Прародитель: начало

Оно. Одно из них. Молодое и любопытное. И, возможно, самое опасное из-за своего… интереса.

"Оно наконец-то появилось", – подумал Прародитель, его внутренний голос был спокоен, как глубина океана. Не для атаки. Для наблюдения. Для изучения. Он видел, как Симулакрум стоял там, в Фиолетовой Зоне, не прячась. Улыбался. Фиолетовые глаза, казалось, смотрели сквозь пространство, сквозь стены КПП, прямо на него, Дмитрия. Знали ли они друг друга? Или Симулакрум просто чувствовал родственную… душу? Искажение?

Он изучает, – продолжил поток мыслей Дмитрий-Лев. – Нас. Нашу силу. Наши страхи. Нашу хрупкую конструкцию под названием "Королевство". И ему… интересно. Чем закончится этот эксперимент? Самоуничтожением? Или мы найдем иной путь и станем… чем-то большим? Достойным его внимания? Или просто вкусным криком перед концом?*

Он посмотрел на собравшихся глав Домов. Они принимали удобную ложь Кирилла Кейна. Химера. Туман. Галлюцинации. Они вздохнули с облегчением, поверив, что враг снова вписался в их картину мира. Они не видели фиолетовых глаз, смотрящих на них с экрана с холодным любопытством. Они не понимали, что Симулакрум – источник всех этих кошмаров.

Андрей что-то говорил, поддерживая решение Базеля об усилении фильтров. Петр Донсков мрачно соглашался. Кирилл Кейн с удовлетворением кивал.

Дмитрий-Лев оставался нем. Он смотрел на голограмму Симулакрума, на его застывшую улыбку и светящиеся фиолетовые глаза. И в его собственном, древнем разуме, зрел холодный ответ на немой вызов. Поиск "иного шага" только что обрел нового, невероятно опасного критика. Игрок за столом поменялся. Игра только начиналась. А ставкой было все.

Том-3, Глава 22: Урожай Железа и Крови

Воздух над ареной «Железный Рассвет» вибрировал от гулкого рёва толпы. Десять тысяч глоток выкрикивали имена, стучали кулаками по бронированным барьерам, их лица, искаженные азартом и кровожадностью, сливались в единую, дышащую массу. Запах – горячий металл, пыль, дешевый самогон, человеческий пот и подспудная, щекочущая ноздри нотка свежей крови, еще не пролитой, но уже обещанной. Здесь, в самом сердце Цитадели, под куполом, расписанным гербами Великих Домов, пожинал свои кровавые плоды указ, подписанный восемнадцать лет назад: реформа «Meritum et Vis» – «За Заслуги и Силу».

На песчаном круге, окаймленном черной, запекшейся от старых битв сталью, стояли двое. Контраст был вопиющим, как открытая рана на лице цивилизации.

Иван «Железный» Ростов. Ветеран. Мастер 2-го «высшего» уровня. Его имя когда-то гремело в сводках с Рубежей. Легенда обороны сектора «Титан» – где его батальон трое суток держал строющийся дистрикт против волны химр, пока не подошло подкрепление. Цена – правая нога по колено, снесенная клыком твари. Теперь вместо нее – шедевр инженеров Фордж: гидравлический протез из черного полированного сплава, тяжелый, функциональный, с характерными сколами от старых ударов. Его броня – потертая, шрамы на лице – белые, глубокие, как трещины в скале. Глаза – цвета мокрого пепла – смотрели на противника не с ненавистью, а с усталой горечью и принятием. Архетип: «Ураганный Кабан» – не скорость, не изящество. Грубая, непоколебимая сила, чудовищная выносливость, костяной панцирь под кожей, активируемый в бою, делающий мышцы твердыми как камень. Его оружие – тяжелая, шипастая палица из сплава стали и хитина, похожая на обломок колонны. Ему было пятьдесят восемь. Он не хотел этого поста. Но закон «Meritum et Vis» позволял любому бросить вызов действующему командиру. Отказаться – значило признать слабость и потерять все.

Джон Мальком. Претендент. Мастер 2-го «простого» уровня. Лет тридцати, подтянутый, с чеканными чертами лица и холодными, голубыми, как лед на стали, глазами. Его броня – новая, лоснящаяся, с едва заметными гербами мелких домов-спонсоров, жаждущих влияния. Ни шрамов, ни следов настоящих битв – только безупречная техника, отточенная в тренировочных залах и на дуэлях поменьше. Архетип: «Стальной Хорёк» – не сила, не мощь. Змеиная скорость, мерзкая ловкость, умение находить щели, слабые места, атаковать исподтишка. Его оружие – пара изогнутых, как клыки, клинков с пилообразной заточкой ближе к рукояти. В них чувствовался яд – не смертельный, но выводящий из строя. Карьерист. Голодный. Безродный выскочка, видевший в «Meritum et Vis» единственный лифт наверх. Пост комбата полка «Щит Короны» – его билет в элиту.

Гонг пробил трижды. Звон меди пошел костьми. Рев толпы достиг апогея.

Мальком рванул первым. Скорость Хорька. Не бег – исчезновение и появление в двух шагах от Ростова, низко пригнувшись. Его клинки – не для рубящих ударов, а для ядовитых тычков, быстрых, как укусы гадюки. Цель – стыки брони на бедрах, пах, швы на протезе. Он знал слабость ветерана – ограниченную подвижность.

Жжжжик! Первый клинок скользнул по полированной стали протеза, оставив серебристую царапину. Второй метнулся к паху. Ростов даже не сдвинулся с места. Сила Кабана. Его левая рука, казавшаяся неповоротливой, рванулась вниз с неожиданной скоростью. Не для блока. Для захвата. Стальные пальцы в перчатке сомкнулись на запястье Малькома, держащем клинок. Хруст кости под броней был слышен даже на галерке.

Мальком вскрикнул не от боли, а от ярости. Он вырвался ценой рваной кожи на запястье, отскочил, его лицо исказилось. Голубые глаза зажглись холодным бешенством. Он снова ринулся в атаку, но теперь не прямо. Он закружил вокруг Ростова, как назойливая оса, тычками, порезами, пытаясь достать до шеи, лица, подмышек. Песок взметался под его легкими шагами.

Ростов стоял. Непоколебимость Кабана. Его палица была опущена. Он лишь поворачивался на протезе с удивительной плавностью, подаренной годами сращения с машиной. Клинки скользили по его броне, оставляя неглубокие зарубки, цеплялись за швы, но не могли пробить активированный костяной панцирь под кожей. Его лицо было бесстрастным. Он изучал. Чувствовал ритм атак Малькома, его дыхание, малейшие подрагивания мышц перед рывком. Ветеран знал: карьерист торопится. Боится затяжного боя. Боится его выносливости.

– Чего ждешь, старый хромой?! – прошипел Мальком, отскакивая после очередной неудачной попытки достать до глаза. – Боишься показать, что твоя сила – миф? Что ты развалина?!

Ростов не ответил. Его глаза, пепельные и глубокие, лишь сузились. Он сделал шаг вперед. Тяжелый. Гидравлика протеза шипела. Еще шаг. Он начал давить. Не атаковать, а двигаться, загоняя юркого противника к краю арены, к черной, холодной стали барьера. Его аура – тяжелая, как гранитная плита – накрыла Малькома. Подавление Кабана. Не магическое, а чисто физиологическое – давление воли, опыта, непреклонности.

Мальком почувствовал стеснение в груди. Его «змеиная» скорость чуть замедлилась. Паника, острая и липкая, впервые кольнула его под броню. Он увидел сталь барьера за спиной. Тупик. Ростов поднял палицу. Медленно. Неотвратимо. Смерть в этом движении была абсолютной.

Карьерист понял: проиграл в чистой силе и терпении. Но «Стальной Хорёк» никогда не играл чисто. В его глазах мелькнуло не отчаяние, а грязная решимость. Когда палица Ростова пошла вниз, сокрушительным ударом, способным размозжить башню, Мальком не стал уворачиваться. Он *бросился* вперед, под удар, в ноги ветерану. Его левый клинок был отброшен, правая рука с другим клинком казалась беспомощной. Но из складки нарукавника на его левом предплечье, с шипящим звуком сжатого воздуха, выстрелил тонкий, как игла, стилет. Не из стали. Из черного, матового хитина редкой, ядовитой химеры. Скрытое жало Хорька. Цель – не убить сразу. Цель – бедро Ростова, выше протеза. Туда, где не было костяного панциря.

Тык.

Игла вошла глубоко в мышцу. Ростов вздрогнул. Не от боли – от внезапного онемения. Яд. Быстрый, парализующий нервный токсин. Его палица, не долетев до Малькома, грохнулась на песок. Правая нога – живая – подкосилась. Он рухнул на одно колено, тяжело дыша. Онемение ползло вверх по бедру, к животу. Он попытался подняться, опираясь на протез, но мышцы не слушались. Его взгляд, полный не ярости, а глубочайшего презрения, встретился с торжествующим взглядом Малькома.

Толпа замерла на секунду. Шок от подлости. Потом – взрыв. Кто-то ревел от восторга, кто-то свистел, кто-то кричал: «Подлец!». Но регламент «Meritum et Vis» был безжалостен: никаких запретов на оружие, кроме запрещенного НИОСН. Скрытый стилет – не запрещен. Яд – не запрещен, если не летальный в первые минуты.

Мальком поднял свой уцелевший кривой клинок. Он подошел к Ростову, который, стиснув зубы, пытался бороться с параличом, но его тело предательски не слушалось. Сила Кабана была бессильна против яда, поражающего нервы.

– Заслуги? – громко, чтобы слышала вся арена, произнес Мальком, его голос звенел фальшивой бравадой. – Твои заслуги – в прошлом, старик. Сила… – он пнул ногой упавшую палицу, – …твоя сила – ржавая рухлядь. Время «Железного» Ростова прошло. Время «Стального» Малькома – настало!

Он занес клинок. Не для почетного удара. Для добивания. В спину. Упавшего. Безоружного.

«СТОЙ!»

Голос прорвал гул арены, как удар грома. Марк Волков вскочил с места на трибуне для знати. Его лицо, обычно сдержанное, пылало гневом. Его собственная аура – острая, дикая – рванулась вперед, не подавляя, но осуждая. Все взгляды устремились на него.

– Довольно! – крикнул Марк, его слова резали воздух. – Он повержен! Честь удовлетворена! Закон «Meritum et Vis» не требует смерти побежденного, только победы! Это не сила, Мальком! Это подлость! Гнусность! Ты опозорил арену!

На трибуне рядом с Марком сидела Саша Вангред. Ее золотистые глаза сияли не гневом, а… восхищением. Кровавым, хищным восхищением. Она аплодировала. Негромко, но отчетливо, ее хлопки были как удары кинжала по совести.

– Молодец, Мальком! – ее голос, звонкий и ледяной, прозвучал слишком громко в внезапно наступившей тишине. – Слабаки гниют быстрее всех! Добей эту развалину! Пусть знают все – в Королевстве Рассвета место только сильным! Настоящим сильным!

Ее слова были плетью для Малькома и маслом в огонь для толпы. Карьерист усмехнулся, благодарно кивнув в сторону Саши. Потом его лицо окаменело. Он взглянул на Марка Волкова с немым вызовом: «Ты что сделаешь?». И опустил клинок.

Не в спину. В шею.

Удар был быстрым, точным, смертельным. Кровь – темная, почти черная в лучах прожекторов – хлынула на песок, смешиваясь с пылью. Иван «Железный» Ростов вздрогнул всем телом, его пепельные глаза на миг встретились с небом за куполом, полным равнодушных звезд. Потом погасли. Он рухнул лицом в песок, его гидравлический протез, лишенный управления, зашипел впустую.

Тишина. Абсолютная. Даже Саша перестала аплодировать, завороженно глядя на лужу крови, растущую вокруг головы ветерана.

Потом грянул рев. Неоднозначный. Часть толпы – те, кто ставил на Малькома, кто жаждал крови без разбора – орали в восторге. Другая часть – ветераны, старые солдаты, простые горожане, помнившие подвиги Ростова – ревели в ярости и отчаянии. «Палач!», «Подлец!», «Долой «Meritum et Vis»!». Буря негодования катилась по трибунам.

На арене Мальком поднял окровавленный клинок вверх, принимая «аплодисменты». Его лицо сияло триумфом. Он вытер клинок о штанину Ростова, демонстративно. Пост комбата его. Сила доказана. По его правилам.

Марк Волков стоял, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. Его взгляд, полный немой ярости и боли, перешел с торжествующего Малькома на Сашу Вангред. Она встретила его взгляд, ее губы сложились в холодную, вызывающую улыбку. Бездна между ними, прорытая в подземельях кровью Марка, теперь стала пропастью, заполненной кровью невиновного героя. Урожай реформы «Meritum et Vis» – железо протеза и кровь ветерана – лежал на песке «Железного Рассвета». И пахло это не славой. Пахло гниением основ.

Том-3, Глава 23: Семена будущего

Воздух в секретной лаборатории Раденов уровня "Омега" вибрировал тише арены "Железный Рассвет", но напряжение здесь было плотнее стали. За герметичными шлюзами, под светом голубоватых биолюминесцентных ламп, Лев Раден – молодое тело с древними глазами – стоял перед прозрачным биореактором. Его пальцы летали над голографическим интерфейсом, внося коррективы с хирургической точностью. Внутри реактора, в питательной среде цвета жидкого янтаря, плавали десятки крошечных сгустков жизни – первые эмбрионы "Проекта Праисток". Они напоминали жемчужины, выловленные из бездны времени.

"Novus Sapiens", – мысленно произнес Дмитрий, наблюдая за флуктуацией нейронных паттернов на мониторе. Генетический материал был добыт с невероятным риском. Чистая ДНК Homo Sapiens Sapiens, не тронутая мутациями сыворотки "Рассвет-1", не исковерканная химерным хаосом. Основа для нового человечества, свободного от изъянов его предшественников – как хрупких людей прошлого, так и ожесточенных Homo Ferus настоящего. Не копия – эволюционный скачок. Потенциал без границ.

Дверь шлюза с шипящим звуком разгерметизации открылась. На пороге замер Марк Волков. Его острый взгляд мгновенно сфокусировался не на Льве, а на биореакторах. Он принес отчеты о патрулировании сектора "Дельта" – рутинный предлог для встречи с молодым Раденом, чья странная, не по годам глубокая мудрость и спокойная сила за последние месяцы стали для Марка якорем в море цинизма. Но сейчас рутина испарилась. Его глаза расширились, впитывая немыслимую картину: ряды пульсирующих сосудов жизни, голограммы спиралей ДНК, лишенных знакомых маркеров Рассвета или химерных примесей.

– Лев? – Голос Марка сорвался, потеряв привычную хрипловатую твердость. Он шагнул внутрь, запах озона и чего-то сладковато-органического ударил в ноздри. – Что… что это?

Лев не повернулся сразу. Его внимание было приковано к показаниям на экране – всплеску активности в зачатке нервной трубки эмбриона под номером PRSTK-07. Только когда кривая стабилизировалась, он плавно развернулся. В его серых глазах, цветом и глубиной напоминавших океан перед штормом, не было ни тревоги, ни извинений. Лишь спокойное принятие.

– Марк. Ты опередил график. – Голос Льва был ровным, как поверхность глубокого озера. – Но раз уж ты здесь… Добро пожаловать в "Праисток". Колыбель будущего.

Марк приблизился к ближайшему биореактору, словно притянутый магнитом. Его пальцы непроизвольно коснулись прохладного стекла. Внутри, в золотистой жидкости, крошечный эмбрион, похожий на изогнутую запятую, совершал едва уловимое движение. Никаких признаков звериной крови, никаких искусственных маркеров сывороток. Чистота и надежда.

– Они… не от нас, – прошептал Марк, не вопрос, а потрясенное утверждение. Перед его внутренним взором встали кошмары: окровавленный песок арены, торжествующая гримаса Малькома над телом Ростова, хрип умирающих в подземельях от руки Саши Вангред. Груз вины, который он носил годами, вдруг стал невыносимо физическим.

– Нет, – Лев подошел вплотную, его тень накрыла реактор. – Геномная основа – криоконсервы Старого Мира. До Воспламенения. До мутаций. Homo Sapiens. Тот, каким он был, когда еще мог мечтать о звездах, а не выживать среди руин. – В его голосе, всегда бесстрастном, прозвучала едва уловимая нить сожаления. – Мы, Марк… Homo Ferus… мы – костыль. Мост через пропасть хаоса. Но мост – не цель. Он ведет к чему-то.

Марк оторвал взгляд от эмбриона, уставившись на Льва. В его глазах – волчьих, выжженных войной – бушевала буря: недоверие, страх, и вдруг – ослепительная, почти болезненная надежда.

– Новолюди? – выдохнул он. – Ты создаешь… лучших? Без нашей жажды рвать глотки на аренах? Без подлости? Без… без крови на руках? – Последние слова вырвались хрипло, словно признание, вырванное пыткой.

Лев положил руку на плечо Марка. Прикосновение было твердым, обжигающе холодным, как прикосновение самой Вечности.

– Я создаю потенциал, Марк, – ответил он, и в его глазах отражались миллионы лет эволюции. – Чистый холст. Очищенный от дегенеративных мутаций заката Старого Мира. Усиленные адаптивные механизмы, нейропластичность, когнитивные функции. Заложена возможность симбиоза с Терианской Системой… но без ее звериной дикости, без слепого подчинения инстинкту. – Он сделал паузу, его взгляд стал пронзительным. – Они смогут думать. Не просто выживать или доминировать. А творить, строить и понимать. Но искоренить саму возможность зла, жестокости, жажды власти… – Лев покачал головой, и в этом жесте была тяжесть тысячелетнего знания. – Это не в силах генетики. Это всегда будет выбор. Свободная воля – и вечный риск падения.

Марк отвернулся, сжав кулаки так, что костяшки побелели. Он смотрел на ряды биореакторов, на эти крошечные комочки плоти, не ведающие о мире, где героев добивают подлецы, а прошлое душит мертвой хваткой.

– Но шанс… – его голос был тише шелеста вентиляции, но полон стальной решимости. – Шанс есть? Построить мир, где "Новый Рассвет" – это про настоящую силу духа, а не про убийство стариков? Где твой отец, Андрей, и Король Базель правят не над цитаделью в море хаоса, а над миром, достойным этих… новолюдей? – Он кивнул на реакторы.

Лев подошел к центральному терминалу, вызвав сложную голограмму – карту генома PRSTK-07. Золотые нити ДНК переплетались с голубыми потоками данных.

– Шанс есть всегда, пока есть жизнь, – сказал он. – "Праисток" – это семена. Но вырастут ли они? Не сломает ли их буря нашего мира? Не отравят ли корни ядом старых ошибок? Это зависит не только от семян. Это зависит от почвы. От садовников. От нас, Марк. От тех, кто помнит цену крови и еще способен хотеть света. – Он повернулся, его взгляд стал тяжелым, как свинец. – И буря уже на горизонте.

Он провел рукой по интерфейсу. Голограмма генома сменилась на тревожную тактическую карту. Пустошь. Область хаотичных энергетических выбросов и неклассифицированных химер.

– Данные разведчиков подтвердили худшее, – продолжил Лев, его голос стал резче, командным. – В Пустоши появляется все больше сильных химер. Они движутся. Цель – Нашег Королевство. Они достигнут Рубежа "Титан" через три месяца.

– "Титан"… – прошептал он. – Рубеж только недавно закончили отстраивать…

– Наши методы защиты Рубежа предсказуемы: жесткие, прямолинейные, основанные на подавлении. Против большой группы химер это – смерть. Они разорвут наши позиции, как паутину, и хлынут в Застенье. А потом – к Стенам Цитадели. – холодно закончил Лев.

– Что нужно? – спросил Марк, его голос обрел привычную хрипловатую твердость волчьего вожака. В его глазах горело не только долг, но и ярость защитника. Защитника будущего.

– Информацию, которую не дадут штабные сводки, – сказал Лев. – Точную дислокацию роя. Нужны твои лучшие войны, Марк. – Он сделал шаг навстречу. – И нужна твоя воля. Чтобы остановить эту бойню. Чтобы дать "Праистоку" время. Чтобы Саша Вангред не погубила все своими амбициями.

Он протянул Марку флешку с данными – не отчеты, а сырые, необработанные потоки информации с сенсоров глубокой разведки, шифры доступа к закрытым каналам Раденов.

Марк взял флешку. Он был холодным и тяжелым в руке. Вес выбора. Вес искупления. Он посмотрел на биореактор, на крошечный эмбрион PRSTK-07. Этот комочек клеток был воплощением надежды, ради которой стоило сражаться, стоило рисковать, стоило идти против таких, как Мальком.

– Они будут знать? – спросил Марк тихо, глядя в бездонные глаза Льва. – Андрей? Совет? О "Праистоке"?

Лев покачал головой. Тень печали скользнула по его лицу.

– Не сейчас. Слишком рано. Страх перед новым, инстинктивное желание контролировать… Они не поймут. Увидят угрозу, а не надежду. "Праисток" должен окрепнуть в тени. Пока… знаем только мы двое. – Он снова посмотрел на эмбрионы. – Их судьба – в наших руках, Марк. Защитим семена будущего. Чтобы их рассвет не погас в крови сегодняшней ночи.

Марк кивнул. В его душе, изъеденной виной, пророс росток цели. Он сжал флешку в кулаке.

– Я ухожу. Подготовлю силы. Остановлю Сашу Вангред, если придется. Для них – Он повернулся к выходу, его силуэт в дверях шлюза казался внезапно монолитным. Последний взгляд Марка на биореакторы был клятвой, высеченной в стали. – Для Новолюдей.

Шлюз закрылся за ним с мягким шипением. Лев Раден остался один в мерцающем свете лаборатории. Он подошел к реактору PRSTK-07, положил ладонь на стекло. Холод проникал в кости.

– Растите сильными, – прошептал он эмбрионам, и его голос, голос Дмитрия Радена, звучал как древний ветер, несущий семена через пустыни времени. – Растите мудрыми. Мир, который мы вам оставим… он будет стоить крови. Но вы… вы можете сделать его достойным жизни. Не опозорьте нашу жертву.

На мониторе сердцебиение эмбриона PRSTK-07 участилось на долю секунды, словно крошечный пульс будущего отозвался на голос творца. За стеклом биореактора, в золотистой глубине, плавали семена новых богов. И пока Марк Волков уходил в ад Фиолетовой Зоны, чтобы купить им время ценой своей крови и совести, Дмитрий-Лев стоял на страже их первого шага в вечность. Игра началась. Ставка – будущее человечества.

Том-3, Глава 24: Стальная Пасть Титана

Рубеж "Титан" не просто дрожал – он выл. Грохот тысяч когтей, скрежещущих по бронеплитам пятиметровой стены, сливался с ревом невиданных тварей в предрассветном тумане. Воздух, пропитанный запахом озона от плазменных разрядов, горелой плотью и чем-то острым, металлическим – кровью химер нового поколения, – резал легкие. Над зубчатыми парапетами бушевала Костяная Буря. Предрассветная мгла была живой, кишащей тенями.

– К ХЕРАМ СОБАЧЬИМ! НА СТЕНЫ! ВСЕМ НА СТЕНЫ! – Рев майора Гордеева, командира 2-й роты Обороны Южного Участка, заглушал даже адскую какофонию. Его голос, усиленный имплантом гортани, рвал динамики внутренней связи. Мастер 2-го "низшего" уровня, он был ядром обороны. Его фигура, монолитная в броне цвета ржавой стали, металась вдоль бруствера, как разъяренный медведь. – ТРЕТИЙ ВЗВОД! ЛЕВЫЙ ФЛАНГ – "ЩИТНИКИ" ЛЕЗУТ! КИСЛОТА! БЛЯДЬ, КИСЛОТА СЛЕВА!

Старший лейтенант Коваль, командир 3-го взвода Мастер "высшего" 1-го уровня, уже не кричал. Он действовал. Его движения были стремительны, точны, граничащие с пределом человеческого – и сверх того. Террианская система горела в нем, как реактор: скорость рыси, координация орла, чутье зверя на угрозу. Он рванул за угол укрепления как раз, чтобы увидеть, как струя едкой, дымящейся слизи бьет по амбразуре, где секунду назад работал пулеметчик. Броня и камень шипели, плавились под зеленоватой жижей. За щитом из трех массивных, похожих на бронированные танки "Щитников" (плотные пластины хитина, сросшиеся в сплошной панцирь, короткие мощные когтистые лапы), шевелилась тварь, напоминающая помесь гигантской саламандры и скорпиона – "Кислотник". Ее пасть, усеянная иглами-инжекторами, снова раздувалась для плевка.

– Белов! Рыч! На щитников! Подламывай! – Коваль не стал тратить время на плазменный карабин – бесполезный против этой брони. Его рука схватила тяжелый двуручный кистень, ударная часть которого была выточена из бедренной кости "Стального Демона" и утыкана шипами из черного хитина. Оружие выживших. Террианское оружие. Он ринулся вперед, не дожидаясь ответа. Система: Реакция Гадюки. Его тело сгруппировалось, ноги согнулись, и он выстрелил вниз, под прикрывающий "Кислотника" панцирь ближайшего "Щитника". Удар кистеня пришелся не по броне, а по точке соединения панциря с землей, в слабое место на стыке пластин. Кость треснула с громким хрустом. "Щитник" взвыл, приподнялся на дрожащих лапах. Этого мгновения хватило. Сержант Белов, Мастер "низшего" 1-го уровня, шедший следом как тень Коваля, метнулся в образовавшуюся щель. Его оружие – парные тесаки из закаленных клыков "Бронеспина" – сверкнули, вонзившись в мягкую, пульсирующую плоть под брюхом "Кислотника". Тварь дернулась, струя кислоты брызнула в небо, сожгла двух "Прыгунов", цеплявшихся когтями за стену выше. Серая слизь и обугленные куски мяса дождем посыпались вниз.

– Так их, ублюдков! – Заорал рядовой Зиновьев из ближайшего отделения, его молодое лицо под забралом было перекошено яростью. Он бил длинным, похожим на копье шипом из хвоста "Скорпидора" в глазницу "Щитника". Тварь затрясла головой, но не отступила. Плазменная винтовка на спине Зиновьева висела бесполезным грузом.

– Не орать! Двигаться! – Гордеев, появившийся как из-под земли, хлопнул Коваля по плечу, едва не сбив с ног. – Молодцы! Но пиздец только начинается! Смотри!

Он ткнул пальцем вниз, за стену. Туман клубился, но сквозь него проступали кошмарные силуэты. Не просто волна. Армия. Координированная. Дисциплинированная. "Щитники" прикрывали группы "Кислотников". Между ними юрко сновали "Прыгуны" – двуногие, с длинными когтистыми лапами-пружинами и хвостами-балансирами, способные взбираться по отвесной стене за секунды. Их кожа была покрыта колючей слизью, по которой соскальзывали редкие плазменные выстрелы с вышек. А дальше, в глубине, маячили огромные, как старые грузовики, тени с массивными, вращающимися бурами вместо голов – "Бурильщики". Их многочисленные ноги-сталагмиты вбивались в землю, а буры методично, с оглушительным ревом, вгрызались в скальное основание Рубежа. Земля под ногами защитников содрогалась синхронно с их работой.