верила, что может отличить добро от зла, может провести эту грань. Верила, нет, знала, что ей-то не в чем себя упрекнуть. Слушая Исааву, человека, в чьём уме она ни на секунду не сомневалась, она соглашалась с его доводами, а воспоминания о Наре, Руте и других лишь укрепляли веру в его слова. Но Маникор, человек, который против всякого её желания, вызывал в ней почтение, на грани полного послушания, всё изменил, заставил сомневаться. Для Леры было важно знать, что она права. Но теперь она сомневалась. А сомнения разрушали её, уничтожали изнутри, подтачивали волю.

В подобных метаниях она провела полночи, то вскакивая на ноги и бегая из одного угла в другой, то зарываясь головой в подушки и, кусая свою ладонь, пытаясь подавить крик, рвущийся из груди. В какой-то момент ей всё же удалось заснуть, бог весть каким образом.

***

Было что-то странное в её отражении. Она точно понимала, что стоит ровно, и уж точно для улыбки не было никаких причин. Однако же девушка в зеркале сидела, согнув левую ногу в колене и положив на него ладони. Сомкнутые губы широко и насмешливо улыбались, голова прижималась к правому плечу и глаза, такие светлые незнакомые глаза, смотрели прямо на неё. Было жутко осознавать, что ты не в состоянии управлять даже собственным отражением. А оно, словно бы в насмешку, продолжало игнорировать все её движения и жило собственной жизнью. Первая подошла ближе, неосознанно сжимая руки в кулаки.

– Ну и что ты собралась делать, моя девочка. Ударишь меня? – кажется, эта мысль позабавила её. – Интересно. А впрочем, давай. Сделай это, тебе станет легче, вот увидишь. Покажи свою силу. Сила – это единственная валюта, котируемая в любом обществе, в любое время. Но откуда тебе это знать, да, моя божественная? – почему-то её одобрение только отпугнуло и заставило разжать ладони.

– Почему ты меня не слушаешься, ты ведь… отражение? – голос первой напоминал испуганный шелест листьев.

– А почему ты не живёшь, ты ведь… живая?

Предплечье первой кто-то сильно сжал и с силой дёрнул в сторону. Та самая незнакомка из леса, её изломанная копия, побежала вглубь пространства, потянув за собой и девушку. В один момент они вдвоём оказались в каком-то мегаполисе, не переставая бежать через переулки и оживлённые автострады. Всё ломалось и плавало. Словно старые обои, весь окружающий пейзаж упал, и теперь они стояли в горах. Только сейчас копия позволила себе остановиться и, разжав руку, присесть на ближайший камень.

– Где мы? Что происходит? – первая задыхалась от бега и обилия невысказанных вопросов. Но её спутницу это похоже не сильно волновало, она покопалась во внутреннем кармане куртки и достала пачку сигарет. Закурила. Выдохнула длинную струйку дыма и только теперь соизволила перевести взгляд на девушку.

– Я пытаюсь спасти нас. А ты пытаешься нас убить. Как-то так. А насчёт «где», тут немного сложнее. Мы внутри нас, но вне тебя. И это проблема, которую нужно решить, пока хищник не нашёл тебя.

– Какой хищник?

– Тот самый, с которым ты так мило вела беседу. Тигр сидел в клетке, и ты наивно решила, что смогла его приручить? Взяла ситуацию под свой контроль? Всё, что тебе было нужно делать, так это сидеть в коморке, что я тебе возвела и не отсвечивать. Волки кругом. А теперь самый главный волк нашёл тебя и запомнил твой запах. Теперь, куда ни иди, он найдёт тебя. Сколько мы бегать так сможем?

– Она – это моё отражение? – копия фыркнула и выкинула сигарету. Поднялась и подошла к первой.

– Нет, глупенькая моя. Она – это лиса в лубяной избушке. Смотри, как бы нам самим не стать отражением.

***

Лера тихо приоткрыла глаза и тревожно огляделась. За окном всё ещё стояла глубокая ночь, будто и не было этого времени беспамятства. Яркий, словно приклеенный, месяц висел в проёме окна и спасал от кромешной тьмы, давая возможность отчётливо видеть всё вокруг. Однако даже он не мог помочь ей избавиться от тревоги, сдавливающей ей грудь. «Эта ночь… этот мрак – они старше всех нас, они были здесь первыми. А мы их так нагло подвинули. Хотя вряд ли они в обиде на нас, у них хватит терпения подождать. В конце концов, что значит пара десятков миллиардов лет в сравнении с Вечностью?» Толстые каменные стены давили на неё, лишали воздуха. Это было настолько невыносимо, что Лера, накинув на себя расшитый золотыми птицами халат, выскочила в коридор. Звенящая тишина и холод, царившие здесь, в одно мгновение отрезвили её. Сумбур в голове стал понемногу рассеиваться, возвращая всё на свои места после пронёсшегося урагана. Однако желания вернуться в свою постель и хоть немного вздремнуть так и не возникло. Вместо этого она решила немного прогуляться, надеясь, что хоть на этот раз не принесёт никому беспокойства. Но теперь Лера повернула направо, ведомая чисто женским любопытством. Идти приходилось медленно, делая короткие, аккуратные шаги и держась за стены – глаза, хоть и привыкли к темноте, всё же мало что могли различить. Завернув за очередной угол, она с ужасом поняла, что не чувствует под ногой пола. Сердце болезненно замерло и полетело вместе с Лерой вниз, но неожиданно она почувствовала, как кто-то с болью схватил её за локоть и потянул обратно. Зажмурив глаза, она отчаянно вцепилась в своего неожиданного спасителя, и, лишь почувствовав, что обрела надёжную опору под ногами, решилась оглядеться. То ли от ещё не прошедшего окончательно шока, то ли из-за дрожащего света факела, но понять, кто её держит, Лере удалось не сразу. Лишь когда очередной огненный всполох отразился в небесно-голубых глазах, она смогла узнать того самого докладчика из зала, шпиона, работающего на Кодосса.

– Юная госпожа хочет свести счёты с этим несправедливым миром? Какой, однако, неудобный способ, – Лера почувствовала, как краска заливает её лицо и поспешила отодвинуться. Впрочем, спаситель не торопился её так просто отпускать – оперевшись левой рукой о стену и скрестив ноги, он будто бы совершенно случайно преграждал ей путь назад.

– Вовсе нет, я просто не заметила в темноте эту лестницу. Спасибо большое, боюсь представить, чтобы от меня осталось, упади я вот так, – она старалась говорить максимально выдержанно и холодно, но слабый нервный смешок в конце всё испортил. Вынужденный собеседник стоял, не меняя позы, и откровенно разглядывал её с ног до головы, перекатывая из одного угла губ в другой какую-то соринку. Лере уже начало становиться не по себе, но вдруг он снова заговорил: